— И-имя мне Харухиме… я очень рада стать вашей новой знакомой!
Запертая во дворце принцесса, так описала бы встреченную девочку-ренарта молодая Микото, изучая её взглядом.
Это случилось за десять лет до того, как Микото и Харухиме оказались в Городе Лабиринта.
Дальний Восток.
Девушка-лиса тайно оказалась в святилище, в котором Такемиказучи и ещё несколько божеств присматривали за детьми-сиротами.
Белоснежная кожа была такой чистой, что казалось, её ещё никогда не касалась грязь, а золотые волосы блестели в солнечном свете. Зелёные глаза были похожи на пару изумрудов. Красота девочки уже в таком возрасте говорила о том, что когда она вырастет в женщину, станет редкой красавицей. А заострённые лисьи ушки и пушистый хвост не могли не очаровать.
Микото увидела Харухиме не впервые.
Одинокая девушка из поместья у подножья горы порой сбегала, чтобы поиграть с детьми из приюта.
Однако, увидев такое её поведение во время визита в святилище, Микото осознала, насколько отличаются миры, в которых они живут.
Такемиказучи, с улыбкой ответил:
— Добро пожаловать, Харухиме! Благодаря тебе нам удалось спокойно перезимовать, и я рад, что могу сказать тебе спасибо лично.
Харухиме пришла сюда, чтобы встретиться с Такемиказучи и остальными детьми из святилища.
В жилах девушки текла благородная кровь, и, когда живущая без забот Харухиме узнала, что в святилище по соседству едва сводят конца с концами, она попросила у обладающего властью отца поделиться едой. Так Микото и остальные смогли познакомиться с доброй девочкой, и позвали её к себе в святилище, чтобы как следует поблагодарить.
Когда молодая Харухиме представилась, каждое божество в святилище подошло к ней, чтобы поприветствовать, а вот дети почти ничего не говорили.
Дело было не в холодном отношении. Все они были поражены красотой девушки-ренарта. Харухиме не просто родилась в благородной семье, с рождения она была наделена грацией и добротой. В обшарпанном, бедном святилище Харухиме расцвела подобно цветку.
Даже девушки не избежали её чар, а реакцию мальчиков можно было назвать преувеличенной.
Харухиме покраснела, она не привыкла привлекать столько внимания детей её возраста.
Эта неловкость лишь сделала её ещё милее в глазах остальных, а кто-то из богов даже шепнул: «Чтоб меня!..», — и тут же получил от стоявшей рядом и скрывавшей злость за улыбкой богини локтем по рёбрам.
— Х-Харухиме такая милая!.. — пробормотала Микото.
— Очень. Она как будто сошла с какой-нибудь картинки, — сказала Чигуса.
Чигуса тоже была поражена, хотя уже тогда была влюблена в Оуку, на которого бросила опасливый взгляд.
Оука же повёл себя точно так же, как и обычно.
— Что с тобой, Харухиме? Ты покраснела. Болеешь, что ли? — В детские годы он уже был таким же непробиваемым, как и Такемиказучи, когда дело касалось женских чувств.
— Харухиме, спасибо за еду!
— Хочешь поиграть?
— И-и со мной?
В следующее мгновенье девочку-ренарта окружили дети, к ней обращались и мальчики, и девочки.
Микото, впрочем, присоединилась не сразу. Она пристально вгляделась в лицо Хархуиме и наклонила голову, а потом обратилась за ответом к одной из богинь.
— Цукиёми-ками, Цукиёми-ками! — Микото потянула божество за край одежды.
— Ммм? Что такое, Микото? — спросила богиня с синими волосами, собранными в хвост.
— Почему Харухиме-сама кажется такой грустной? У неё хвост поник.
Хвост Харухиме действительно заметно опустился.
Один лишь этот факт не показался бы девочке странным, но также Харухиме будто было сложно смотреть другим детям в глаза.
— Очень похоже, что она чувствует муки совести за то, что ей так повезло в жизни.
— Муки сови?..
— Ты же видишь, как бедно и обшарпано наше маленькое святилище? И одежда тоже. Конечно, Харухиме в этом не виновата, но ей неудобно от того, что она единственная, кто живёт в роскоши.
