Когда еда приготовилась, вся семья принялась за еду.
После Лу Чжоу помог убрать со стола.
Поначалу он хотел помочь помыть посуду, но мать не позволила ему, поэтому его отец сказал ему оставаться в гостиной.
Кухня — не такая уж и большая для трех человек.
Парень не настаивал и пошел в гостиную посмотреть телевизор.
Сяо Тон лежала на диване рядом с ним и играла на своем телефоне. Внезапно она посмотрела на своего брата и спросила:
— Братик, в этом году ты получишь Нобелевскую премию?
Услышав ее вопрос, Лу Чжоу улыбнулся:
— Не знаю, но кое-кто сказал, что порекомендует меня Нобелевскому комитету.
Сяо Тон наклонила голову и спросила:
— Кто?
— Герхард Эртль, немец… Ты его не знаешь.
На конференции в Германии лауреат Нобелевской премии сказал Лу Чжоу, что будет писать рекомендательные письма в Нобелевский комитет, пока тот не получит премию.
Тогда парня это очень взволновало, но теперь он понимал, что тут нет причин для волнения.
Нет ничего необычного в десятилетних гонках за Нобелевской премией, особенно — в теоретических областях. За все время Нобелевская премия лишь в нескольких случаях присуждалась сразу после появления результатов. Национальная премия первой степени уже исчерпала всю удачу Лу Чжоу, к тому же в августе его еще ждала Филдсовская премия.
Вполне возможно, что он и вовсе не получит Нобелевскую премию в ближайшее время.
Сяо Тон озадаченно произнесла:
— Ты пугаешь...
Лу Чжоу улыбнулся:
— Хорошо учись. Возможно, поскольку ты изучаешь экономику, ты тоже сможешь получить Нобелевскую премию.
Сяо Тон пробормотала:
— Нереально, я не настолько хороша в математике.
Не секрет, что Нобелевская премия по экономике — премия для математиков. А что касается экономики, то большая часть лауреатов имели математическое образование или, как минимум, хорошо в ней разбирались.
В 1969 году первую Нобелевскаю премию по экономике присудили профессору Рагнару Фришу и профессору Яну Тинбергену. Первый являлся математиком, а второй — физиком. Им вручили премию за привнесение математических и физических методов в экономику.
Лу Чжоу улыбнулся:
— Это плохое оправдание. Твой брат здесь, а ты еще боишься, что математика будет проблемой?
Сяо Тон прекратила играть и отбросила телефон в сторону, после чего села на диван, скрестив ноги:
— Брат, ты подразумеваешь, что протащишь меня?
Лу Чжоу засмеялся:
— Я могу, но сначала ты должна поднять свой ранг хотя бы до бриллиантового. Я не смогу протащить тебя, если ты будешь раковать, и другие не признают твои результаты. Да и бессмысленно будет все делать мне.
Лу Чжоу не очень интересна Нобелевская премия по экономике. В конце концов патенты уже принесли ему финансовую свободу, и ему не нужно беспокоиться о деньгах.
Однако если Сяо Тон будет заинтересована в этом, то Лу Чжоу не против помочь ей.
Само собой, его сестра должна достигнуть уровня, достойного помощи.
Ни одно академическое учреждение не признает ее вклада, если она только оформит работу и напишет свое имя на статье.
— О, поняла, тогда я буду усердно учиться, — Сяо Тон вздохнула и посмотрела на свой телефон. Через некоторое время она уже не могла справиться с искушением и начала новую игру.
Лу Чжоу улыбнулся и ничего не сказал.
Сейчас она на каникулах, поэтому нет ничего плохого в том, чтобы расслабиться. Нет никакого смысла сразу же браться за учебу, услышав пару мотивирующих слов. Здесь важнее дисциплина.
Что же касается Нобелевской премии, то на самом деле это не так уж важно.
Парень просто надеялся, что у его сестры будет цель во время учебы в университете, чтобы она к чему-то стремилась, а не потратила впустую четыре года своей жизни.
