В комнате стоял густой белый пар. Температура была крайне высокой, и пар от воды застилал ему глаза. Сяо Тяньяо ничего не видел. Он мог лишь полагаться на свою память, чтобы не врезаться стулья и кровати в комнате и дойти до места, где стояла ванна.
Чем ближе он подходил, тем выше становилась температура. Красивое лицо Сяо Тяньяо покраснело, а его одежда уже намокла.
Он недовольно нахмурился, и его недовольство достигло предела, когда он увидел Линь Чуцзю, лежащую в ванне как вареная креветка.
О чем доктор Чжу только думал? Он в самом деле поместил печь под ванну? Он что, хотел сварить Линь Чуцзю?
Однако, хоть Сяо Тяньяо и был недоволен, он ничего не передвинул. Он только взял белое полотенце, лежавшее неподалеку и вытер пот с лица и шеи Линь Чуцзю.
«Прости, я опоздал». В комнате не было посторонних, и зная, что Линь Чуцзю не слышит этого, Сяо Тяньяо попросил прощения.
Он был полон извинений перед Линь Чуцзю. И их не становилось меньше оттого, что Линь Чуцзю была его принцессой. Пусть Линь Чуцзю и была его принцессой, она не обязана была такое терпеть.
Жене какого принца в столице приходилось работать так тяжело, как Линь Чуцзю?
Просто дело в том, что такой гордый человек, как он не мог выдавить из себя слова извинения, когда Линь Чуцзю была в сознании.
«Ты права, то, что ты вышла за меня… было твоим несчастьем». Когда Сяо Тяньяо вытер ей пот, он обнаружил, что он был серым.
Судя по словам Мо Цинфэна, Линь Чуцзю была в коме три дня, что означало, что доктор Чжу «варит» ее уже три дня. Однако даже три дня спустя, пот Линь Чуцзю все еще был серым, что показывало, как сильны были токсины в ее теле.
«Ты… сколько же бы вынесла, пока меня не было?» Сяо Тяньяо вытер свои потные руки и провел пальцами по лицу Линь Чуцзю. «Мо Цинфэн сказал, ты металась по кровати от боли. Я помню, что ты хорошо умеешь терпеть боль. Должно быть, она была крайне сильной, раз заставила тебя потерять выдержку».
Пальцы Сяо Тяньяо были грубыми, так что на щеке Линь Чуцзю, где они коснулись ее, тут же появился синяк.
Да, розовое лицо Линь Чуцзю сделалось поразительно синим.
Сяо Тяньяо виновато убрал руку, попытался стереть синяк, но понял… что добавил еще один на лице Линь Чуцзю.
Увидев, что лицо Линь Чуцзю было синим с левой стороны и фиолетовым — с правой, Сяо Тяньяо помрачнел.
«Почему оно такое нежное?» Он не прикладывал силы, но сделал так, что ее лицо стало синим и фиолетовым?
Он никогда не признавал, что его сила была слишком большой. Вероятно, дело было в том, что кожа Линь Чуцзю была слишком нежной. Это было плохо: как он будет обнимать ее в будущем?
При мысли об этом, брови Сяо Тяньяо сильно нахмурились, а потом… он сжал руку Линь Чуцзю. Разумеется, там появился еще один синяк.
Сяо Тяньяо замер, потом молча убрал руку и положил руку Линь Чуцзю обратно в лечебную ванну. Глядя на закрытые глаза и ничего не выражающее лицо Линь Чуцзю, Сяо Тяньяо вдруг почувствовал себя слегка неловко, и сказал тихим голосом: «Я не хотел». Так что не волнуйся из-за этого: когда ты проснешься, я позволю тебе дать мне сдачи.
Если она слишком слаба, чтобы ударить его, он будет не против, чтобы она его укусила.
*Кхм, кхм* Отодвинув свои странные мысли, Сяо Тяньяо сел на корточки напротив Линь Чуцзю с серьезным лицом. При взгляде на лицо Линь Чуцзю, выражение его собственного лица стало гораздо мягче.
Он коснулся головы Линь Чуцзю и сказал тихим голосом: «Я вернулся, теперь тебе только нужно позаботиться о своих ранах. Я отомщу тем, кто обидел тебя. Я прикажу императорскому доктору Чжу приготовить Сюаньюань Чжи ту же еду, что он приготовил для тебя, и заставлю его съесть двойную порцию».