Одежда Микото штопалась далеко не один раз, а в нескольких местах на ней были заплатки, да и роба Цукиёми явно не подобала высокому статусу богини.
Одежду же Харухиме иначе как «роскошной» назвать было нельзя. И выражение на лице девушки было таким, словно она не была уверена, есть ли у неё право там находиться.
Глаза Микото округлились от удивления.
— Получается… Харухиме-сама нелегко к нам приходить? Но она пришла, потому что думает, что так будет правильно, хотя ей это и непросто? — обеспокоенно спросила Микото.
Богиня нежно потрепала Микото по волосам.
— Так она проявляет свою доброту. И ещё это признак слабости. Поэтому ты и другие дети должны держаться к ней поближе и защищать её, понятно?
Микото не поняла, что имела в виду Цукиёми.
Богиня улыбнулась:
— Вам нужно так увлечь её играми, чтобы она перестала задумываться, кто как живёт. — В тот момент выражение на лице богини напоминало выражение Такемиказучи. Точнее, та самая озорная улыбка, которая была у бога, когда он отдал приказ: «Выведите её из того поместья!», — тем самым освободив Харухиме.
Микото улыбнулась.
— И ещё, с этого самого момента ты должна защищать её от мужчин, которые замышляют недоброе, понятно?
— Понятно! — Микото исчезла, будто ниндзя, бросившись к остальным детям.
В то же мгновенье мальчишки, шумно требовавшие внимания Харухиме, ощутили на себе всю мощь ещё не отточенных в боях приёмов боевых искусств.
— Эй!
— Ты что делаешь?!
— Прекрати!
— Микото, ну за что?!
Не успевшие остановить девочку Оука и Чигуса натянуто улыбнулись.
А сама Харухиме, всё это время виновато смотревшая на детей, даже улыбнулась, увидев разлетающихся налево и направо детей.
— Не беспокойтесь, Харухиме-сама! В нашем святилище вам не о чем беспокоиться! — сказала Микото, оборачиваясь и хватая Харухиме за руку. — Мы бедны. Это правда, но у нас куча всего, чего не бывает в вашем поместье! Чувствуйте себя, как дома!
Услышав Микото, Такемиказучи и остальные боги сначала удивились, но потом залились смехом.
Микото помотала головой, не понимая, почему её слова произвели такой эффект, но потом тоже засмеялась.
Девушка, которую она держала за руку, расплылась в улыбке:
— Спасибо, Микото.
Тот момент стал самым счастливым в жизни Микото. Она получила фалну Такемиказучи, чтобы вызывать улыбку на лице девушки из поместья, смотревшей в небо таким грустным взглядом.
С того дня благодаря Микото и членам её большой семьи, Харухиме начала регулярно посещать святилище. Девушка могла играть с другими детьми сколько ей вздумается, помогать с ежедневными заботами в святилище и проливать слёзы каждый раз, когда она совершала ошибку, то есть почти постоянно.
Она показалась Микото наивной, чистой и жутко доброй.
Такая Харухиме всегда восхищала Микото, и девушка всегда старалась за ней присматривать. Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее Микото начинала ощущать себя воителем, защищавшим свою госпожу Харухиме. И тогда Микото приняла решение.
Она всегда будет помогать Харухиме и всегда будет её защищать.
— Я-я, Харухиме… возьму на себя работу по дому!
Глаза Микото округлились.
Девушка, которую она собиралась защищать десять лет назад, надела униформу горничной.
После противостояния с Паствой Иштар, Харухиме присоединилась к Пастве Гестии, став её последним членом. Микото собиралась было начать праздновать воссоединение после долгих лет разлуки, но её ожидало шокирующее заявление Харухиме.
— Х-Харухиме-сама, вы не обязаны себя заставлять… если мы разделим обязанности поровну, то…
— Нет, Микото-сан. И когда я жила в семейном поместье, и когда была в подчинении у Иштар-ками, за меня всегда всё делали другие люди.
