В глубинах ночи трижды проиграл тихий электронный сигнал.
Он исходил от больших деревянных ворот.
Они располагались в центре забора, окружавшего освещённый особняк, на бровке перед ними сидела женщина, и пищали её часы.
Это Рёко.
Тихий писк часов даже не удосужился её взгляда.
Она уставилась в тёмное ночное небо и испустила пар.
— Смогу ли я покончить с этим в следующий час? — пробормотала она. — Как бы это выразиться?
Женщина потянулась к бумажному стаканчику кофе, стоящему на бровке рядом с ней.
Напиток уже остыл, и рука, держащая его, побледнела, но Рёко всё равно взяла его в рот.
— Чувства, как правило, тускнеют со временем, но не уходят полностью. Если попытаться временем провести черту, в следующий раз всё обычно не складывается.
Пока она говорила, ворота открылись, и справа от неё сел молодой человек в костюме.
Рёко повернулась к нему.
— Кодзи, — она смерила его взглядом. — Ты чего это бросил свою работу и игнорируешь сестру?
— Да ты сама мне сказала предоставить всё тебе!
— Да, — она нахмурилась. — Ты просто не понимаешь, как девочки пытаются покрасоваться. …Что ты сделаешь, если девушка скажет тебе предоставить всё ей перед лицом сотни врагов?!
— Я бы проверил её прошлые достижения, шансы на победу и её девиз, чтобы увидеть, можно ли на неё положиться.
— Ух ты, звучит как слова умного человека! …Поглупей!
— Мне, в принципе, без разницы, но успокойся, сестра.
Рёко замельтешила руками.
— Нет-нет! Я не хочу успокаиваться!
— Что это ещё за детская истерика?!
— Гораздо важнее, что привело тебя в святилище сестры?
— Твоё святилище? Это наши входные ворота.
— Очевидно же, моё местопребывание автоматически становится священной землёй! Ты и в самом деле не смыслишь в жанре старших сестёр, да?! Педофилам это не дано?! Так ведь?! Слышишь, дочка семьи Такахаси через три дома! Нашего Кодзи интересуют только девочки четырнадцати лет или младше, так что ты на три года опоздала!
Кодзи ответил, слушая битьё тарелок и стекла, исходящее через три дома.
— Прошу, прекрати распространять обо мне чепуху! С каких это пор я педофил?!
— Э? Т-ты ещё хочешь, чтобы я тебе объяснила? О, нет. Мой брат и правда не заметил!
Рёко повернулась к Пэсу, который подошёл к ним.
— Правда, Пэс? Все это знают, разве нет? Если согласен, тогда сядь. …Сидеть! Видишь, он сел! Даже собаке понятно, что ты педофил! Это стандартное знание даже в Животной Префектуре, недавно добавленной к японским сорока трём!
— Я полностью проигнорирую вторую часть, но ты явно скомандовала ему сесть!
— О-о чём ты говоришь? Я просто сказала «сидеть»! Это не команда!
Кодзи вздохнул.
Затем повернулся к Пэсу и произнёс совершенно нормальным тоном голоса, чтобы поднять собаку на ноги.
— Хороший мальчик.
Он подождал пару секунд, но Пэс не вставал.
По прошествии ещё пары неподвижных секунд, Рёко неожиданно возликовала.
— Ура! Я победила! Суд животного сострадания объявил тебя виновным в педофилии(четырнадцать лет тяжёлых работ)!
Кодзи схватил Рёко за руку.
— Ах.
Она невольно разжала кулак, и оттуда попадали небольшие красно-бурые предметы.
Пэс подобрал языком пару кусочков с земли и съел их.
— Сестра, — сказал Кодзи. — Какая женщина прячет в одежде собачий корм на случай возможного издевательства над братом?!
— Она перед тобой. …Только не говори, что ты отвергаешь реальность и видишь что-то совсем другое?!
— Я признаю, что бывают времена, когда я представляю идеальную сестру и невольно опускаю голову.
— Ну надо же! Значит, воображение заставляет тебя наклониться вперёд, чтобы скрыть реакцию тела?!
