Свш!
Из объятого паром чайника полилась тонкая струйка воды и наполнила чашу наполовину.
Хён Чжон аккуратно протянул чашку старому Хён Тану.
— Гм.
Хён Тан поднес чашку к губам. Запах чая ударил ему в нос. И он кивнул головой, делая глоток.
— Ты улучшили свои навыки приготовления чая.
— Ты помнишь чай, который я заваривал?
— Да, помню. Я никогда в своей жизни не забуду вкус чая, предложенного тобой.
Хён Чжон улыбнулся.
— Похоже, у тебя много сожалений.
-... верно. Так и есть.
Мягкий разговор. Но лица присутствующих при разговоре, не были таковыми.
Резиденция лидера секты.
Хён Чжон сидел во главе стола, а Хён Сан и Хён Ён сидели слева и справа от него. Позади двух старейшин сидели Ун Ам и Ун Гём, а чуть дальше были остальные ученики Ун.
С другой стороны, в позе лотоса восседал Хён Тан и люди, что он привел.
Безмолвное противостояние, тишина и мягкий аромат чая, струящийся между ними.
Хён Тан заговорил первым, ему не нравилась царившая атмосфера.
— Ты совсем не постарел.
— Когда случаются хорошие вещи, молодость может вернуться и растормошить старые кости.
— Конечно, замечательно.
Проговорил Хён Тан глядя на Хён Чжона.
— Меня успокаивает мысль, что ты освоился с местом лидера. На самом деле, я очень волновался.
— Хмпф!
Как только он сказал это, Хён Ён фыркнул. Хён Чжон метнул в него взгляд, дабы сдержать его назревающую выходку, поэтому он замолчал, но услышанного не забудешь.
— Спасибо, что беспокоились.
— Нет. Я должен поблагодарить тебя за то, что ты так хорошо руководишь горой Хуа.
Хён Ён недовольно посмотрел на Хён Тана. Даже Хён Сан закашлялся, не в силах терпеть сие бесстыдство.
— Так…
Хён Чжон сменил тему, он хотел перевести разговор в другое русло.
— Зачем ты пришел сюда?
Хён Тан посмотрел на Хён Чжона, ничего больше не сказав.
— Твой нрав сильно изменился.
— …
— Раньше ты не высказывался столь прямо. Твоя речь была гораздо более витиеватой.
— Спустя десятилетия меняются даже реки и горы. Отчего же людям не меняться?
— Да, конечно, но я бы хотел, чтобы ты оставался таким, как прежде.
Хён Чжон не ответил.
Не было нужды отвечать. Хён Тану, а не ему, нужно было объясняться.
— Я думаю, ты должен ответить на мой вопрос.
— Да. Полагаю, что так.
Хён Тан слабо вздохнул и оглядел жителей горы Хуа.
— Тридцать лет назад я самостоятельно сошел с горы Хуа.
— …
— Потому что я думал, что у горы Хуа нет будущего. Нет, точнее, потому что я думал, что не смогу оживить гору Хуа своими силами.
— Я понимаю.
— Но мое мнение изменилось, когда я стал старше.
Хён Тан улыбнулся.
— Я ничего не мог поделать, потому что гора Хуа занимала особое место в моем сердце, со временем я думал, что забуду ее, но привязанность в моем сердце продолжала расти.
Хён Ён засмеялся.
— Глядя на то, как хорошо ты поживал эти тридцать лет, не кажется, что уж очень особое место она занимала.
— …. Хён Ён.
— Да, да. Я знаю. Знаю.
Когда Хён Чжон оборвал его, Хён Ён закрыл рот. Однако он надул губы, словно в обиде.
Хён Тан спокойно продолжил.
— Правда. Что тут скажешь? В любом случае, мы сами покинули гору Хуа, поэтому мы не вправе сетовать на критику.
Хён Чжон нахмурился.
— Ты все еще не ответил на мой вопрос.
— …Я пытался забыть о горе Хуа, живя в мире. Я основал фонд, и жизнь стала менее трудной… Но пустота в моем сердце никогда не была заполнена. И тогда я вновь услышал о горе Хуа.
Хён Сан прикусил губу.
«Чем больше я слушаю, тем…»
В то время как они основали фонд и жили счастливо, Хён Чжон отдал все, чтобы спасти гору Хуа.