Микото возмутилась, заявив, что в последнем случае Харухиме проходила через унижения, но изумрудные глаза девушки-ренарта были наполнены непоколебимой решимостью.
После успешной «Битвы», дом Паствы Гестии стал заметно больше, и среди членов Паствы возникли споры, стоит ли им нанять служанку для домашних обязанностей, во время обсуждения Харухиме подняла руку.
— Я хочу использовать дарованную мне возможность, чтобы научиться самостоятельности. Также я желаю быть полезной Беллу-сама, Микото-сан и Пастве Гестии, которая меня спасла!
После такого открытого выражения чувств, Микото не могла заставить себя остановить девушку.
Харухиме была искренней в своих намерениях. Как дочь богатой и наделённой властью семьи, сильнее всего девушка-ренарт хотела хоть раз сама сделать свой выбор. Также ей хотелось себя испытать.
Она пришла в Орарио до того, как в городе появилась Паства Такемиказучи и была вынуждена работать в борделе. Микото не могла представить, сколько трудностей ей пришлось пережить. И теперь ей хотелось забыть о прошлом и попытаться стать лучше той девушки, которой она была рождена.
Точнее, она решила стать лучше после того, как её спас беловолосый парень.
— …Как пожелаете. Я буду уважать вашу решимость, Харухиме-сама! — сказала Микото.
Харухиме радостно улыбнулась.
На Дальнем Востоке Харухиме обучали лишь искусствам, которыми должна владеть придворная дама, вроде танцев и составления цветочных букетов, а значит, движения девушки должны быть грациозны. Возможно, она великолепно справится с обязанностями служанки, поначалу думала Микото.
— …Ой?!
— Че-?! Сударыня Харухиме, вы разбили очередную тарелку?
Вскоре, впрочем, от этой мысли пришлось отказаться.
В Пастве Гестии и дня не проходило без звука разбитой Харухиме посуды.
Даже с точки зрения Микото, Харухиме не начинала справляться с домашними обязанностями лучше.
Проблемой была невротичность девушки. Когда она несла тарелки, наливала чай или стирала, она так старательно исполняла задуманное, что у неё тряслись руки и она роняла тарелки, разливала чай или переворачивала корзину с бельём.
Пальцев на обеих руках Микото не хватало, чтобы сосчитать, сколько раз она неловко отворачивалась, наблюдая, как Харухиме со стоящими в глазах слезами потирает зад и пушистый хвост после того, как Лили пинком выгоняет её с кухни.
Харухиме словно сменила специализацию с «запертой в четырёх стенах принцессы» на «рассеянную служанку». Конечно, это изменение к худшему, но повернуть время вспять невозможно.
— А ты куда бесполезнее, чем я мог ожидать, — пробормотал всегда прямолинейный Вельф, в день когда Харухиме совершила гораздо больше ошибок, чем обычно.
— Мне очень жаль, Кротцо-сама!
— Я же вроде говорил тебе что меня лучше звать Вельфом, а не по фамилии?.. Нет, правда, ты хоть что-нибудь делать умеешь?
— Ч-что же, полагаю… я могу воспользоваться навыками, которым меня обучали на предыдущем месте работы… если вы пожелаете, Вельф-сама, я могу заглянуть к вам ночью… — ответила Харухиме.
С нечленораздельными возгласами Вельф и побагровевшая Микото лишились дара речи, никто из них не успел прервать Харухиме.
— О-однако, если вы позволите мне чуточку эгоизма, я хотела бы провести сначала ночь с Беллом-сама. Это единственная моя просьба, надеюсь вы не откаже…
— Вы просто отвратительны, сударь Вельф! Предложить сударыне Харухиме такие грязные вещи! Я это запомню! — взорвалась Лили.
— Да будто я предлагал!!! Я только Гефест в этом плане вижу!!!
— Во что это вы тут превращаете мою миленькую невинную Паству?! — потребовала ответа прибежавшая на крики Гестия.
Ещё никогда Микото не слышала, чтобы Вельф кричал так громко.
Харухиме верила, что давно перестала быть девственницей, а Микото было слишком стыдно говорить ей об обратном. Точнее, Микото считала, что о таком девушке должен сказать Белл. Но Белл никак не мог набраться смелости, чтобы завести об этом разговор.
