— Арита, ударь меня!!! Пожалуйста, ударь меня!!!
Эти слова повторялись снова и снова, и все это время стриженая голова маячила прямо перед Харуюки.
Голос принадлежал Исио из баскетбольной секции. Именно Исио несколько дней назад вызвал Харуюки на крышу и ударил его.
— Н-не, все нормально уже. Раз ты понял.
Харуюки тоже повторял одну и ту же фразу, отчаянно глядя по сторонам в поисках путей бегства.
Однако стояли они перед кафедрой в кабинете класса 2С, сейчас был понедельничный утренний классный час, справа от Харуюки находилось четыре десятка учеников, и слинять было никак невозможно. Более того, напротив Исио стоял классрук Сугено с покорным лицом и сложенными на груди руками. Положение было безвыходное.
Исио придвинул лицо еще ближе и отчаянно затараторил, выгнув брови домиком:
— Нет, пока ты меня не ударишь, я не хочу!!! Доказательств никаких не было, но я взял и решил, что это ты сунул ту камеру… и хуже, я тебя ударил… По правде, меня бы за это даже наказать могли! Но ты ничего учителям не сказал. И теперь я просто не могу себя простить!!!
…Тогда и бей себя сам!
Мысленно вопя, Харуюки в поисках руки помощи кинул взгляд на Тиюри, потом на Такуму. Но они оба лишь улыбались во весь рот. Они искренне наслаждались происходящим.
…Столь резкий поворот в истории с «попыткой подглядывания», начавшейся с того, что на прошлой неделе в раздевалке женской душевой была обнаружена портативная видеокамера, произошел благодаря способностям Черноснежки.
Ее план, который она осуществила с таким искусством, что прямо напрашивалось прозвище «сетевая ведьма», был столь же прост, сколь и эффективен. Черноснежка нашла в школьном списке потерянного имущества видеокамеру и заменила указанную там информацию о производителе, модели и серийном номере на данные камеры, найденной в душевой.
Харуюки, естественно, спросил: а ничего, что она так делает? Но Черноснежка ответила просто: «Эта камера изначально никакого отношения к тебе не имела, а теперь тем более не имеет».
Поскольку даже серийный номер совпал, никаких сомнений не оставалось: именно эта камера была потеряна два года назад. А Харуюки два года назад в школу Умесато еще не ходил. Так что все подозрения против него были мгновенно сняты, и, как только Сугено сообщил об этом на классном часе, Исио встал, подтащил Харуюки к кафедре — ну и получилось то, что получилось.
— Ну давай, ударь меня, пожалуйста!
Глядя на вновь выкрикнувшего это Исио, Харуюки мысленно пробормотал:
Тебе легко говорить, но тут вообще-то тоже Общественные камеры есть. Как будто я сейчас буду сам давать доказательства, что нарушаю школьные правила. И вообще, Сугено-сэнсэй, вам бы это следовало остановить! Почему вы на меня смотрите с таким странным лицом?!
Однако Исио явно был настроен не сдаваться, пока его не стукнут.
Проглотив вздох, Харуюки ответил шепотом:
— …Н-ну ладно, только в живот, а не по лицу.
Мысленно он добавил: Если в туловище и под таким углом, камеры не поймают.
Исио расплылся в улыбке, будто страшно довольный чем-то, потом выпрямился и заявил:
— Ладно, давай!
Тщательно прикидывая поле зрения камер, Харуюки сжал правую руку в кулак.
Неуклюжим движением он нанес удар. Его пухлый кулак врезался в тренированный пресс и отскочил.
На лице Исио появилось недовольное выражение, но тут же он снова улыбнулся, сказал: «Ты правда хороший парень», — и вернулся на свое место.
…И вовсе я не сдерживался, я же на самом деле всю силу вложил.
Хоть и чуточку расстроенный в глубине души, Харуюки облегченно вздохнул и тоже направился было к своей парте.
За его спиной раздался строгий голос Сугено.
— …Арита. Я тоже очень сильно извиняюсь. Пожалуйста, ударь сэнсэя тоже!
…Блин, оставьте меня в покое!!!