У кого не спроси, все скажут, что если бы у них была хоть капля совести, то не стали бы что-либо просить у Хён Чжона.
— В тот момент, когда я услышал, что гора Хуа делает себе имя в мире, я не смог совладать с сожалениями, которые похоронил в своем сердце. Итак, я пришел на гору Хуа с товарищами и их потомками.
Хён Чжон кивнул.
— Я понял, что ты имеешь в виду, но все равно не нахожу в объяснениях ответа.
— … так какой ответ ты от меня ждешь?
— Что сахён пытается сделать на горе Хуа?
Хён Тан посмотрел на Хён Чжона.
— Могу я ничего не делать?
— …
— Я грешник. Я в таком положении, что не могу вновь ступить на гору Хуа. Чего бы я хотел? Достаточно, если я смогу просто вдыхать воздух горы Хуа и превратиться в пепел в этом месте.
— Хм.
— Каждый, кто пришел сюда, устроил свою жизнь в мире. Они обязательно помогут горе Хуа. Так дайте нам шанс стать духами горы Хуа. Пусть мое старое тело упокоится здесь. Я хочу жить ради горы Хуа.
Хён Чжон вздохнул.
— Сахён…
— Как ты смеешь!
В этот момент Хён Ён вскочил с места и указал на них.
— Когда гора Хуа была опустошена, и она была на грани обрушения, ты даже не вспомнил о нас, а теперь что? Дух горы Хуа? У тебя вообще есть совесть?
— Хён Ён, успокойся.
— Сахён, ты думаешь я смогу сейчас успокоиться? Не слишком ли грубы их слова? Последние тридцать лет они притворялись, что не знают о нас, и думали, что мы падем в любой момент, и теперь, когда они видят, что у горы Хуа все хорошо, они захотели вернуться, чтобы вкусно поесть перед смертью! Не это ли они имеют в виду!
Хён Ён фыркнул и закричал.
— Я не могу больше слышать об этом! Немедленно вышвырните этих неблагодарных!
— Хён Ён!
Это было тогда.
— Простите, лидер секты. На этот раз у меня те же мысли, что и у садже.
— …
У Хён Сана было жесткое лицо.
— Тут и говорить не о чем. Они самостоятельно приняли решение и покинули гору Хуа. Как мы можем позволить им вернуться на эту землю? Духи? Гора Хуа не нуждается в подобном.
— …
— Вы должны вернуться прямо сейчас.
Хён Чжон мягко нахмурился и закрыл глаза.
Хён Тан медленно произнес.
— Я полностью понимаю ваши чувства. Быть сахёном…
— Как ты вообще можешь называть себя сахёном!
— Хён Ён!
— Нет! Лидер секты! Что он такое говорит?! Как этот человек вообще может прийти и вести себя с нами как сахён!
— Он может.
Хён Чжон сжал руки в кулаки.
Хён Ён знал, что за этим движением, кроется то, как сильно Хён Чжон расстроен, и замолчал.
Хён Чжон заговорил тяжелым тоном.
— … Я понял вас, но мне немного неудобно принимать решение прямо сейчас.
— Да. Конечно.
— Я выделю вам место для отдыха. Вы, должно быть, устали от восхождения на гору.
— Да, мы отдохнем.
Хён Тан широко улыбнулся, и Хён Чжон повернулся к Ун Аму.
— Ун Ам.
— Да, лидер секты.
— Проводи их до резиденции Небесной Сливы и вели приготовить еду.
— … Сделаю.
Ун Ам встал.
— Я провожу вас.
— Да.
Когда Хён Тан и другие встали, Ун Ам вышел из комнаты.
Ун Ам и остальные вышли, а Хён Тан, затормозил в дверях, и осторожно повернул голову взглянув на Хён Чжона.
— Прошу прощения, что снова появился перед вами, не сказав ни слова.
— …
— Но. Я хочу, чтобы вы знали, я искренен в отношении горы Хуа.
Хён Чжон кивнул, не отвечая, и Хён Тан ушел с улыбкой.
— Лидер секты!
Как только он ушел, Хён Ён закричал.
— Подожди.
— Но!
— Я ведь попросил подождать?
— Кхм!
Хён Чжон вздохнул.
