После потери дюжины транспортов в быстрой последовательности конвой, наконец, остановился.
«…». — Остановка была остановкой, но Хьюберт оказался в затруднительном положении.
Что делать дальше? Не зная размеров минного поля перед ними, идти вперёд было бы актом чистого самоубийства.
В их флоте не было специального минного тральщика, эсминец тоже может поработать минным тральщиком, но ведь он не был предназначен для этого, и был гораздо менее эффективен, чем минный тральщик. К тому времени, когда эсминцы закончат обезвреживание мин, пройдет слишком много времени.
Связаться с материком для отправки команд тральщиков? Это тоже казалось нереальным.
Оставался только вариант объехать мины или отступить.
Но было нелегко заставить такое большое формирование кораблей массово отступить назад; малейшая ошибка могла привести к столкновению.
После долгих колебаний Хьюбер решил обойти поле мин, и уже собирался отдать приказ последнему ряду кораблей начать ход, как вдруг услышал один громкий взрыв за другим со всех сторон.
«Что происходит?! Еще одна минная атака?!».
Пришло сообщение с дальнего эсминца: «Немецкая подводная лодка! На нас напала волчья стая!"ю
«!!!». — Хьюберт потерял рассудок, внезапно осознав, что попал в ловушку немецкой волчьей стаи, и теперь, когда вся флотилия прекратила движение, лучшей мишени и быть не могло! Слишком поздно, чтобы колебаться, он выкрикнул приказ: «Все вперед на полной скорости!».
Движение вперед означало смерть, отступление назад — тоже смерть; сейчас он мог только рискнуть.
В этот момент эсминцы на периферии были на грани полного уничтожения. В другое время эсминцы могли бы увернуться от торпед, выпущенных подводными лодками, но сейчас они были так же неподвижны, как и другие грузовые суда. Даже если они заметили приближающуюся торпеду, они не могли разогнаться до такой скорости, чтобы избежать ее за короткое время, и могли только наблюдать, как торпеда вгрызается в днище корабля и с силой взрывается.
«Торпеды три и четыре, огонь!». — Капитан подводной лодки U-124 Йоханнес приказал, прижавшись к перископу и глядя на разворачивающиеся вдали эсминцы.
Единственными в этой флотилии, кто мог угрожать их подводным лодкам, были эти эсминцы. Капитаны подводных лодок не ожидали, что несколько десятков мин остановят конвой, даже эсминцы на внешнем периметре были остановлены.
К тому времени, когда враг отреагировал, подводная лодка уже выпустила второй залп торпед, поразив еще несколько эсминцев.
Важность киля эквивалентна важности позвоночника человека, и все конструкции и каюты судна в конечном итоге испытывают нагрузку от киля. После серьезного повреждения киля судно практически разрушено.
Немецкие 533-мм торпеды весили 1528 кг и имели заряд 320 кг нитратного соединения; хотя одиночная торпеда крайне редко топила линкоры водоизмещением в десятки тысяч тонн, взрыва в районе киля было достаточно для серьезного повреждения линкора.
По сравнению с эсминцами в десятки тысяч тонн, эти эсминцы в одну-две тысячи тонн представляли еще меньшую проблему, а те, что не успевали разогнаться и уклониться, были срезаны одной торпедой и уничтожались.
«Время охоты, выходи на поверхность!». — Убедившись в отсутствии оставшихся эсминцев, капитаны подводных лодок в унисон отдали приказ всплывать.
Когда эсминцы, представлявшие для них наибольшую угрозу, ушли, остались только поспешно убегающие транспорты, а использовать торпеды на таких транспортах было бы все равно, что убивать курицу пистолетом; сейчас было самое время для палубных орудий.
Матросы проворно выбежали на палубу, сняли щиты с орудий и нацелили их на далекие транспорты. Эта пушка полностью отличалась от самого известного оружия Великой войны, 88-мм зенитной/противотанковой пушки немецкой армии, и даже боеприпасы для них использовались совершенно разные. 88-мм палубное орудие подводной лодки стреляло 12-14-кг снарядом (с 9-кг боеголовкой) с боезапасом в 250 снарядов.
