***
— Что происходит? Где я?
Чёрно-белая картинка сотрясалась, комната вокруг была наполнена старыми детскими игрушками, у большого рассохшегося шкафа стояла кровать на ножках. Помещение выглядело так, будто находится за многие годы от современной цивилизации. Нет телевизора, большие толстые лампочки свисают с потолка, практически всё сделано из дерева, а не из пластика. Странное место было похоже на один из многих ненормальных снов Хасибе.
— Мама-мама! Догоняй!
В, по-видимому, спальню, пройдя насквозь Мотохаму, влетел невысокий пухленький мальчик и с разбегу заскочил под одеяло — только пятки и остались видны. За ним неспешно следовала рослая женщина с кучерявыми чёрными волосами.
— Мама, может он уже под кроватью?
— Наки-тян, уверена, тебе это приснилось, но я на всякий случай посмотрю.
Мать присела на пол и заглянула под свисающую простынь — кромешная тьма. Из-под кровати на неё смотрела куча пыли и рваных газет, а у самой стенки лежал выпотрошенный медведь. Протянув за ним руку, женщина коснулась чего-то тёплого. На мгновение её охватила паника, но знакомое чувство человеческого тепла почти сразу рассеялось.
— Я нашла только этого медведя. И тебе стоит лучше убирать под кроватью.
— МАМА! — ни с того, ни с сего Наки-кун закричал так, словно кто-то вырывает ему руки из суставов. — Это его игрушка… Зачем ты её трогала?
— Наки-тян! — женщина рассердилась.
Угрожая своему чаду пальцем, она укрыла ребёнка одеялом и поставила медведя на полку, висевшую рядом со шкафом. Изодранный плюш выпячивал из вспоротого брюха подобно органам, вызывая отвращение.
— Завтра я его зашью. А теперь спать, молодой человек. Если что, я на кухне. И ничего не бойся.
— А я и не боюсь, он ведь мой друг. Бояться стоит тебе…
— Что?
— Спокойной ночи, мамочка. Сладких снов.
— Да, сладких. И тебе.
Списав слова угрозы на детские забавы, женщина покинула спальню, оставив дверь слегка приоткрытой.
С улицы в окно пробивался свет звёзд, а одинокие перистые облака, подсвеченные луной, спокойно плавали в поднебесье.
Мотохама ущипнул себя, чтобы проснуться. Так как его действия не возымели эффекта, вдобавок он отвесил себе пощёчину.
— Должно быть я сплю. Нет, погодите-ка…
Кратковременная память размытыми образами наплывала на мёртвый мозг. Внезапно у Хасибе перед глазами встала та самая картина: четыре тени, одна из которых, и так поразительно высокая, продолжала расти. В следующий миг его отбросило сильным ударом. Очнулся мальчишка уже здесь, во сне.
*СКРРР*
Дверь пошатнулась, в комнате заскрипела половица. Прислушавшись, Мотохама обнаружил тихий шёпот, стелящийся по спальне. Наки-кун говорил с закрытым ртом. Слова еле-еле можно было разобрать, но благодаря улучшившемуся слуху для Хасибе это стало возможным:
— Она не хотела… Прости, не нужно… Неужели пора? Правда? Ладно, мы же всё-таки друзья… Мне тоже нужно тебе помогать… Что мне делать?
Создавалось впечатление, что малыш перешёптывается со стенкой. Его губы не шевелились, спокойное и размеренное дыхание говорило о том, что мальчик дремлет. Но если он уснул, может ли быть так, что переживаемое Мотохамой ныне состояние сном не является?
Чтобы подтвердить собственную теорию, Хасибе сделал пару шагов. Он может свободно передвигаться. Затем потерявшийся в видениях мальчик-зомби попытался взять книгу с полки, и у него получилось. Он открыл старый многотомник, описывающий работу двигателя самолёта, и прочитал несколько строк. Вполне осмысленный текст, которого Мотохама раньше в глаза не видел. Терминология, рисунки, схемы — во всём этом он не разбирался, значит и присниться это ему не могло.
