Тот факт, что ей довелось держать в руках непревзойдённый артефакт — Уши Менадион, — чуть не довёл Алею до аневризмы от счастья. Она говорила так быстро, что большинство её слов превращалось в тарабарщину.
Руки и ноги эльфийки двигались беспокойно над и под столом, создавая впечатление, что она переживает самый контролируемый припадок в истории Могара.
— Вы когда-нибудь сражались друг с другом? Когда это произошло? Сколько длился бой? Кто победил? Как вы всё ещё живы? Как работают Уши? Где вы их нашли? Башня Менадион и правда была такой хорошей? — вопросы вылетали один за другим, не оставляя никому времени ответить.
— Простите за задержку. — Джирни прочистила горло, чтобы объявить о своём прибытии и положить конец словесному шквалу эльфийки. — Я последняя или мы ещё кого-то ждём?
Стражники помогли ей занять место и принесли угощение, прежде чем удалиться.
Без возможности задавать ей вопросы так, чтобы остальные не слышали ответов, Лит лишь бросил взгляд на Квиллу и Фрию. Те в ответ только пожали плечами.
[Они хранили мои секреты от родителей годами. Думаю, справедливо, что теперь наши роли поменялись.]
Поток информации побледнил Алею, сделал выражение Балкора суровым, а на лицах Тезки и Джирни не оставил заметных следов.
— Мне жаль тебя, Лит. Очень жаль. — Джирни с трудом сдерживала эмоции. Сходство судеб Солус и Флории слишком остро ранило её сердце, особенно сейчас, когда она носила ребёнка. Но внешне она лишь одарила Лита сочувственным материнским взглядом. — Я лучше многих знаю, что ты чувствуешь, и именно поэтому помогу тебе всем, чем смогу, независимо от того, примешь ты мои условия или нет. Я не позволю тебе страдать, как я страдала, когда не смогла спасти мою Маленькую Цветочку.
— Спасибо, Джирни. — Лит был бы тронут её словами, если бы не внутреннее ощущение, что это манипуляция, покрытая ровно таким слоем эмпатии, чтобы казаться искренней.
— У тебя впереди настоящее испытание, парень. — сказал Балкор. — Моя месть Королевству по сравнению с этим кажется детской игрой. Твой противник сильнее, лучше вооружён и, в отличие от меня, у тебя нет года на разведку и сбор данных.
— Не говоря уже о том, что штурм Окраины опасен. — руки Алеи всё ещё дрожали, но теперь уже не от волнения. — Боги выше и ниже! Даже вторжение в Окраину новорождённого Иггдрасиля — самоубийство!
— Они сохраняют все знания, что имели будучи Мировым Саженцем, их ресурсы и наследие всех Иггдрасилей прошлого. Нет шансов бросить вызов древнейшему кровному наследию Могара и выйти победителем.
— Да, существует лишь одно Мировое Древо, но за века оно унаследовало бесчисленные кровные линии. У него есть личная армия из тысяч эльфов, с которыми оно разделило свои знания.
— Силой это не решить. Нужен дипломатический подход. — она попыталась выпить воды, чтобы успокоиться, но пролила большую часть.
— Ну конечно. Как же я сам до этого не додумался? — голос Лита сочился сарказмом. — Уверен, я смогу договориться с теми, кто похитил мою партнёршу и дважды пытался меня убить!
Он воспроизвёл голограмму предательства Страйдера, а затем покушение Летописцев.
— В этом нет смысла. — Алее стало дурно. — Зачем Иггдрасиль пошёл бы на такие крайности ради омни-кармана? Должно быть недоразумение. Уверена, всё можно решить переговорами.
Она уже видела эти воспоминания в мысленной связи, но второй раз ударил не слабее первого. Видеть, как её собратья-эльфы умирают ужасной смертью, было невыносимо, но Алее пришлось выдержать.
Она знала Лита не хуже, чем нового Иггдрасиля, и, судя по союзникам, которых он собрал, грядущая битва будет кровавой.
Если победит Лит — Мировое Древо погибнет, а вместе с ним и несметное число эльфов. Если же победит Древо — смерть Лита почти уничтожит кровную линию Тиаматов и породит вражду невообразимых масштабов.
Если что-то случится с Бабой Ягой, её дети не успокоятся, пока не отомстят. То же самое произойдёт и с Валтаком, Суртом и Ретией.
