Организация внезапной ночёвки дома у Харуюки столкнулась с несколькими ожидаемыми трудностями.
Во-первых, необходимо уговорить родителей Такуму, у которых отношение к Харуюки прохладное.
Во-вторых, уговорить переночевать нужно и Тиюри — пусть она и его подруга, но ей уже четырнадцать лет.
В-третьих, разумеется, нужно добиться согласия матери Харуюки.
Как ни странно, третий вопрос решился быстрее всего. Как только Харуюки неуверенно отправил на работу матери письмо, смысл которого сводился к фразе: «Можно у меня сегодня два друга переночуют?», в ответ пришло: «Не забудьте прибраться. Меня сегодня не будет, веди себя хорошо».
Сложно сказать, почему его мать так ответила. Возможно, она с самого начала не собиралась сегодня возвращаться домой. Возможно, она решила воспользоваться случаем и пойти куда-то ночью. А может, в ней проснулась солидарность к сыну, и она решила не мешать их встрече. В любом случае, это означало, что зал квартиры Харуюки оказался полностью в их распоряжении.
Вскоре решился и первый вопрос — с родителями Такуму. Как Харуюки и ожидал, фраза «мы будем делать домашнюю работу» сработала прекрасно.
Глубоко погружённые в мысли о том, как решать вторую проблему, Такуму с Харуюки и сами не заметили, как добрались до двадцать первого этажа корпуса Б и позвонили в дверь квартиры с табличкой «Курасима».
— Ой, это же Харуюки и Такуму! Сколько лет, сколько зим… ох, а Такуму-то как вырос! Ну-ка, какой у тебя рост… сантиметров 175 поди?! Ты, небось, моего муженька уже обогнал. Во дети пошли! Я слышала, вы хотите собраться, чтобы вместе поработать над сложной домашкой? Ах да, вы же в этом году впервые оказались в одном и том же классе. Ох и обрадовалась же я, когда ты в Умесато перевёлся, Такуму. Хотя, Тиюри, наверное, так страдает! У неё ведь теперь аж два ухажёра…
Харуюки и Такуму, попавшие под легендарный поток сознания матери Тиюри, лишь ошарашенно слушали её. Но тут со стороны кухни показалось разъярённое лицо её дочери и прокричало:
— Мама! Хватит всякую чушь рассказывать! У тебя сейчас вода выкипит!
— А-ай, выключи! Нет, стоп, не выключай! Поставь на слабый огонь! На слабый!
Мама Тиюри пулей улетела на кухню. Вместо неё в коридоре возникла сама Тиюри и смерила гостей взглядом.
— Судя по вашим лицам… вы не собираетесь подраться, а уже успели это сделать.
Она попала в точку. Действительно подравшиеся друг с другом Харуюки и Такуму тут же втянули головы в шеи.
Перед тем как прийти сюда, Харуюки написал Тиюри письмо, но, хоть всё его содержание укладывалось в одну строчку: «Сегодня собираемся у меня дома с Такуму, будем делать домашку», даже этого хватило, чтобы она моментально раскусила их. Судя по ещё влажным волосам, она вернулась с секции и приняла душ совсем недавно. Одета она была в простую футболку и шорты. Уперев руки в боки, она продолжала осматривать своих друзей.
Наконец, она кратко фыркнула и ответила:
— Ладно, я согласна.
Харуюки рефлекторно сморозил очередную глупость:
— Э-э… с-серьёзно?
— Эй, если что, это вы меня пригласили! — вновь повысила голос Тиюри, и Харуюки с Такуму тут же опустили головы.
Через двадцать минут мама Тиюри вынесла им корзинку с едой, и они выдвинулись в сторону квартиры Харуюки. Обычно вид его пустынной квартиры в лучах заката вгонял его в тоску, но сегодня с ним были его друзья, и времени думать об этом у него просто не оставалось. Первым делом Харуюки забежал в свою комнату, оставил школьную сумку и переоделся в домашнее. Перед тем как пойти в зал, он ещё раз открыл почтовик.
