Перед её глазами осталось только надменное лицо Автократа. Её тело уже стало пылью, и теперь разрушалась сама личность. Воспоминания улетали прочь, как пугливые воробьи. Неужели она больше никогда не увидит Шала? Неужели она ошиблась, когда решила посетить Иклид до встречи с Шалом?
Кем был Шал?
Её сыном…
Её единственной любовью…
Ей нужна сила…
Её сознание продолжало распадаться, словно оно забывало себя, когда был разрушен сосуд, удерживающий всё вместе. В отчаянии Лукреция потянулась сознанием и коснулась тех связей кармы, которыми она так гордилась. Все они также медленно угасали, как и её существование. Все, кроме той чёрной нити, которая словно обвила её естество как удав. Её мысли становились вялыми и истощёнными. Казалось, они приближались к абсолютному покою.
Но она ощутила потребность. Более острую потребность, чем когда-либо раньше. Такое отчётливое чувство ей не доводилось никогда испытывать. Столь блестящее и требовательное чувство, что смело прочь весь её страх. Это безумное желание создало краткую вспышку радости, чего она уже давно не испытывала. Она не чувствовала такого с тех самых пор, как она была с Демоном и родила Шала, что изменило всю её жизнь.
Эта потребность возвысилась над всем и закружилась в потоке Эфира внутри неё. Из этого начала создаваться жилистая и впечатляющая фигура мужчины. Его рука коснулась плеча Лукреции, и её угасающее сознание ощутило ручеёк тепла. Время с Рэндидли научило её, что достаточно сильный образ и непоколебимая воля способны изменить пусть не весь мир, но они позволят ей выжить до тех пор, пока она не отыщет средство найти Путь до исполнения своего самого заветного желания.
Когда Лукреция осознала своё желание, её голову посетила одна мысль. Знал ли Рэндидли своё истинное желание? Если судить по его действиям, то точно не знал.
Её мысли начали блуждать. Золотые нити кармы спускались к ней как паутина, потерявшая свою опору.
Лукреция потянулась к ним. Ей нужен ещё один шанс, ещё одна жизнь, ещё одно тело. Ведь больше всего она жаждала…
Поддаться страху и начать оправдывать себя — это ошибка. За всю свою жизнь в Теллусе Лукреция многих ранила и получила ран под предлогом вечной жизни. Так она пыталась сбежать от ужаса в груди, что остался после гибели её родителей перед Великим Бедствием. Но её преследовал не столько страх, как… одиночество. То, что она останется одна.
В её груди жила маленькая девочка, что поклялась себе больше никогда не поддаваться этим чувствам. Девочка, что злой силой ожесточила своё сердце ненавистью. Какой глупый и детский план.
Ведь Лукреция просто хотела чувствовать с кем-то связь, иметь дом, куда можно вернуться. Иметь семью. Увидеть Шала.
Своими мыслями она ухватилась за самую толстую золотую нить кармы, что тянулась от неё. Даже сейчас эта нить чувствовалась тёплой и прочной. И пусть её сознание угасало, она почувствовала прилив сил. Её уши услышали пронзительный крик ребёнка. Это напомнило ей о Шале. Она улыбнулась или попыталась это сделать, но сейчас она сама была не чем иным, как воспоминанием.
В следующий миг сущность Лукреции исчезла из Иклида, оставив после себя лишь груду плоти, образов и жизненного опыта, которые начали принимать новую форму под руками Автократа.
Дух женщины Лукреции улетел далеко-далеко, где проник в тело существа, что находилось за целые измерения от её родного дома. В этом странном измерении Лукреция широко открыла рот и закричала.
— Ох, любимая, она также же прекрасна, как и ты, — прозвучал тёплый голос над Лукрецией. Она попыталась откинуть голову назад, чтобы взглянуть на источник этого голоса, но её голова была слишком тяжёлой и лишь беспомощно перевалилась набок. От досады она открыла рот и вновь закричала.