Рёко покраснела и указала двумя руками на Кодзи.
— Серьёзно. Если забыть о моих чувствах, это вгоняет меня в краску! А если не забыть… подлец! Прекращай полагаться во всём на сестру!
— Просто удивительно, как легко ты предполагаешь, что ты соответствуешь чьему-то идеалу.
Кодзи вздохнул и глянул на небо.
— Где Сино-сан?
— Хм? Ещё не вернулась. Недавно было землетрясение, так, может, поезда остановились.
Последний ночной поезд давно уже ушёл.
Они оба это знали, но обсудили всё равно.
— Сино-сан пообещала купить нам напитков…
— Вот.
Рёко вытащила из кармана две банки.
Кодзи их взял и посмотрел на женщину, отказывающую смотреть ему в глаза.
Она продолжала глядеть чуть выше, чем прямо перед собой.
— Я получила их от Си-тян. Она сказала мне, что ты хорошо о ней заботился. Сказала, что ты потерял много очков из-за того, что педофил, но есть хорошие больницы, так что тебе нужно поработать над собой и исправиться.
— Я пропущу это мимо ушей, но я просил её купить три банки.
Рёко ненадолго смолкла, после чего ответила брату.
— Третью выпила я, само собой. Эти твои.
— Ясно, — Кодзи встал. — Значит, Сино-сан заходила?
— Так и есть.
— Тогда почему ты ещё здесь?
— Я её провожала. И это привело к экстра иннингам. Была ничья наверху восемнадцатого, и я пыталась подавать всю игру, — сказала она. — Гораздо важнее, молодой господин звонил? Похоже, в Окутаме изрядный переполох.
— Сегодня он должен быть в школе, поэтому позвонит, если что-нибудь случится. Он просто так не умрёт.
— Какой ты беспечный, — Рёко горько улыбнулась. — Ну, думаю, нет.
— Я просто не такой серьёзный, как ты.
— Конечно, конечно.
Она подпёрла голову рукой.
В то же время с неба донёсся неожиданный звук.
С северо-запада мгновенно прогрохотал рокот и растворился на юге.
— Что это было? — спросил Кодзи. — Прозвучало очень низко к земле.
— Чуть больший и намного, намного больший пролетал ранее.
Рёко выдохнула пар и посмотрела в чёрное небо.
— Сегодня какой-то странный день.
Она чуть ли не чеканила слова.
— Надеюсь, с Сецу-тяном и молодым господином ничего не случилось.
●
С востока на запад северную Акигаву пересекала река Аки, а вдоль цепочки ветряных гор и лесов располагался жилой район.
Его построили на северном склоне горы.
Спереди одного дома было написано «Казами».
Гараж двухэтажного здания опустел. Ближайшие же дома все спали.
Наверное, поэтому в пустое жилище Казами вламывались два человека.
Две подозрительные личности носили белые одежды, девушка стояла на балконе второго этажа, а парень остановился перед главным входом.
Подозрительная девушка прокомментировала то, что окно балкона неосмотрительно оставили открытым.
— Вполне в моем духе. Я думала, что такое может случиться, поэтому забыла его закрыть.
— Если хочешь ставить это себе в заслугу, не говори, что ты «забыла», Чисато. Кроме того, ты могла забраться туда одним прыжком с X-Wi.
— Свет перебудит соседей. И мы носим белое, так что будем выделяться, Каку.
— Ты реалистична в страннейших вещах, — вздохнул Изумо. — Не проще было вернуться в общежитие? Не пришлось бы даже просить Сусамикадо отнести нас туда с Окутамы.
— Хм… И правда, ждать в общежитии было бы лучше, чем путаться под ногами у всех занятых восстановлением Окутамы, — Казами почесала затылок. — Но, мне кажется, нахождение в общежитии вызовет свои трудности.
Изумо внизу ничего не сказал, и Казами знала, что он наталкивал её продолжать.
— В смысле, если мы вернёмся в школу, то обнаружим двор, где ранили Синдзё, и там будет Саяма. Я чувствую, что мы должны что-то для него сделать, или там поговорить. Просто такое ощущение, что нужно столько всего передумать, когда это случилось только сегодня… или уже вчера.
