Сяо Тяньяо знал, что он был очень строг с Линь Чузцю. Он знал, что это было несправедливо по отношению к ней, но…
С того момента как Линь Чуцзю вышла за него, у нее больше не было прав на справедливость.
Утверждение Линь Чуцзю было правильным: иметь высокий статус прекрасно!
Так что не в компетентности Линь Чуцзю было говорить ему, что он ее не достоин. Пока у него было его положение, какой бы обиженной и недовольной она себя ни чувствовала, она могла лишь смириться, потому что он — Сяо ванъе!
Он был императорским принцем Восточной страны. Он возвышался над миллионом людей. В этом мире не было женщины, которую он не мог бы позволить себе заполучить. Выйдя за него замуж, Линь Чуцзю должна была мириться со всем и быть достойной его женщиной. А не он должен был идти на уступки и соглашаться с ней.
Кроме того, ни одну женщину, которая становилась частью императорской семьи, нельзя назвать обиженной.
Но разве Императрица не таила обиду?
Разве Императорская наложница Чжоу не чувствовала себя ущемленной?
Но опять же, все они должны мириться с этим, нравится им это или нет.
****
Сяо Тяньяо не подошел утешить Линь Чуцзю. Однако когда она достаточно выплакалась, он подал ей чистый платок:
— Вытрись.
Может быть, Линь Чуцзю и не понимает. Но скоро она поймет, что в этом мире только сильнейший имеет право задавать вопросы, кто кого стоит. А она все еще не имеет права говорить, что он ее не достоин.
Однако так как она была ранена и больна, он не стал с ней спорить.
После того как она дала выход своему гневу, атмосфера вокруг Линь Чуцзю значительно разрядилась. Хотя она все еще чувствовала себя плохо, она больше не кричала, как сумасшедшая. По крайней мере, теперь она могла спокойно разговаривать с Сяо Тяньяо. Конечно, если Сяо Тяньяо тоже этого хотел.
Линь Чуцзю посмотрела на Сяо Тяньяо. Сяо Тяньяо встал на колени рядом с ней, но…
Он ничего не сказал, не объяснил и даже не укорял ее…
Вообще ничего!
Лицо Сяо Тяньяо было спокойным, как будто ничего не случилось. Как будто он не видел, как она плакала, и не слышал ее слов.
Линь Чуцзю почувствовала, будто она была клоуном, который показал смешную сценку, но публика не улыбнулась и не проронила ни звука.
Это было очень обидно!
В этот момент Линь Чуцзю чувствовала себя, как сдувшийся шарик. Воздух ненависти выкачали из нее, но причиненная боль не исчезла.
Взяв платок и глядя на бесстрастное лицо Сяо Тяньяо, Линь Чуцзю осознала, что никогда раньше не ненавидела его холодное выражение так сильно. Особенно эти спокойные глаза.
Она была глупа: она что, в самом деле, ждала от Сяо Тяньяо объяснений?
Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, Линь Чуцзю вытерла слезы, поднялась и налила себе стакан воды. Боль, которую она чувствовала, стала чуть меньше, так что Линь Чуцзю посмотрела на Сяо Тяньяо покрасневшими глазами и сказала без всяких эмоций:
— Ванъе, прошу прощения, я потеряла над собой контроль.
— Ммм, — лицо Сяо Тяньяо осталось бесстрастным.
Линь Чуцзю почувствовала слабость, но она все равно показала пальцем на дверь и сказала:
— Ванъе, ты можешь выйти? Я хочу побыть одна, — если ты не хочешь со мной говорить, убирайся к черту.
От одного вида лица Сяо Тяньяо она крайне раздражалась. Они поженились только потому, что так хотел император, так что им лучше держаться друг от друга подальше.
— Нет, — Сяо Тяньяо отказался.
Затем он указал пальцем на большую кровать и сказал:
— Раздевайся и ложись.
Линь Чуцзю на мгновение была ошарашена, но затем подняла на него глаза. Видя, что там нет скрытого подтекста, она улыбнулась и спросила:
— Ванъе, почему я должна тебе подчиняться?
