Там частица чёрной субстанции попала в уже пылающую энергию мира и воспламенилась, как и всё остальное. За исключением того, что Пламя Происхождения не сожгло энергию смерти.
Как только она загорелась, она воспламенила ману Лита и энергию мира взрывом синих огней. Они начали сжигать Пламя Происхождения, поглощая фиолетовый огонь, а затем добрались до Искры Первозданности и жизненной силы Лита.
Отец Огня отпрыгнул назад и отпустил лицо Лита, прежде чем синие пламя достигли его.
— Ладно, с нас хватит для первой попытки. Прекрати их. — Валтаку потребовалась доля секунды, чтобы понять: он прервал Лита не от удивления, а от боли.
Вопреки ожиданиям Валтака, синие огни распространились как снаружи, так и внутри. Они следовали по потоку маны обратно к трещинам в жизненной силе Лита, поджигая всё на своём пути.
Такого звука Могар ещё никогда не слышал — и, с долей удачи, больше никогда не услышит. В этом крике смешались боль, предательство, ярость, горе, разочарование и отчаяние — чувства бесчисленных душ, терзавших тело Лита.
Его форма Тиамата растеклась, как воск, и преобразовалась в облик Дракона Пустоты. Это было не столько решением, сколько актом выживания.
Сторона Мерзости была наилучшим вариантом, чтобы справиться с гнилью, которую наносили живой плоти голодные души, в то время как форма Пустопёрого образовала изолирующий кокон, защищающий его жизненную суть от заражения синим пламенем.
Но такая сила имела цену.
Потребовалось новое равновесие, чтобы возвысить эти две стороны и дать им силу выдержать натиск. Для человеческой стороны больше не оставалось места — её пришлось отбросить.
— Я знала, что не стоило оставлять Солус дома! — Тиста с трудом сдержала поток ругательств, чтобы не напугать детей, которые уже начали плакать.
— Причём тут Солус, ради богов? — спросил Валтак, и Геката едва не прокусила губу, чтобы найти в себе силы ответить:
— Синие огни никогда не появляются, когда она рядом с Литом. Она сдерживает худшее в нём.
— Солус? Не Элизия? — Отец Огня был ошеломлён. — Почему мне никто об этом не сказал?
Понимая, что нельзя терять ни секунды, пока не стало слишком поздно, Древний Дракон вернулся к своей истинной форме: тридцатидвухметровому Красному Дракону с чешуёй цвета рубинов и размахом крыльев больше, чем у большинства деревень.
Его длинная белая борода трепетала в ударной волне, вызванной воплем Лита и рёвом синих огней. Валтак глубоко вдохнул, позволяя своей кровной способности — Искре Первозданности — призвать колоссальную жизненную силу Долины Жизни.
Обычно Красный Дракон дарует жизнь, но при необходимости он может и отнять её.
Сила почвы, кипящей магмы и мелких существ, обитавших в суровых условиях равнин, откликнулась на его зов, озаряя окрестности Валтака яркими фиолетовыми огнями на сотни метров.
Это была приливная волна по сравнению с человеческой фигурой, объятой синим пламенем, но Отец Огня знал — этого всё ещё недостаточно.
[Эти твари поглотят моё Пламя Происхождения так же, как и пламя Лита. Мне нужно больше силы.] — С очередным глубоким вдохом Древний Дракон выпустил одну из немногих оставшихся у него искр жизненной силы, превращая море огня в белое.
— Лит, если ты ещё там, сражайся со мной! — прорычал Огненный Дракон, когда бушующее пламя обрушилось на Демона Пустоты.
— Я не хочу тебя убивать. Я хочу тебя спасти, брат!
Эти слова зажгли нечто в хаосе, что творился в жизненных силах Лита. Внезапно Пустота оказался не один.
[Сражайся, бесполезный ублюдок!] — Пустопёрый Дракон явился на помощь и привёл с собой подкрепление.
Валия, Варегрейв, Локриас и Трион встали рядом с двумя чудовищами, пытаясь остановить поток душ и усиливая попытку закрыть врата.