Лукреция почувствовала головную боль. Могут ли младенцы ощущать мигрень? Какая страшная мысль. Она действительно стала ребёнком? Её тело точно чувствовалось необычно и было достаточно пухлым…
— Ах, Холт… какие милые слова. Но мы оба знаем, что ребёнку будет легче, если она…
— Чепуха, — решительно оборвал первый голос. — Ты совершенная, Мэсси. Как и наша дочь.
Лукреция начала извиваться изо всех сил, но руки совершенно её не слушались. Слишком много информации приходило от только что начавших работать нервов, из-за чего Лукреция едва смогла подавить желание открыть рот и вновь закричать. Она находилась в комнате с тусклым освещением. Комната выглядела сделанной из какого-то камня или грязи, и единственным источником освещения была свеча на столе.
Лукрецию держал на руках второй говорящий, кем была женщина. Женщина, что лежала на кровати и опиралась на несколько мешков, что выглядели набитыми гусиными перьями. Первый говорящий, Холт, стоял над женщиной возле кровати.
— Скоро начнётся моя смена, — с сомнением произнёс Холт. — Я бы хотел не уходить, но…
— С моим текущим состоянием у нас нет другого выбора. Я понимаю это. Иди, Холт. Оставайся проворным, — кивнула Мэсси.
Холт подошёл к двери, но там остановился и посмотрел через плечо на Мэсси.
— Пока я не ушёл… могу я узнать имя нашей дочери?
Уголки рта Мэсси приподнялись, когда она влюблённым взглядом посмотрела на мужчину и сказала:
— Крета. У нашей дочери будет имя Крета.
***
— Вначале не было ничего, — заговорил монах, что сидел на возвышении перед толпой. — Но в этой темноте существовало два брата и сестра: Хун, Стикс и Крета. Стикс был старшим братом, который считал, что всё должно быть как сейчас, ведь это хорошо. Пустота и его брат с сестрой были всем, что ему требовалось. Крета была средней сестрой, что любила своих братьев больше всего на свете.
— Младшего брата звали Хун, но его это не устраивало. У него чесались руки, когда он смотрел на эту пустоту. В своей душе он знал, что должно быть нечто большее, чем эта пустота. ДОЛЖНО быть что-то большее. Несколько тысячелетий он в точности исполнял волю Стикса и ничего не предпринимал. Но наступил момент, когда он больше не смог сдерживать своё желание. Хун протянул левую руку и разбил её о пустоту, создав звёзды. После он протянул правую руку и сжал её в кулак, создав мир. Два глаза отделились от Хуна, чтобы разглядеть его новую игрушку, и начали вращаться вокруг планеты, став нашей луной и солнцем. Он стал Создателем, от руки которого мы все родились.
— Его дыхание коснулось мира и стало ветром и дождём. Хун взял половину своей души и создал тысячи маленьких жизней. Они пробудились ото сна и начали поклоняться Хуну. Долгое время мир рос и процветал под дыханием Хуна.
— Но потом Стикс узнал, что сделал Хун. Он рассердился и начал завидовать тому, как его драгоценный брат ценил эти крошечные жизни. Поэтому Стикс использовал свою силу, чтобы проклясть творения Хуна, что могли быть созданы, но они всегда вернутся в прах, что породил их. Стикс верил, что такой мир обречён на гибель.
— Хун также верил в это. Когда он увидел проклятье брата, что поразило его существ, он мог лишь тяжело вздохнуть. И пусть его руки стали звёздами и планетой, а глаза солнцем и луной, обезумевший Хун отстранился от всего и сбежал глубоко в бездну, оставив планету саму по себе. Он не мог смотреть, как его создания погибают от проклятья его брата, поэтому просто сбежал.
Монах наклонил голову, что сделали и все остальные на этом собрании. После нескольких секунд молчания в честь эмоций бога монах вновь поднял взгляд.
— Именно тогда Крета обнаружила, что даже вопреки проделке Стикса с Хуном маленькие существа продолжали бороться. Пусть каждый из них умирал, но их было целое множество. Множество, что использовало своё короткое время на планете, чтобы сделать её лучшим местом для следующего поколения. И вот так жизнь на Первой Планете процветала.
