-Мы сделали это, Оззи, мы покорили и это пространство, мы с тобой братья на всю жизнь! — раздался голос Макса в безграничной пустоте.
Дракс, понимавший, что Оззи — это маленький камешек, к которому привязался Макс, был единственным, кто осознавал, что психическое состояние Макса ухудшается очень быстро и что его хозяин находится на грани между здравомыслием и безумием.
Макс почти постоянно использовал свой мозг на полную катушку, последние несколько лет он постоянно занимался такими глубокими размышлениями, что теперь мышцы его мозга буквально болели от перенапряжения.
Он успешно стабилизировал пространство № 420 — удивительное количество пространств, но, казалось, конца этому не видно.
С одной стороны, он был полон решимости довести дело до конца, с другой — Дракс начинал сомневаться, что сможет довести его до конца.
Голос Макса носил безошибочный отпечаток изнеможения, вызванного неустанной борьбой с постоянно меняющимися законами мира.
Его разум находился на грани безумия, а рассудок — на волоске от гибели, как изношенная нить, готовая вот-вот оборваться.
Когда Макс отдыхал среди созданной им стабильности, его мысли вернулись к тому времени, которое он провел в этом пространстве. Казалось, что с момента попадания в этот лабиринт непредсказуемых законов пролетели десятилетия. Каждый миг растягивался на часы, дни превращались в месяцы, а годы, казалось, текли как столетия. Его прогресс, который вначале был стремительным, в последние годы замедлился. Если раньше он стабилизировал работу нескольких пространств в день, то теперь ему с трудом удавалось взять под контроль одно пространство каждые три-четыре месяца.
Макс старел как умственно, так и физически. Юношеская бодрость, которую он когда-то носил в себе, угасла, сменившись усталой мудростью, которая приходит только через десятилетия беспрерывных испытаний и невзгод. Его некогда живые волосы поседели, а мускулистое тело стало худым, что свидетельствовало о возрасте, который он еще не прожил. Некогда энергичный молодой человек теперь был старым, уставшим воином, сражающимся не только с этим местом, но и с собственным колеблющимся рассудком.
-Хорошая работа, Макс, если хочешь освежиться, мы можем устроить поединок в зеркальном мире, — предложил Дракс, но Макс отмахнулся от него.
-Я не хочу сражаться с дедушкой, я собираюсь праздновать с Оззи, мы будем играть в мяч, — сказал Макс, подбрасывая небольшой камень и ловя его снова и снова, чувствуя себя счастливым от того, что благодаря стабильным законам гравитации он падает прямо ему в ладони.
В радостном броске он подбросил камень слишком высоко, и тот был затянут в пространственный портал и унесен в другое место. Потеря воображаемого друга-камушка опустошила Макса, и он в расстройстве использовал божественную атаку Агни-Астры, взорвав все вокруг себя огнем.
-ОЗЗИ НЕЕЕЕТТТ!
Атака Макса была бесполезна, так как ее засосало в несколько пространственных карманов и стерло с лица земли, но когда он увидел, как засасывается его атака, на него вдруг снизошло редкое прозрение: все его тело начало дрожать.
-Это все связано, это все связано, они все связаны! — сказал Макс, с трудом поднимаясь на ноги и размахивая руками, как сумасшедший.
Усталость навалилась на Макса тяжелым грузом — его старое тело больше не могло выдерживать нагрузку от использования божественных атак, но, несмотря на дискомфорт, Макс начал яростно писать на песке внизу.
Законы пространства Хаоса — гравитации, времени и пространства — не были разрозненными сущностями. Они переплетались в замысловатом танце хаоса, каждый из них влиял на другие, сходясь и расходясь в непредсказуемом порядке.
Однако это прозрение не принесло успокоения от понимания. Скорее, оно открыло новый слой сложности, поворот в лабиринте загадки, которую он стремился разгадать.
Разум Макса, и без того напряженный до предела, с трудом пытался охватить эту новую реальность. Он пытался настроить сразу три инструмента, каждый из которых влиял на тон остальных, создавая диссонирующую симфонию смятения. Последствия этого были катастрофическими. Каждая поправка в гравитации нарушала течение времени, искажая вместе с ним и ткань пространства. Гравитация, притяжение бытия, растягивала и сжимала пространство, ускоряя и замедляя время непредсказуемым образом.
Это понимание пришло не сразу. Здравомыслие Макса было на пределе, его разум находился на грани безумия. Он находился в состоянии вечного когнитивного диссонанса, логика и интуиция тянули его в разные стороны. Каждая его теорема, каждая гипотеза растворялась в луже противоречий. Каждый успех, которого он добивался, сопровождался новым парадоксом.
С этим новым пониманием, вместо того чтобы разорвать сияющие руны гравитации и времени для путешествия в новый карман, Макс попытался объединить две разные сияющие руны в одну, подталкивая их друг к другу с помощью манипуляции ветром.
Это была нелепая попытка, акт полного отчаяния. Каждая его клеточка кричало против этого, предупреждающим эхом отдаваясь в безмолвных просторах царства. И все же в этот момент безумия он ощутил странное чувство ясности.
Когда он подтолкнул две руны друг к другу, то заметил эффект пульсации. Время понеслось вскачь, а пространство начало неустойчиво искривляться. Это было зрелище полного столпотворения, зрелище столь ужасающее и в то же время столь поучительное.
И тут его осенило. Три закона были взаимосвязаны, каждый из них был кукловодом и одновременно марионеткой.
Это были не просто правила, управляющие пространством хаоса, это было само пространство хаоса. Это было откровение не радости, а страха и понимания. Он имел дело не с отдельными сущностями, а с хитроумно переплетенной головоломкой.
В своем стремлении стать богом он упустил из виду самый главный принцип: в хаосе, как и во всем остальном, есть своя закономерность, своя логика.
Это был сложный танец космических сил, балет хаоса. Гравитация, время и пространство были танцорами, каждый из которых влиял на ритм других, каждый создавал пульсации, которые ощущались двумя другими.
Откровение разрушило его восприятие, заставив переосмыслить свой подход. Путь вперед лежал не через покорение каждого закона в отдельности, а через понимание их симфонии, их переплетенного танца. Он должен был стать дирижером этого космического оркестра, гармонизируя разногласные ноты в симфонию стабильности.
Путь был коварным, полным неопределенности и непредсказуемости. Его рассудок висел на волоске, раскачиваясь в буре хаоса. Но Макс еще был не готов сдаться.
Впервые за несколько десятилетий ему показалось, что он может разгадать всю головоломку одним махом, и он готов был рискнуть всем, чтобы сделать это реальностью.
