Пока Чжан Хэн разбирался с наиболее проблемным Хандзиро Накамурой, Окита Содзи вскоре настиг группу Синсаку Такасуги.
К этому времени рядом с Синсаку Такасуги находилось всего четыре самурая. Правда, тот факт, что в Киото еще оставалось довольно много сторонников императора, но теперь на них нельзя было рассчитывать. Так что эти четверо самураев были последними вооруженными людьми, которых Синсаку Такасуги имел для защиты.
Главный самурай из клана Тёсю сказал Синдзи Такеути: “Такеути, я оставляю дело о защите господина в твоих руках!”
Синдзи Такеути скрипнул зубами: “Я не думаю, что это хорошая идея, почему бы нам не пойти всем вместе, он уже прошел через тяжелый бой, возможно, мы сможем победить его”.
Главный самурай покачал головой: “Безопасность нашего господина очень важна. Если никто не последует за ним, то эти двое носильщиков наверняка бросят нашего господина и сбегут!”
Такеути потерял дар речи от этих слов, но в итоге он смог лишь неохотно принять это объяснение.
Поскольку он шел рядом с паланкином, у носильщиков не было другого выбора, кроме как продолжать нести его.
Но уже через несколько шагов Такеути услышал крики своих товарищей и звон оружия позади себя и понял, что его товарищам предстоит сражение с парнем из Шинсенгуми по имени Окита Содзи.
Сегодня глаза Окиты Содзи уже были красными от ярости, а на уме у него была только одна цель — убийство Синсаку Такасуги, и любой, кто осмеливался встать на его пути, становился его врагом.
Когда он увидел трех самураев, надвигающихся на него, он не отступил, а наоборот стремительно пошел вперед. И, прежде чем они смогли приблизиться к нему, он взмахнул катаной и ударил самурая в центре прямо в грудь, но тот, очевидно, знал, какую цель преследовал Окита Содзи, но почему последний вместо того, чтобы потерять свою силу, вдруг стал еще более смелым.
Самурай рассвирепел и, превратившись в безумца, бросился на Окиту Содзи, одновременно размахивая своим мечом и изрыгая проклятья: “Смерть собакам сёгуна!!!!”
Два его компаньона рядом с ним также воспользовались возможностью, чтобы вместе атаковать Окиту Содзи.
Разум последнего в этот момент был невероятно спокоен, краем глаза он уловил траекторию полета трех мечей, а затем неожиданно сделал невероятно рискованное движение.
Проткнув одного, он сначала выпустил из рук катану, застрявшую в теле противника, быстро отступив на полшага назад, чтобы избежать атаки. А затем снова шагнул вперед, протянув руку, чтобы схватиться за рукоять катаны и сильно взмахнуть ею, прежде чем клинок противника успел нанести ему удар.
На этот раз он использовал всю свою силу, и его катане не только удалось разрезать плоть противника, но даже пробить несколько ребер, выпустив струю крови. Однако один из двух оставшихся самураев нанес Оките Содзи удар прямо по голени, пока последний расправлялся с другим противником.
На данном этапе боя техника была уже не так важна, как сила воли и решимость обеих сторон.
Самурай, получивший удар катаной в грудь, был явно на последнем издыхании, но, падая на землю, он протянул руку и схватился за одну из ног Окиты Содзи, пытаясь создать для своего товарища возможность убить врага.
В этот момент Окита Содзи отказался от защиты и, ценой еще одной раны уже на левой руке, нанес самураю перед ним удар слева прямо в горло, до того, как тот успел еще раз взмахнуть мечом, а затем отрубил голову тому, кто держал его за ногу.
На данный момент остался только один противник.
Окита Содзи снова приготовился к бою и встал в позицию.
И к этому времени третий оставшийся самурай был полностью ошеломлен его властной аурой, его руки слегка дрожали, когда держали меч. Он был наименее опытным из этой троицы самураев и, в отличие от них, не успел еще пережить многих сражений, тем более такого страшного, как сегодня.
