Расколотые Великие Всеобъемлющие Небеса Единой Ци начали падать с небес, словно звездный дождь, осыпая землю Первобытного Мира. Они распадались на пути вниз, и Единая Ци питала поврежденную землю.
Шан Цзюнь поднял голову. Звездный свет вокруг него рассеялся, а падающие осколки великих всеобъемлющих небес превращались в чистую энергию, которая возрождала опустошенную землю, возвращая ей прежний вид.
Это была не его шестнадцатая вселенная, а семнадцатая вселенная. Его старых знакомых больше не было, но обычные люди, которых он всегда хотел защитить, все еще были вокруг.
Он молча ушел в тень.
Как убийца, чьи руки были залиты кровью, хоть он и снова постиг то совершенное убийственное намерение и достиг Дао во второй раз, сумев убить Тай Чу, у него не было ни малейшего желания заклеймить свое Дао в Абсолютной Пустоши этой вселенной.
Он не хотел ходить под солнечным светом и не хотел, чтобы на него смотрели другие.
В божественном городе над лагерем Небесного Дворца, в комнате Цинь Му, внезапно замерцал свет. Цинь Му открыл глаза и посмотрел на необычайно темную тень под лампой. Через мгновение он показал улыбку:
— Второй брат покинул этот мир?
Шан Цзюнь покинул тень и молча кивнул.
Цинь Му вздохнул с облегчением:
— В прошлом я стал названным братом для Верховного Императора, Тай Чу и Ло Сяо. Мы не родились в один и тот же год, месяц и день, но мы хотели умереть в один и тот же год, месяц и день. После смерти третьего брата Ло Сяо я продолжал думать о том, как ему одиноко на том свете. Я хотел отправить к нему своих двух братьев, чтобы они составили ему компанию. Старший брат, второй брат, удачного вам пути.
Его взгляд упал на лицо Шан Цзюня, и он улыбнулся:
— Шан Цзюнь, тебе больше не нужно прятаться в тени. Ты можешь выйти и прогуляться.
Глаза Шан Цзюня вспыхнули острым блеском:
— В прошлом, ты держал меня в своей тени, потому что беспокоился, что мое убийственное намерение было слишком сильным и я могу потерять контроль. Лишь держа меня в тени, ты мог чувствовать себя непринужденно. Итак, почему ты желаешь выпустить меня? Я уже дважды достиг Дао, и мое сердце Дао снова приобрело остроту. Разве ты не боишься, что мое убийственное намерение посеет хаос в этом мире? Ты должен знать, что иногда я не могу контролировать его!
Взгляд Цинь Му был теплым:
— В прошлом твое сердце Дао было несовершенным, из-за чего ты с трудом контролировал свое убийственное намерение. У тебя было плохое самообладание, поэтому я взял тебя с собой, даже помочь тебе. Теперь, твое сердце Дао можно назвать идеальным, и ты больше не тот Шан Цзюнь, который из-за пустяка придет в ярость. Я буду спокоен, если дам тебе свободу.
Шан Цзюнь замолчал и уже собирался уйти в тень под лампой.
Внезапно Цинь Му сказал:
— Уходи не через тень, а через дверь, Шан Цзюнь. Запомни, ты ничего не должен этой вселенной, а как раз наоборот, эта вселенная в огромном долгу перед тобой.
Шан Цзюнь был ошеломлен и нерешительными шагами подошел к двери.
Он вышел наружу, и за дверью его встретили первые лучи солнечного света, но они не ослепили его. Он поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и спустя мгновение опустил её.
— Шан Цзюнь, я всегда относился к тебе как к другу.
Позади него раздался голос Цинь Му, который заставил его тело задрожать.
Друг?
Раньше у него не было друга.
За всю шестнадцатую вселенную, у него было не так много знакомых ему людей. Он редко общался с другими, и совершил слишком много злодеяний. К тому же, разрушение шестнадцатой вселенной было напрямую связано с ним, поэтому он чувствовал, что недостоин иметь друзей.
