С неба, словно фрагменты космической пыли, медленно спускались кусочки Дерфлингера, а Сайто мог лишь растеряно следить за ними.
Он не мог осознать того что только что произошло. Весь мир, в долю секунды замер.
Внезапно что-то жаркое потекло по его щекам. Наконец, Сайто оправился от шока. Спокойствие, вызванное перерывом битве, не дало Сайто возможности впасть в горе, он тихо шептал:
— Дерф мёртв.
— Дерф… — Ты ублюдок… Я думал, что сказал тебе остановится.
Содержа неописуемое горе, руна на левой руке Сайто раздалась сиянием, никогда не видным ранее, осветив ночное пространство. Словно засветилась вся его рука держащая катану лезвие которой отбивало лунный свет.
— Я ясно сказал тебе остановится!
Слова сказанные Дерфлингером вовремя сражения с Вардом, в прошлом, отозвались эхом в разуме Сайто.
«Источник силы Гандальва — чувства! Гнев! Печаль! Любовь! Наслаждение! Что-то хорошее! И теперь ты, кажется, действительно потрясён, мой Гандальв!»
Он был придирчивым, медлительным запутанным партнёром.
Но несмотря на это, когда ми попадали в ловушку, он всегда мог найти выход. В конце концов, сколько раз он помог Сайто?
В конце концов, сколько раз он спасал Сайто?
— Я не хочу я не хочу этого! Кричал Сайто.
Оглушённый Блю наконец оклемался и встал. От взрыва его голова ещё немного гудела.
— Это был действительно выдающийся меч… Он практически вытянул всю мою магическую силу… как же болит задница.
Пока Блю качал головой, Сайто бросился на него с расстояния в двадцать мейлов, с катаной в руках. Что, с моей скоростью я всё ещё могу достать его даже из такого расстояния!
Глазам Сайто казалось что его противник замер. Неустрашимый, Блю поднял руку и начал произносить заклинание…
«тот парень! Дерф был убит тем парнем.»
Его тело было лёгким и плавным как летящее крыло, на противовес его тяжёлого загруженного сердца. Он не мог сдержать подступающих слёз. Жестокая, неодержимая эмоция бурлила у него внутри, чувство, потерять друзей слишком легко, и Сайто хорошо это знал.
Если бы я был более надёжным.
Если бы я был более сильным.
Если бы я был больше. Если бы только я был лучше. Если бы только я был вящий… «Ух ты, потрясающе. Я смотрю на вас свысока. Ты «бесполезный фамильяр.»
«Но не волнуйся партнёр. Я помогу тебе, поглощая заклинания! Это — я, левая рука Гандальва: Дерфлингер!»
«Партнёр, держись над кораблём. Это — мёртвая точка, где орудия не достанут.»
«Не стой просто так. Блокирование того торнадо это твоя работа. Гандальв.»
«Эй, леди, когда я дам вам сигнал, просто тянете рычаг под сидением. Это — последнее оружие, которое установил учитель Кольбер.»
«Партнёр, ты всегда был очень храбрым.»
«Будь уверен. Ты сильный. Просто слушай мои указания. Следуйте за ними, хорошо? Если ты сделаешь это, точно сможешь победить.»
«Эта дамочка. У неё движения убийцы. «Заклинание которое я рассею!»
Все слова произнесённые Дерфлингером пронеслись в его памяти всего за секунду. А именно в момент прыжка. слова Дерфлингера снова возникли в его памяти.
«Не забывай! Я не сражаюсь! Я всего лишь инструмент!» Что ты такое говоришь. Ты не просто инструмент.
Ты был другом, что всегда давал надёжные советы. Ты был другом, который всегда поощрял меня либо утром, днём или вечером.
В те времена, когда я был увлечён, и в трудные времена, счастливые моменты, грустные моменты, в моменты, когда моя жизнь была в опасности, всегда стоял за меня.
Но больше нет.