Сяо Тяньяо не был животным. Они спали вместе много раз, но он никогда ничего с ней не делал. Как он мог начать домогаться ее сейчас?
— Нужно обработать твои раны, — по мнению Сяо Тяньяо, сейчас это было самое главное.
Просто эта глупая женщина игнорирует самое главное.
— Я могу справиться с этим сама, я не смею тревожить ванъе.
После стольких рыданий голос Линь Чуцзю звучал онемело. Поэтому, когда она это сказала, она не могла скрывать, какой была жалкой.
— Как ты с этим справишься? — спокойно спросил Сяо Тяньяо.
Видя, что Линь Чуцзю все еще сопротивляется, Сяо Тяньяо, который редко бывал в хорошем настроении, сказал:
— Ложись. После того как я наложу лекарство, я уйду, — у него сегодня тоже были дела.
— Точно? — если только при условии, что он уйдет, то она может согласиться.
Она все равно собиралась найти кого-то, кто мог бы ей помочь. Если Сяо Тяньяо готов протянуть ей руку помощи, то почему она должна отказываться?
— Я держу свое слово, — он не хотел лгать женщине.
— Хорошо, — Линь Чуцзю больше не сомневалась, и повернулась к Сяо Тяньяо спиной.
Она сняла одержу, обнажив раны и синяки на спине. Затем она легла на кровать.
— Можешь начинать.
Сяо Тяньяо знал, что раны на ее спине были не пустяковыми, поэтому он не мог сдержать вздох.
Возможно, их не обработали вовремя, поэтому они были влажными и слегка гноились. На том месте, за которое он ее держал, был сине-фиолетовый синяк. Там до сих пор оставался отпечаток его руки.
Теперь он понял, почему у Линь Чуцзю вдруг испортилось настроение. Если бы он был на ее месте, ему бы тоже было больно.
Вздохнув, Сяо Тяньяо, который был знаком с образом жизни Линь Чуцзю, пошел к шкафчику, достал лекарство и поставил его на столик у кровати.
Сяо Тяньяо не сказал ни одного теплого или заботливого слова, но он и не винил ее за то, что она только что была груба с ним. Он вел себя так, будто ничего не слышал, и накладывал лекарство на ее раны.
— Ой… — теплая ладонь двигалась по ее ранам, но Линь Чуцзю не кричала.
Она лишь закусила губу и терпела боль. Если бы кто-то наблюдал со стороны, то понял, что это очень болезненный процесс. Однако Сяо Тяньяо не уменьшил силу нажатия, просто потому что Линь Чуцзю было больно.
Вскоре ее раны были в тепле и уже не болели так, как прежде. Линь Чуцзю выдохнула с облегчением, но когда она собиралась расслабиться, то услышала, как Сяо Тяньяо сказал:
— Линь Чуцзю, ты винишь меня.
Это был не вопрос, а утверждение. Все обиды Линь Чуцзю были направлены на него. Он не был дураком, так как же он мог не знать?
— Разве я не должна винить тебя? — слабо ответила Линь Чуцзю.
Ей казалось, что жить с Сяо Тяньяо было очень сложно, и это не стоило борьбы, разве нет?
— Да, но разве тебе не кажется это смешным? Обида — самая бесполезная вещь на свете. Если мне все равно, то что изменит твоя обида? — движения Сяо Тяньяо не остановились, когда он говорил эти бесстрастные слова.
— Так, значит, тебе все равно? — Линь Чуцзю рассмеялась над своим собственным вопросом.
— Нет, мне не все равно. Если бы мне было все равно, я бы не остался, — Сяо Тяньяо тоже умел говорить теплые слова.
Линь Чуцзю на мгновение взволновалась, потому что тон Сяо Тяньяо был очень спокойным.
Но затем она спросил немного насмешливо:
— Ванъе, ты объясняешься передо мной? — Линь Чуцзю думала, что Сяо Тяньяо всегда горд.
Что он не склонит головы несмотря на то, что он был неправ.
Да, Сяо Тяньяо никогда не бывает не прав, виноватой всегда окажется она.
— Не объясняюсь, я просто говорю.
Объяснения? Что это? За всю свою долгую жизнь он никогда не перед кем не объяснялся.