О том, что Такуму, Циан Пайла, атаковали Пк из легиона Супернова Ремнант на неограниченном поле, и о том, что в ходе этой атаки тот умудрился уничтожить всех своих обидчиков, Харуюки рассказали Курасаки Фуко и Синомия Утай. Скорее всего, об этом уже знала и Черноснежка. Он понимал, что все они глубоко встревожены, и поэтому собирался отправить им письмо с описанием ситуации. Увы, рассказать об ISS комплекте и их недавней битве письмом он ни за что не смог бы.
Поэтому Харуюки решил отправить им письмо следующего содержания:
«С Такуму всё в порядке. Подробности расскажу завтра, когда соберёмся на операцию по вызволению нас из Замка.»
От всех троих тут же пришли утвердительные ответы, и в каждом из них сквозило беспокойство, которое испытывали девушки.
И Черноснежка, и Фуко, и Утай с самого начала поняли, что случилось нечто очень серьёзное, и что на самом деле ни о каком «всё в порядке» речи быть не могло. Но они не стали задавать Харуюки никаких вопросов. Этим они давали понять, что доверяют Харуюки, Такуму и тем решениям, к которым они придут.
И, в то же время, это означало, что, если случится что-то непоправимое, вина за это будет лежать целиком и полностью на Харуюки и Такуму.
Ещё двадцать четыре часа. Ещё одну ночь им вдвоём… вернее, втроём с Тиюри нужно продержаться и проследить, чтобы Такуму не попал под власть ISS комплекта. У них должно получиться. Ведь они втроём столько всего пережили вместе…
И тут Харуюки вдруг вспомнил кое-что, и рука его застыла в воздухе.
Честно говоря, он позвал сегодня сюда Тиюри просто так, у него не было на неё каких-либо планов. Ему просто казалось, что уж втроём-то они точно как-нибудь справятся.
Но… у Тиюри была её «сила». Возможно, она сможет с её помощью избавить Такуму от этого болезненного паразита? Ситуация оказалась столь запутанной, что он не имел ни малейшего понятия о том, сработает ли её способность, но что мешало попробовать?
— Семпай, учитель, Мей… — тихо обратился Харуюки к тем друзьям, которых в этой квартире не было, — Я обязательно, обязательно что-нибудь придумаю. Ведь Таку и Тию… мои самые лучшие друзья.
Собравшись с силами, Харуюки вышел из комнаты и пошёл в зал, откуда уже доносился приятный аромат.
Мама Тиюри успела за каких-то полчаса приготовить острое овощное карри. На столе также стоял рис, обнаружившийся в холодильнике Харуюки, и холодный жасминовый чай. В общей сложности, на приготовление роскошного ужина ушло каких-то сорок две минуты.
Пожелав друг другу приятного аппетита, они принялись деловито работать ложками. Аппетит проснулся даже у Такуму, который ничего не ел с самого утра. А возможно, кулинарные навыки мамы Тиюри работали даже на людей с отягощённым сознанием.
— Ох, жаренные в масле баклажаны — это нечто… — произнёс Харуюки с выражением полного блаженства на лице после того, как попробовал обжаренные в оливковом масле баклажанные кольца под соусом.
— А что сразу жареные? Они и варёные, и просто печёные прекрасны, — тут же удивилась Тиюри.
— Не-е, в любом другом виде это просто губка какая-то. А вот кольцами да в масле — божественно.
— Вот поэтому тебе ещё далеко до гурмана! Не знаешь ты всей прелести пропечённых без кожуры баклажанов с имбирём и соевым соусом…
Наблюдавший за их разговором Такуму деликатно прокашлялся и вставил:
— Ну что вы так. Баклажаны хороши и жареные, и печёные, но самые лучше — солёные, разве нет? Для меня вкус лета — это именно синие баклажаны прямо из банки.
Слова эти из уст восьмиклассника прозвучали так странно, что Тиюри и Харуюки тут же переглянулись и задумчиво хмыкнули.