Тем временем, буря лишь разрасталась, само присутствие Харухиме начали считать потенциальной угрозой.
— Запрещаю! Харухиме, тебе нельзя даже приближаться к Беллу!!!
— Что?! Н-но почему?
— У себя можешь спросить и поймёшь!!! — разом взревели Лили и Гестия. Белла в тот момент рядом не было.
Примерно в то время Гестия начала смотреть на Харухиме очень тяжёлым взглядом.
Микото, как могла, пыталась исправить отношения в Пастве, не привлекая лишнего внимания, например, настояла на том, чтобы Лили перестала называть девушку «Той Восточной Секс-Служанкой», и прочие подобные мелочи. Порой, вмешивался и Вельф, выполнявший в Пастве роль старшего брата для всех. Невольный напарник Оуки в авангарде стал для девушки лучшим другом среди членов Паствы Гестии.
Микото верила, что целая серия неудач и неурядиц заставит Харухиме сдаться и отказаться от идеи быт служанкой, но, к её удивлению, девушка-ренарт оказалась упорной.
Неудачи заставляли её грустить, но понемногу она начала справляться с работой по дому, одерживая верх над своей неуклюжестью.
Возможно, эта сила пробудилась в ней ещё в годы работы проституткой, а может источником послужил беловолосый парень, который её спас. Как бы там ни было, порой Микото не могла отвести от девушки взгляда.
Раз за разом, когда Харухиме не могла справиться, Микото хотелось вмешаться и помочь. Но каждый раз она подавляла это желание.
Без лишней скромности, Микото была уверена в своих навыках домоводства. В святилище, выполняя работу по дому, она уступала только Чигусе, она могла не только отлично готовить, но и убираться, стирать и выполнять прочую необходимую работу. Когда наступала очередь готовить Микото, все в Пастве превозносили её кулинарные навыки.
Микото понимала, что, если она начнёт давать Харухиме наставления, или попытается сделать работу за неё, это не принесёт девушке-ренарту никакой пользы.
Но как же мне помочь Харухиме-сама?.. О!
Ответ пришёл сам собой.
Чтобы помочь Микото решила позвать помощника.
— Белл-сан, вы не против объяснить Харухиме, что значит быть служанкой? — спросила Микото Белла, когда Харухиме была рядом.
— Что?! — выпалила Харухиме.
— Я, даже не знаю, Микото… — задумчиво сказал Белл. — Я и сам не знаю, что такое быть служанкой…
Однако, в конце концов Белл согласился. И без просьбы Микото он хотел помочь Харухиме. Не потому, что он командир Паствы. Просто он сам по себе хороший человек. Если опыт домашних дел, полученный во время жизни в деревне с дедушкой, мог помочь Харухиме, Белл не был против им поделиться.
Харухиме, несмотря на смущение, стыдливо приняла помощь Белла с работой. Хоть Лили и Гестия периодически пытались вмешаться.
Микото немногое знала о любви, но даже она заметила, что Харухиме влюблена в Белла.
Работа с возлюбленным человеком может привести к неожиданным результатам. Попытка показать себя с лучшей стороны заставляет сконцентрироваться на полученном задании. Это Микото знала по собственному опыту обучения у Такемиказучи.
Впрочем, если слишком много нервничать, то это может сказаться на результатах негативно.
— …И, похоже, я больше не героиня в глазах Харухиме-сама, — сказала себе Микото.
Во время освобождения девушки от Паствы Иштар Харухиме видела, как Белл за неё сражается. Это он её спас.
Он стал для Харухиме тем самым героем. Одно его присутствие может воодушевить девушку.
Продолжая жить с Паствой Гестии, Микото ощущала это сильнее с каждым днём. Разумеется, осознание вызывало у неё грусть.
Когда они были детьми, героями Харухиме были Оука, Микото и другие дети из святилища.
Микото не думала, что Белл похитил её подругу. Но порой она продолжала задумываться, сможет ли она снова стать героиней Харухиме, если станет достаточно сильной.