— Простите, но не могли бы вы уйти? Мне нужно кое о чем поговорить со старейшинами.
— Да, лидер секты.
Ученики Ун встали и вышли. Только ученики Ун ушли, и Хён Чжон поглаживая края чашки, заговорил.
— Что вы думаете?
— Чего тут думать?! Они переходят черту!
Хён Ён опять взорвался.
— Теперь, когда репутация и имя горы Хуа растет, они наверняка придумали план, как использовать нас и заграбастать всю секту!
— Я того же мнения, лидер секты.
Хён Сан обычно не говорил таких вещей, но сейчас был на стороне Хён Ёна.
— Нельзя сказать, что они пришли сюда с добрыми намерениями. Они точно не бедствовали, как мы. Разве не очевидно, почему люди, что отвернулись от горы Хуа, теперь пришли и так нагло показались нам на глаза!
— И!
Хён Ён заскрежетал зубами.
— Да даже если они пришли сюда с добрыми намерениями, все равно. Это они отмахнулись от горы Хуа и покинули ее. Они искренны в своих действиях? Серьезно? Уж я-то точно знаю, что не так проявляется искренность!
Хён Чжон вздохнул.
— Я не думаю, что ты ошибаешься.
— Тогда выгони их прямо сейчас, лидер секты!
— Подождем немного.
— Чего ждать?
Рука Хён Чжона дрожала.
— Ты забыл? Теперь гора Хуа не может не заботиться о взглядах других людей, как это было в прошлом.
— …
— Если они вот так покинут гору Хуа, обязательно будут разговоры о том, как жестоко обращались здесь с бывшими учениками горы Хуа.
— Правда ли пойдут такие пересуды?
— Не знаю. Но кто в мире отличит истину от лжи?
— …
— Мы не можем рисковать и давать почву для козней, людям одержимым разрушением нашей горы Хуа. Мы будем кормить и хорошо обращаться с ними в течение нескольких дней.
Хён Ён глубоко вздохнул.
— Я понимаю, что хочет сказать лидер секты, но не думаю, что все будет так просто. Они понабрались решимости, так уйдут ли они так легко?
— Мы можем попросить посодействовать этого ребенка.
Хён Чжон сказал спокойным голосом и вздохнул.
«Сразу после белой полосы наступает темная?»
Было известно, что плохие новости следуют сразу за хорошими. Но он не ожидал, что все будет так.
«Так обидно».
Хён Чжон вздохнул.
__________________________________________________________________________
— …Сахён.
— Мм?
— Хён Чжон намного жестче, чем я ожидал.
Хён Тан улыбнулся словам Хён Биопа.
— Я знаю.
— Я думал, что он будет лежать плашмя, когда увидит сахёна, но вид того, как этот слабак сидит и улыбается, заставляет мой желудок сжиматься. Разве это место изначально не должно было принадлежать сахёну?
— Потише.
Хён Тан взглянул на него.
— Это гора Хуа.
— Но здесь ведь только дети?
— Нет.
Хён Тан посмотрел на гору Хуа с кривой улыбкой. Все это должно было попасть в его руки.
— Он притворяется сильным, но его истинную природу невозможно скрыть. Хён Чжон в конце концов должен будет принять нас. Скоро остальные достигнут горы Хуа и окажут на него давление, так что выхода у него не останется.
— Да, сахён.
— Несмотря на то, что горе Хуа повезло принять хороших учеников и избежать их падения, такой слабый человек, как Хён Чжон, не может восстановить былую славу, которую она имела. Так что ему понадобится наша помощь.
— Конечно.
Хён Тан улыбнулся.
— Пока не наступит подходящее время, не во вред нам немного склонить голову. Первое, что нужно сделать, это восстановить нашу принадлежность к горе Хуа, поэтому я не хочу, чтобы кто-то действовал безрассудно.
— Да.
— Хорошо. Идем.
Хён Тан улыбнулся, глядя на Ун Ама, идущего далеко впереди.
Конечно, ожидалось, что они не отнесутся к нему благосклонно. Но это точно не продлится долго.
«Я верну свое законное положение».
Ради себя.
И ради горы Хуа.
Губы старика расползлись в кривой ухмылке.
Все вернется на круги своя.
Обязательно, как и должно быть.