Тем не менее.
Харуюки по-прежнему не мог считать, что все разрешилось. Его ждала еще одна миссия — большая и очень тяжелая психологически.
Переговоры с Сейдзи Номи. Если Харуюки не удастся убедить его уничтожить видео с подглядыванием перед душевой, он не сможет ходить в школу с легкой душой.
Как только началась большая перемена, Харуюки отправился на третий этаж, где находились кабинеты первоклассников.
Он стал ждать возле лестницы и через несколько минут увидел в компании, направляющейся в сторону рекреации, знакомую длинноватую прическу.
Сейдзи Номи шагал, беззаботно болтая с одноклассниками. Чем ближе он подходил, тем сильнее у Харуюки колотилось сердце и потели руки.
Три дня назад я с ним сражался, и мы выплеснули друг на друга всю нашу ненависть.
А потом я безжалостно отобрал у него «Brain Burst». Я полностью уничтожил его способность к ускорению, единственное, за что он цеплялся.
Пока в голове у Харуюки мелькали эти мысли, Номи все приближался. Его длинные, как у девчонки, ресницы моргнули, взгляд упал на стоящего в углу Харуюки —
И скользнул мимо.
— ?!.
У Харуюки перехватило дыхание. Он ожидал яростного взгляда или оскорблений, но игнор?
Хотя нет, это выглядело не так, как будто Номи его игнорировал.
Это было — как будто Номи его просто не знал. Как будто Харуюки для него — просто один из сотен человек, ходящих в ту же школу.
На автомате Харуюки сделал шаг вперед и обратился к Номи, который как раз проходил мимо него.
— Э, это!
Номи остановился, вновь глянул на Харуюки — и всего лишь озадаченно склонил голову набок.
— Эмм… ты Номи… кун, да?
— Угу. Какое-то дело ко мне?
Что это? Что с тобой случилось?
Не без труда проглотив смятение, Харуюки зашевелил непослушными губами.
— Это, я просто хотел… п-поговорить.
У Номи на лице вновь появилось сомневающееся выражение; потом он повернулся к своим приятелям и сказал, чтобы они шли в столовую без него.
Вновь посмотрел на Харуюки и —
— Что?
— Э… это…
Низкорослый первоклассник, стоящий перед Харуюки, просто смотрел с естественным любопытством человека, к которому обращается незнакомый семпай. Никаких других эмоций на его красивом лице не было. Харуюки не думал, что он притворяется.
Может, это кто-то другой? Брат-близнец или типа того?
Пока эти мысли бегали у Харуюки в голове, он машинально назвался.
— Эмм, я Арита. Харуюки Арита, второй класс…
Тут брови Номи дернулись. Он нахмурился, будто пытаясь припомнить что-то.
— …Арита… семпай… А, да, точно. Ты играл со мной в онлайновую игру…
— …Это… да, но…
Странно. Что-то тут невероятно странное.
Глядя на застывшего Харуюки с таким видом, будто он еще усерднее роется в памяти, Сейдзи Номи —
Сказал.
— Эээ… эта игра… Напомни, как она называлась?..
Ужас, охвативший в этот момент Харуюки, был без преувеличения сильнейшим с того дня, когда он стал Бёрст-линкером. По спине побежали мурашки куда холоднее тех, что были, когда он сражался лицом к лицу с «Доспехом бедствия», Кром Дизастером, или когда Даск Тейкер забрал у него крылья.
У него стерта память!
Никак иначе этого не объяснить.
Каким-то образом у Сейдзи Номи оказалась стерта бОльшая часть воспоминаний, имеющих отношение к «Brain Burst».
Он ничего не помнил. Что он был «грабителем» по имени Даск Тейкер. Что между ним и компанией Харуюки была смертельная схватка. И даже — что существует ускоренный мир.
Видимо, Номи уловил что-то необычное в выражении лица Харуюки — он улыбнулся немного сконфуженно.
— А, может, ты пришел пригласить меня поиграть? Но… прости, меня сетевые игры больше не интересуют…
Харуюки молча сверлил взглядом младшеклассника, с извиняющимся видом глядящего на него.
