Хан Сень увернулся. Он был подобен тени, когда скользнул вокруг копья Дракона Тринадцать. Он был даже быстрее, чем раньше.
— Два Замка Небесного Дворца? — лицо Дракона Тринадцать помрачнело.
Хан Сень был могущественным Графом. Было шокирующим то, что на него воздействовал один Замок Небесного Дворца, но никто не ожидал, что на него могло воздействовать целых два.
Если бы она сама не увидела этого, то не поверила бы. Мысль о том, что Граф мог достойно сражаться с ней, испытывая подавление двух Замков Небесного Дворца… была непостижимой.
Теперь Хан Сень почувствовал себя очень легко. Его тело было прекрасным. С каждым его шагом казалось, что он может взлететь в воздух, как фея.
От копья, от которого когда-то было трудно увернуться, теперь было уклониться легко и просто. Он не чувствовал давления, которое чувствовал раньше.
Парень также не чувствовал себя таким уставшим, как раньше. Теперь он снова был активен.
Дракон Тринадцать нахмурилась. Хан Сень пережил два Замка Небесного Дворца, и теперь женщине казалось, что она больше не подавляет противника.
Они двигались быстро, а аура ножа сталкивалась с копьем бесчисленное количество раз. Сила Хан Сеня была немного слабее, чем у неё, но зато теперь юноша мог сдерживать её.
* * *
Пока Хан Сень сражался с Драконом Тринадцать, Шарон всё ещё сражался с серебряным стеклянным жуком. Серебряный щит существа был мощным. Шарон нанёс по нему несколько сотен ударов, но он ещё не сломался.
Шарон нахмурился. Он хотел поскорее закончить этот бой. Дракона Тринадцать не было уже какое-то время, и он не мог не чувствовать, что что-то не так.
Его сила изменилась, и появился чёрный свет. Он собрался поперек его ятагана, а затем он опять ударил по серебряному стеклянному жуку. Ранее ятаган ничего не мог сделать с серебряной броней, но после этой новой атаки на серебряной поверхности осталась трещина.
«Какая мощная броня! Она не разбилась, даже с моей аурой Демона Дракона. Защита этого парня должна быть величайшей среди всех Маркизов», — Шарон нахмурился, но его ятаган не остановился. Он продолжал атаковать.
Шарон был частью Демона, но его кровь была связана с Драконом. Помимо Сутры Небесного Демона, он также практиковал Секретное Злобное Разрушение. Сила Злобного Разрушения, которой он обладал, была на самом деле сильнее, чем та, которой обладала Дракон Тринадцать.
Даже среди Демонов было секретом, что Шарон имел кровь Дракона. Поэтому он старался не использовать эту силу. Но сейчас он был достаточно обеспокоен, чтобы использовать это, не задумываясь. Мужчина просто хотел убить существо как можно быстрее.
Шарон продолжал бить по щиту серебряного стеклянного жука, заставляя его вспыхивать. На броне появлялось все больше и больше трещин, и казалось, что она скоро сломается.
Серебряный стеклянный жук вскоре потерял желание сражаться и попытался сбежать. Но ему это не удалось, поскольку Шарон преследовала его, как призрак. Он продолжал атаковать его своим ятаганом.
* * *
Дракон Тринадцать продолжала преследовать Хан Сеня, но она начала нервничать.
Несмотря на то, что она имела титул самой храброй, это не означало, что Дракон была самой сильной. И женщине казалось, что она больше не может сдерживать человека, который только что сломал два Замка Небесного Дворца.
Внутри неё светился холодный свет, а её копьё походило на самого дракона. Дракон Тринадцать сражалась на полную силу. Но когда копьё пронзило тело Хан Сеня, она поняла, что потерпела неудачу.
Пам!
Тело парня взорвалось, как воздушный шар. Это был просто клон. Настоящий Хан Сень был в двадцати метрах от неё и улыбался ей.
Дракон Тринадцать подняла своё винтовое копьё, чтобы снова атаковать Хан Сеня, но парень тихо сказал ей:
— На твоём месте я бы не двигался.
Дракон Тринадцать холодно хмыкнула и проигнорировала предупреждение Хан Сеня. Она двинулась вперёд.
Катча!
В ушах Дракона Тринадцать раздался звук треска брони. Её броня была уничтожена нитями ножа. Но на этот раз они смогли порезать её кожу. Нити были подобны стальной проволоке.
Хан Сень взмахнул Ножом Кровавое Перо. Выглядело так, будто юноша не использовал никакой силы, однако множество невидимых нитей переплелись, связывая тело Дракона Тринадцать. Когда Хан Сень взмахнул ножом, он сильней их затянул.
Бесчисленные шелковые нити обвились вокруг её рук, ног, талии и головы. Тело Дракона Тринадцать было связано, и она зависла в воздухе. В конце концов её броня разлетелась на куски.
Нити начали впиваться ей в кожу. Её бледно-белое тело было покрыто следами крови, и выступившая кровь резко контрастировала с красотой её бледно-белой кожи.
— Чёрт! — сердито закричала Дракон Тринадцать. Злобные силы вырвались из её тела, разрушая связывающие её нити.
Но в тот момент, когда она избавилась от них, их место заняли новые. Они снова связали её, и она больше не могла приблизиться к Хан Сеню. Женщина зависла на месте.
— Похоже, у тебя кончились шансы. Ещё не поздно просить о сохранении жизни, я готов тебя пощадить, — Хан Сень сжимал свой Нож Кровавое Перо, глядя на связанную Дракона Тринадцать. Парень сказал то же самое, что и она.
Катча! Катча!
Злобная сила женщины взорвалась. Она порвала нити, но разорвав связывающие её оковы, на её теле появилось ещё больше ран. По всему телу было видно кровотечение.
— Тело Дракона сильное, — похвалил её Хан Сень.
После того, как Дракон Тринадцать сбежала из-под оков, её глаза загорелись. Своим копьём женщина снова попыталась атаковать Хан Сеня. Но как только она подняла его, чтобы нанести удар, нити снова вернулись, чтобы опять связать её, как куклу.
Хан Сень стоял перед ней, но она не могла атаковать. Каждый раз, когда женщина избавлялась от нитей, её опутывали новые. Она вообще не могла двигаться.
— Пора положить этому конец, — Нож Кровавое Перо Хан Сеня был окутан пурпурным туманом. Шёлковые нити тоже были пурпурными.
Бесконечное количество нитей рассекало плоть Дракона Тринадцать. Пурпурный туман просачивался в её раны.
— Сила Зубов, — Дракон Тринадцать стала бледной.
Силы Зубов нанесли больший урон, чем её способности Злобного Разрушения. Ни у кого не было шанса выжить, если он был поражён такой силой. И с бесчисленными ранами, которые покрывали всё её тело, у женщины не было никакой надежды на то, что она может сбежать.