— Это моего папы.
От неожиданности Хасибе подскочил на месте, и книга выпала у него из рук, громко шмякнувшись на пол.
Наки-кун стоял прямо перед гостем с закрытыми глазами. Босой, замёрзший и побледневший малыш без сомнений обращался к пустому месту. Он говорил с воздухом.
— Ты пришёл забрать меня домой?
— Ээээ… Ко мне обращаешься?
Ребёнок кивнул.
— Он говорил, что ты скоро придёшь, и когда этот день настанет, я должен буду впустить тебя. Он твой друг?
— Прости, я не совсем тебя понимаю. Кто «он»?
— Ты.
***
Холодная струя воды ударила Хасибе в лицо.
— Просыпайся, трусишка! Это же надо было упасть в обморок, увидев тень от фонаря. А-ха-ха.
Раздражающий голос Ямадзаки-куна набирал громкость, и Хасибе уже начал жалеть, что не может умереть. Мертвец восстал заново. Он приоткрыл глаза, приподнялся на локтях.
К своему великому удивлению, Мотохама лежал на маленькой кровати в комнате какой-то девушки. Это без сомнений женская обитель, так как простыни были украшены цветочками, а на ручке шкафа висела блузка.
Асано-чан читала какую-то книгу, пока Кадзума бесился около постели, но, заметив признаки сознания, девушка отложила её и улыбнулась. Её яркие, но скромные губы заиграли по-новому.
— Наконец-то ты очнулся. Я уже начинала беспокоиться. Тебе повезло, что сегодня суббота, иначе бы ты опоздал в школу. Да и мы вместе с тобой.
— Точно-точно! Ну и напугал же ты нас. Мы с Асано-чан уже думали, что ты окончательно окочурился. Как себя чувствуешь?
В попытке открыть рот Хасибе коснулся собственных сухих губ. Его мёртвые глаза не могли источать слёзы, а замершее сердце — реагировать на тоску и печаль, однако именно эти эмоции он испытывал, проведя в 1968 году почти две недели. Для людей здесь, в реальности, прошло несколько часов, а сам Мотохама жил под кроватью маленького мальчика почти полмесяца. И он видел всё. Каждую деталь, каждую мелочь, каждую каплю крови, пролитую ребёнком. Это не могло не оставить след на человеческой психике. Хотя возможно, что считать себя человеком Хасибе уже давно было пора прекратить.
— Эй, ты что, собираешься расплакаться? Не дури, всё ровно.
Пусть Кадзума и говорил уверенно, но в его глазах читалось беспокойство о друге. Ямадзаки-кун присел на кровать, положив руку на плечо приятелю.
— Ты как?
Ответ застал его врасплох:
— Теперь всё будет хорошо.
— Ээээ… В каком смысле?
— Думаю, я нашёл лекарство от своего недуга.
— Правда?! Это же превосходная новость, Мотохама-кун! — Риса бросилась на ребят, крепко их обняв. От сдержанности леди не осталось и следа.
Все трое выглядели очень счастливыми, хотя мгновение назад в комнате стояла атмосфера похорон. Настроение подростков, однако, меняется так быстро.
— Ну всё-всё, хватит обниматься, — Хасибе легонько оттолкнул друзей. — Где я есть?
Предвкушая непонятные объяснения Ямадзаки-куна, Асано-чан решила ответить сама. Она приняла позу лектора, встав по среди комнаты, и начала активно жестикулировать, пересказывая события этой ночи:
— После того, как ты упал в обморок, увидев тень от фонаря, мы хотели отвести тебя в больницу. Ямадзаки-кун, правда, был против. Но к нашей удаче мимо проходила девушка. Она радушно привела нас к себе в квартиру. Путь был неблизкий, пришлось брать такси. Счёт за перевозку тела мы тебе потом предоставим.