Не дожидаясь, когда на лице Номи вновь появится озадаченная мина, Харуюки с трудом изогнул губы в улыбке.
— Пра… правда? Ну… тогда ладно. Это… и еще. Насчет видео со мной…
— Ээ, видео? Прошу прощения, какого видео?
— …Нет, прости, ничего.
Слегка покачав головой, Номи снова улыбнулся и быстро поклонился.
— Это все? Тогда я пойду.
После чего мальчик, которого когда-то звали Даск Тейкером, развернулся, сбежал по лестнице и исчез из виду.
Харуюки, шатаясь, отступил на несколько шагов, прислонился потной спиной к стене коридора и зажмурился.
«Бывшие пользователи ускорения никак не могут вмешиваться в дела этого мира».
Теперь Харуюки в полной мере понимал значение этих слов, произнесенных таинственным аватаром по имени Блэк Вайс.
Бёрст-линкеры, потерявшие «Brain Burst», заодно теряют и все воспоминания, связанные с ускоренным миром. А значит, они ничего не могут сделать. Они даже не пытаются что-либо сделать.
Сейдзи Номи тоже наверняка знал правду — он ведь вынудил собственного Родителя, старшего брата в реальной жизни, пройти через насильственную деинсталляцию программы. Да, он понял это в тот момент, когда его аватар начал растворяться в арене «Лунная ночь». Он понял, что его память стирается. Что сейчас, все еще осознавая себя, он уже становится «бывшим Бёрст-линкером».
— Это… это просто…
Харуюки невнятно бормотал, стоя с бледным лицом перед кабинетами первоклассников, и проходящие мимо ученики смотрели на него озадаченно.
После уроков.
Сидя за привычным столиком в рекреации, Харуюки рассказал все, что узнал, Такуму и Черноснежке. Никого из учеников поблизости не было.
Даже когда он объяснял, ему по-прежнему было страшно и жутко. Он боялся, что «Brain Burst», который, вполне возможно, отслеживает его речь, сотрет и его, Харуюки, воспоминания, как только обнаружит слова вроде «деинсталл», «память», «стирать».
Поэтому он сначала заставил всех снять нейролинкеры, а уже потом затараторил.
Даже после окончания рассказа двое его слушателей какое-то время молчали.
После целых тридцати секунд тишины Черноснежка взяла со стола свою чашку черного чая и, промочив губы, шепотом сказала:
— …Наверняка вы оба всегда удивлялись. Почему существование ускоренного мира целых семь лет остается тайной.
— …Ага, — кивнул Харуюки. — Я бы точно, если бы потерял «Брэйн Бёрст», был в таком раздрае, что наверняка бы все выложил в сеть или в Сми, чтобы забрать с собой и остальной ускоренный мир…
— Эй, эй, это мои слова, — Черноснежка смущенно улыбнулась, поставила чашку обратно и продолжила: — Но, в общем… Всегда есть те, кто так думает… и те, кто вполне способен так поступить. Было много предположений, почему так не происходит. Потому что ребенку не поверят без доказательств, что бы он там ни говорил журналистам. Потому что во все сети внедрена система, уничтожающая всю информацию о «Брэйн Бёрсте». И была еще одна гипотеза… я ее слышала на уровне слухов.
Ее черные глаза прищурились. Голос зазвучал еще тише.
— …Что «Брэйн Бёрст», когда стирается, забирает с собой все воспоминания о нем. Но… я в это не могла поверить, пока не увижу собственными глазами. Нет, я не хотела в это верить. Но надо же, оказывается, это и есть… правда.
Снова повисло молчание.
Такуму, у которого сейчас был перерыв в занятиях секции и который поэтому был в кендоистской униформе, сдавленно спросил:
— Но, командир. Такое вообще возможно? Чтобы… одно приложение стирало память пользователя… вообще человеческую память…
— …Теоретически это возможно, по крайней мере я так слышала, — ответила Черноснежка, глядя на три лежащих на столе приборчика. — Нейролинкер, строго говоря, общается с мозгом не как с биологическим органом.
— Ээ… т-тогда как он с ним общается?..