«Огонь!».
Бум! Бум! Бум!
Когда был отдан приказ стрелять, моряки методично заряжали, целились, стреляли, отходили, перезаряжали, целились…
Один снаряд вылетел в сторону колонны транспортов, которые были еще далеко. Вы должны знать, что грузовые суда не имеют толстой защитной брони линкоров, как линкоры, и не имеют противовзрывных водяных балластных цистерн, как линкоры; можно сказать, что они тонкокожие и набитые, один снаряд — большая дыра, а несколько снарядов — почти разрушение. Самая высокая скорость этих грузовых судов составляла всего около десяти узлов, поэтому они не могли оторваться от преследующих их подводных лодок.
Слушая один за другим сообщения о подбитых кораблях, Хьюберт дрожал. Они только что пересекли минное поле и потеряли еще дюжину транспортов; получив это сообщение, Хьюберт хотел дать себе пощечину. Он понял, что на так называемом минном поле было всего несколько десятков мин. Если бы он не отдал приказ остановить продвижение и сразу же бросился вперед, то потерял бы не более тридцати транспортов.
Конечно, тридцать транспортов было не маленьким числом, но это было гораздо лучше, чем вот так, когда его глупый приказ привел к уничтожению всех эсминцев. Без эсминцев три оставшихся крейсера никак не могли справиться с «волками».
Хьюберт стиснул зубы и решительно приказал: «Вытащить более быстроходные транспорты, нам нужно немедленно оторваться от конвоя и как можно скорее направиться к материку! Остальные корабли, каждый спасается бегством!». — Это был беспомощный шаг, так много кораблей было собрано вместе, некоторые большие и некоторые маленькие, естественно, были быстроходные и медленноходные; он мог только сохранить эти быстроходные корабли сейчас, остальные могли полагаться только на Божье благословение.
Флотилия кораблей, получивших приказ, начала рассредоточиваться, из-за чего капитанам подводных лодок было трудно понять, какие именно корабли убегают посреди ночи, и это было похоже на потерю видимости друг друга.
Они решили преследовать друг друга.
«Help! Help!».
Подводная лодка U-124 преследовала удаляющиеся транспорты, когда внезапно услышала крик о помощи недалеко от них. Матросы на палубе посветили фонариками в направлении звука и увидели несколько спасательных шлюпок, покачивающихся на волнах, на которых сидела группа мужчин в спасательных жилетах, машущих им руками и кричащих о помощи на английском языке.
«…». — Несколько моряков не могли не посмотреть друг на друга, они атаковали много лодок, и это был первый раз, когда они столкнулись с одной, кричащей им о помощи, и им пришлось идти и звать капитана: «Капитан, вам стоит посмотреть на это».
Йоханнес взошел на мостик: «Что?».
Несколько матросов направили свои фонарики на спасательные шлюпки, и Йоханнес увидел, что мужчины что-то кричат. Он плохо говорил по-английски, но понимал слова «помощь» и «американцы».
«Американцы?». — Как здесь могут быть американцы? Подумав, Йоханнес повернул голову в сторону и крикнул: «Ганс, Ганс! Иди сюда!».
Матрос тоже забрался на мостик: «Что я могу сделать для вас, капитан?»
Йоханнес жестом указал на спасательные шлюпки: «Ты же знаешь английский, спроси их, почему они здесь».
Ганс несколько раз крикнул мужчинам и перевел Йоханнесу, когда услышал ответ: «Они говорят, что они американцы и нуждаются в помощи».
«Чёрт возьми я знаю, что они американцы, я хочу узнать, почему они здесь».
Ганс задал еще несколько вопросов: «Они сказали, что они туристы, и они едут в Англию».
«Туристы?». — Йоханнес усмехнулся: «Эти янки в хорошем настроении, раз решили пошутить. Если они туристы, то пусть остаются здесь и наслаждаются видом на море».