— Таккун, ты меня извини… но солёные баклажаны… вот это реально губка…
— Да и я их не особо… может, они тебе нравятся именно из-за цвета? Ты ведь синий аватар…
— Ч-чего? Цвет аватара тут вообще ни при чём! — произнёс Такуму с задетым видом, и Тиюри дружески похлопала его по плечу.
— А-ха-ха, прости-прости! В качестве извинения я к следующему разу попрошу маму, чтобы она засолила тебе баклажанов!
Глубоко в своей душе Харуюки осознал, что они уже очень давно не собирались за столом втроём и не говорили так простодушно.
Кольцо отношений, связывавшее Харуюки, Тиюри и Такуму, на сегодняшний день было до невозможного хрупким.
Отношения между Такуму и Тиюри, начавшими встречаться в пятом классе зимой, после случая с троянской программой прошлой осенью пришлось восстанавливать с нуля, и какое-то время они сторонились друг друга. Но вскоре Такуму перевёлся в Умесато, а в начале их второго года в старшей школе Тиюри стала бёрст линкером, что привело к тому, что дружба, связывавшая их всех, начала потихоньку крепнуть.
А после тяжёлой битвы с мародёром Даск Тейкером, атаковавшим Харуюки, эти отношения окончательно окрепли. Но…
Но теперь они строились на основе того, что все они — бёрст линкеры и состоят в Легионе «Нега Небьюлас». Если бы кто-то из них лишился бёрст поинтов и потерял бы воспоминания об Ускоренном Мире… даже Харуюки не знал, пережили бы это их отношения.
Ясно лишь одно — нельзя бояться возможных опасностей.
Им нужно нестись вперёд, сокрушая все стены на своём пути и бежать к чётко очерченной цели. К горизонту под названием «десятый уровень», цели командира легиона Черноснежки…
Придя в себя, Харуюки приготовился потянуться к тарелке вилкой.
Но тут…
— Хару, если ты их так любишь, то давай меняться — я тебе баклажан, а ты мне вот это!
С этими словами Тиюри ловко подбросила ему в тарелку баклажан, и моментально выловила внушительный кусок курицы.
— А, а-а-а-а! Эй, я ведь его с таким трудом раст… то есть, я так хотел его съесть!..
— М? Ты ведь говорил, что баклажаны любишь в сто раз больше чем курятину.
— Не говорил! Верни-и! — со слезами на глазах пытался убедить он её, но сочная цыплятина уже оказалась во рту у Тиюри.
— М-м, вкуснотища… чтобы растянуть этот вкус, я готова даже ускориться…
— Н-ну бли-и-и-ин!
Такуму сокрушённо смотрел на то, как Харуюки топает ногами в бессильной ярости, а затем…
— Фх, ха-ха… а-ха-ха!
…он задорно рассмеялся.
Этот смех тут же подхватила Тиюри, а потом и Харуюки. И смеялись они долго, не выпуская из рук вилок.
После дружной приборки обеденного стола дело дошло и до обещанной домашней работы.
Они уселись рядом друг с другом на диванном наборе в зале и запустили программы для выполнения домашней работы. Программу разработали в фирме, принадлежащей той же образовательной компании, что владела школой Умесато, и функции копирования ответов в ней не предусматривалось. Более того, даже если попытаться соединить нейролинкеры в местную или проводную сеть, ответы других людей увидеть не получилось бы. Произнеся «бёрст линк» и оказавшись в базовом ускоренном пространстве, эти ограничения, конечно, можно обойти, но этим методом Харуюки пользовался только в случае крайней необходимости — когда до урока оставалось пять минут, а у него ещё ничего не сделано.
Поэтому они поступили по-другому, развернув на столе большой лист виртуальной бумаги и выполнив домашнюю работу «старомодным» способом — расписывая ответы на ней руками. С математикой и японским они покончили за сорок минут. Если бы Харуюки делал всё сам, у него ушло бы в два раза больше времени.
Когда их руки дошли до игровой коллекции Харуюки, которую не трогали уже очень давно, на часах не было даже восьми.
