— Большое расследование началось из-за разрушений на севере города. Может это и совпадение, но сын Квин Ху — Квин Сяо Бао — недавно ненароком оскорбил Танг Юаня и Цзюнь Мосе! Цзюнь Мосе и Толстяк точно бы не спустили такое на тормозах, но я не думаю, что разгром на севере — их рук дело… Наверное, я слишком многих подозреваю, но, мне кажется, что эти два дела связаны, хоть и не могу объяснить, почему…
Сказав это, Ли Юран встал и начал медленно расхаживать по комнате:
— На сегодня северная часть города потеряла свои глаза и уши, а значит, и мы потеряли многих шпионов в северной части города… Нам срочно нужно придумать, как восстановить потери.
Ли Шанг, прикрыв глаза, ответил внуку:
— Хорошо, тогда этим и займись… Я бы порекомендовал тебе стать членом Имперского Суда, но ты ведь против этого, поэтому послушай мой совет, Юран: я создал основу для нашей семьи именно благодаря высокой позиции в Имперском Суде, а не потому, что сидел и смотрел на речки с озёрами! Я знаю, у тебя много амбиций, но ты всегда должен помнить предел своих сил… Слишком опасно каждый раз испытывать удачу: если хочешь успеха — будь осторожен и расчётлив!
Ли Юран тихо склонил голову в поклоне и произнёс:
— …Ваш внук запомнит эти слова.
…Тем временем…
Ленивый осенний ветер слегка покачивал ветки деревьев, и двое мужчин, прогуливаясь по городу, наслаждались моментом. У одного из них был очень высокий рост и жёлтое лицо, а острые и цепкие глаза не подходили к лицу, словно были чужими. Лицо другого мужчины было немного темнее, чем у первого, но телосложением они были похожи.
Мужчина средних лет мягко шагал, вертя головой:
— Да, за десять лет Столица Королевства Тянсян сильно изменилась…
Его голос звучал растерянно, словно недавно он был в другом мире и только что вернулся.— Это место раньше было Залом предков семьи Йе… Я рос, играя тут с моими Братьями… хе-хе… — рассмеялся он, но отчётливо было слышно, что ему грустно.
— Дядя, ты же не так стар, чтобы вспоминать такое? — улыбнулся младший. — В конце концов, Вы привыкнете ко всему этому. Всё однажды кончается: неважно, царь ты или прислуга — всему, у чего есть начало, приходит конец. Живи мы вечно, никого бы не беспокоили известность и слава.
— Привыкнуть… Легче сказать, чем сделать! — мужчина средних лет шумно вздохнул. — Последние десять лет были словно… кошмар. В его словах слышалось лишь отчаяние… Раньше вокруг меня были мои Братья, но они погибли, и я один остался в этом мире…
— Дядя, ты не задумывался, что сейчас под нашими ногами?
Молодой парень с жёлтым лицом мягко улыбнулся, будто думал над вечной иронией жизни и смерти. Сейчас его глаза будто смотрели и в прошлое, и в будущее — сейчас его больше ничто не заботило. Он указал пальцем на землю под ногами и произнёс:
— Третий Дядя, с древних времён, за многие тысячи лет, знаешь ли ты, сколько людей погибло и теперь похоронено под нашими ногами?
— Если подумать, то куда мы не наступи, мы обязательно на чьём-то трупе! Сейчас мы, может, стоим над трупом бродяги, а сделай шаг — и мы стоим над древним, великим Императором! Вся эта почва под нашими ногами… она состоит из огромной горы старых костей. Ведь растение, засыхая, гибнет и сгнивает, давая удобрения для других растений… Однажды Вы, или может я, тоже будем лежать в земле, и по нашим костям пройдутся другие!
Поэтому самое важное — это то, что происходит сейчас! Сейчас мы стоим на ком-то, и неважно, крестьянин это был, вельможа, дочь министра или сам министр! И что же они сейчас?.. Очевидно, что мы сами, при жизни, должны добраться туда, где никто не посмеет наступить на нас, живые мы или мёртвые!
— Ха-ха… — рассмеялся мужчина средних лет. — Это может быть правдой, но мы также должны время от времени вспоминать и о погибших. Не вспоминай мы о тех, кто погиб, или хуже — стань мы недостойны того, чтобы помнили о нас… как мы тогда можем ждать от будущих поколений уважения после смерти? Король при жизни — король, но, если он убьёт миллион невинных, то, неважно, погибнет он на святой горе или в своей постели. Он всё равно отправится в Ад!
— При жизни мы не должны сожалеть! Даже сделай мы нечто плохое — мы не должны сожалеть! Зло, совершённое во имя благой цели — это добро?.. Добро, совершённое при злых намерениях — зло?.. Никто не ответит точно, ведь никто не может этого знать… Пока мы живём, мы должны наслаждаться! Жить, подобно морю — свободно, без границ… действовать так, как велит сердце! Если кто-то не нравится — наступи! Если тебе вредят — убей! А если кто-то встал на пути — круши!