— Но вскоре Стикс обнаружил, что действия этих низших существ разрушили предназначение его проклятья, и это наполнило его гневом. Он разрезал запястья, начав проливать свою кровь, пока от него не осталась только кожа да кости. Так было создано Бездонное море, воды которого попытались поглотить весь мир. Из своих костей Стикс создал тысячу крошечных автоматонов, что находятся за пределами понимания даже самых одарённых и благословенных Сприггитов, и эти автоматоны отправились в мир, чтобы раз и навсегда оборвать жизнь в нём.
— Как только Крета узнала о заговоре Стикса, она полетела в бездну в поисках Хуна. Он лишился своей правой и левой руки, своих глаз и своего дыхания, ведь он отдал всё это, чтобы взрастить созданные собой жизни. Но у него всё ещё осталось сердце, и Крета отправилась по следу из слёз Хуна, чтобы найти его в этой глубокой пустоте.
— «Хун! — кричала Крета, ища своего брата. — Твой народ всё ещё жив, и Стикс пытается вновь вернуть его в прах. Ты обязан поговорить со своим братом и объяснить ему, что этим ты не пытался заменить его. Ты обязан… «. Но потом она остановилась и ахнула. Хун лишь улыбнулся ей. У него был изогнутый рот, но его лицо было объято печалью.
— У него не было дыхания. Он больше ничего не мог сказать своему брату. Ведь его дыхание, которое могло использоваться для остановки опасного брата… было необходимо его существам, чтобы выжить.
— Хун встал и бросился к своему миру, что он создал. Крета пыталась не отставать, но она не знала эту глубокую пустоту так хорошо, как знал Хун, поэтому она очень быстро осталась позади. Она протянула руку, прося его помощи, но Хун лишь молча улыбнулся ей. У него больше не было рук, и в нём нуждались его существа. Он не мог помочь ей.
На этих словах все присутствующие ещё раз склонили головы. Лукреция нахмурилась с кислым выражением в своём тесном шерстяном одеяле. Было бы идеально, если бы мать не толкала её так сильно ради таких поклонов. Монах поднял голову и продолжил говорить:
— И тогда началась великая война, в которой сражались наши предки. Ревнивый Стикс пытался уничтожить нас, но Хун вернулся вовремя, чтобы отдать нам свою ярость и честь, из чего были созданы оружия, которые Избранный использовал для победы костей Стикса.
— Но та битва была настолько разрушительной, что кровь Стикса, Бездонное море, поднялась высоко и начала затапливать весь мир. Однако в последний момент появилась Крета. Когда она увидела, как братья грызли друг другу глотки, она заплакала кровавыми слезами и превратилась в гигантское дерево. Это древо собрало все осколки разрушенного мира и подняло семь земель высоко над Бездонным морем. Именно так был создан наш мир. Именно поэтому мы поклоняемся нашему Создателю Хуну и его сестре Крете, что пожертвовала всем по вине своего брата. Но мы всегда будем помнить Стикса, чтобы мы никогда не поддавались тёмным желаниям и ложным представлениям. Так и было.
— Так и было, — прогремела толпа прихожан в ответ. Лукреция закатила глаза. Она уже тысячный раз успела понять, где находилась, и поэтому Лукреция молилась Рэндидли.
«Чёрт возьми, спускайся вниз и спаси меня».
Но ответа не было. Такому можно было и не удивляться, ведь он почти никогда не обращал внимания на это место. Поэтому Лукреция начала планировать. Каким способом возможно привлечь внимание бога…?
(п. п. Именно так этот мир и создавался (да-да). Если кому интересно, то создание мира описывалось в главе 208 и 475. Могу ещё подметить сходство в имени Хуна (Houn) с Гостхаундом (Ghosthound). Как бы его имя помнят, но за века забыли, и всё это обросло такими мифами.