— Значит сейчас я дома у незнакомки?
— Ага, что-то зачастили мы ошиваться по домам милых девушек. Так и до многожёнства недалеко.
— Замолкни!
Видимо, слова нерадивого мальчишки сильно задели Рису, ведь она не на шутку рассвирепела и отвесила Кадзуме крепкий подзатыльник, словно она его мама. Её чувства можно понять. Любая девушка, услышавшая о планах на любовные похождения того, кто её нравится, реагировала бы так же. Наверное.
— Как я понимаю, спиритический сеанс провалился. Но ты нашёл лекарство. Как? Что это? Почему ты жив?
— Голова трещит.
*ТИК ТАК ТИК ТАК ТИК ТАК…*
На самом деле самочувствие Мотохамы было идеальным, ведь он без минуты зомби, парень просто не хотел отвечать на вопросы друзей, так как ещё не придумал, как убедительно соврать им и себе самому. Увиденное им на той стороне навсегда изменит судьбы великого множества людей.
Сунув руку в карман, Хасибе нащупал золотые часы и достал их. Ему показалось, что прибор для измерения времени, отведённого живому мертвецу на этом свете, весил в сто раз больше, чем обычно.
Вдохнув полной грудью, Мотохама приготовился к решающему шагу. Апогей его эксперимента — снятие данных и их анализ.
— Ну-с, посмотрим.
Под пристальные взгляды друзей Хасибе открыл крышку. Мгновение его лицо не изображало никаких эмоций, но сразу после этого парень расплылся в довольной улыбке и показал циферблат.
— Восемь дней! Срок удвоился.
— Поразительно! Ты можешь увеличивать собственное время жизни? Если это так, тогда ты первый бессмертный человек за всю историю. Это открытие, стоящее миллиарды долларов.
— Я просто рад тому, что жив. Немного позже я объясню вам, что и к чему, а пока мне бы хотелось поблагодарить столь радушную особу, которая пустила нас в свой дом.
— Ах, она сейчас придёт. Кажется, она вышла ненадолго в магазин.
«И оставила троих незнакомцев одних в своей квартире?».
Почти мгновенно Мотохаму начали терзать сомнения по поводу бескорыстной помощи. Любой здравомыслящий человек ни за что бы не оставил оборванцев с улицы дома без надзора. Ладно просто обокрасть, а ведь они могут его даже спалить и безнаказанно пропасть.
Но уйти и не сказать спасибо тоже не есть признак хорошего воспитания. Как человек высоких моральных размышлений и средних моральных качеств, Хасибе не мог так поступить. Он спрятал часы в карман и вскочил с кровати. Почти сразу же мышцы ног налились кровью, забилось сердце.
— Вау! Ты оживаешь на глазах. Твоё лицо приняло здоровый оттенок.
— Спасибо, Асано-чан. Мне лестно, что ты так заботишься о моей внешности.
— Сарказм?
— Он самый.
— Ха-ха-ха-ха.
Ребята дружно рассмеялись и не заметили, как у их разговора появился слушатель. В комнату робко протиснулась юная девушка. Её светлые волосы были аккуратно собраны в пучок и обвязаны чёрной лентой, пара больших изумрудных глаз выглядывала из-под длинных ресниц, а фигура, выделявшаяся своими идеальными с точки зрения современной моды пропорциями сияла, словно звезда, первой взошедшая на вечернем небосклоне. Одета была спасительница в длинное трикотажное серое платье с глубоким вырезом на спине, что ещё больше подчёркивало все изгибы её тела.
— Кхм, — стеснённо кашлянула девушка.
Внимание тут же переключилось на неё.
— А, Рэн-чан, ты уже вернулась? Хасибе пришёл в себя, и он хочет тебе что-то сказать, — Кадзума пихнул лучшего друга локтем в бок, подталкивая к диалогу.
