[Вот ублюдок. Как Фалмаг мог быть настолько жесток со своими детьми, раз уж даже назвал их в свою честь? Хотел бы я, чтобы День Великой Скорби и впрямь делал границу между мирами тоньше — тогда я бы послал Демонов пытать его душу,] — подумал Лит.
[Ты сейчас о Фалмаге или об Эцио?] — спросила Солус.
[Обоих.] Воспоминания о его земном отце накладывались на образ покойного мужа Зинии, и ранили слишком близко к сердцу.
[Их больше нет, и их призраки могут причинить боль только если ты им позволишь. Не дай им испортить нам этот вечер,] — сказала она.
После небольшой паузы, обдумав её слова, Лит стал покупать Фрэе и Филии всё, на чём их взгляд задерживался дольше пяти секунд — до тех пор, пока они не набрались храбрости сказать, что им действительно нравится, а что нет.
— После всего, что страна для тебя сделала, как ты мог предать её? Как ты мог нарушить свою клятву защищать её? — он стоял прямо, не собираясь умирать на коленях перед предателем.
— Я отдал этой дыре всю свою жизнь. И что получил взамен? Ничего, — голос его был грубым, наполненным ненавистью и гневом. — Королевство отняло у меня всё, и теперь я просто возвращаю своё.
Он указал пальцем, и ледяной осколок пронзил Ларку голову, а второй — пробил грудь. Правитель графства Лустрия умер без боли, глаза его закрылись лишь после того, как свет в них угас.
— Я ведь предупреждал, Ларк. Надо было слушать, — произнёс мужчина, развеял изоляционный массив и взмыл в небо.
Пара слов и взмахов рукой — и тела с обломками сложились в одно слово: «Прошлое».
――――――――――――――――――――――――――――――――
Деревня Лютия, в тот самый момент.
— Спасибо, что дали мне побыть с детьми перед тем, как идти в «Летящий Грифон», — сказала Калла, пробираясь сквозь толпу с изяществом слона.
На вид ей было за тридцать, рост — около 1,75 метра, холодные голубые глаза, чёрные волосы до плеч и стройная фигура. Но масса её тела оставалась такой же, как в облике Вайта, и она не стеснялась её использовать, заставляя прохожих расступаться.
Многие оборачивались с ругательствами на языке, но её суровое выражение лица и странный способ, которым тени фонарей словно избегали её, заставляли прохожих видеть в ней ожившую страшилку.
— Не стоит благодарности, — ответила Скарлетт, тоже в человеческом облике.
Она выглядела как деревенская женщина лет тридцати, ростом около 1,67 метра. Её пепельно-золотистые волосы со множеством красных прядей доходили до плеч. На носу — очки-пенсне с золотой оправой.
Облик, в который Скарлетт превратилась, был достаточно симпатичным, чтобы получать скидки на еду, но не настолько красивым, чтобы вызывать лишнее внимание.
Она даже изменила облик Нока, превратив его в двуногого молодого гиганта ростом больше двух метров. У большинства жителей Лютии гардероб был меньше, чем он. С длинными чёрными волосами и бородой он отпугивал случайных зевак.
Ноку не нравилось ни ходить на двух ногах, ни носить одежду. А Скарлетт ещё и использовала его как грузчика, заставив нести на плечах, голове и руках целые подносы с местными деликатесами.
Он выглядел как нечто среднее между официантом и жонглёром. А когда Скарлетт подкидывала ему куски еды, чтобы тот не сбежал, сцена становилась и вовсе абсурдной.
— Не думаешь, что твои дети уже слишком взрослые для Дня Великой Скорби? — спросила Фалуэль.
— Я никогда не водила их на ярмарки, так что нет. К тому же, Ника должна научиться ценить традиции, установленные Красной Матерью, — ответила Калла.
— Прости, что?
— Сегодня на самом деле отмечается Чёрный Рассвет — время, когда нежить может проводить на улице больше времени, чем живые. Призраки тут ни при чём. Просто люди рассказывают детям такие сказки, чтобы те боялись незнакомцев в темноте, — пояснила Калла.
