Дворец Трисмегистоса всё ещё лежал в руинах. Однако частично кое-что уже успело восстановиться.
Секция внешних стен регенерировала прямо у нас на глазах.
Процесс этот, однако, обладал рядом уникальных характеристик. Фран наблюдала за этим с большим интересом. С одной стороны, это было не вполне наращивание прежней материи, как при использовании навыка регенерации, а с другой — и не путешествие обломков назад на свои законные места, как это представлялось мной ранее.
Сперва в воздухе возникала прозрачная, словно голограмма, проекция изначальной формы отдельного обтёсанного камня внешней стены. Затем эта «голограмма» загоралась ярким светом, и уже в следующее мгновение материализовалась в осязаемый объект. Вслед за этим голограмма перемещалась к другой точке пространства, восстанавливая стену камень за камнем. Даже для меня этот процесс выглядел крайне занимательно.
— М? Что-то там светится.
— Похоже, это в тронном зале.
Где-то в центре руин виднелись отблески неизвестного источника света. Как предположил Изарио, это должен быть тронный зал. Первым делом мы отправились именно туда.
Мы начали восхождение на холм, время от времени разгребая обломки с пути, и постепенно пробираясь к точке назначения.
Спустя примерно 10 минут восхождения, перед нами предстала совершенно иная картина.
На вершине горы обломков находилось значительных размеров открытое пространство. Оно выглядело как чашеобразный кратер посреди разрухи.
Трон занимал центральную точку этого кратера. Само собой разумеется, на троне восседала фигура его хозяина. Драконид, мельком взглянул на нас с небольшого возвышения, тут же без интереса отвёл взгляд прочь. Тут не было ни потолка, ни стен, ни пола. Один лишь трон стоял на голой земле. Пространство вокруг обрамляли руины замка.
Эта печальная обстановка в какой-то степени подходила Трисмегистосу. Возникало чувство, что открывшаяся картина неплохо описывала персонаж этого драконида сама по себе: Король-самодур на троне в центре разрушенного замка.
— …Бедняга.
— Всё сделаю, чтобы не закончить так же, как он.
У Изарио и Джейн, похоже, составилось примерно то же впечатление, что и у меня. С задумчивыми лицами мы короткое время наблюдали за фигурой Трисмегистоса. Затем, спустившись в «кратер», мы подошли к нему.
— О, не Изарио, Фран и Джейн ли это? Чем могу быть полезен?
— Сущая мелочь, мы здесь лишь чтобы разобраться в обстановке.
— Что ж, хорошо. Задавайте интересующие вас вопросы.
По-хорошему его состояние можно было назвать «отстранённым». По-плохому — его характер оставался по-прежнему лишённым человечности.
Однако даже мы не могли не почувствовать всеобъемлющую, пугающую атмосферу душевной пустоты.
Такая же атмосфера чувствовалась вокруг него и раньше, передававшись через его машинальные, лишённые живого тепла голос и выражение лица. Честно говоря, до сих пор я считал, что долгая жизнь сделала его таким, полностью истощив душу и оставив лишь пустую оболочку.
Однако, глядя на Трисмегистоса сейчас, я чувствовал, что даже это мнение было слишком позитивным. Верно, ранее мы видели перед собой драконида, чья душа была истёрта до «машинного» состояния. Сейчас же на троне сидела, натурально, кукла. «Голем из плоти и крови» — вот сравнение с чем напрашивалось больше всего.
Марионетка, формой для которой был выбран драконид. Существо без души, реагирующее на внешние раздражители механически. Если бы нам его описывали таковым с самого начала, то и усомниться было бы не в чем. Как человек мог бы самовольно лелеять такую пустоту в себе?
Не только Фран — все люди, приходящие сюда, замерли на месте, парализованные страхом и тревогой. Даже у Изарио перехватило дыхание.
— Этот меч…
{Фаннаберта?}
— Нет. От неё осталась лишь оболочка.
Рядом с Трисмегистосом лежал знакомый серебряный фальшион. Но в нём было не узнать его боевую подругу. Аура странной человечности, витающая доселе вокруг фальшиона, более не ощущалась. В этом мече души не живёт.
Трисмегистос почувствовал на себе пристальный взгляд Фран.
— Это финальная форма разумного оружия. Больше никаких ненужных слов, больше никаких лишних действий. Настоящее разумное оружие, оптимизированное под рациональность и удобство в использовании.
Так вот почему он не был так расстроен потерять Фаннаберту? Считает, что рациональность превыше всего? Фран, однако, имела несколько другое мнение.
{…Нет.}
(Фран?)
{Никакая это не финальная форма разумного оружия! Это совершенно не то!}
Фран опустила глаза к земле и повторила это несколько раз в уме. Что ж, если принимать слова Трисмегистоса за истину, то я, выходит, существо крайне неидеальное. Именно это Фран никак не готова была принимать.
{Наставник классный не потому, что сильный. Он классный, потому что разговаривает. Он весёлый, потому что разговаривает. Он может успокоить, потому что разговаривает. А вот это… Вот это… В этом нет ничего классного.}
(Фран…)
Она практически до отвращения отвергала подобной определение от Трисмегистоса.
Видимо, она представила, на что было бы похожа моя полная трансформация в меч. Полагаю, когда мысли об этом посещают её, негативные эмоции настолько переполняют её разум, что она практически не может себя контролировать.
Однако Фран не стала произносить это вслух — вероятно, понимая всю бессмысленность толкования Трисмегистосу человеческих концепций. Вместо этого, она спросила о кое-чём другом.
— Я слышала, что Фаннаберта долго сопротивлялась безумию. Каким же образом?
— …У неё был навык, позволяющий ей сохранять рассудок.
Перед тем, как ответить, мужчина сделал неестественную для него паузу. Его золотые глаза обратились на серебряный клинок Фаннаберты, и слегка прищурились
Однако ответил Трисмегистос в том же самом неизменном тоне.
— Навык?
— Да. Это дополнительный навык под названием «Вечная преданность». Этот навык позволял вечно следовать за единожды выбранным хозяином. В каком-то смысле это можно назвать добровольным порабощением. В обмен на это, до тех пор, пока хозяин жив, пользователь остаётся неизменен.
Навык, дарующий бессмертие и молодость на срок жизни хозяина? Более того, даже сам разум не стареет?
— Что же, даже несмотря на этот навык, «Первородный грех зависти» смог её перебороть?
— Нет. Она потеряла «Вечную преданность» в обмен на «Первородный грех зависти».
О, наконец ясно! Вот почему она так легко поддалась злому влиянию «Первородного греха зависти».
— …Где находится тот, кто получил этот навык? — Фран спросила, задумавшись на краткий миг. Мне одинаково претила перспектива превращаться в раба Фран, как и потеря рассудка. Однако сейчас нам нужна была зацепка. Вот к чему скорее был этот вопрос.
— Имени я не знаю. Однако это был один из владельцев божественных мечей.
Перевод — VsAl1en (Miraihi)