Возможно, те немногие люди, которых первый молодой мастер запечатал вместе с ним, были его друзьями, но нельзя было сказать, что они все были в одной лодке. Они просто болтали время от времени, и каждый из них скрывал свое прошлое от других, поскольку они не хотели распространяться об этом, из-за чего их нельзя было считать друзьями.
В его сердце, слово «друг» было слишком сильным.
— Ты не инструмент для убийства и не нож в моей руке. Ты мой друг.
Цинь Му сказал:
— Друг, которому я могу доверять. Я буду твоим первым другом в эту эпоху. В будущем ты встретишь других людей и подружишься с ними.
Шан Цзюнь наклонил голову:
— Они не нужны мне. Друзья слишком дешевы. Любой, кто способен открывать и закрывать рот, может назвать себя мои другом. Ты мне тоже не друг. Дружба лишь повлияет на моё суждение, заставляя сердце смягчиться.
Он пошел на восток, смотря на восходящее солнце, и сказал:
— Седьмой молодой мастер, если ты и твои люди достигнете Дао и станете причиной разрушения этой вселенной, я тоже приму меры. Даже если это будешь ты, я точно не проявлю милосердия! Если ты победишь в этой войне и начнешь творить зло, я все равно приму меры! Это не тебе нужен был нож, а этому миру!
Цинь Му улыбнулся и обратился к Лин Юйсю:
— Если я на самом деле совершу зло, он точно не убьет меня. Я знаю, что он уже считает меня своим другом.
Лин Юйсю поджала губы и улыбнулась:
— Му, мне кажется, ты слишком много думаешь по этому поводу.
Шан Цзюнь бесцельно шел по земле Вечного Мира.
Вечный Мир, в отличие от передовой, был совершенно лишен кровопролития. Это место было наполнено спокойствием, и оно также наполняло его сердце спокойствием, вдали от резни и раздора.
Война на передовой все еще продолжалась, но тыл не был затронут, а когда сюда дошли известия о поражении Небесного Дворца, все они почувствовали, как огромный камень упал с их сердец, и на их лицах постепенно появились улыбки.
Шан Цзюнь зажал во рту соломинку и прислонился к дереву, лениво глядя на солнечный свет сквозь крону.
В это время к нему подбежало несколько детей, который радостно смеялись и были очень оживленными.
Дети вскоре ушли, а Шан Цзюнь подобрал венец из цветов, которые они бросили. Он положил его себе на лоб, и скрестил руки на груди, прислонившись к дереву, чтобы заснуть.
— Солнечный свет действительно хорош… — соломинка в его рту шевельнулась, когда он пробормотал.
Сюаньду.
Звезды находились в смятении и постоянно перемещались, указывая на то, что в Сюаньду все еще не наступил мир.
Однако не так много людей заметили происходящее. В данный момент основные силы Вечного Мира все еще преследовали Небесный Дворец и выгоняли их остатки из Первобытного Мира.
Битва в Сюаньду была битвой между Небесным Герцогом и потомственным королем богов.
Сюаньду было действительно огромным, поэтому эта битва не затронула Первобытный Мир. Когда Цзян Байгуй был в Сюаньду, он лишь победил армии хранителей Солнца и Луны, не вмешиваясь в битву между отцом и сыном.
Его действия были чрезвычайно рациональными. Поскольку с армией Сюаньду было практически покончено, даже если бы Потомственный Король Богов убил Небесного Герцога, он не причинил бы особых проблем.
Поэтому сразу, как только он закончил с Сюаньду, он повел свои войска в атаку на лагерь Небесного Дворца, и это возымело неожиданный эффект, достаточный для того, чтобы моральный дух армии Небесного Дворца упал.
Сердце Дао Потомственного Короля Богов попало в сцену Девяти Адов, вместе с сердцем Дао Небесного Герцога.
Битва между сердцами Дао отца и сына была менее эффектной, чем битва их физических тел, но была более опасной.
Внутри сцены Девяти Адов сердца Дао Небесного Герцога и Потомственного короля богов сражались между собой, а снаружи шла битва между их настоящими телами!