С момента ранения Синдзё не прошло и двенадцати часов.
Долгое время на них выливалось всё больше и больше ужасной информации, и она упомянула наихудшую из всех.
— Выходит, японского UCAT больше нет?
Местоположение базы UCAT и ИАИ в горах Окутамы обрушилось, и вроде как шла работа по очистке дорог.
Даже сейчас они слышали отдалённые звуки вертолётов в воздухе и машин на земле.
Причиной всему залп основной пушки Левиафана.
И…
…Мы не можем связаться с людьми, бывшими внутри японского UCAT.
Штаб-квартира была уничтожена, так что в этом нет ничего удивительного.
Из-за концепта сокрытия информации, люди внутри не осознали бы его приближения.
Очевидно, что это значило.
Люди в том подземном пространстве были стёрты с лица земли. От них не останется и следа.
И в связи с подобным исчезновением, нет никакой возможности это подтвердить.
— Всё потому, что мы не успели вовремя.
— Не забивай этим сильно голову.
Казами кивнула на голос снизу, но всё равно случившееся стояло перед глазами.
Сибил, Ооки-сенсей, Диана, мать Харакавы и Директор Цукуёми — все находились там. Ооширо Итару и Sf тоже, и было ещё немало других храбрых людей, чьих имён она не знала.
— И Синдзё…
Когда её ранили, Казами слышала, как в небесах раскатывался рёв Саямы.
Всё что ему оставалось сейчас — вернуться в общежитие.
Что он сделает, когда осознает, что там никого?
Что он сделает, когда осознает, что не избежал её потери, даже после того, как она была спасена от концепта вырезания жизни?
————.
Казами покачала головой.
Девушка знала, что её мысли повернули в странную сторону.
Она такая же. Казами что-то потеряла, как и все остальные.
Но для неё всё произошедшее началось с крика Саямы.
…Я и сама перестала понимать, что значит чувствовать горе.
Что же ей делать: самой заорать, держать всё в себе или просто попытаться понять?
Казами не могла выбрать, поэтому решила последовать совету Изумо и успокоиться.
Она открыла окно перед собой.
— Я дома.
Девушка выдала бессмысленное приветствие и по какой-то причине нагнулась и сняла обувь перед входом.
В комнате было темно, но это её комната. Изумо ни разу сюда не заходил.
На то была простая причина.
— Тут полно вещей со времён до встречи с ним.
Казами осмотрелась в пустой комнате, но положилась больше на память, чем на глаза.
Всё в основном расставили вокруг стерео системы, купленной отцом, когда она пошла в среднюю школу, и кровати, выбранной в младшей школе.
При переходе в старшую школу девушка оставила стерео систему и кровать, потому что взяла лишь то, что поместится в сумке, и потому что странное чувство независимости сказало ей, что нужно повзрослеть.
В итоге она перевезла довольно много, принося в сумке всё больше, а Изумо добавил ещё больше, так что теперь здесь намного просторнее.
Тем не менее, это её основа, поэтому Казами было нечего стыдиться; ей казалось, это значит, что она не изменилась.
— Эй, тут вообще-то холодно!
— Ой, извини-извини.
Она покинула комнату и миновала небольшую спальню слева, чтобы добраться до края ступенек. С другой стороны находился кабинет её отца.
Казами включила свет на лестнице.
…Даже если соседи заметят, они ничего не заподозрят, если я выйду и поздороваюсь.
Казами вышла в коридор и открыла дверь. Затем напустила улыбку и воззрилась на Изумо, стоящего с обратной стороны.
— Добро пожаловать домой.
Она добавила кокетливый тон.
— Чего изволите? Ужин? Ванную? Или…
Когда она зашла так далеко, Изумо одарил её слепящей улыбкой, и…
— Прямо на пороге?!
Он слишком спешил, поэтому она атаковала правым кулаком.
●
На ночном школьном дворе кто-то стоял.
Саяма в белой защитной форме.
