Трэнт направил свои лозы в открытые раны Фей, стягивая их и останавливая кровотечение.
— А теперь расскажите всё через мысленную связь, — голос Лото был подобен скрипу деревьев во время шторма.
— И не пытайтесь лгать. Я это сразу увижу и сотворю с вами нечто хуже того, на что способен Верхен.
— Ты недооцениваешь меня, — сказал Лит.
— Нет, Верхен. Это ты недооцениваешь меня, — возразил Лото. — Ты ничего не знаешь об анатомии Фей, а я написал на эту тему множество книг.
— Трое «за» — это большинство, — усмехнулась Раагу. — Остальные два голоса не имеют значения. Никакой политики. Никаких дискуссий. Только возмездие.
Человеческая Представительница обвела взглядом израненных Пробуждённых.
— Вы вызвали нас, чтобы спасти себя и не предать своих соратников, но не получите ни того, ни другого, — сказала Раагу. — Я хочу имена всех участников заговора. Немедленно.
В поляну повисла неловкая тишина: Пробуждённые молчали.
— Не знаю, делаете ли вы это из преданности или потому, что знаете чужие грязные секреты. В любом случае, мне всё равно. Позвольте мне убедить вас сотрудничать.
Раагу и Фила достали из своих амулетов зачарованные кандалы и надели их на запястья людей и зверей.
Лит узнал современную версию цепей Оди, и эффект был тем же, что он помнил. Цепи лечили Пробуждённых, но вместе с тем запечатывали их магию, силу и дары крови, подавляя жизненные силы.
Даже Божественный Зверь с ярко-фиолетовым ядром оказался бы сведён к силе обычного человека, надев такие цепи.
А Лото сделал нечто худшее.
Его лозы проникли в тела Фей, но на этот раз не лечили, а рыли ходы в древесине и листве. Феи корчились в муках.
Когда Трэнт вынул лозы, они сжимали Корни Фей. Лото спрятал их внутри себя, и только тогда пленники смогли исцелиться.
— Если не знаешь, Верхен, удерживая их Корни в заложниках, я урезал их силу вдвое, — пояснил Лото. — К тому же, эти Феи не смогут меня ослушаться или уйти далеко. Стоит мне слегка сжать Корни — и они пожалеют, что родились.
Трэнт продемонстрировал это, заставив Фей корчиться и умолять о пощаде.
— Они будут моими рабами, пока не скажут то, что я хочу услышать. Для Фей, свободных по натуре, это хуже любой пытки или тюрьмы. Они не смогут двигаться и колдовать без моего разрешения.
— У нас такой возможности нет, но у нас есть свои методы, — Фила подняла своих пленников. — Вы станете гостями моего подземелья, пока не заговорите. Кроме того, я лишаю вас титулов и имущества, данных Советом.
— У вас есть время до того момента, как я прорвусь сквозь защиту ваших логовищ, чтобы всё рассказать. Если не заговорите — ваши шахты, книги и сокровища перейдут к вашим преемникам. Но даже тогда вы останетесь моими пленниками.
— Вам просто некуда будет возвращаться. Ничего не останется.
— Именно, — кивнула Раагу.
— Это чудовищно! — Василиск побледнела сильнее, чем тогда, когда её пронзил Рагнарёк. — Вы не можете! Это труд всей моей жизни! Там моё наследие рода!
— Тем более говори быстрее, — ответила Раагу. — Взломать твои массивы, пока твой отпечаток ещё там, займёт время, но не так много, как ты думаешь. А ещё я легко соберу себе помощников, предложив им ваши места в Совете.
Василиски были Младшими Драконами, но жадность у них ничуть не меньшая.
Хесария знала, сколько монет каждого металла лежит в каждом углу её логова. Мысль о потере всего и раскрытии тайн её наследия была хуже любой угрозы смертью.
— Я скажу, — прошептала она. — Но только если пообещаете не трогать то, что принадлежит роду Василисков. Убейте меня, отберите шахты — плевать. Только не карайте мой род за мою глупость.
— Вот так лучше, — губы Филы растянулись в жестокой улыбке. — Мы проведём расследование и покараем остальных участников заговора. Достаточно для тебя?
— У меня есть дети, которым нужно снаряжение, а материалов не хватает, — сказал Лит. — Что насчёт компенсации?
— У Валерона есть Комплект Артана, и держу пари, Леди Тирис улучшит его с помощью Магии Творения Салаарк, если он вырастет достойным человеком. Он не имеет права на компенсацию. Не после того, что сделала его мать, — ответила Фила.
