— Что в этом плохого? По крайней мере, у него хватило мужества встать перед публикой и спеть для своей подруги.
— О чем ты?
— А почему бы и нет? Этот парень такой красивый. Он мне все равно будет нравиться, даже если плохо споет! Если ради Фейфей я выкладывалась на 100 процентов, то ради этого красавчика я выложусь на все 1000...
— Мне кажется, я уже где-то видела этого красавца. Это же именно он показал свои великолепные навыки игры на фортепиано во время музыкальной выставки! Он был просто потрясающим!
Вскоре Линь Юаня стали узнавать.
Но кто-то сразу же усмехнулся: — Играть на фортепиано и петь это две разные вещи. Он не может быть хорош и в том, и в другом!
— Но ты же можешь быть уродом и внутри и снаружи!
Реакция публики разделилась, одна сторона считала что он был слишком высокомерен, а его пение явно было ужасным. А другая, что он показал себя очень храбро и был явно достоин поощрения и его пение вполне могло сравниться с его навыками фортепиано.
Но все же, большинство людей все еще не думало, что у Линь Юаня были исключительные навыки в пении.
По крайней мере, явно не лучше чем у Ли Фейфей, королевы новой эры.
В это время сам Линь Юань медленно подходил к сцене.
— Просто смотрите. Кузен, давай, ты сможешь…
Услышав гнев со стороны нескольких фанатов Ли Фейфей, Юй Шаньшань задрожала от злости, но все же решила подбодрить Линь Юаня.
Юй Шаньшань понимала, насколько популярена была Ли Фейфей, и она боялась, что затея Линь Юаня заставит ее фанатов просто разорвать его на части.
К счастью, большинство преданных фанатов составляли женщины, которые даже не думали о том, чтобы прикоснуться к его лицу.
Глядя на Линь Юаня, выходящего на сцену, Чи Цянь внимательно наблюдала за ним.
— Шаньшань, твой кузен хорошо поет?, — спросила Чи Цянь
Юй Шань сразу схватилась за лоб: — Я даже не хочу вспоминать тот случай, когда он пытался петь…
— Если коротко, то это больше было похоже на вой собаки...
— Из-за этого ему даже дали прозвище… ‘музыкальный маньяк’… это просто невозможно слушать..
— Однажды я не удержалась, и сказала ему, что все поют ради денег, а он ради смертей.
— Хах!, — Услышав слова Юй Шаньшань, Чи Цянь не смогла сдержать смеха.
— Неужели все так плохо? Он же так хорошо играет на фортепиано. — с улыбкой спросила Чи Цянь.
— Хотя обычно я и приукрашиваю, но сейчас я предельно честна, его пение просто ужасно и выходит за пределы твоего воображения.
Выслушав Юй Шань, Чи Цянь вновь посмотрела на Линь Юанем на сцене.
Ей не терпелось увидеть, как опозориться Линь Юань.
Юй Шаньшань, сидевшая рядом, плотно прикрыла лицо, готовясь устыдиться.
Она уже начала подумывать о том, а не сбежать ли ей, как только Линь Юань начнет петь.
Вскоре Линь Юань вышел на середину сцены.
Ли Фейфей с улыбкой протянула ему микрофон.
Но перед тем как отдать его, она спросила: — Могу я узнать, какую песню будет петь этот красавчик? Это одна из моих песен или от другого певца?
Стоя на сцене и глядя на почти 100 000 зрителей в зале, Линь Юань спокойно взял микрофон, не испытывая не малейшего страха.
Линь Юань выглядел уверенным и улыбнувшись, ответил: — Я хочу спеть песню, которую написал сам.
— Вау!
Услышав ответ Линь Юаня, аудитория мгновенно взбудоражилась.
— Так этот красавчик даже песни пишет?!! Я его обожаю!
— Еще бы! Это твой дебют красавчик! Ты мне очень нравишься!
— Ха-ха! Если ты придумал пару слов и называешь это песней, то это явное оскорбление тех, кто действительно это может.
Пока девушки выражали свою поддержку. Парни считали что он просто хвастается.
Юй Шань прикрыла лицо руками, оставив только два глаза.
Чи Цянь улыбнулась и о чем-то задумалась.
Она внезапно вспомнила композицию написанную Линь Юанем ""Грусть или счастье".
Фортепианная пьеса была так хорошо написана. Действительно ли она была написана им?
Чи Цянь ненадолго задумалась.
Вскоре она покачала головой и отбросила эти мысли.
"Как это возможно?"
Не мог же он быть мастером во всем?
Как сын влиятельной семьи, Линь Юань прекрасно разбирался в акциях, и великолепно играл на фортепиано.
Невозможно, чтобы он еще и хорошо писал песни и хорошо их пел.
И хотя она так думала, глубоко в ее сердце все еще была необъяснимая надежда.