Но настоящее тело Небесного Герцога, было неподвижно и окружено звездным светом. Свет Небесного Дао непрерывно вливался в тело реинкарнировавшего Небесного Герцога.
После того как реинкарнированное тело Небесного Герцога было уничтожено потомственным королем богов, произошла эта странная сцена. Истинное тело Небесного Герцога больше не слушалось приказов потомственного короля богов. Потомственный король богов пытался использовать свой исконный дух и магическую силу, но оно оставалось неподвижным.
Напротив, Небесное Дао, вытекающее из истинного тела Небесного Герцога, начало устремляться к душе Небесного Герцога, перековывая для него новое тело!
Это была битва между волями Небесного Дао.
В этой битве, Небесный Герцог проявил волю, более совместимую с Небесным Дао, чем потомственный король богов, из-за чего Небесное Дао покинула потомственного короля богов.
Уничтожение реинкарнации Небесного Герцога на самом деле оказалось скрытым благословением.
Однако даже без истинного тела Небесного Герцога боевая мощь потомственного короля богов все еще была чрезвычайно шокирующей. Он по-прежнему был одним из самых могущественных существ в мире, намного превосходя Небесного Герцога в силе!
Однако, была нечто, что ужасало его.
Он имел подавляющее преимущество против Небесного Герцога, он снова и снова наносил серьезные повреждения Небесному Герцогу, но тот не умирал. Он снова и снова исцелялся Небесным Дао в Сюаньду!
Напротив, каждый раз, когда потомственный король богов растрачивал свои силы, Небесное Дао не помогало ему. Его физическое тело и исконный дух не были заперты в сцене девяти адов. Лишь его сердце Дао было в ловушке, из-за чего его душевное состояние было затронуто.
Это казалось ему незначительной проблемой, но, казалось бы, бесполезное сердце Дао повлияло на его способность к восстановлению. Это даже затронуло его совершенствование, из-за чего он начал слабеть!
В то же время Небесный Герцог становился все сильнее и сильнее. При поддержке Небесного Дао, способности Небесного Герцога становились все ближе и ближе к его способностям!
В таком темпе, он вскоре перестанет быть достойным противником своему отцу!
Из всех людей, он больше всего не хотел проигрывать своему отцу. Он ненавидел саму мысль о том, что он может оказаться слабее, чем он!
Сцена девяти адов не исчезнет еще долгое время, что являлось еще одним ужасающим аспектом божественного искусства Цинь Му!
К счастью, Небесный Герцог, похоже, все еще испытывал любовь к сыну, из-за чего никогда не убивал его и оставлял ему некоторую свободу действий. Несмотря на это, травмы потомственного короля богов становились все более и более серьезными.
Он действительно хотел использовать эту возможность, чтобы избавиться от Небесного Герцога, но даже при ненавистном добродушии его отца, ему не удавалось убить его!
Что еще более важно, в сцене Девяти Адов, его сердце Дао уже потерпело сокрушительное поражение.
Его сердце Дао было раздавлено Небесным Герцогом и лежал на земле, как дохлая собака, а рядом с ним сердце Дао Небесного Герцога стояло и мирно смотрело на небо.
— Сын мой, сцена Девяти Адов не только запирает твое сердце Дао в ловушку. Это не тюрьма, а место способное закалить твое сердце Дао.
Сердце Дао Небесного Герцога посмотрела на сердце Дао своего сына, который пытался встать. Он искренне сказал:
— Божественное искусству Небесного Преподобного Му воссоздало чудеса сцены Девяти Адов, вместе с его пониманием этого места. Он приложил столько усилий, чтобы использовать этот прием и поймать сердце Дао моей реинкарнации, Небесного Преподобного Хуна, надеясь, что я смогу покинуть сцену Девяти Адов и постичь сердце Небес. В то время я был глуп и неправильно понял его добрые намерения, в результате чего моя репутация была испорчена, а моя реинкарнация погибла.