Он наблюдал, как падают его товарищи один за другим, у него уже сдали нервы еще до того, как он начал сражаться. Его вера, прежде крепкая, сильно пошатнулась. Пока он колебался, бежать ли ему, спасая свою жизнь, или защищать честь самурая, нетерпеливый Окита Содзи напал первым, размахивая мечом.
Сомнений в исходе не было, так как нерешительность — это главное табу в бою.
Окита Содзи без труда выбил меч из рук противника, отправив его в полет. Легкость, с которой он это сделал, удивила даже его самого. Затем Окита Содзи занес катану для второго удара, в его ушах звучали крики о пощаде, но эта битва, казалось, высвободила злых духов в его сознании.
В этот момент он ничего не слышал, продолжая концентрироваться на своем последнем ударе. Убив противника перед собой, он, быстро обработав рану на ноге, направился в том направлении, куда ушел паланкин.
Его окровавленный вид вызвал крики ужаса у встречных прохожих, но капитан первой роты Окита Содзи не обращал внимания на это. У него была только одна цель.
Через несколько мгновений он догнал паланкин, в следующее мгновение носильщики паланкина упали на колени, кланяясь и моля о пощаде, а Окита Содзи, подняв кончиком меча занавеску, обнаружил, что паланкин пуст. Самурай из клана Тёсю бесследно исчез.
…
На другой стороне улицы битва между Чжан Хэном и Хандзиро Накамурой также достигла своего апогея.
Для того, чтобы более эффективно сражаться со своим противником, Хандзиро Накамура неожиданно изменил свой прежний смелый и агрессивный стиль боя на оборонительный, однако угол удара меча и его точность все еще были очень искусными, заставляя Чжан Хэна больше двигаться.
Двое мужчин двигались по улице, нападая и защищаясь, привлекая внимание многих прохожих.
По сравнению с боем Окиты Содзи, этот бой со стороны выглядел гораздо более цивилизованным. Оба они даже никак не пострадали после столь длительного поединка. Это больше походило на так называемую «схватку по-джентльменски». Но только те, кто действительно понимал что-то в том, что они делают, могли сказать, что эта битва была гораздо более опасной, чем та, что происходила неподалеку.
Разница в силе между двумя соперниками была невелика, а значит, бой происходил более тонко, с большим акцентом на проработку деталей.
Ведь грань между победой или поражением была почти незаметна.
Пока что Хандзиро Накамура, несомненно, являлся той стороной, которая добилась большего. Один из них обладал преимуществом скорости, а другой — силой, что уравновешивало их возможности, однако у Хандзиро Накамуры, владеющего одним из Тэнка-Гокэн, было явное преимущество.
В то время как меч в руке Чжан Хэна был уже полностью испещрён зазубринами, было неизвестно, сколько еще он выдержит.
Баланс в битве в конечном итоге должен был склониться в сторону Хандзиро Накамуры.
Чжан Хэн, казалось, осознавал это, но вместо того, чтобы изменить способ ведения боя, он снова усилил свою атаку. Наконец, его меч больше не смог выдержать последовательные удары, и верхняя его треть была отсечена косым ударом Дзюдзумару Хандзиро Накамуры. А сломанное лезвие отлетело по диагонали и воткнулось в дверь близлежащего чайного дома.
На до этого бесстрастном лице Хандзиро Накамуры наконец-то промелькнула радость.
Ему показалось, что, если в руке его противника будет сломанный меч, то, какую бы технику он ни тренировал, это непременно отразилось бы на нем.
После этого боевой стиль Чжан Хэна действительно резко изменился, от Нитэн Ити-рю он перешел к стилю, которого Хандзиро Накамура никогда раньше не видел. В нем больше не было никаких фиксированных правил и норм, казалось, его противник просто ждет возможности нанести сильный удар, и каждый его удар заставлял его чувствовать себя в опасности.
“Я видел твое Дзигэн-рю, теперь твоя очередь посмотреть на мое Энни-рю”. Заговорил Чжан Хэн с Хандзирой Накамурой.