Пока живы, мужчины и женщины должны смотреть в Небеса и улыбаться, чтобы показать тем, кто уже там, что мы — живы! Что мы достойно пришли в этот мир! — глаза младшего словно издалека смотрели на окрестности. — Это всё — лишь игра, не более!
Эта парочка выглядела довольно странно: хоть они и выглядели молодо, но пререкались при этом совсем как старики.
Этой странной парочкой были Цзюнь Вуй и Цзюнь Мосе.
Цзюнь Вуй за последние десять лет ни разу не покидал резиденции семьи Цзюнь, поэтому Цзюнь Мосе решил вытащить Дядю из постели. Цзюнь Вую это было нужно, и он, недолго думая, согласился.
Дуэт из дяди и племянника в тайне ото всех ускользнул из дому — они решили побродить по улицам Столицы.
В своей прошлой жизни Цзюнь Мосе вёл довольно скрытную жизнь, и поэтому испытал на себе множество и древних, и современных способов изменения внешности.
К моменту выхода из резиденции и Мосе, и его Дядя выглядели настолько непохожими на себя, что даже подойди кто вплотную, их было не узнать.
— Мосе, неужели ты веришь в такую… — дослушал его Цзюнь Вуй. Затем он покачал головой и рассмеялся: — Если ты сам не видишь, то хоть послушай себя. Я боюсь, что ты очень сильно изменился… Ты уже смотришь на жизнь и на смерть, как очень старый человек.
Цзюнь Мосе в ответ лишь улыбнулся: [Да, я действительно звучу, словно древний старик… Я многое повидал в жизни, да к тому же, это — моя вторая жизнь…]
Цзюнь Вуй замер, глядя на дорогу, плавно изгибающуюся влево:
— А это место раньше было личной резиденцией одного из Принцев. Кто же смог превратить этот дом в Зал Хуанг Хуа? Я поражён: кто в Столице смог выгнать Принца из его собственного дома? Зал Хуанг Хуа… Что всё это значит? Я не припомню такого заведения на этом месте…
Дорога выглядело скромно, но вела к очень большому дому. Со стороны дома доносился жалостливый и отчаянный крик…
Прохожие, проходящие мимо, старались держаться как можно дальше от ворот Зала Хуанг Хуа, будто там их могла укусить змея.
У всех проходящих мимо в глазах читались гнев и отвращение, перемешанные со страхом, и все прохожие ненароком ускоряли шаг, чтоб побыстрее пройти мимо ворот заведения.
Цзюнь Мосе тут же порылся в памяти и сказал:
— Зал Хуанг Хуа — это что-то вроде борделя, вот только эскорт тут несколько моложе, и большинство тут… дети!
Неожиданно, злоба возникла глубоко в сердце Цзюнь Мосе.
Это — транзитная точка для продажи детей. Если они с образованием, то их отправляют дальше. Если же они не образованы, но красиво выглядят и быстро соображают, то их подготавливают и продают большим семьям за большие деньги как слуг. С теми же, кто слишком молод, поступают хуже всего — им позволяют остаться здесь на несколько лет, пока они не достигнут зрелости, а потом продают в Реку Душевного Тумана для грязных утех мужчин и женщин… Это место — оплот греха и похоти.
Услышав такое, Цзюнь Вуй грозно посмотрел на ворота Зала:
— Я и не думал, что такому месту позволят существовать в Столице Тянсян! Как власти могли такое допустить?!
Цзюнь Мосе вздохнул:
[Это место раньше принадлежало Принцу, и у него его отобрали, но никто не знает как или почему… У кого духу хватит выступить против таких людей? Это был дом Принца, и кто-то смог его забрать, что простой человек сможет с таким поделать?
Эта империя — слишком бюрократична, и именно поэтому подобное место может существовать… Может, среди покрывающих его, есть кто-то с высоким чином и большой властью, а может, сын кого-то могущественного — но кто попробует рискнуть и выяснить?! К тому же, много людей приходят сюда по своей воле в поисках заработка: сироты из приютов, бедняки… А потом их продают в рабство. Кому какое дело до бедных?]
— Это — ужасно! Как же жаль, что… хмф, — злобно выдохнул Цзюнь Вуй.
Он острым взглядом посмотрел на ворота, но сегодня он должен был отступить, ведь раскрой кто-нибудь его личность — начались бы большие проблемы. К тому же Цзюнь Вуй ещё восстанавливался: ему в любом случае необходимо было скрывать своё исцеление ото всех.
Как только двое переодетых родственников собрались уходить, позади них раздался неожиданный тонкий крик и, звук приближающейся шумной толпы.
На середину улицы упала фигура молодой служанки: её одежда была изорвана, а на лице была боль. Она плевалась кровью, и в её помутневших глазах почти не читалось желание жить. Она еле слышно плакала:
— Брат… Прошу, старший брат… Умоляю, не дай ему…
— Сестра!.. — крикнул тонкий голос, и у открытых ворот появился худенький и маленький парнишка. Его придерживали и не давали выйти, но парнишка яростно постоянно пытался вырваться: но как такому юному парню совладать с взрослым мужчиной?