Ту боль, которую Сюаньюань Чжи причинил Линь Чуцзю, он удвоит, чтобы отомстить за нее. Сюаньюань Чжи так жестоко ранил Линь Чуцзю, разве он может так легко спустить ему это?
«Тебе нужно поскорее поправиться, иначе ты не увидишь, как Сюаньюань Чжи будет кричать от боли, и не сможешь отомстить за себя. Ты знаешь мой характер. Я не стану тебя дожидаться». Когда Сяо Тяньяо говорил эти слова, в них не было ни следа теплоты. Они даже звучали более жестоко из-за его неловкого тона.
«Линь Чуцзю, тебе лучше поправиться поскорее. Если что-нибудь плохое случится с тобой… Ты знаешь, я не добрый человек. Я всегда мщу, если мне нанесли обиду. Если ты умрешь, я убью Сюаньюань Чжи и похороню его вместе с тобой.
Линь Чуцзю, ты умна, ты знаешь, как серьезны будут последствия убийства Сюаньюань Чжи, верно? Если я убью Сюаньюань Чжи, Центральная империя неизбежно потребует у Восточной страны выдать меня. Я буду сражаться с Центральной империей, чтобы выжить. Затем… Мир поглотит война, и жизни каждого будут разрушены», — Сяо Тяньяо спокойным тоном рассказывал Линь Чуцзю, что может случиться с миром.
«Линь Чуцзю, я сделаю то, о чем говорю. Когда ты умрешь, я не стану грустить, я убью Сюаньюань Чжи и похороню его вместе с тобой. И заставлю… всех невинных людей в этом мире умереть и похороню их с тобой». Когда Сяо Тяньяо сказал эти слова, он снова погладил Линь Чуцзю пальцем по щеке. Но на этот раз его прикосновение было очень-очень легким — настолько, что оно не оставило следов на лице Линь Чуцзю.
«Линь Чуцзю, если ты не хочешь такого греха на своей совести, тогда очнись поскорее». Сяо Тяньяо смотрел на Линь Чуцзю спокойно, но на его лице было беспокойство, а в глазах — любовь, о которой он не подозревал.
Он… действительно боялся — боялся, что Линь Чуцзю умрет в этот раз.
Линь Чуцзю была особенной.
Прежде чем он успел заметить, Линь Чуцзю потихоньку заняла свое место в его сердце.
Когда он нежно гладил лицо Линь Чуцзю, он вдруг заметил слезу в уголке глаз Линь Чуцзю. Это застало Сяо Тяньяо врасплох. Он вытер слезу кончиком пальца, а затем попробовал ее на вкус…
Соленый привкус убедил Сяо Тяньяо, что это действительно были слезы Линь Чуцзю, а не просто пот.
Сяо Тяньяо выдохнул с облегчением, но затем почувствовал себя неловко: «Так ты можешь слышать меня. Линь Чуцзю подслушивает мои сердечные излияния — у этого есть цена. Я подожду, пока ты очнешься и сведу с тобой счеты».
Еще одна слеза была ответом на слова Сяо Тяньяо… Он вытер слезу и сказал гордо: «Я ненавижу женщин, которые плачут. Но ради твоего плачевного состояния, я не стану презирать тебя».
Тон Сяо Тяньяо был полон великодушия и высокомерия. Хоть он и показывал его любовь, от все равно отличался от других тем, что казался жестким, отчего его хотелось поколотить.
Но у Линь Чуцзю не было сил, даже чтобы открыть глаза в этот момент, так откуда бы у нее взялись силы, чтобы поколотить Сяо Тяньяо?
Сяо Тяньяо, казалось, закончил то, что должен был сделать, поэтому он отпустил подбородок Линь Чуцзю, который уже посинел.
«Ты береги себя. Я вернусь проведать тебя, когда освобожусь». Сяо Тяньяо нагнулся и коснулся губами губ Линь Чуцзю. Его лицо вспыхнуло до корней волос. Затем он быстро вышел вон.
Зная, что Линь Чуцзю можно спасти, он мог заняться другими делами со спокойной душой…
