Маркиза сохранила хладнокровие, несмотря на угрозы Лита, и заставила его одуматься.
[Как она узнала о нашем разговоре с королевой? Она же всего лишь маркиза…] — пока Лит впадал в ярость, Солус искала утешения в холодной логике.
Но и она не преуспела — разум отказывался находить ответы. Солус ненавидела свою неспособность закрыть глаза на происходящий ужас и свои чувства, обострённые до предела, фиксирующие малейшие следы ран на теле Ларка.
Солус хотелось бы плакать, но у неё не было слёз. Хотелось бы кричать, но у неё не было рта. Единственный способ выразить чувства — это через Лита, но он и так был перегружен.
— Мне очень жаль, Лит, — сказала Мирим, показывая ему собственную карту и список с именами. — Но у нас ограниченное количество доспехов Королевской Крепости, а ты не представляешь, сколько таких карт мы получили.
Это должно подавить его силу до того, как он её потеряет — как это случилось в Джиэре.]
[Ненавижу признавать… но это был чертовски умный ход,] — подумала Солус, наконец поняв, что произошло.
Камила затащила Лита в их квартиру, трижды заперла дверь и активировала все защитные системы, чтобы никто не мог войти, а они могли в случае чего мгновенно телепортироваться в безопасное место.
Даже у Лита это подавило паранойю. Знакомое окружение вытеснило образы руин особняка Ларков, и он впервые смог снова нормально дышать.
Камила усадила его на любимый диван и села рядом, держала за руку и не произносила ни слова, пока спокойствие и защитные массивы не позволили ему наконец заговорить.
— Спасибо, Ками. Если бы я остался там ещё хоть на минуту — сошёл бы с ума, — сказал он, с трудом справляясь с чувствами.
— Не благодари. Мне уйти на секунду сделать чаю, или хочешь, чтобы я осталась? — спросила она.
— Я не развалюсь. Не теперь, — ответил Лит, отпуская её руку.
— Но я не смогу остаться на ночь. Мне нужно вернуться в Лутию и убедиться, что с семьёй всё в порядке, — сказал он, по наводке Солус, опасаясь, что что-то может случиться с близкими.
— В этом нет нужды, — Камила покачала головой. — Джирни отправила Королевских гвардейцев к вашему дому, и я уже получила отчёт. Всё в порядке.
Она передала ему армейский амулет, на котором каждые пять минут появлялось новое обновление статуса. Все — зелёные.
— И всё же я тебя никуда не отпущу, если только не случится нечто экстренное. Сегодня ночью — это твой дом, — сказала Камила.
— Что ты имеешь в виду? — Лит всё ещё был в шоке, но знал, что Камила не стала бы говорить такое без причины.
— Если ты поедешь в Лутию, тебе придётся подавить чувства, сделать вид, что ты силён, чтобы не тревожить семью. Ты будешь думать о них, а не о себе. Я хочу, чтобы ты остался здесь — и мог оплакивать смерть Ларка так, как тебе нужно.
— Если держать эмоции взаперти слишком долго — они оставят рубцы, которые не заживут. А у тебя их и так слишком много, — Камила поставила перед ним чашку горячего чая и печенье, а затем снова села рядом.
— Всё хорошо. Здесь мы в безопасности, — сказала она, положив амулет так, чтобы он видел последние обновления. — Сейчас только ты и я. Можешь кричать и плакать, сколько нужно.
Камила не отпускала его руки и даже не притронулась к чашке, пока отчёты продолжали приходить. Они сидели молча, не шевелясь, и чай остывал.
Её забота тронула Солус, которая, наконец, дала волю чувствам. Её рыдания были беззвучны — она оплакивала и Ларка, и осознание, что слишком близка к Литу, чтобы быть для него опорой в такие моменты.
Когда Лит вдруг обнял Камилу и тоже заплакал — она была ошеломлена. Обычно ему требовались дни, чтобы проявить хоть какие-то эмоции.
Вдали от места бойни, без необходимости нести чужую боль, перед глазами Лита встали все хорошие воспоминания, связанные с Ларком. И он осознал: граф мёртв, и они больше никогда не поговорят.