Двор был слишком большим, чтобы увидеть другую сторону, и Концептуальное Пространство уже убрали.
Теперь это обычное место, наполненное лишь остатками фестиваля окончания года.
В центре стояла деревянная башня, а по краям — деревянные прилавки.
Ни учеников, ни кого другого видно не было.
…И школьные корпуса не освещены.
Все, должно быть, устали от зимнего фестиваля Обон прошлой ночью, поэтому они все сами собой рассеялись, вернувшись на свои лежбища.
Саяма поднял взгляд к небу.
Он увидел белый инерционный след, ведущий на восток к Фуссе.
В ту сторону улетел Сандер Феллоу.
Осмотрев Окутаму, Хио и Харакава высадили Саяму у школы и затем отправились в Ёкоту.
После высадки Харакава сказал ему отдохнуть.
Хорошее решение, — подумал Саяма. — Я давно не спал и…
— Синдзё…
Он точно знал, что случилось. Японский UCAT был уничтожен и все внутри погибли.
Он видел атаку Левиафана собственными глазами.
Американский UCAT и остальные ближайшие филиалы поспешили на помощь, но по большей части занимались аварийным ремонтом и осмотром дорог и завалов. Искать выживших было ещё невозможно.
Очевидно, что японский UCAT потерян, и Саяма с остальными ничего не могли поделать.
К счастью, Директор UCAT Ооширо избежал разрушения, потому что отправился с остальными на битву.
…У него удача таракана.
Однако это означало, что он не мог тут же выйти на связь с поручениями и объяснить ситуацию.
Старик дал им простое задание, после того, как сказал, что свяжется с ними утром.
— Мы должны заставить себя поспать, без ненужного посещения места атаки.
Иначе они не смогут привести в порядок чувства и признать правду.
И не будут в состоянии сражаться.
Да, сражаться.
Их всё ещё ожидала битва.
Левиафан оставался в небе над Синдзюку, рядом с центром Токио.
Дракон получил прямое попадание от громадной пушки, спрятанной на нижайшем уровне японского UCAT, но не был полностью уничтожен.
Он получил такую мощную атаку, но работал над полным излечением раны.
Дракон оставался в Концептуальном Пространстве. Крупномасштабное устройство развёртывания Концептуального Пространства в лаборатории Канда резко подхватило барьер, разрушенный атакой Левиафана, и направило его в небо над станцией Синдзюку.
Массивная зона покрывала восточную часть Токио.
Персонал лаборатории Канда эвакуировался, и ещё восемь дублирующих устройств использовались, чтобы загнать Левиафана в ловушку.
Докладывали, что он не движется. Его заточили в Концептуальном Пространстве, но дракон стремительно залечивал раны. Он обладал силой всех отрицательных концептов, так что если бы захотел, имел более чем достаточно сил для побега.
Тем не менее, он оставался свёрнутым в небе над Токио и продолжал эволюционировать.
Левиафан не собирался двигаться, и Саяма знал почему.
…Он знает, что никому здесь не по силам с ним совладать.
И…
…Он более сосредоточен на изменении мира, чем на мелком враге.
Левиафан создавал положительные концепты, соответствующие отрицательным.
С завершением их он создаст концепт, чтобы сделать мир бессмертным, и самоуничтожится.
Тот мощный дракон останется на своём месте и достигнет желаемого.
Он с лёгкостью эволюционировал и восстанавливался от атак, нанесённых оружием Концептуальных Ядер. В следующий раз его защита будет достаточно прочной, чтобы выдержать прямое попадание от божественного дракона G-Sp2 и Веспер Пушки.
Его скорость превзойдёт любую другую, а атаки пронзят что угодно.
Это массивное оружие, достойное изменить мир.
Это враг, с которым они должны сражаться.
Враг, к которому они должны подготовиться.
И поэтому Ооширо сказал им отдохнуть.
Харакава сказал то же самое.
— Но… смогу ли я поспать?
Саяма посмотрел на школьный корпус.
— Когда я проснусь, не будет ли уничтожение японского UCAT подтверждено, и я буду вынужден признать всё, что случилось? Я всё ещё не готов.