………………….
Семья Лу никогда раньше не приклеивала двустишия к входной двери, именно поэтому это вызвало любопытство у многих соседей.
Лу Банго любил хвастаться, поэтому каждый раз, когда его спрашивали, отвечал, что академик написал его для его сына, чем вызывал всеобщую зависть.
Позже многие задумались… Хотя двустишие академика не получить, может ли сын старика Лу быть лучше академика?
Сын Лу Банго — ученый, показанный по национальному телевидению и получивший ту шведскую награду.
Поэтому многие заинтересовались в удаче Лу Чжоу.
Всякий раз, когда Лу Банго приходил на работу, его коллеги и даже начальство просили у него двустишие от Лу Чжоу. К тому же некоторые даже начали стучать в дверь и дарить подарки.
Все хотели получить двустишие от известного ученого.
В конце концов, даже обыскав весь город, они вряд ли нашли бы кого умнее Лу Чжоу.
Если бы они могли получить двустишие от известного ученого, то могли бы принести частичку его удачи к себе домой. Это особенно ценилось семьями, у которых дети собирались сдавать вступительные экзамены.
Лу Банго был очень уступчивым человеком и хотел угодить всем.
Он согласился на все просьбы о двустишиях.
А страдать приходилось Лу Чжоу…
Когда парень услышал просьбу своего отца, он возмутился:
— Пап, зачем ты хвастаешься? Я даже никогда раньше не держал кисть для каллиграфии, как я должен написать это?
— У тебя же хороший почерк? Тебе даже дали кисть, так что пиши.
Его отец, казалось, понимал проблему, но решил спихнуть ее на сына.
По идее, если его сын мог решить гипотезу Гольдбаха, то написать несколько слов для него будет проще простого.
По идее…
Лу Чжоу спросил:
— С каких пор кисть — то же самое, что и перо?
— Не переживай об этом и просто напиши что-нибудь. Главное — чтобы это было написано тобою лично, а остальное — не так важно.
В итоге Лу Чжоу пришлось практиковаться в письме кистью.
Возможно это из-за того, что у парня был хороший почерк, или потому что он от природы талантлив, но даже если поначалу ему немного сложно давалось, после практики у него начало получаться.
Лу Чжоу заметил, что когда он погружался в каллиграфию, все его тело расслаблялось.
Словно все проблемы покидали его.
Он уже давно не испытывал подобных чувств.
Парень отнесся к каллиграфии, как к заданию системы и даже начал получать удовольствие.
Лу Чжоу закончил писать двустишия для своего отца за неделю до китайского Нового года.
Вдруг он понял, что в строках, что дал ему академик Лу, не хватает третьей.
Хотя это не важно, парень чувствовал, что чего-то не хватает.
Вращая кисточку в чернилах, Лу Чжоу, внезапно, нахмурился.
— Сяо Тон.
— Что? — его сестра играла в телефон на диване и с подозрением посмотрела на брата. — Сразу скажу, что я не могу... каллиграфию.
— Я не прошу тебя помогать мне, — Лу Чжоу посмотрел на чернила и перестал писать. — Ты никогда не задумывалась о том, что чернила — жидкость?
Жидкость с высоким коэффициентом вязкости.
— Жидкость?
— Да.
Сяо Тон посмотрела на чернила, а потом на Лу Чжоу.
После чего нерешительно произнесла:
— Брат.
— А?
Его сестра серьезно спросила:
— Ты отупел от математики?
— Иди нафиг.
Лу Чжоу откинул кисть в сторону и, не теряя времени, пошел в свою комнату, где нашел бумагу для черновиков.
Взяв ее, сел за письменный стол и задумался.
Вдохновение всегда приходило в самые неожиданные моменты, и его трудно уловить.
Парню неожиданно пришла в голову идея.
Однако она слишком абстрактна, и почти ускользала из его головы.
Теперь ему предстояло ухватиться за нее и написать ее на математическом языке...