Сайто издал дикий, звериный рёв. Это был звук большого горя. Неописуемые эмоции заставили его сердце наполнится гневом, из-за этого его руны засияли ещё более ярче. Пылающая рука держала меч; от рукояти до кончика лезвия у катаны был чудесный блеск. Этот свет несомненно показывает, что его сильно волнует тот факт что:
Дерф ушёл.
Правда, когда Блю собирался воспользовался палочкой, чтобы снова произнести заклинание «клинка»… Сайто ещё больше ускорился, стремясь нанести улар по груди Блю.
— Чт. теперь он быстрее, чем я?
Сайто нанеся удар, проткнул живот цели, засунув катану аж до рукояти.
— Дерф. Ты — действительно идиот.
Жанетт же или нежилая, чтобы Сайто победил, или была поражена горем.
В следующий момент Саито почувствовав удар по голове, свалился на землю.
— О, верно.
Оставался ещё один враг. Мысленно, неоднократно, проклинал себя Сайто.
Смотря на лежащих на земле своего брата и Сайто, Жанетт вздохнула.
— Какой дурак. Я не могу представить что он мой брат. Как насчёт просто оставить его валятся здесь…
Даже говоря это, Джанет держала своего не сознающего брата, и начинала лечение раны, от меча, с помощью магии. Было очевидно, что рана была смертельна, но она постепенно закрывалось. Это была странная сила водной магии.
Пытаясь усадить брата на лошадь, Жанетт поглядела на Сайто, распластавшегося на земле.
— Вы выбрали жизнь.
Она посмотрела на письмо в своей руке. Она держала его вовремя боя брата и фамильяра. На нём был следующий текст:
Любимой Жанетт Вы и Блю в порядке? Сейчас я прошу, что бы Ваша «работа» не была закончена. Просто недавно Джек связался с нами, и очевидно клиент неспособен собрать достаточно средств. Прекратите выполнять задание и немедленно возвращайтесь. Мы приготовили вам хороший, горячий суп.
Живущий ради цели.
Демьян
— Серьёзно… мы не работаем бесплатно. Ах, предоплата уже была получена? Но даже тогда, это не стоит усилий.
Джанет села верхом на свою лошадь, бормоча себе под нос. — Ну, здесь трудно найти работу.
Эпилог
В часовне серебровласая девочка сложила руки в молитве, молилась в тишине перед изящно вырезанной статуей Основателя.
Она была прекрасна словно чистая дева из снов.
Под шелковистыми волосами заплетённых в косичку, были закрыты её глаза, способные восхитить любого. Её застывшая внешность создавала впечатление, что она красивая статуя.
Лунный свет проникающий в часовню через великолепный оконный витраж окутал девушку небесным жаром. Соответственно красивой статуи.
Судя по размерам её миниатюрного тела в одеянии монахини и её юному лицу, можно было предположить что ей около 15 или 16 лет. В отличии от рьяных молитв преданных верующих, из ей уст не звучало ни слова молитвы. Для неё это было просто, как будто дышать, мирная, нежная молитва. За окнами часовни взору открывался обширное пространство открытого океана.
Здесь был монастырь Святой Маргарет, расположенный за пределами северо-западной Галлии на выпячивании земли площадью два квадратных Ли (1 километр), на заострённом конце тридцать квадратных Ли(15 км) или располагался на оконечности полуострова.
Полуостров фактически представлял утёс скалы.
У монастыря не было дороги, соединяющей с внешним миром, и если бы кто-то пожелал уехать отсюда, то им бы понадобились лодки или, какие не будь летающее животное.
Это было больше, чем просто идеология, и даже если монастырь был изолирован от мира, приблизительно тридцать монахинь жили там. (!)
Когда двери часовни открылись, несколько дев в таких же одеяниях монахинь, вошли в внутрь. Увидев молящуюся серебровласую девочку, одна из пришедших девушек сказала громким голосом.
— Ух, время молитвы ещё даже не настало, но сестра Жозетта уже начала молиться.
Словно найдя это очень забавным, девы начали болтать и шуметь. Это также неудивительно, прибывая в монастыре, отрезанном от остальной части мира, можно сказать, не было чем ещё заняться. Из-за изоляции на острове девушкам было трудно найти что-то что не казалось «необычным».
