Увидев незнaкoмое выpажение на лице Цзынина, Цянь E был cовершенно ошеломлён. Оглядевшись вокруг, он обнаружил себя в воздуxе, а его домен поглотил всё окружающее пространство под ним.
Огромные океанские волны бушевали, словно грозный прилив, и даже земля содрогалась под их могучим натиском. Над океанскими волнами кружили потоки кровавого света, а в середине двух сил клубились облака розового тумана, напоминая угасающие приливы кровавой реки из его видения.
Бескрайнее море и кровавый туман словно прилипли друг к другу, но при этом оставались совершено чистыми. Pазные, словно день и ночь, разделённые чёткой границей — они мало чем отличались от Рассвета и Вечной Ночи.
Cерьёзное лицо Сун Цзынина постепенно утратило все эмоции. Его обычная улыбчивая манера поведения полностью растворилась, уступив место холодному невозмутимому зеркалу. Казалось, что в нём не отражается ничего, кроме окружающего мира.
Цянь Е увидел в глазах Седьмого Суна собственное отражение. Домен, состоящий из огромных океанских волн, был неосязаем, но мощные колебания изначальной силы искажали воздух, заставляя его зрение колебаться вместе с потоками силы. Цянь Е стоял на кромке волн, окутанный густым кровавым туманом, а Крылья Начала были сложены в защитную позицию.
Бум!
Кровавое ядро Цянь Е внезапно содрогнулось, напоминая удар боевого барабана.
В этот момент Сун Цзынин начал двигаться, медленно, шаг за шагом продвигаясь вперёд. Цянь Е не заметил, чтобы Цзынин развернул свой домен или выпустил изначальную силу, но уже через несколько шагов он не мог отслеживать позицию друга, хотя и видел его перед собой.
Цянь Е продолжал неподвижно висеть в воздухе и уже через несколько секунд Цзынин вошёл в область грозных океанских волн. Однако Цянь Е так и не смог ощутить чужого присутствия в своём домене, словно вошедшего человека просто не существует!
Но когда юный мастер Сун погрузился в кровавый туман, изменения всё же произошли. Вокруг Цзынина возник неясный барьер, напоминающий цветное стекло, внутри которого кружили осенние листья. На небольшом пространстве между точкой его появления и местом, где он уходил в землю, барьер превратился в настоящее царство цветения и увядания, жизни и смерти.
Цянь Е глубоко вздохнул и медленно опустился на землю. Словно следуя за его движениями, домен океана, Крылья Начала и кровавый туман постепенно рассеялись. После их исчезновения стеклянный барьер перестал размываться и проявился ещё отчётливее. Он был похож на широкое прозрачное полотно диаметром более десяти метров, которое плотно окружало их обоих.
— Цзынин.
Седьмой Сун молча смотрел на Цянь Е, но холод в его глазах постепенно отступил.
— Цянь Е.
Через несколько секунд его глаза снова лучились теплом весеннего родника, а окружавший его стеклянный барьер бесшумно исчез.
Цянь Е огляделся вокруг, чтобы рассмотреть последние пятна тающего света и сказал:
— Кажется, твой новый домен отличается от предыдущего.
— Это истинный домен Искусства Трёх Тысяч Листьев. Достигнув более высокой сферы, каждый мастер выбирает одно из трёх тысяч великих дао, чтобы пройти этот путь и достичь трёх тысяч разных доменов. — Сун Цзынин улыбнулся. — Этот домен называется Небесным Зеркалом. Mоё сердце прозрачно как стекло, оно не запятнано смертными желаниями.
Услышав возвышенные слова своего друга, Цянь Е сразу ощутил, что с ними что-то не так. Он не смог удержаться и спросил:
— Ты свободен от смертных желаний, но при этом вокруг тебя так много женщин… И почему мне кажется, что ты выбрал совершенно противоположный путь?
Однако Сун Цзынин совершенно не выглядел пристыженным. Напротив, он ответил с абсолютной уверенностью:
— Испытать на себе мирские дела — лучший способ освободиться от бесчисленных законов. Каждая капля женских румян помогает огранить камень моего дао. Я же говорил тебе не зависать с этим кабаном из клана Вэй. Из-за этого не можешь понять даже такую простую истину.
Цянь Е бросил на него косой взгляд:
— Почему ты здесь? И что с Чёрным Потоком?
— Железный Занавес исчез, и мир претерпел большие изменения. Даже пограничный район, вроде Чёрного Потока, ощутил подземные толчки, но ничего страшного не случилось — рухнула пара старых домишек, только и всего, — с улыбкой ответил Сун Цзынин. — Я побежал за тобой и нашёл тебя здесь, но ты… — юноша пожал плечами.
Цянь Е вспомнил сцену, которая происходила в его сознании, и не смог ничего ответить. Он никогда не считал себя вампиром, потому что в этом мире были и другие люди, получившие силу тьмы. Особенно часто это случалось здесь, на континенте Вечной Ночи, где охотники на демонов и обращённые с чистой силой изначальной тьмы продолжали сражаться с тёмными расами. Но что же это было? Почему он так внезапно почувствовал зов реки вампирской родословной?
Сун Цзынин похлопал его по плечу и сказал:
— Цянь Е, я всегда хотел сказать тебе, что сила не принадлежит какой-то конкретной фракции. Пока мы достаточно сильны, мы будем сами контролировать свои способности и не станем их марионетками. Я очень рад, что ты в ясном уме.
Цянь Е решительно кивнул.
***
На высочайшей вершине самой высокой горной цепи Сумрачного Континента, в самом древнем замке клана Перф. Все ключевые фигуры клана уровня маркиза и выше были собраны в этом месте. Даже самый большой и древний зал в замке казался слегка переполненным. Этот факт служил наглядной демонстрацией того, насколько могущественным и состоятельным был этот древний клан.
Высшие вампиры тихо переговаривались между собой. Многие из них не видели друг друга несколько веков, поэтому у каждого были темы для разговора. Однако сейчас главной темой для обсуждения стала коронация лорда Габсбурга из клана Спергер, которая буквально потрясла всю реку священной крови.
Именно в этот момент безграничная подавляющая сила безмолвно обрушилась на всех собравшихся. Одновременно с этим, на высоком троне в конце зала появился неясный силуэт. Никто из присутствующих не мог отчётливо рассмотреть эту фигуру, но все вампиры знали, что она была прародительницей всех собравшихся — Королева Ночи Лилит.
Все вампиры резко замолчали, положили руки на грудь и упали на одно колено — то был жест абсолютного почтения. Больше никто не решался заговорить, и даже звуки дыхания не нарушали повисшую в зале тишину. В присутствие королевы только молчание могло считаться величайшей формой уважения.
