Услышав эти слова, Цао Гофэн и Гу Юнь Ян тотчас же «поняли», что конфликт начался именно из-за этих слов. Несмотря на то, что эти слова, по сути, не были оскорблением, всё же они содержали в себе пренебрежительный оттенок, это было совершенно очевидно.
Как ученик должен продолжить сохранять спокойствие, когда его учителя оскорбляют? Если он останется при этом спокойным, это будет означать лишь одно — он просто тряпка и тюфяк!
В самом деле, Цзюнь Мосе, пылая гневом, возмущенно продолжал:
— Шенхуан Цао — мой покровитель, он спас меня тогда, когда я был на волосок от смерти! Младшее поколение… ну, я… Я не забыл вашей доброты! Мне тяжело было это вынести, и тогда я немедленно задал молодому господину Гу вопрос, входит ли он сам в число тех людей, которых не решится задеть Шенхуан Цао?
Лицо Гу Юнь Яна мгновенно помрачнело, а прежде мрачное лицо Цао Гофэна засияло, на нём появилась лёгкая улыбка. Он чувствовал удовлетворение. Оказывается, такая большая плата была не напрасной. Они оба могли себе представить, как разозлился Гу Фэй Ю, услышав эти слова!
Это такой безжалостный удар по его самолюбию! Он — всего лишь мастер Суань Духа третьей ступени, с чего Цао Гофэну бояться его?
— После этого молодой господин Гу, вероятно, захотел преподать мне урок. Он вытащил свой меч и представил к моему горлу. Хотя он и не уколол меня, остриё его меча было ровно на моей шее… Тогда мне было нестерпимо больно, я думал, что моя шея вот-вот будет продырявлена…
На лице Цзюнь Мосе появилось выражение «запоздалого страха».
Цао Гофэн тяжело вздохнул и моментально изменился в лице. Хотя сейчас Цзюнь Мосе стоял перед ним целый и невредимый, совсем недавно его жизни угрожал холодный клинок, ну как тут не волноваться?
Гу Юнь Ян тоже сильно изменился в лице: собственный сын не примирился со своими природными данными, брызгал ревностью налево и направо, затем оскорбил учителя своего соперника, а после очередного вопроса вспылил настолько, что без предупреждения обнажил свой меч и угрожал Мо Цзюню, а в конце ещё разразился грубой бранью… В самом деле, это крайне неприемлемо! Просто сказать, что это подло и грязно, ещё недостаточно! Если бы в таких условиях его соперник вышел из себя и заколол его, учитывая выше перечисленные причины, Гу Юнь Ян даже бы и не удивился…
С другой стороны, нахмурившись, смотрела Мяо Сяомяо, смутно ощущая, что этот Мо Цзюнь говорит не совсем правдиво. Однако в каком именно месте он врал или даже привирал, она не могла сказать, так как тем не менее он рассказывал в соответствии с произошедшим, без каких-либо ошибок и промахов, даже без умолчаний…
Фактически пробелы в его рассказе отсутствовали, но на самом деле им было сделано одно большое упущение: он ни разу не упоминал, как действовал и что говорил он сам в это же самое время. По сути, всё сказанное им было чистой воды провокацией, в каждом слове был скрытый намёк. Однако об этом он решил умолчать, представ ни в чём неповинной жертвой…
В сочетании с его искренним и честным лицом, и запоздалым страхом на нём, уверен, никто бы никогда не догадался, что он — всего лишь прекрасный актёр, а это всё — декорации его спектакля…
Его доводы в этот раз возымели успех: Цао Гофэн злился ещё сильнее, а Гу Юнь Ян всё больше удостоверялся в своей неправоте, впоследствии он просто с неловкостью во взгляде смотрел на Цао Гофэна…
— Тогда я действительно очень перепугался! Я боялся, что Гу Фэй Ю просто убьёт меня, но… Если бы я попросил пощады, то унижение, которое я бы получил после этого, боюсь, было бы намного серьёзнее. И ладно моя жизнь, этот позор мог оказать влияние на светлое имя Шенхуана Цао! Безусловно, я очень боялся смерти, но если бы поставил под удар репутацию Шенхуана Цао, то, даже умерев сотню раз, я бы вряд ли смог искупить свою ошибку!