Микото не покидало предчувствие, что в следующем году, когда настанет время возвращения в Паству Такемиказучи, Харухиме останется с Беллом в Пастве Гестии.
И, всё же…
— Микото, помощь нужна? — Харухиме улыбнулась подруге, забыв о привычных формальностях и обратившись к Микото так, как когда они были детьми.
— …Конечно же, Харухиме-сама!
Для Харухиме Микото была незаменимой подругой и одной из героинь, которые пришли к ней на выручку. Когда Микото поняла это, она ощутила свою значимость и неисчерпаемую радость. Добрая девочка даже после заключения в Квартале Наслаждений осталась такой же доброй, как и была раньше.
И из-за этого Микото была очень счастлива.
Прошёл ещё месяц.
Харухиме изменилась ещё заметнее.
К тому же от неё начала исходить мощная материнская аура. Даже Гестия, богиня семейных отношений, порой прикрывала глаза рукой, бормоча под нос что-то вроде:
— Ого, какая мощь…
Также Харухиме стала значительно лучше в роли служанки. Она продолжала совершать ошибки и очень из-за них расстраивалась, но всегда собиралась и продолжала работу.
Порой она снова задумчиво смотрела в небо, но теперь на её лице была улыбка, а не слёзы.
Все эти изменения произошли после встречи с Виеной.
Расставшись с девушкой-драконом и ксеносами, Харухиме начала браться за новую работу с новыми силами.
Заметнее всего стали изменения в её подготовке к походам в Подземелье. Для начала, она стала подробно обсуждать роль помощницы с Лили. Они учились распределять магические камни, читать карты, а также классифицировали предметы и запоминали их вид, начиная с определения различных зелий и противоядий. Микото часто видела, как Харухиме направляется в комнату Лили с ящиками бутылочек с красной и синей жидкостью для сравнения.
— Послушайте, сударыня Харухиме. Роль помощника заключается в управлении полем боя и его подготовке для авантюристов. Это значит, что мы должны облегчать им сражения. Наша роль не только в подбирании упавшей добычи и магических камней.
— Понятно!
— Некоторые авантюристы… очень немногие, но всё же называют помощников «последней линией обороны». Мы передаём экипировку и предметы… а также должны думать над тем, как поднять настроение группы в путешествии по Подземелью.
Лили делилась с Харухиме опытом и знаниями — верный признак того, что несговорчивая девушка-полурослик приняла её в семью.
Перед первой экспедицией Паствы Гестии, когда Лили пришлось распределять усилия между обучением командованию и подготовкой к походу, она доказала, что верит в Харухиме, поручив той несколько важных дел. А после экспедиции Лили начала часто водить за собой Харухиме, будто собираясь переложить на неё обязанности, если с ней вдруг что-то случиться.
Вид радостно семенящей за невысокой Лили девушки-ренарта, заставил Микото подумать о невероятной дружбе белки и лисы. Это не могло не вызвать улыбку.
Вдобавок, Микото знала, что Харухиме практиковала с Айшей чародейство перед экспедицией. Периодически вспышки золотого света вместе с взрывами Ignis Fatuus доносились из библиотеки. Порой они были такими громкими, что даже Гестия подпрыгивала, отчего Микото сделала вывод, что освоение магии давалось девушке-ренарту нелегко. Далеко не раз Харухиме выходила из библиотеки, покрывшись сажей и кашляя, за ней следовала вздыхавшая Айша.
— Хочешь изучить боевые искусства?
— Хочу.
Несмотря на магические тренировки, Харухиме попросила научить её и тому, как держаться в битве, тщательно подгадав время для обращения Такемиказучи, когда тот посещал Поместье Домашнего Очага и обучал Микото, Чигусу и Оуку новым приёмам. При этом Харухиме позаботилась, чтобы её просьба не мешала обучению остальных.
Это случилось совсем незадолго до начала экспедиции.
— Айша-сама сказала мне не ждать серьёзных улучшений… Но, поразмыслив над её словами, я пришла к выводу, что закрывать глаза на занятие, которое я даже не начала, неверно.
