Каждый раз, когда ядро и навыки Камилы подводили её, когда она не могла успокоить Элизию, несмотря на все усилия и наставления Элины, голоса в её голове становились невыносимыми.
С тех пор как Камила вышла замуж за Лита, она привыкла к злословию и критике — в лицо и за спиной. Казалось, все только и ждали повода объяснить ей, почему она неподходящая пара для сильного мага и пустое место.
Она научилась пропускать это мимо ушей, зная по опыту Зинии, насколько жестоки могут быть те, кто родился с золотой ложкой во рту. Во время беременности чешуя Дракона подтверждала чувства её мужа и создавала с дочерью связь, сильнее любого оскорбления.
Но после рождения Элизии, после утраты сил и чешуи, все те обидные слова, что, как казалось, забылись, всплыли на поверхность. Каждый раз, когда она терпела неудачу с заклинанием, пространство вокруг словно темнело.
Ей становилось душно, будто толпа указывала на неё пальцем, перечисляя её ошибки и несостоятельность как матери. Камила пыталась не обращать внимания, но травма от неудачи со «вроде бы простым» заклинанием стала последней каплей.
— Временем, которое ты ей уделяешь, несмотря на занятость. Временем, когда находишь в себе силы играть с ней, даже если всё, чего ты хочешь — лечь и уснуть.
— Твоя дочь не будет судить тебя по числу побеждённых Драконов, только по тем воспоминаниям, которые помогут ей стать женщиной, которой ей суждено быть.
— Не пойми неправильно — я люблю Элину и Рааза, но всё равно скучаю по своим родителям. Я бы отказалась от всей своей силы, если бы это вернуло их. А ты действительно готова отказаться от своей дочери из-за гордости?
— Превратить её в меня? — Солус не нужно было напоминать о своём прошлом, о хрупких отношениях с Менадион и всех сожалениях. Камила знала это и так.
— Нет, — спустя паузу ответила Камила. — Просто иногда всё так тяжело, и я чувствую себя такой никчёмной, что впадаю в отчаяние. Иногда мне правда кажется, что Элизии было бы лучше без меня.
Солус закатила глаза, варпнулась и вернулась спустя мгновение. В руках у неё была Элизия, и она вручила её Камиле, заставив ту взять малышку на руки. Не понимая, что происходит, Элизия сделала то, что у неё получалось лучше всего — уснула.
— Видишь? Она чувствует себя в безопасности не из-за твоей силы, а потому что ты — её мама, — сказала Солус.
— Теперь посмотри ей в лицо и скажи, что всё, что ты только что наговорила — имеет смысл. Давай, попробуй.
Камила посмотрела вниз — и мысль оставить семью вдруг показалась настолько глупой, что ей трудно было поверить, что эти слова вообще могли слететь с её губ. Она всё ещё сомневалась в своей роли в жизни Элизии, но теперь ни за что бы не отказалась от материнства.
Связь, которую дала ей чешуя Дракона, исчезла, и пустота, оставшаяся после неё, причиняла боль. Но мысль о разлуке с Элизией была куда хуже.
— Я не знаю, что со мной, но что-то не так, — сказала Камила спустя паузу.
— Пожалуйста, помоги мне.
— Я бы всё равно это сделала, даже если бы ты не просила.
――――――――――――――――――――――――――――――――
Когда Элизии исполнился месяц, произошло два события. Лит выяснил, что по-прежнему патологически не может находиться от дочери дальше ста метров, что вынудило его брать её с собой куда бы он ни пошёл.
Будь то поход за продуктами или вызов Совета, переноска с малышкой стала частью его повседневного образа — наравне с белой мантией Верховного Мага.
— Вот дерьмо, — сказал он Элизии, которая радостно ворковала.
— Теперь я понимаю, почему дедушка Легайн такой деревянный и почему бабушка его шантажирует Шаргейном. Надеюсь, к тому моменту, как ты станешь такой же взрослой, как твой кузен, я хотя бы смогу сам ходить в туалет.
Вторым событием стал первый прорыв Камилы — её ядро поднялось с жёлтого до ярко-жёлтого.