Черноснежка перевела взгляд на нахмурившего брови Харуюки, ее черные как ночь зрачки посмотрели прямо ему в глаза.
— Я сама не очень это понимаю, но. В наших мозговых клетках есть так называемые микротрубочки, и в них заключены кванты света, которые и формируют сознание человека. Нейролинкер считывает и перезаписывает данные, хранящиеся в виде спина и вектора этих квантов. На этом уровне что сенсорная информация, что память — просто разновидности данных.
— …То есть нейролинкер считывает и перезаписывает нашу память точно так же, как он позволяет нам видеть и трогать виртуальный мир… так, что ли? — почти простонал Харуюки.
Черноснежка решительно покачала головой.
— Это только гипотеза. Кроме того, даже если это теоретически возможно, я просто не могу поверить, что такая функция внедрена в нейролинкер, коммерческое устройство. …Не могу поверить, но…
…Но Сейдзи Номи действительно потерял память.
Никто не произнес этого вслух, однако наверняка все трое одновременно подумали так.
После еще одной долгой паузы Черноснежка решительно произнесла:
— Дальше об этом рассуждать бессмысленно. Если мы хотим узнать ответ, нам остается только добраться до десятого уровня и спросить у создателя «Брэйн Бёрста».
— …Это да. Это ведь наша цель с самого начала… — кивнул Харуюки, потом робко спросил у Такуму: — …Да, а как сейчас Номи?..
— Теперь он в секции просто обычный первоклассник. Как будто из него весь злой дух вышел… я лучше не могу описать. Хотя до сих пор он тоже внешне был веселый и общительный, так что, думаю, кроме нас, никто разницы не заметит…
Такуму помолчал, потом хрипловато добавил:
— Хару, вот думаю и не могу понять. Мы и Номи — кто нормальный, а кто нет?..
— Ответ уже известен. Ненормальные — это мы.
Эти резкие слова принадлежали Черноснежке.
Потом она откинулась на спинку стула и изящно закинула ногу на ногу — само воплощение достоинства.
Черный король взглянула по очереди на двух своих подданных и с бесстрашной улыбкой добавила:
— Однако этот путь мы выбрали сами. Не так ли?
Такуму моргнул и тоже чуть улыбнулся.
— Абсолютно верно, командир. Ой, мне пора идти. Ээ… насчет передачи этого разговора Ти-тян…
— Ага. Пока что не будем ей об этом говорить.
Кивнув, Такуму встал, взял со стола свой синий нейролинкер и быстрым шагом вышел; его черные хакама колыхались.
Когда он исчез из виду, Черноснежка, пристально глядя Харуюки в лицо, тихо прошептала:
— И еще… Даже если я потеряю «Брэйн Бёрст» и все мои воспоминания об ускоренном мире исчезнут… тебя я не забуду. Ни за что не забуду.
Чувствуя, как что-то вгрызается ему в грудь, Харуюки честно ответил:
— Да. И я тоже… я тоже. Тебя я не забуду, семпай.
— Да, я верю.
Черноснежка улыбнулась, кивнула и сказала:
— Ну что, теперь можем считать, что вся эта история наконец закончилась?
В ответ Харуюки, чуть поколебавшись, медленно покачал головой.
— Нет… осталось одно обещание, которое я должен выполнить.
— Хоо, какое же?
Сидя перед склонившей голову набок Черноснежкой.
Харуюки глубоко поклонился и сказал:
— …У меня к тебе большая просьба. Пожалуйста, давай вместе встретимся с человеком, который одолжил мне свои крылья… со Скай Рейкер.
Пять вечера.
Харуюки и Черноснежка вышли из ворот средней школы Умесато вместе.
Они в молчании прошли по Новому проспекту Оме, потом свернули на север. Узкой улицей направились к станции Коэндзи.
Черноснежка, долго не решаясь, все же отправила мэйл, и через десять минут пришел ответ всего из двух строк текста — там были указаны место и время встречи.
Чтобы попасть в назначенное место — на Южную террасу у южного выхода станции Синдзюку, — Харуюки и Черноснежка сели на поезд линии Тюо.