— Вы знаете о чём она молится?
Сказала одна девушка и свет блеснул в глазах рыжеволосой девушки рядом с ней.
— Не очевидно? Конечно же, она молится чтобы кто-то приехал сюда! — Боже мой, если настоятельница узнает, будет катастрофа!
Смеялись девушки.
— Почему? Тут нет что критиковать. Потому, что гость, священник Ромалии, который прибудет, чтобы вести нас по пути нашего Господа. Нет ничего неправильно в надежде Сестры Жозеты, на него прибытие, и среди нас, она — та, кто знает его лучше всего.
Мирно молящаяся Жозет не могла больше слушать такие разговоры и открыла глаза.
— Не говорите об этом так невежливо. — Не хорошо, Сестра Жозета слышала нас.
Конечно, было трудно не услышать такой громкий разговор, они нарочно говорили громко, чтобы развлечься.
— Брат — мягкосердечный человек. Так, он приносит нам, женщинам скучающим до смерти, новости о городах и городках и разных вкусностях. И всё же. Думать, что у него ко мне особые отношение, действительно грубо.
— Эй, эй, эй? Сестра Жозета, никто ничего не сказал о «особом отношении» к вам, я только сказала, что «она — та, кото знает его лучше всего».
Лицо Жозет быстро стало бордовыми.
— Сестра Жозет превратилась в помидор! Она напоминает спелый, сладкий помидор!
Девушки снова засмеялись. Осмеяная Жозет, крепко сжимала крестик, на своей шее.
Эта серебрёная священная реликвия, ещё с момента когда она себя помнит, всегда был с нею.
По словам игуменьи, что когда её оставили на пороге городского приюта крестик уже был с ней. Настоятельница нашла её случайно, и не в состоянии сдержать свою боль, она принесла Жозет в монастырь..
Этот крест… Жозет никогда, не разу не снимала. Приём ванной или сон, неважно чем она занималась, ей не разрешали снимать его, таково было распоряжение игумены.
Это касалось не одной лишь Жозет, все послушницы в монастыре, должны были следовать этому правилу.
Если они сделают что-нибудь такое… тогда они немедленно потеряют доверие Основателя, и как только это произойдёт, их жизнь будет закончена… это то, что им было сказано.
Хотя в изолированном монастыре Святой Маргарет правила соблюдались не очень строго, но это травило соблюдалось словно охрана государственной границы. (!)
Её руки крепко сжимали крест, что уже стал частью её самой, так Жозет обычно успокаивалась. Не обращая внимания на настойчивых леди рядом с ней, она вышла из часовни. (!)
Рядом с часовней располагалось каменное здание где располагались кельи. В месте с часовней это были единственные два здания здесь. Это был небольшой, незначительный монастырь.
За стенами, которые защитили от ветра, был обширный океан. Между стенами, в промежутках между возвышающихся скал, были возделаны несколько небольших садов и сельскохозяйственных угодий. Были, кеканайба (柯卡奈巴), рисовые поля, которые были, конечно, стойкими к сырости и ветру, небрежно колыхались на морском ветру. Кроме редкого посещения священником, монастырь поддержал почти самостоятельный образ жизни.
По сравнению с остальной частью мира это место было крошечным… крошечным, пренебрежённым местом.
Жозет пристально посмотрела на небо.
Её жизнь, очевидно походила на заключение, невинная улыбка появилась на её симпатичном лице.
Поскольку она не знала абсолютно ничего о внешнем мира, у неё не было большой свободы относительно того, что она ела и с кем общалась.
Кроме того… теперь, она наконец познала «радость» ожидания. Загибая пальцы, Жозет пыталась определить, когда он прибудет.
Однажды, двенадцать дней назад… он сказал, вероятно завтра или после завтра, они смогут встретиться снова.
От этих мыслей и раздумий, новые чувства хлынули в её сердце, беспокойство и ожидание заполнили её.
Сильный порыв ветра из океана поднял плащ Жозет.
