— Доктор?
Молодая женщина вышла вперёд и спросила.
— Дитя, я врач. Готов ли ты стать моим сыном?
Дудянь посмотрел на женщину с интересом. Приняв авантюрное решение отказаться от усыновления того мужчины, он пошёл на очень рискованный шаг. Мало кто мог позволить себе оскорбить даже обычного садовника такой влиятельной семьи.
Хоть Дудянь и не знал, но профессия врача в этой эпохе стала очень важной и не менее редкой. Поэтому каждый врач имел очень большое влияние.
В этом времени действует такой же, если не более жестокий принцип превосходства одних людей над другими. Садовник семьи Мэл был влиятельной особой, но перед врачом он не имел никакого влияния.
У Дудяня сложилось хорошее впечатление об этой женщине. Когда она улыбалась, на её щеках образовывались маленькие милые ямочки. Когда эта женщина смотрела на Дудяня, в её взгляде отображалась истинная материнская любовь.
Его холодное сердце понемногу начало растаивать под её тёплым взглядом.
— Я согласен!
Услышав Дудяня, лицо садовника стало неприглядным, но он сдержался и не стал возражать. Но в душе он пожалел легкомысленного Дудяня. В конце концов этот ребёнок ещё молод и мало что знает о жизни врачей. Врачи хоть и имели высокий статус в обществе, но не каждый ребёнок доктора мог так же стать врачом. Профессия врача имела очень большой порог вхождения и требовала много усилий от ученика. Если Дудянь не преуспеет, то он в конечном счёте останется ни с чем.
С садоводством всё было с точностью да наоборот. Пока у вас есть ноги, руки и хоть немного работающая голова на плечах, то не составит труда преуспеть в этой профессии. Если бы он стал садовником в семье Мэл, то жил бы подальше от трущоб и всегда был сыт и одет. Работа в семье Мэл была пределом мечтаний для любого простолюдина.
— Печально… Он действительно не знает, на что подписывается.
Садовник тихо покачал головой.
Лица здоровых детей исказились до неузнаваемости, когда они услышали, что врач готова усыновить Дудяня. В отличие от них, Бартон и другие деформированные были рады за друга, но всё же немного завидовали. Всё же Дудянь, возможно, занял их место, так что это естественно, что они завидуют.
Дудянь отличался от остальных детей, и женщина это сразу заметила. Его лицо было белее, а улыбка внушала какое-то тёплое спокойствие. Из-за его ауры хотелось тянуться к нему.
Тётя Дай внимательно посмотрела на женщину.
— Дудянь всегда хорошо себя вел, и с ним никогда не было проблем. Я надеюсь, что вы будете хорошо о нём заботиться.
— Конечно! — уверенно ответила женщина. — Осознание того, что теперь у меня есть сын, наполняет моё сердце материнской любовью и радостью.
Тётя Дай обернулась к своей помощнице.
— Мина, проведи их к стойке регистрации и проследи, чтобы им выдали все документы!
— Удачи, Дэань.
— Не забывай нас!
— Не забудь вернуться, навестить нас.
Бартон и другие деформированные дети с горечью прощались с Дудянем.
— Конечно же, я вернусь!
Дудянь улыбнулся, когда вспомнил, как Бартон заботился о нём все эти три месяца.
— Возможно, когда я вернусь, вас уже тоже усыновят.
Хоть они и прекрасно знали, что у них практически не было шансов быть усыновлёнными, всё равно улыбнулись и утвердительно закивали головами.
Когда Дудянь уже подходил к двери он услышал голос садовника.
— Так, я выбираю тебя. Маленькая девочка, ты кажешься сообразительной. Как ты смотришь на то, чтобы стать моей дочерью?
Садовник обращался к Лизе. Девочка смотрела на мужчину глазами, полными слёз.
В это же время Дудянь вместе со своей будущей приёмной матерью покинул комнату распределения.
Процедура усыновления была довольно-таки продолжительной по времени.
