В ее словах не было ни малейшего противоречия; Лонг Фан взглянул на нее и улыбнулся: «Единственное, что он сказал, так это то, что ты была той преступницей, которая оставила эти следы на тропе... Вероятно, он боялся, что я поймаю его и накажу, поэтому и продал тебя, чтобы спастись самому. Иначе я не нашел бы тебя так быстро».
Гу Сицзю сжала кулаки: «Презренный!»
Лонг Фан появился, чтобы спровоцировать ее пойти против Лонга Сийе... Какое отвратительное сердце!
Лонг Фан подумал, что она осуждает Лонга Сийе, и усмехнулся: «Это поистине отвратительно!»
Ее духовная сила теперь была на шестом уровне, а сила Лонг Фана — на десятом. Хотя это была разница всего лишь в четыре уровня, разрыв между их силами был гипотетически сравним с расстоянием между небом и землей. У Гу Сицзю вообще не было навыков, чтобы противостоять ему, так что не было ничего удивительного в том, что она снова попала в руки Лонг Фана.
Лонг Фан опасался, что у нее могут быть какие-то хитрости в рукаве, поэтому он запечатал ее акупунктурные точки в качестве меры предосторожности, сделав ее совершенно неспособной двигаться. Она была способна только говорить. Затем он почувствовал облегчение оттого, что удержал ее.
Он не боялся, что Лонг Сийе сбежит, так как уже сделал кое-какие приготовления; Лонг Сийе попадется в его ловушку, как только вернется ночью в горы.
Карета все еще двигалась вперед, но теперь ею управлял один из людей Лонг Фана.
Гу Сицзю слегка вздохнула: «Вы собираетесь вернуть меня в подземный дворец?»
Лонг Фан уставился ей в глаза: «Сицзю, на этот раз ты убила четырех моих приспешников, и все они были мастерами. Ты должна знать, как трудно мне обучать мастеров».
«Извините», — Гу Сицзю слегка поджала губы.
«Твои извинения напрасны, — голос Лонг Фана был нежным. — Хотя ты считаешься моей дочерью, ты все равно будешь наказана за свои ошибки. Иначе это вызовет недовольство у всех остальных, и ты никогда не научитесь быть послушной…»
Хотя его голос был мягким, слова, которые он только что произнес, были несравненно жестокими. Он скормил Гу Сицзю какую-то таблетку, как только закончил говорить.
Через мгновение пилюля подействовала, и все сухожилия и нервы в теле девушки немедленно подверглись мучительной боли.
Лонг Фан просто сидел и смотрел, как она корчится от боли. Он видел, что холодный пот начал проступать на ее лице, но она не издала ни единого стона и сдерживала боль своей твердой решимостью. Ее зубы впились в губы до крови.
Ее агония продолжалась около часа, пока наконец не утихла и не исчезла. Все тело Гу Сицзю было покрыто холодным потом. Когда она слегка приоткрыла глаза, даже ресницы ее были влажными.
Лонг Фан достал, казалось, из ниоткуда носовой платок и осторожно вытер пот с ее лица. Его голос был бесстрастен, когда он спросил: "Ты усвоила свой урок?"
Пилюля была своего рода чудо-пилюлей, а также одним из инструментов, которые Лонг Фан использовал для усмирения своих приспешников. Как только пилюля подействует, даже сильный мужчина закричит от боли.
Гу Сицзю открыла глаза. Ее зрачки были темными, и в них не было ни малейшего намека на слезы. Она мрачно взглянула на него.
Сердце Лонг Фана дрогнуло. Причина, по которой он стер ее память об этой жизни, заключалась в том, чтобы она забыла о Ди Фуйи и обо всем, что связано с материком. Она будет воспитываться рядом с ним и в конце концов станет его правой рукой. Он хотел, чтобы она была верна ему, чтобы, возможно, однажды она влюбилась в него так же, как влюбилась в Лонга Сийе. Поэтому во время их пребывания в подземном дворце он обращался с ней очень хорошо и даже иногда баловал ее.
Однако сейчас, когда он смотрел на нее, ее зрачки, казалось, были полны легкой ненависти. Он ощутил тягучее чувство сожаления. Он всегда был человеком с холодным сердцем. Поэтому его чувство горя было лишь временным, и вскоре оно исчезло.
«Эта таблетка — моя особая формула. Если ты не примешь противоядие немедленно, таблетка будет действовать каждый день, и каждый раз будет более болезненным, чем предыдущий. Будь послушна с этого момента, и я дам тебе противоядие», — угрожал он.