Её серебристые волосы развевались на ветру, постепенно сливаясь с бризом.
Две недели спустя дракон ветра спустился во внутренний двор монастыря. Узкого пространства внутреннем двора, стало ещё меньше. От келий вышла старая игуменья, чтобы поприветствовать гостя.
— Сколько лет, сколько зим, Матушка.
Сказал молодой человек, в одеяниях священника Ромалии… но, на его лице всё ещё были черты юности. У него были лёгкие золотые волосы, которые покрывали и скрывали, его глаза, различного цвета, называемые «лунными глазами», вызывающие ауру беспокойства.
Это был Джулио.
Почтительно поклонившись в знак учтивости, настоятельница изумилась.
— Преподобный Кардинал дьякон.
Услышав титул, пожалованный в штаб-квартирой церкви Ромалии, Хулио засмеялся и посмотрел на игумену.
— Что такое?
— Даже при том, что вы только что почтили нас своим присутствием, но, пожалуйста, простите мою смелость, мы не принимаем иностранных посетителей.
— Но я — первосвященник Ромалии –, словно предполагая, что этого ответа было достаточно, сказал Джулио. Учитывая их положение в монастыре, Джулио был далёк от этой настоятельницы. Кроме того, Джулио не был обычным Кардиналом Диаконом, а священником, служащем Папе.
Священник, правая рука Папы, не собирался позволить настоятельнице отрицать его существование.
— То есть, не представляется возможным, чтобы должным образом выступить в качестве эмиссара нашего Основателя, мы в полной растерянности. Как Вы знаете, это место изолировано от светского мира, религиозное учреждение для осиротевших дев, чтобы стать ближе к Богу и Основателю…
В голосе игумены слышался намёк на страх. Она знала о текущих событиях в Галлии. Война с Ромалией, смерть короля Джозефа, и коронации его племянницы Шарлотты…
Ходят слухи, что Шарлотта была лишь марионеткой Ромалии. Всю эту информацию она получила от священника Ромалии, часто посещавшего их… конечно, произошло что-то тревожное, и эта мысль была разумна.
— Пожалуйста, не волнуйтесь, ничего не случилось, ничего что вас может потревожить. Я просто выполняю распоряжение Папы, чтобы выразить благодарность за Вашу набожную жертву и жертву жизни, и также за верную дружбу.
Заверил Джулио, и снял кожаный мешочек и вручил её игумене. В нём были блестящие золотые монеты. Одной рукой матушка перекрестилась, а другой приняла мешочек. (!)
В тоже время она не смогла сдержать трепет своего тела.
— Пожалуйста, обязательно передайте Папе мою самую глубокую благодарность. Я стара и слаба и с невежественного поколения, и потому что мне жаль осиротевших дев, поэтому, я пытаюсь поощрить их служить богу вместе со мной…
— Я понимаю, совершенно понимаю, матушка!
Наконец в этот момент Жозет встала, и на её лице потихоньку появилась улыбка на её лице, и она просилась в объятья Джулио.
— Брат…
— Разве вы не должны сердится на меня?
— Да, но теперь я больше не злюсь. Кто сможет злится на моего любимого брата?
После их объятий, Жозет крепко сжала руки Джулио.
Этот ромалийский священник… Первый визит Джулио был шесть месяцев назад. Очевидно он разыскивал монастыри в различных регионах вовремя миссионерских поездок. Далёкий и изолированный монастырь Святой Маргариты привлёк его внимание. Возможно, он пожалел этих девушек, зная что эти сестры не могут покинут пределы монастыря.
После этого он периодически приезжал сюда. В начале её отношения не были настолько близкими.
Из-за того что Жозет всегда интересовалась его проповедями. Затем проповеди постепенно становились историями о городах, и в первый раз, когдаДжулио собирался уехать, он тайно сказал Жозет:
— С этого момента я буду приезжать к вам.
У Жозет не было ни малейшего предположения, чем именно она привлекла внимание Джулио По сравнению с девочками её возраста, она видела себя маленькой и выглядящей по-детски. Цвет волос был серебристым практически белым.