— …
— Я тоже… хочу быть сильной, — сказала Харухиме Такемиказучи в одном из проходов залитого лунным светом сада.
— …Хорошо, я буду тебя учить, — согласился бог битвы, улыбнувшись девушке.
Со следующего дня истощённая ментальной тренировкой Харухиме начала занятия с Такемиказучи, пока Микото и остальные отдыхали от своих тренировок.
— Для начала ты должна понимать, что твои возможности отличаются от возможностей Микото и остальных моих учеников.
— Да, Такемиказучи-ками.
— Поверхностное обучение всему никакой пользы не принесёт. Поэтому ты сфокусируешься на техниках самозащиты.
— Техниках самозащиты?
— Точно. Как я слышал, у тебя очень прочная броня. Ты должна изучить, как ею пользоваться, и отработать приёмы до состояния рефлексов, чтобы для отражения вражеских атак тебе не нужно было даже о них задумываться.
За очень короткое время обучения Такемиказучи попытался обучить девушку тому, что называется тактикой.
— Боевые искусства — это далеко не только эффектные приёмы. Нужно тренировать сообразительность. Быстрая оценка положения может помочь тебе избежать смертельного удара.
— Я понимаю!
Эти уроки спасли ей жизнь.
Из-за того, что Харухиме не послушала Айшу и не стала концентрироваться только на заклинаниях, она смогла пережить атаку босса этажа и спасла группу во время боя с Амфисбаэной.
Харухиме всегда преследовала целям, которые себе поставила. Она оценивала варианты и выбирала как ей действовать. Вдобавок она не стеснялась искать помощи.
Все эти простые вещи оказались невероятно важными. Присутствие идущего впереди Белла помогло ей самой ступить на тропу самосовершенствования и двигаться по ней семимильными шагами. Харухиме смогла достичь того, чего могли бы не достичь другие, просто делая как ей скажут и практикуя навыки, которым её обучили.
Даже сейчас Харухиме не прекращала саморазвития.
Наивная, чистая и жутко добрая принцесса, которую растили в позолоченной клетке открыла дверь сама того пожелав и вышла в большой мир.
— Харухиме-сама… вас что-то беспокоит? — спросила Микото, ощутив, что с её подругой что-то не так. Она смотрела сбоку, как девушка-ренарт окидывала небо задумчивым взглядом.
— Мы… пообещали, — сказала Харухиме, подняв мизинец, — что встретимся снова… что снова будем жить вместе… вот почему я так стараюсь.
Она прижала отогнутый мизинец к груди, словно это было дорогое ей сокровище. Улыбка на её лице была прекрасна, как и та, которую Микото увидела в их первую встречу, но теперь девушка-ренарт казалась ей гораздо сильнее.
Микото улыбнулась, ощутив, что она только что увидела нечто ослепительно прекрасное.
Харухиме изменилась. Она была слабой маленькой девочкой и отчаявшейся проституткой. Пройдя всё это, она выросла.
Микото неожиданно осознала, что Харухиме уже не нуждается в её защите.
И поэтому…
Чтобы Харухиме когда-нибудь могла спасти кого-то другого, Микото просто продолжит всегда её поддерживать…
Середина ночи, Поместье Домашнего Очага погружено в сон.
Белл подскочил в кровати.
Он услышал едва различимый треск, исходящий от стены. Скинув с себя одеяло, он потянулся к поясу, привычному месту, где висел его кинжал, но кинжала не было.
Бледный лунный свет проникал через окно. Рядом не было ничего опасного.
Убедившись, что опасности нет, Белл провёл серию глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Его тело покрыл холодный пот.
Он расслабил руки, сел, отперевшись на спинку кровати, и прикрыл лицо руками.
Глубокий сон ему не давался.
Он провёл на глубинных этажах, где нельзя было спать дольше пяти минут, всего ничего, однако стресс, накопившийся в его голове и теле, никуда не делся. Белл — авантюрист четвёртого уровня, и за несколько недель на поверхности не случилось ничего, что могло бы нарушить его сон. Никто этого не подозревал, но он был постоянно истощён из-за того, что просыпался посреди ночи. Послевкусие пережитых кошмаров так и не оставило его мыслей.