Он перевёл дух.
— Я не готов признать, что от Синдзё-кун ничего не осталось.
Саяма уставился перед собой. Шагая к школьному зданию, он повернул взгляд к окрестностям.
—А-ах, — протянул он. — Кто-нибудь…
Его голос унесло ветром.
— Кто-нибудь ещё гуляет на фестивале? Кто-нибудь может меня отвлечь?
Он продолжил шагать по покинутому полю.
— Больно.
Он сдавил голос и правой рукой взялся за грудь.
— Больно знать, что тебя нигде нет, Синдзё-кун.
●
Под ночным небом проходил фестиваль.
А в трёх тысячах метров над станцией Синдзюку парила гигантская фигура.
Она свернулась, будто во сне, и взирала на фестиваль внизу.
Он являл собой ночной пейзаж города.
Было раннее утро в канун Рождества. Город вокруг станции полнился огнями. Развязку и арочную галерею украшали деревья и фонарики.
Для учеников начались зимние каникулы, и на улицах виднелось не особо много людей, но в окнах домов много где горел свет, а семейные рестораны не знали отбоя от посетителей.
Однако все люди выглядели бледными прозрачно-белыми очертаниями.
Они всего лишь тени внешнего мира, видимые в Концептуальном Пространстве.
Фигура смотрящая на них свысока, была пятнадцатикилометровым драконом.
Его тело бы растянулось от Синдзюку до Митаки, но он свернулся в пространстве пять на пять километров.
Его шесть крыльев сложились вокруг, а на опущенной голове стояло два человека.
Они были не просто тенями.
Одна оказалась девушкой, одетой в чёрную бронированную форму, а вторая — автоматической куклой с двенадцатью крыльями.
Последняя указала на юго-восток.
— Микоку-сама, что это за огни? Конец связи.
Микоку посмотрела на свет вдалеке.
— Это… Токийская башня. Ты должна знать. У тебя в голове есть карта.
— Я впервые вижу Токийскую башню Лоу-Гира. Конец связи.
— Я тоже не особо знакома с видами Лоу-Гира.
— Она красивая. Конец связи.
— Да, — согласилась Микоку.
Она села на голову Левиафана, слегка постучала ладошкой по броне и глянула на Ноа.
— Ты уверена, что хочешь это сделать?.. Если создать мир, ты тоже исчезнешь. Ты, я и весь мир исчезнет, а затем вернётся к жизни.
— Но у меня лишь одна радость. Конец связи.
Под пристальным взглядом Микоку Ноа произнесла.
— Новый мир — моё единственное желание. Конец связи.
— Ясно.
Микоку кивнула и опустила взгляд.
На голове Левиафана образовалась стеклянная клетка.
— Место выброса для извлечения концепта…
В процессе эволюции Левиафан был переработан. Как и его основная пушка, это устройство использовало все каналы его тела, чтобы сосредоточить силу в одной точке.
Внутри клетки находилась девушка.
Она носила белое одеяние и парила в тёмно-синем свете.
— Сино-сама, — сказала Ноа. — Её первой вернут к жизни. Поэтому…
Ноа подыскала нужные слова.
— Не волнуйтесь, Микоку-сама. Конец связи.
— Да.
Микоку кивнула и посмотрела на ярко освещённый ложный город. Он полнился огнями фестиваля.
— Ты закончишь создавать положительные концепты завтра, двадцать пятого. Нам остаётся только ждать нового мира до тех пор.
— Ожидание так несносно? Конец связи.
— Я справлюсь. Отвлеку себя созерцанием фестиваля.
— Правда? — спросила Ноа, не забыв добавить «Конец связи»,
Через мгновение она неуверенно предложила.
— Не хотите поиграть в слова? Конец связи.
— Слова?.. Ох, мы в своё время так забавлялись, не так ли? Ты всё ещё этого хочешь?
— Тэстамент, — ответила Ноа. — Этой игре научил меня создатель. Конец связи.
Ноа тихонько произнесла к Микоку.
— Все были так добры. Конец связи.
