«Правда ли стоит давать ему… но ведь это моя личная. К тому же, отдай я ее ему, не назовут ли меня после этого распутной…»
Ее мысли пребывали в полном хаосе, и в этот момент Хуа Шуй Жоу почувствовала, будто кто-то управляет ее голосом, отчего она тихо выкрикнула:
— У… у меня есть…
Все взгляды тут же сосредоточились на Хуа Шуй Жоу, а на их лицах отражались удивление и непонимание. Ведь если девушка дарит юноше свою сяо, то это может означать лишь одно.
Неужели юная госпожа клана Хуа…
Губы Е У Чэна скривились в усмешке, и он двинулся прямо по направлению к Хуа Шуй Жоу. А Хуа Шуй Жоу же, в это время, уже держала в руках короткую сяо салатового цвета. Ее руки были гладкими и белыми словно снег, и из-за чего казалось, будто даже поверхность сяо не была настолько гладкой, как ее маленькие ручки.
С приближением Е У Чэна, Хуа Шуй Жоу почувствовала, как аура юноши, от которой как будто начинала кружиться голова, прямо набросилась на нее, отчего она еще больше опустила голову и боялась встретиться с ним взглядом. Не поднимая головы, она дрожащими руками протянула ему свою сяо. Е У Чэнь с улыбкой принял сяо и совершенно естественно правой рукой дотронулся до ее ладони. Хуа Шуй Жоу, словно ошпаренная, немедленно одернула руки и сжала их в кулачки, а ее лицо пылало, будто в огне. Это был первый раз на ее памяти, когда кто-то посторонний коснулся ее руки. Для такой невинной девушки этого было достаточно, чтобы от волнения не заснуть всю ночь.
— У Чэнь никогда не забудет столь любезный подарок юной госпожи Хуа, — нежно улыбнулся Е У Чэнь, после чего сразу двинулся в центр арены. Играясь флейтой в руках, он непринужденно произнес:
— Столь гладкая сяо, словно кожа юной девушки, и на нем все еще остался слабый аромат нежных губ юной госпожи Хуа. Ох, я чувствую себя злодеем.
Все присутствующие раскрыли рты от столь дерзких слов, не зная даже, что сказать, а Хуа Шуй Жоу тихо ахнула и спряталась, прикрыв голову руками. В этот момент она хотела бы просто зарыться где-нибудь и ничего не слышать.
Линь Сяо снова изменился в лице, от его прежней улыбки сейчас не было и следа. Его любимая девушка, с которой он обручен, при стольких людях подарила свою флейту другому юноше… К тому же, этот юноша был лучше Линь Сяо во всем. Сейчас, он чувствовал, будто бы в его сердце вонзили острый нож, и от боли ему хотелось громко взвыть.
— Короткая сяо? Ты не пожалеешь? — поинтересовался Лун Инь.
Пусть игра на короткой сяо в принципе ничем не отличается от длинной, однако в звучании короткая сяо явно уступает длинной. И человек, который обычно играет на длинной сяо, не сможет сразу свыкнуться с короткой. То же самое и наоборот.
Е У Чэнь кивнул в ответ и слабо улыбнулся:
— Эту мелодию… я сыграю ради самого себя.
Один из них играл ради своей покойной матери, другой ради себя, один использовал длинную флейту, другой короткую. Игра ради покойной матери Линь Сяо заставила всех растрогаться, отчего игра Е У Чэна ради его самого казалась всем уж слишком обыденной. Не важно, первое впечатление это или же используемый музыкальный инструмент, Е У Чэнь уже уступал в этой битве по всем этим параметрам.
Е У Чэнь аккуратно поднес изумрудного цвета сяо к губам, слабый нежный аромат тут же достиг его носа. Хуа Шуй Жоу прикрывала красное, словно перезрелый томат, лицо руками. Ведь до сих пор лишь ее губы касались того места, а сейчас… Она больше не могла об этом думать. Для такой робкой, практически не выходящей из собственного дома девушки, которая, за исключением отца, совсем не общалась с мужчинами, и которая совсем не разбиралась в отношениях между юношами и девушками, эта ситуация была за пределами ее осознания. В ее представлении, такие «близкие» отношения могут быть лишь между супругами.
Сегодня вечером, она определенно не сможет нормально заснуть.