Резня, которую учинил Джаггернаут, крики авантюристов, жуткий рёв и стук костей монстров тридцать седьмого этажа — всё это продолжало терзать парня в его снах.
Белл ощущал неконтролируемый ужас от того, что тьма Подземелья в его снах может затащить его в себя и никогда не позволит ему проснуться снова.
— …Всё хорошо. Я в порядке. Я буду в порядке.
Всё это временно. Если он сможет это вынести, скоро он привыкнет к воздуху поверхности, и всё пройдёт.
Белл был в этом уверен и поэтому не просил ни у кого никакой помощи. Он был уверен, что время — единственное лекарство, и не нужно никого беспокоить.
Неожиданно он ощутил зависть к маленькому себе, к тем временам, когда он, несмотря на желание стать величайшим воителем в мире, мог побежать к дедушке после того, как ему приснился кошмар. Белл тяжело вздохнул.
В его дверь тихонько постучали.
— ?..
Белл удивился, но, прежде чем он успел подняться с кровати, дверь приоткрылась, и в комнату заглянула пара изумрудных глаз.
Тусклый лунный свет заиграл на золотых волосах.
— Харухиме?
— Да, это я. — девушка-ренарт тихонько вошла в комнату и встала перед Беллом с нежной и успокаивающей улыбкой.
Прежде чем Белл успел заговорить, Харухиме подняла что-то и прижала к груди.
— Белл-сама, не хотите услышать историю из книги? Это история об очень добрых героях.
Она держала в руке книгу, которая казалась очень старой.
Белл несколько раз моргнул.
— Услышать? Не почитать?..
— Именно так. Так уж случилось, что сегодня мне бы хотелось прочесть историю вслух, — сказала Харухиме, настойчиво но нежно укладывая Белла в постель.
В этот момент Белл осознал, что Харухиме ему по-настоящему помогает. Она поняла, что парню по ночам не спится и пришла, чтобы помочь ему уснуть, рассказав историю.
Белл слабо улыбнулся.
— …Это как в тысяче и одной ночи.
Харухиме похихикала:
— Очень похоже. Может быть, всего разок, мне бы хотелось побыть принцессой побеждённой нации, которая жаждет милости короля.
Белл лёг на спину, подняв взгляд. Он увидел улыбку Харухиме, сидевшую в лучах лунного света.
— Итак, владыка, вы простите мне мой эгоизм и послушаете моё сказание?
Белл расплылся в улыбке.
— С превеликим удовольствием. — пробормотал он.
— Благодарю вас, — шепнула Харухиме.
Касавшиеся Белла тонкие пальцы были очень тёплыми.
Когда красивый звонкий голос начал рассказывать сказку, Белл ощутил, что его веки тяжелеют.
Этой ночью он сможет выспаться. Ему не будут сниться жуткие сны.
— …
Из комнаты доносился голос, рассказывавший историю.
Прислонившись спиной к двери, Микото слушала убаюкивающие слова и улыбалась.
Когда Харухиме проснулась и тихонько покинула комнату, которую они делили, отправившись к Беллу, Микото тайно последовала за ней.
В коридоре, зевая появилась Гестия.
— Мммм? Это ты, Микото?
— Ой, что-то случилось, Гестия-ками?
— У меня такое чувство, что Белл испугался, или что-то ещё, в общем… я решила его проверить, а может устроиться с ним рядом…
— Комната Белла вон там. Давайте вместе туда пойдём, вы же не против?
— Хья? — Гестия снова зевнула. — Вот она где?
Микото повела Гестию, протиравшую заспанные глаза с подушкой под рукой, обратно в её комнату. Одетая в пижаму богиня не переставая зевала и послушно шла вместе с девушкой.
Подталкивая Гестию в спину, Микото показала богине язык и безмолвно извинилась. Она всегда была верным компаньоном для Харухиме и, как настоящий ниндзя, поддерживала её из теней.
Сопроводив богиню в её комнату, Микото поняла, что такой поддержки для Харухиме будет вполне достаточно.