В отчаянии парень крутился и пытался ударить державшего его локтями. Потом он вдруг открыл рот и укусил державшую его руку. Мужчина взвыл от боли, а парнишка тут же рванулся к молодой служанке.
Умирающая девушка оглянулась и увидела бегущего к ней парнишку, и в её глазах мелькнули радость и счастье. Она с трудом подняла руку и протянула её навстречу бегущему мальчишке, надеясь обнять его.
Затем кто-то громко выругался, и по улице раздался звон вынимаемого из ножен меча. Мальчик, почти добежавший до сестры, вдруг выгнулся, но не остановился… Мельком посмотрев вниз, он увидел, что разрублен пополам, словно стебель бамбука!
Споткнувшись, он упал на землю и перестал дышать.
Его тело было разрублено, но упав, он по инерции проскользил по мостовой ещё пару шагов. Его руки тянулись к девушке, а в глазах были безысходность и гнев — он почти добежал до сестры…
Лишь пару шагов разделяли их, но эта дистанция, даже ценой их жизни, была для них непреодолима!
Неужели на глазах умирающей сестры умер её младший брат?!
Из последних сил, с криком и стоном, девушка пробовала доползти до тела брата, но смогла лишь пару раз приподняться и упала…
Её красивые глаза уже покидала жизнь, но она не отвела взгляда, и продолжала смотреть на брата. Дёрнувшись в последний раз, её тело больше не подавало признаков жизни, но руки так и тянулись к любимому брату…
Со звуком «цзинь» маленькая, сломанная медная монета выпала из одежд девушки, прокатилась вдоль руки, став красной от крови двух погибших. Монета всё катилась и катилась, и, наконец, ударилась о ногу Цзюнь Мосе.
— Грешники! В этом месяце такого слишком много. Да уж, бедные эти дети… — пробурчал про себя один из прохожих, и, покачав головой, быстро ушёл.
— Вот что случается, когда продаёшь себя в рабство… Наверное, это можно посчитать наказанием за их грехи? — пробормотал про себя другой прохожий.
Много зевак собралось, и у каждого из них на лице явно читалось сострадание к жертвам и гнев на сделавших это, но никто не смел вслух сказать что-то против. Через мгновение, все собравшиеся стали расходиться, и улицы снова стали пустыми…
— Животные!!
Громкий крик Цзюнь Мосе заставил всех обернуться. От ярости он громко произнёс: — Как вы можете убивать настолько молодых?! В вас что, совсем нет человечности или чувства справедливости?!
Несколько человек, стоящих у ворот, с адскими лицами улыбались, наблюдая за происходящей резнёй. Они никогда раньше не слышали подобного, ведь это — Зал Хуанг Хуа! Большего и говорить не стоит!
Мужчина, которого укусил парнишка, оскалившись, крикнул:
— Если тебе не нравится — не смотри, лучше иди, куда шёл! Вали домой к мамочке и не смей больше открывать рот. Я решаю судьбу этих двоих, кто ты такой, чтобы говорить мне о справедливости или человечности?!
Цзюнь Вуй был одет, как школьник, но его странная роба делала его похожим на бедного, плохо успевающего школьника.
Цзюнь был в гневе:
— Да как ты!.. Ты смеешь творить ТАКОЕ в самом центре Столицы?! Как ты можешь показывать такое большое неуважение к чужой жизни, да ещё и насмехаться над этим?!
В это время Цзюнь Мосе, онемев, смотрел вниз на монету, лежавшую рядом с его ногой. В одну секунду его сердце пропустило удар, и он вновь почувствовал странное чувство!..
[Эта сломанная монета… Она прокатилась через всю улицу, не задев никого, и докатилась ко мне! Что это значит?.. Это совпадение… или знак свыше?]
В этот момент Цзюнь Мосе вернулся в прошлую жизнь, кода он был наёмным убийцей, королём убийства за деньги — Злым Монархом!
Он медленно наклонился и подобрал медную монету, поместив её в центр своей ладони, он прошептал:
— Будь уверен — теперь ты можешь покоиться с миром. Я принимаю эту монету как первую в новой жизни плату за сделку! Контракт не нужен, и пусть Небеса будут этому свидетелем!
Он посмотрел наверх, и его глаза уткнулись в три слова над воротами: «Зал Хуанг Хуа».
Цзюнь Мосе медленно сдвинул брови, и в его глазах на миг мелькнула молния, наполненная желанием убивать.
[Мне плевать, кто эти дети или в чём они провинились, мне даже не нужно имя этой девушки… Меня не волнует, кто стоит за этим Залом и поддерживает его!
Я лишь знаю, что мне нужно делать! Цена этих денег — людские страдания! Монета — это деньги, даже если монета сломана — это всё равно деньги! Я получил деньги, как оплату за сделку! И как только я принял оплату, значит, есть люди, которые должны умереть!
Так что сейчас… Я буду убивать!]