Пусть игровые консоли были такими старыми, что их уже нигде не чинили, пусть их приходилось подключать к висящему на стене плоскому экрану, пусть он и показывал картинку в жалком разрешении 1920х1080, пусть самим играм было уже больше тридцати лет, но играть в них всё равно чертовски интересно, во многом благодаря откровенным демонстрациям жестокости, вызывавших неизменный дружный восторг. В сегодняшних играх такого нет и близко.
В половине десятого они по очереди приняли ванну (естественно, не вместе, как когда-то), переоделись в пижамы и вновь собрались в зале. Они убрали на место игровое железо, развернули на полу матрасы, достали подушки и одеяла…
— Отлично. Так… — сказала вдруг Тиюри, переодевшаяся в светло-зелёную пижаму с орнаментом из котят, а затем с улыбкой обвела взглядом Харуюки и Такуму. — Ну-ка присаживайтесь.
— Э-э…
— Х-хорошо.
Они быстро допили чай, которым освежались после ванной и сели на матрас перед горделиво стоящей Тиюри. Почему-то с самого детства они привыкли выполнять команды Тиюри.
Продолжая улыбаться, Тиюри сложила руки на груди и продолжила:
— А теперь я хочу услышать всё с самого начала. Хару, Таккун, что вы натворили на этот раз, и насколько всё плохо?
«Ого, она уже и это поняла», — восхищённо подумал Харуюки, чувствуя, как его мозг начинает работать на полную мощность.
Главная причина, по которой они пригласили Тиюри на ночёвку, в том, что они верили, что её присутствие… вернее, такая обстановка, похожая на старые добрые времена, не даст прячущемуся в сознании Такуму ISS комплекту взять его под контроль. Рассказывать ей об этом прямым текстом они не стали. Это было бы равносильно рассказу о душевной травме Такуму… о его чувстве вины за то, что он уничтожил дружбу между ними.
Но Тиюри и сама очень близко подобралась к пониманию правды. Более того, Харуюки хотел попытаться использовать её «силу» для того, чтобы вылечить Такуму, а в этих условиях скрыть от неё правду невозможно.
Харуюки перевёл взгляд на Такуму, расположившегося слева.
Такуму, волосы которого до сих пор не высохли, посмотрел на него в ответ, а через секунду он вновь повернулся к Тиюри и сказал:
— Ти, возможно, до тебя уже доходили слухи. О том, что за какую-то неделю на весь Ускоренный Мир опустилась тень ISS комплектов…
Полный рассказ занял у Такуму следующие двадцать минут.
Итак, прошлой ночью Такуму отправился в заброшенную зону района Сетагая в одиночку, где наткнулся на бёрст линкера по имени Мажента Сизза, от которой получил запечатанный ISS комплект.
Когда он вернулся домой и лёг спать, ему приснился кошмар, явно вызванный влиянием комплекта, хотя он и спал без нейролинкера.
Утром он проснулся с температурой, и отец отвёз его в больницу. Пользуясь случаем, он решил побродить по Синдзюку и пособирать информацию. Но бывший товарищ по легиону продал его личность Пк из легиона «Супернова Ремнант», и те напали на него.
Они погрузились на неограниченное поле, где Такуму призвал ISS комплект и, пользуясь его тёмной силой, разгромил Ремнант, лишив этих бёрст линкеров всех очков. В результате, хоть он и сохранил свой Брейн Бёрст, но значительная часть его сознания оказалась заражена. Понимая, что не может бороться с позывами навредить товарищам по Нега Небьюласу вечно, он собрал остатки воли в кулак и решил напасть на Маженту Сизза, чтобы через неё выйти на источник комплектов и узнать о них как можно больше. Пусть даже это стоило бы ему жизни.
Но не успел он этого сделать, как к нему со всех ног прибежал Харуюки. Они вступили в кабельную дуэль, где излили друг другу все накопившиеся у них чувства… и в результате Такуму смог в какой-то степени противостоять влиянию комплекта.