●
Саяма был в темноте Библиотеки Кинугасы.
Парень подумывал вернуться в общежитие, но, проходя мимо школьного корпуса, ноги отнесли его в библиотеку.
Он как-то установил общежитие своей последней остановкой.
Это самое памятное для него место.
Пойди он туда сразу, Саяме казалось, что его раздавит вес нахлынувших воспоминаний.
Он решил расслабиться в них.
Шагая, Саяма вспоминал прошлое.
Он припомнил ещё о весне. Когда парень ложился спать, Синдзё поднималась на его кровать, чтобы его разбудить. По вине всяких случайностей он видел её зад и стягивал нижнее бельё.
В то время он точно не знал, Сецу она или Садаме, поэтому в отдельных случаях подумывал раздеть её во сне или концентрировался в надежде пробудить экстрасенсорные способности, чтобы увидеть сквозь её бельё.
К сожалению, его тренировка не принесла плодов, и Синдзё призналась прежде, чем сила проявила себя.
…Навевает воспоминания.
Немало всего случилось как летом, так и осенью, но Саяма решил погрузиться в те воспоминания по возвращению в общежитие. И всё же, он помнил, как нереально мила она была в конце лета, когда надела купальник в последний раз перед тем, как отложить его на год. Она даже позировала перед зеркалом.
Наблюдение за ней из укрытия поистине согревало сердце. Она его пристукнула, когда заметила, разумеется.
…В самом деле, столько всего помнится.
Затем Саяма осознал, что больше никогда не сможет до неё дотронуться.
— Синдзё-кун…
…Могу ли я представить, что Синдзё-кун — библиотечная стена?
Он попытался её потрогать. Приложил руку к бетонной стене и представил округлость.
— Синдзё-кун!
Он продержался три секунды, перед тем как сдаться. Бесполезно. Некоторые вещи воображением не заменишь. Особенно, когда его нетерпение привело к недосмотру элементарного факта, что бетонная стена твёрдая и холодная.
…Мне и действительно нужно было сделать из неё слепок.
Необходимость этого продиктовало шестое чувство? — гадал парень.
Неожиданно он осознал, что сам один в библиотеке.
— …
Саяма затих и сел на ближайший стул.
Позавчера они проводили в библиотеке собрание и суд, и Синдзё в последний момент прибежала, чтобы его спасти.
Это полная противоположность случившемуся во время атаки Армии, — подумал он.
— Я и в самом деле думаю, что мы хорошо уравновешиваем друг друга, — пробормотал он. — Я так серьёзен, непорочен и морален, но ты всё равно умудряешься естественным образом меня соблазнить. Просто чудо, как ты болеешь за меня, даже когда я поглощён твоим очарованием.
Саяма вздохнул и посмотрел на потолок.
Он решил, что отправится в класс, выйдет через аварийный выход, а затем, может, побывает в столовой перед возвращением в общежитие.
Парень снял с левой руки Георгиус, развёл пальцы и посмотрел на кольцо там.
Синдзё надела его туда позавчера.
Это последняя вещь, имеющая физическую форму, которую она ему дала.
Его взгляд упал на Георгиус.
— Хотелось бы рассказать тебе, что воля Георгиуса основана на твоём отце.
Он снял и вторую перчатку, положил оба на стол перед собой и, наконец, опустил голову.
— Отец, мне очень жаль.
Саяма держал голову опущенной целых пять секунд, сделал вдох и снова поднял взгляд.
Затем взял оба Георгиуса и встал в пустой библиотеке.
Но вдруг…
— ?
Он заметил в тёмной библиотеке некий цвет.
Белый.
Он лежал на столе в области, отведённой для отдыха.
— Стопка бумаг?
Парень вспомнил, как вчера Синдзё сказала ему подождать, и чем она занималась.
…Её роман.
Он инстинктивно побежал.
Его нога врезалась в стул, который он не заметил, а взмах руки столкнулся со столом во тьме, но Саяма даже не почувствовал боли.
— Синдзё-кун!
Он прибыл к столу и схватил стопку обеими руками.