Но никаких телодвижений не последовало. Мотохама, рвавшийся уйти как можно скорее, притих. Он мог только блуждать взглядом по нескромной фигуре и заставлять друзей краснеть за него.
Развеять неловкость первой решила хозяйка квартиры:
— Меня зовут Сумико Рэн, я учусь в старшей школе Могонари, а это — моё жилище. Приятно познакомиться, Мотохама-кун!
Ослепительно яркая улыбка и неземная красота затмили Асано в мгновение ока. Даже сам Кадзума оказался под влиянием чар спортивного девичьего тела, хозяйка которого и не думает его скрывать. Риса же почувствовала перемены в окружении и среагировала машинально:
— Нам пора уходить, но мы бы хотели отблагодарить тебя за помощь. Что скажешь, Мотохама-кун? — девушка специально передала инициативу ведения разговора Хасибе, чтобы тот наконец-то вымолвил слово.
Этот психологический приём, иначе говоря манипуляция, сработал. Зомби начал внятно высказывать мысль:
— Огромное спасибо за то, что приютила. Не знаю, как бы мы без тебя обошлись. Возможно, я бы даже умер.
— Ха-ха, не думаю. Ты не из тех, кто так просто может взять и умереть. Долг платежом красен.
Ямадзаки-кун и Асано переглянулись, пытаясь понять, что хозяйка имела в виду, и, придя к выводу, что её слова невозможно понять без контекста, махнули головами, потеряв надежду на разъяснение.
— Рэн-чан… Можно мне тебя так звать?
— Конечно-конечно, — радостно ответила девушка.
— Вот как… Ты такая смелая. Предоставить квартиру первым встречным многого стоит.
— Ах ты об этом? Ничего, у тебя очень красивое лицо, вызывающее доверие. Это из-за его симметричных черт.
Асано-чан покраснела. Она в жизни не смогла бы сказать нечто подобное человеку, который ей нравится, а если бы и сказала, то тот принял бы такую фразу за издёвку или шутку. Скорее всего, Кадзума даже не понимает слово «симметрия».
Сам же Ямадзаки-кун уловил только то, что его друг приглянулся молодой красотке с модельными данными. Как порядочный лучший друг, он решил предоставить Хасибе возможность побыть вдвоём со спасительницей.
— Асано-чан, пошли сходим на станцию и посмотрим расписание поездов. Тут же всего ничего, рукой подать.
— Думаешь? Ну ладно… — не совсем понимая, зачем Ямадзаки-куну нужно, чтобы эти двое остались наедине, Асано последовала за настоящим Амуром-Кадзумой.
Как только ребята захлопнули за собой дверь, всё дружелюбие улетучилось. Рэн упала на колени перед койкой ангела крови, спасшего её от срамной погибели.
— Простите мне мою грубость, но я не хотела раскрывать вашу личность этим смертным.
— Значит я не ошибся. Ты и правда та школьница, которую недавно чуть не изнасиловали. Но почему ты ко мне так обращаешься?
Недоумение Хасибе никак не могло улетучиться. Впервые в жизни настоящая красавица относится к нему, как к Богу.
— Пожалуйста, я хочу быть рядом с вами. Если это возможно, я хочу служить вам. Вы для меня всё, Мотохама-сама [1]. Если бы не вы… Я боюсь представить. Умоляю, позвольте мне быть вам полезной!
Пав ниц перед святым образом, Рэн рыдала перед Хасибе, как если бы верная прихожанка внезапно увидела на службе самого Христа.
Ситуация складывалась неоднозначная. В другой раз Мотохама сказал бы что-то вроде: «Не стоит так говорить, я обычный человек» — но сейчас он изменился. Две недели правды открыли ему глаза на то, кем он является.
— Ты сделаешь ради меня всё?
— Всё что потребуется. Только прикажите.
— Тогда…
____________
1) Суффикс «сама» демонстрирует максимальную степень уважения.