— Но… оно всё ещё внутри меня, — тихим голосом закончил свой рассказ Такуму и сжал синий нейролинкер в своих руках. Он не надевал его с тех пор, как вышел из ванной. — Этот комплект всё ещё прячется где-то в моем нейролинкере… а часть его, возможно, кроется и в моей голове. Он постепенно впитывает силы других комплектов, с которыми связан, и становится сильнее с каждой секундой. Этой ночью… мне вновь может присниться кошмар, и я вновь могу проснуться, наполненный тёмными мыслями. Поэтому Харуюки и предложил сегодня переночевать вместе, чтобы не допустить этого. И… именно поэтому мы вдруг пригласили тебя, Ти. Всё это… произошло по моей вине, из-за моей глупой затеи…
Смолкнув, Такуму склонил голову.
Неподвижно стоявшая всё это время Тиюри вдруг подошла к нему, села на колени, протянула к нему бледную руку… и осторожно вытерла слезу, появившуюся в левом глазе Такуму. Затем она тихо прошептала:
— Прости, Таккун…
— Э?.. — Такуму удивлённо поднял голову.
Тиюри продолжила, смотря прямо в его глаза:
— Таккун, я всегда знала, что ты очень ранимый и добрый человек… прямо как Хару. Но… именно я больше всех эксплуатировала твою доброту…
Её большие кошачьи глаза, всегда полные огня, медленно закрылись. Тиюри опустила руку, села перед своими друзьями и, открыв глаза, уверенно сказала:
— Когда я была маленькой, я упрямо верила в одну вещь. В то, что сколько бы лет ни прошло, как бы мы ни изменились, мы втроём всегда будем счастливы вместе. Но я знала, что это невозможно. Никто не может остановить течение времени… и никто не может повернуть его вспять. И я понимала всё это, но… я всегда, всегда молилась о том, чтобы наше счастье продлилось хоть чуточку дольше…
Она глубоко вздохнула…
Затем обвела Харуюки и Такуму взглядом и вдруг произнесла совершенно неожиданные слова:
— Хару, Таккун. Я сейчас скажу вам кое-что, о чём знает только моя семья… скорее всего, моему отцу жить осталось не так долго.
Эти слова словно попали прямо в мозг Харуюки, миновав уши, и он не сразу понял, что она имела ввиду. Такуму эти слова тоже застали врасплох, и он даже не шелохнулся.
Тиюри, продолжая сидеть напротив них с умиротворённым лицом, продолжила:
— Вы ведь знаете, почему я попадаю под «первое условие бёрст линкера»?
— Да…
Харуюки кивнул и вспомнил.
Для того чтобы стать бёрст линкером, то есть установить Брейн Бёрст на свой нейролинкер, необходимо выполнить два условия. Первое — нейролинкер необходимо носить с младенчества. Второе — нужно иметь высокую совместимость с квантовыми механизмами коммуникации нейролинкера.
Второе условие требовало либо большого опыта фулл дайва, либо долгих тренировок, к которым и прибегла Тиюри. Но выполнение первого условия от воли будущего бёрст линкера не зависело. Можно сказать, что возможность стать бёрст линкером наполовину определялась его судьбой.
Есть две основных причины, по которым нейролинкеры надевают на младенцев — неспособность самих родителей к воспитанию, и их желание начать их обучение пораньше. Харуюки попадал под первую причину, а Такуму — под вторую, поэтому оба они с самого рождения жили с нейролинкерами.
Но Тиюри была особым случаем.
Вскоре после рождения её отец практически потерял способность говорить из-за заболевания. Но родители Тиюри хотели, чтобы их любимая дочь слышала голос отца, поэтому они и пользовались возможностью «мысленной передачи голоса» нейролинкера, чтобы отец мог разговаривать с ней с младенчества.
Примерно такого объяснения Харуюки и Такуму и ждали от неё, но Тиюри вместо этого сказала:
— Болезнь, лишившая моего папу голоса — рак гортани.
— …!
Тиюри тут же поспешила кратко покачать головой, чтобы успокоить ошарашенных друзей.