Так как она была ребёнком, Жозет была всегда застенчива из-за волос, которые отличались от всех остальных. Они словно волосы старой бабушки, всегда думала она.
Естественно, это было зз-за того, что у неё и игумини был тот же цвет волос.
Да ведь все другие девочки стремились иметь великолепные светлые волосы, сверкающие рыжие волосы или даже полуночные тёмные волосы, я — единственная с этим мягким цветом волос.
Однако Джулио восхищался её волосами.
— О чём вы расскажите мне сегодня? — с яркими глазами спросила Жозет.
Действительно, в этом монастыре, она и Джулио были самыми близкими друзьями, однако они не были в романтических отношениях о чём ходили слухи. Брат и сестра… вот что это были за отношения (T/L: «приблизительно в той же самой категории») Даже если у осиротевшей Жозет никогда не было брата, конечно эти чувства были такими как она себе представляла.
— Сегодня, есть кое-что очень важное. –Кое-что важное?
Что это может быть?
Может он признается в любви?
Если бы это случилось бы, то это должно быть хорошо. Но, Джулио был первосвященником, а она была монахиней, этого некогда не произойдёт. Это было бы сравнимо предательству Бога. Кроме того Жозет не знала никого, кто знает, о подобных тайных отношениях священников. (!)
— Пожалуйста, продолжайте.
Жозет смотрела прямо в его «лунные глаза» способные унести душу. Нежное лицо. Даже при том, что она не часто видела его, Жозет была очарована симпатичной внешностью Джулио.
Джулио достал что-то из своего кармана. — …Кольцо?
Это было кольцо простого дизайна инкрустированное драгоценным камнем земляного цвета.
— Это мне?
Однако Джулио не ответил. С серьёзным пристальным взглядом он просто смотрел на Жозет.
— Оденьте его.
— Оно немного большое.
Действительно, как и сказала Жозет, кольцо действительно было слишком большим.
— Это нормально на него наложено заклинание.
Услышав что сказал Джулио, Жозет одела кольцо. Оно уменьшилось…. произошедшее было невероятным…. кольцо, медленно уменьшалось, пока ну стало размером в пору пальцу Жозет.
— Как, потрясающе..
Жозет, наивно смотрела на кольцо, а Джулио улыбнулся. — Помните, когда Вы сказали, что не могли использовать магию?
— Конечно, я видь не имею аристократического происхождения. Невозможно чтобы это случилось
Эта было бы словно в сказке, которые мы тут часто обсуждаем. При наличии свободного времени перед сном девушки имели обыкновение обговариваюсь предположение о своём рождении. Судя по ограниченной информации меня нашли в Лютеции? (鲁西亚), поэтому, возможно, я — незаконная дочь великого лорда… и так далее. Где-нибудь на моей одежде есть некоторый герб, принадлежащий какому-то лорду и так далее. Конечно, все знали, что теории были полной ерундой, но никто не хотел быть человеком, который испортит развлечение.
— Что такого особенного в этом кольце?
–Это кольцо когда-то носил правитель королевства. После того, как он умер от того, как он взорвался, мой зоркий Азуро в конечном счёте поймал это кольцо.
— Вы уверены что можете так шутить.
В этот момент Джулио просто вспыхнул смехом. Он действительно был обеспокоенным толстяком. Он действительно был громким парнем…
— Вы, действительно, серьёзно, можете дать мне такую драгоценность?
— Ну… на самом деле, я ещё не уверен, что оно будет вашим. Но, если бы это действительно для вас тогда, это было бы превосходно, я думаю, — предположил Джулио.
Жозет посмотрела на кольцо снова. Это был глубокий, массивный, цветной и красивый камень. Она не была уверена, достойна ли этого кольца, прежде пренадлижащего королю.
Чего такого важно в этом кольце?
Уставившись на драгоценный камень, Жозет постепенно начинала чувствовать нежные чувства.
Это была смесь чувства умиротворения, тревоги и до не вообразимого не терпения.
Спокойствие и тревога и ожидание чего-то, все смешано в таинственном чувстве…