Сначала проверялась личность усыновителя. Потом оценивался достаток для того, чтобы понять, может ли усыновитель заботиться о ребёнке.
Целью этих всех проверок была проверка соответствия усыновителя требованиям, которые установило государство.
Если человек не работал или всё же работал, но получал маленькую заработную плату, то он не соответствует требованиям, и ему не дадут разрешение на усыновление.
И последнее, но, наверное, самое важное. Плата за ребёнка.
В этом мире плата за усыновление была основным доходом детских домов. В прошлом Дудяня, было достаточно подписать кое-какие документы и всё, ребёнок ваш. Но в эту эпоху, нужно было еще и заплатить. Усыновление было очень похоже на покупку какого-то «товара» в магазине.
Дудянь ещё ни разу не видел деньги нового мира. Его новая «мама» достала толстую пачку зелёных банкнот. Единственное отличие от денег его времени, что он заметил, было изображение гигантской стены Сильвии, изображённой на них. Судя по картинке, весь город был ограждён этой стеной.
Когда Дудянь увидел, как его «мама» протягивает Мине эту пачку денег, он сразу же всё понял. Почему же ещё детей так легко принимали в приют? Как он был наивен, когда предполагал, что детский дом так просто, из-за доброты душевной, предоставлял бесплатную кровать и еду таким беспризорным детям, которых бросили родители. Приют рассчитывает, что после месяца или двух ребёнка усыновят, и они получат за это не такую уж и маленькую компенсацию, а если такое не происходило, то детей просто продавали в шахты.
Дудянь вздохнул. Он наконец-то понял, что всё же существуют схожие черты его времени и нынешней эпохи. Выживает сильнейший. Ты либо приспособишься к этому миру, либо этот же мир тебя и раздавит.
После того как все процедуры были соблюдены, женщина присела на корточки и погладила Дудяня по голове.
Когда он смотрел в её бледно-карие глаза, он понимал, что в будущем сможет положиться только на эту женщину.
Некоторое время между ними была лишь неловкая тишина. Никто из этих двоих не знал, как начать беседу.
— Можно я буду называть вас, тётя Джура?
Такой вопрос заставил Джуру почувствовать себя немного неловко.
Мина, услышав вопрос Дудяня, решила вставить свои пять копеек.
— Не нарушай порядок. С этого момента, она твоя мама, ты должен относиться к ней с уважением. Не испорть репутацию нашего детского дома.
Джура лишь улыбнулась на замечание Мины.
— Конечно, пока ты не привыкнешь ко мне, можешь называть меня тётя Джура.
Дудянь был очень тронут таким отношением, поэтому улыбнулся и поблагодарил Джуру.
Он был благодарен ей за понимание, а также за ту доброту, с какой она к нему относилась. Осознав, что он попал в руки хороших родителей, неподъёмный груз свалился с его плеч. Дудянь раньше слышал от других детей, что по законам этой эпохи родители вольны были сами решать, что им делать со своим ребёнком. Они даже могли убить его, и им бы ничего за это не было.
— Пошли домой.
Джура ласково улыбнулась ему.
В окрестностях дома Джуры.
Все жители этого района были обычными рабочими, но окружающая среда поразительно разнилась с той, что была в трущобах. Воздух здесь был намного свежее, даже запах гниющих отходов пропал.
По отношению с другими жителями этого района, дом Джуры выглядел богаче. Цена на землю была намного больше из-за отдалённости от трущоб и близости к коммерческому району.
Любой человек, кто жил в коммерческом или военном районе, был один из тех, в чьих руках концентрировалась власть и влияние этого города. Стоимость жилья в тех районах составляла просто астрономическую сумму. Многие люди, даже в районе Джуры, не могли бы заработать такую сумму за всю свою жизнь.
Каждый район отделялся от соседних воротами, которые открывались с помощью определённого механизма, доступного лишь жителям элитных районов. Проще говоря, жители дорогих районов могли легко попасть в трущобы, а вот жители трущоб никогда не могли попасть в элитные районы.