— Не беспокойтесь, это не значит, что его жизнь постоянно под угрозой. После изобретения радиотерапевтических микромашин рак стал куда менее опасным, чем раньше. Но… когда он начинает давать метастазы и атаковать клетки в разных частях тела, медицина всё ещё практически бессильна. За последние десять лет у папы появлялись метастазы в пищеводе и лёгких… врачам удавалось подавить их с помощью микромашин, но… они сказали, что не могут дать оптимистичных прогнозов относительно следующего раза…
Хотя Тиюри и старалась улыбаться и звучать бодро, Харуюки не мог не заметить слезинки в её глазах.
— Естественно, и папа, и мама делают всё возможное, чтобы я не переживала по этому поводу… но ведь я столько лет прожила с ними. Естественно, я заметила, что папа очень страдал от побочных эффектов лечения. Что маме приходилось не раз вскакивать посреди ночи, чтобы пытаться облегчить его боль. Поэтому, когда лечение заканчивалось, и папа выздоравливал, я всегда молила Бога о том, чтобы он оставил всё как есть. Чтобы и я, и папа, и мама, и Хару, и Таккун оставались здоровы и дружны. Это было… в четвёртом классе. Для меня то время… те ежедневные игры сейчас кажутся воистину золотым временем…
Тиюри замолчала и посмотрела в потолок, чтобы не дать слезам скатиться с глаз.
Харуюки, не силах произнести ни слова, вспомнил лицо отца Тиюри.
В третьем-четвёртом классах, когда они возвращались домой с улицы, он всегда радушно встречал их в квартире Тиюри, кормил их и даже разрешал мыться в ванной. Но, хоть Харуюки и был хорошо знаком с её отцом, он ни разу не замечал того, что тот все эти годы сражался с тяжёлой болезнью. На его худощавом лице всегда была улыбка, и он нередко сам принимал участие в их играх.
— Тию… я… ничего…
«Не замечал», — пытался сказать Харуюки, но Тиюри вдруг вновь посмотрела на него, улыбнулась и покачала головой.
— Я ведь сказала, пока с ним всё в порядке. А может, других вспышек больше не будет вовсе. Поэтому… если честно, мне незачем было жить в постоянном страхе перед будущим. Но я всегда делала вид, что не вижу изменений… даже не пыталась понять чувства Таккуна… а потом и вовсе стала жить прошлым и пыталась постоянно вернуться в него. Я… понимаю, почему Таккун прошлой осенью попытался выяснить, о чём я думаю. Ведь я всегда, даже когда была рядом с ним, никогда не видела его таким, каким он был.
И тут…
Всё это время молчавший Такуму резко сжал кулаки и замотал головой.
— Нет… Ти, ты не права. Это моя вина в том, что я не доверял тебе. Это я не замечал того, что мучило тебя всё это время. Я… я просто пытался давить на тебя, заставить тебя смотреть лишь на меня. И в результате… я установил на твой нейролинкер…
Его отчаявшийся голос очень походил на тот, каким он разговаривал в ходе недавней битвы с Харуюки.
Но Харуюки верил, что теперь он выдавливает из себя слова не только из-за чувства раскаяния и ненависти к самому себе. Именно поэтому он молчал.
Такуму сжал кулаки до скрипа… а затем медленно расслабил их и хрипло добавил:
— Но… — он поднял голову и посмотрел сначала на Харуюки, а затем на Тиюри. — Но я изменюсь, Ти. Обещаю. Я буду постепенно становиться сильнее. Однажды я искуплю свои грехи, и тогда я смогу взять тебя за руку и повести в будущее.
— …Да, — Тиюри кивнула и обронила слезу. — Я… я тоже перестану жить прошлым. Я всё ещё… боюсь, всё ещё не знаю, что ждёт меня впереди… но я буду ценить тот миг, которым живу. Я буду радоваться настоящему. Я счастлива, потому что все мы — я, Таккун, Хару, Снежка, Сестрица и Уи — вместе идём к одной цели. Поэтому…
Глубоко вдохнув и выпрямившись, Тиюри вытерла слезы, а затем уверенно подытожила:
— Поэтому я не отдам Таккуна этому вашему «ISS комплекту». Я буду защищать его. Вместе с Хару.