Когда Цзюнь Мосе сказал это, Цао Гофэн и Гу Юнь Ян согласно кивнули. Они оба понимали, что если в такой ситуации дать слабину, то совладать с дальнейшими последствиями будет очень сложно!
Что было бы тогда, если бы драгоценный обладатель непревзойдённой сущности, которым так дорожил Цао Гофэн, повёл себя, как трусливый заяц? Наверняка это стало бы темой для насмешек во всём Призрачном Дворце! Вне всяких сомнений, так и было бы!
— И тогда я набрался решимости и просто сделал шаг вперёд! Я так и сказал ему: «Если осмелишься убить меня, так давай, убивай! Вот он я!»
Рассказывая об этом, Цзюнь Мосе попытался наглядно изобразить и шагнул вперёд, в этот момент Гу Юнь Ян от досады притопнул и ахнул. Глядя на своего внука, до сих пор пребывающего в бессознательном состоянии, все мысли отомстить за него мгновенно ослабели. Ничего не поделаешь: «Этот юноша с непревзойдённой сущностью сейчас на пике популярности, что он должен был сделать, если ты оскорбил его? Тебя позорно приставили к стенке…»
Цао Гофэн, ещё недавно представив жалкого Гу Фэй Ю, который обнажил меч, но не мог решиться привести его в действие, был обеспокоен, но сейчас он чувствовал удовлетворение, и даже слегка улыбнулся.
Что? Убить обладателя непревзойдённой сущности? Никчемный Гу Фэй Ю ни за что бы не осмелился на это. Да даже пребывающий в гневе Гу Юнь Ян тоже бы вряд ли решился бы пойти на это!
— Я тоже не понимаю, о чём думал молодой господин Гу… Он не нападал, но мне было страшно, я постоянно переживал о том, что подумают о Шенхуане Цао, если я сделаю то или иное движение, поэтому мы схватились намертво, ни он, ни я не уступали друг другу… Мы оба находились в безвыходном положении, и никак не могли остановиться… — Цзюнь Мосе с обидой в голосе произнёс. — Подумав немного, я просто сделал шаг вперёд, потому что я знал, что, если я отступлю, то…
— Нет необходимости повторяться! Что было дальше, мы примерно представляем… — Гу Юнь Ян перебил Цзюнь Мосе. Он догадывался, что дальше последует пересказ того, как Мо Цзюнь смертельно боялся, а его внук начал оскорблять Цао Гофэна. — Я спрошу тебя только об одном: сколько раз ты атаковал его? На сколько шагов продвинулся вперёд? И на сколько шагов отступил Гу Фэй Ю?
— Это… — Цзюнь Мосе смущённо почесал голову. — В то время в моей голове была одна пустота, я двигался рефлекторно, и сейчас, боюсь, уже не вспомню конкретное число…
Гу Юнь Ян кивнул и посмотрел на Мяо Сяомяо.
Сяомяо немного подумала и решительно ответила:
— Молодой господин Мо ступал вперёд всего семнадцать раз, и, соответственно, сделал семнадцать шагов! С этого места и до стены, а молодой господин Гу… Он тоже отступил ровно на семнадцать шагов! Каждый раз он сильно злился и хотел воткнуть свой меч в молодого господина Мо… Вы прибыли как раз после последнего, семнадцатого шага!
Сяомяо подтвердила слова Цзюнь Мосе! А он, в свою очередь, специально сделал вид, что запамятовал количество сделанных им шагов, заставив Сяомяо разъяснить это. И вышло так, будто она молчаливо согласилась с тем, что он только что втёр…
— Семнадцать шагов! — Гу Юнь Ян и Цао Гофэн одновременно вскрикнули.
Взгляд Гу Юнь Яна по отношению к Цзюнь Мосе снова изменился. Теперь он смотрел на него настороженно, с опасением!