Люди уже прождали некоторое время, вот только Е У Чэнь будто бы и не думал начинать и лишь тихо стоял на месте, словно каменная статуя. Наконец, его глаза медленно закрылись, и в этот самый момент окружающая Е У Чэна атмосфера резко изменилась. После недолгой тишины, некое давящее чувство засело у всех в груди. Это чувство давило все сильнее, до тех пор, пока не стало тяжело дышать, будто бы на их груди лежал огромный валун.
Бесконечный поток печали обрушился на них…
Слабый звук раздался в округе. Он был настолько слабый, словно пролетающий легкий ветерок. Вот только этот тихий и слабый звук проник каждому в сердце, отчего весь стадион тут же погрузился в тишину, словно весь мир внезапно лишился посторонних звуков, оставив только мелодию флейты.
Послышался еще один новый звук. Каждый в зале почувствовал, словно сердце начало биться все сильнее. В абсолютной тишине каждый мог услышать звук биения своего сердца.
Мелодия постепенно набирала темп, а вместе с ней и учащалось сердцебиение зрителей, до тех пор, пока все звуки не слились в единую мелодию печали и скорби, от которой будто бы разрывалось сердце. Мелодия по-прежнему была все такой же тихой и легкой, казалось, словно небольшой ветерок мог с легкостью прервать ее. Однако же все присутствующие отлично слышали эту мелодию. Возникало чувство, будто мелодия воспринималась не слухом, а напрямую вливалась в душу, отчего никто не решался издавать звука, боясь потерять связь с мелодией.
Прекрасное небо, прохладный ветерок и маленький росток травы, что недавно пророс из-под земли и сейчас осматривал этот новый для него мир. Его рождение было наполнено радостью и надеждой. Под лучами теплого солнца росток постепенно рос и светился от переполняющей его жизненной силы. Вот только ветер оставался таким же прохладным, из-за чего росток иногда дрожал от холода.
Однажды, черные тучи заволокли все небо, принося с собой давящее чувство угнетения. Послышались раскаты грома, а грозная молния будто бы разрубила небеса пополам. Разошелся сильный ливень, и мощный ветер сносил все на своем пути, не жалея маленький росток. Но даже под таким гнетом природы, росток не согнулся и не упал, а все так же тянулся к небу. Не важно, как сильно и безжалостно дул ветер, росток, изо всех сил, терпел. Он просто не мог позволить себе упасть.
Сердца людей все сильнее сжимались от боли.
После ночного шторма росток полностью выбился из сил, но все еще продолжал стоять и тянуться к небу в победной стойке.
Вот только, все его несчастья вовсе не закончились на этом. Это было лишь началом. Маленький росток постепенно рос, пока одним злосчастным днем снова не начал дуть еще более яростный ветер. Росток все так же продолжал храбро выносить невзгоды природы своим хрупким телом…
На уголках глаз Е У Чэна появились капельки слез, но очень быстро от них не осталось и следа. В отрывках воспоминании он смутно увидел свое детство. Он увидел трехлетнего себя, который, сжав зубы, терпел изо всех сил. От того, что он слишком сильно сжимал зубы, на деснах появились следы крови, его лицо скорчилось от боли, а тело не переставало дрожать. Все потому, что тогда он испытывал поистине непреодолимые мучения, во всем мире лишь он один испытывал такую боль, которую обычный человек себе и представить не мог… Однако, даже испытывая такие страдания, Е У Чэнь не произнес ни звука. Потому, что он обязан вынести все это, он не мог позволить, чтобы его мама узнала и беспокоилась о нем и, тем более, он не мог позволить себе упасть. Ведь он уже столько всего перетерпел… перетерпел в надежде счастливого будущего.
«Мама… какая ты? Где же ты сейчас? Почему же маленький я так сильно полагался и надеялся на тебя. И почему же от этого слова у меня так тепло на душе и хочется плакать?»
«И что это была за надежда? Почему же я никак не могу вспомнить об этом, как бы я не старался?»
«И почему мне в детстве каждый месяц приходилось испытывать такую боль? Это как-то связано с происшествием, что произошло полмесяца назад? Нет, совсем не то! Боль в детстве была во много раз сильнее и просто невыносимой по сравнению с той болью, что я испытал полмесяца назад!»
«Какое же прошлое у меня было?»
«Кто же я такой?»