— После того, как я перевоплотился, я был готов понести наказание и войти в кармический огонь, образованный из всех тех, кто погиб по моей вине. Я слышал мысли всех живых существ в этом пламени и нес на себе эту карму. Только тогда я понял, что впервые оказался так близок к сердцу Небес.
В его глазах читалось предвкушение:
— Юду и Сюаньду — две противоположности. Великое Дао Юду и Великое Дао Сюаньду — две противоположности. Однако именно кармический огонь Юду позволил мне по-настоящему переродиться. Это был первый раз, когда я был так близок к сердцу Небес, когда я был столь близок к самой сути Небесного Дао. Я был так тронут, что слезы наворачивались на моих глазах. Но выдержав своё наказание, я понял, что сердце Небес — это сердце Человека! Сын мой, на этот раз я подарю тебе великую возможность. Встань и покинь сцену Девяти Адов.
Сердце Дао Потомственного Короля Богов пошатнулось, когда он встал. Он усмехнулся и сказал:
— Ну и что мне делать, если я уйду?
Небесный Герцог торжественно сказал:
— Пока ты сможешь постигнуть сердце Небес, тебе удастся покинуть сцену Девяти Адов. После того, как ты уйдешь, ты можешь отправиться в Юду, чтобы понести свое наказание в огне кармы. Ты сможешь сжечь свои грехи и претерпеть качественное изменение!
— Ха-ха-ха-ха! Не смеши меня, отец!
Сердце Дао Потомственного короля богов смеялось так сильно, что он не мог стоять прямо.
— Ты наслаждался своим положением и могущественной силой! Ты наслаждался богатством и славой! После того, как ты испытал наслаждение от поклонения и страха всех живых существ, можешь ли ты вернуться назад?! Ты можешь, а я нет! Ты можешь отказаться от всего этого, но я не могу! Более того, добровольно отправиться в Юду и обречь себя на страдания?! Я отказываюсь!
Он еще раз атаковал сердце Дао Небесного Герцога, но промахнулся. Сердце Дао Небесного Герцога начало медленно подниматься и вылетать со сцены Девяти Адов, постепенно исчезая в небе.
Сердце Дао Потомственного Короля Богов посмотрела вверх и увидело, что лицо Небесного Герцога становилось все больше и больше, заполняя все небо сцены Девяти Адов.
— Сын мой.
Небесный Герцог сказал:
— Сначала стань человеком, а затем постигни сердце Небес и покинь сцену Девяти Адов.
— Полубоги рождаются более благородными чем люди! Мы превосходим всех в этом мире!
Сердце Дао Потомственного Короля Богов безумно устремилось вверх, и он закричал:
— Люди с рождения делятся на существ низшего и высшего класса! Что уже говорить о нас, полубогах?! У меня самая благородная родословная в этом мире, самое могучее тело и безграничная сила! Почему я должен становиться человеком!? Почему я должен постигать сердце и волю Небес? Мое сердце Дао — это воля Небес! Я настолько силен, что даже Небесное Дао, отец, и все живые существа в бесчисленных мирах должны подчиняться мне!
Свист –
В тот момент, когда он собирался покинуть сцену Девяти Адов, бесчисленные тернистые шипы хлынули со всех направлений и пронзили его сердце Дао!
Сердце Дао потомственного короля богов застыло в воздухе, прежде чем исчезнуть.
Тем временем, во внешнем мире, потомственный король богов пришел в бешенство, нападая на Небесного Герцога. Небесный Герцог закрыл глаза, и свет звезд был подобен слезам на его лице.
В следующий момент массивные тернистые шипы вырвались из тела потомственного короля богов, и кровь забрызгала все его тело.
— Я отказываюсь принимать это….
Потомственный король богов поднял свою окровавленную ладонь и размазал кровью все лицо. Он усмехнулся и сказал:
— Отец, я не приму это. Ты не победил меня. Это не ты победил…аргх.
Кровь хлынула из его рта.
— Я потерпел поражение от божественного искусства Небесного Преподобного Му…ургх …. Я не проиграл твоему сердцу Небес…
Он упал на спину с широко открытыми глазами, которые были белыми, словно снег.