«Этот на первый взгляд простодушный паренёк с направленным на горло мечом заставил своего соперника отступить на целых семнадцать шагов! Что за чертовщина? Пусть все они молоды, однако до какой же степени нужно презирать смерть, чтобы пойти на такое? Даже двигаясь рефлекторно, вряд ли возможно быть таким спокойным перед лицом своей смерти… Стоит учитывать, что за эти семнадцать шагов Гу Фэй Ю спокойно мог убить его 1700 раз! Этот негодник в самом деле бесстрашен, раз может танцевать с нацеленным на него мечом…»
Цао Гофэн внезапно очнулся:
— Гу Юнь Ян, должно быть, сейчас ты и сам понял: твой внук сам нанёс себе это ранение! Другими словами, он пострадал от своей же силы!
Гу Юнь Ян застыл, а потом безмолвно кивнул.
Когда его злость вырвалась наружу, весь меч непременно покрылся Суань; однако эта Суань не могла прийти в движение, и снова возвращалась в его тело, превращаясь в ответный удар Суань! По словам Сяомяо, Гу Фэю Ю каждый раз злился пуще прежнего, и каждый раз через силу подавлял свою злость!
За короткий промежуток времени его собственная Суань нанесла ему немного немало — семнадцать ударов!
К этому добивались гнев, ледяной холод, обида и негодование — всё это и породило это странное ранение…
Гу Юнь Ян молчал с расстроенным видом: «Всё ясно, как белый день, кого ещё нужно искать, чтобы отомстить за внука? Это вовсе неуместно!»
Вполне очевидно, что это его собственный внук спровоцировал этот конфликт: он бранился, и он же обнажил свой меч, однако не смог довести дело до конца, создав такую неприятную обстановку. Они оба слышали собственным ушами, как неприлично выражался Фэй Ю… Что можно сказать на это?
Сводить счёты с Мо Цзюнем? Он здесь — вообще пострадавшая сторона… Сводить счёты с Мяо Сяомяо? Она вообще ни в чём не виновата, кажется, она была единственным сторонним наблюдателем…
— Гу Юнь Ян, честно говоря, ты ещё должен радоваться такому исходу. По крайней мере, твой внук остался в живых! — Цао Гофэн строго сказал. — Если бы он сейчас не получил такую тяжёлую травму, ты думаешь, стал бы я с тобой вот так просто разговаривать? Разве какой-то юнец может порочить моё имя? Тогда бы твой драгоценный внук вряд ли бы был здесь, не могу поручиться за это!
Сначала Гу Юнь Ян разозлился, но потом немного расслабился, и, прощупывая почву, спросил:
— Брат Цао, вы хотите сказать, что не собираетесь разбираться в этом деле и просить возмездия позднее?
Цао Гофэн фыркнул:
— Твой внук уже поплатился за свою пакость, в чём тут разбираться? Однако ты, Гу Юнь Ян, теперь будешь у меня в долгу! Мне неизвестно, что наговаривают на меня младшее поколение вашей семьи Гу! Ты обязательно должен поведать мне об этом!
Гу Юнь Ян спокойно выдохнул и сказал:
— Брат Цао, прошу вас, умерьте свой гнев. Я гарантирую вам, что в случае возникновения оскорбительных речей в ваш адрес, я немедленно буду разбираться с этими негодяями сам, вы даже не узнаете об этом!
Он запрокинул голову высоко вверх, немного подумал, а потом, повернувшись, обратился к Мяо Сяомяо:
— Барышня Сяомяо, Фэй Ю действительно был не прав сегодня. Мой дорогой внук обидел вас, и я торжественно прошу у вас прощения за его поведение. Если Фэй Ю посчастливится быстро поправиться, я непременно буду строг к нему и ни в коем случае не позволю ему вас более беспокоить.
Мяо Сяомяо поспешила вежливо ответить:
— Ну что вы, дедушка Гу, я не знаю куда деться от стыда.
— Не мешало бы, — Гу Юнь Ян деланно рассмеялся: — Только… если Фэй Ю и поправится, боюсь, с его жизнью всё равно покончено. Поэтому я хотел попросить вас, барышня Сяомяо, об одолжении… Что скажете?
— Каком одолжении? — Сяомяо насторожилась.