Все это время Черноснежка не произносила ни слова. Харуюки ни малейшего понятия не имел, какие мысли метались в ее голове.
Снова обретя способность к полету, он теперь должен был вернуть «Ураганный двигун» Скай Рейкер. Он ей это обещал.
Однако Харуюки по глупости забыл спросить ее координаты в реальном мире. Поэтому он обратился к Черноснежке, которая, скорее всего, знала мэйл, по которому со Скай Рейкер можно связаться.
Строго говоря, был другой способ: еще раз спросить Ребенка Скай Рейкер, Эш Роллера. Однако Харуюки набрался наглости обратиться к Черноснежке. Более того, он сказал ей нечто еще более неразумное — предложил ей вдвоем отправиться на место встречи.
Харуюки не знал, правильно он поступает или нет.
Однако в его памяти крепко отпечаталось выражение лица Скай Рейкер, которое мелькнуло у нее тем утром, когда она передала Харуюки «Усиленное вооружение».
«Я из-за собственной глупости лишилась дружбы».
Так сказала Харуюки отшельница ускоренного мира.
Возможно, Харуюки, абсолютно ничего не знающий о том, что произошло между ней и Черноснежкой, не имел права ни говорить, ни делать что-либо.
Но, подумал он. Даже если та дружба действительно была утрачена, почему она не может возобновиться снова? В конце концов, они обе по-прежнему помнят друг друга. Свои общие воспоминания, свои бессчетные дуэли они хранят глубоко в памяти.
Да — эти воспоминания наверняка по-прежнему связывают их.
Когда поезд мягко скользнул вдоль платформы, Харуюки с Черноснежкой вышли вместе с толпой пассажиров, поднялись на лифте и покинули станцию через южный выход.
Южная терраса Синдзюку представляла собой торговый центр в форме громадной пирамиды. Просочившись через толпу покупателей, Харуюки и Черноснежка взошли на центральный эскалатор.
Черноснежка по-прежнему не произносила ни слова.
Несмотря на то, что у Харуюки постоянно крутилось в голове «может, мне надо что-нибудь сказать, да, надо что-нибудь сказать», он тоже молчал.
По длиннющему эскалатору они поднимались между яркими рекламными панелями и наконец добрались до самой вершины пирамиды.
Верхний этаж представлял собой открытую террасу, расположенную в ста метрах над землей. Конечно, с окружающими небоскребами это не шло ни в какое сравнение, но все равно отсюда открывался классный вид на станцию Синдзюку, на дикое количество железнодорожных путей и на поезда, торопящиеся во всех направлениях. В вечерний час было довольно холодно, и на продуваемой ветром площадке народу было очень мало.
Харуюки с Черноснежкой прошли до северного угла ограждения. Стоя бок о бок и глядя на вечерний город, они ждали назначенного времени.
5.30.
Ушей Харуюки коснулось тихое цоканье приближающихся сзади шагов.
Он сделал глубокий вдох — и развернулся. Черноснежка тоже, с маленькой задержкой.
На фоне красно-фиолетовых облаков стояла и улыбалась она.
Мягкие длинные волосы колыхались на ветру. Юбка школьной формы тоже билась, и девушка придерживала ее белой рукой.
Ноги в чулках выше колен сделали еще шаг вперед, и —
Отшельница, живущая на старой Токийской телебашне, член предыдущего «Нега Небьюлас», Скай Рейкер обратилась сперва к Харуюки.
— Добрый вечер, Ворон-сан.
Потом перевела взгляд на стоящую рядом с ним Черноснежку. Ее улыбка стала чуть-чуть другой, и она произнесла:
— …Добрый вечер, Лотус.
Харуюки, грудь которого распирали чувства, мог лишь молча опустить голову. Однако Черноснежка улыбнулась точно такой же улыбкой, как Скай Рейкер, и ответила:
— Сколько лет, сколько зим, Рейкер.
— …Да, давно не виделись. В реальном мире два года уже. В ускоренном… даже не знаю, сколько.
— Да уж.
Они одновременно коротко рассмеялись, но ближе друг к дружке не подходили.
Харуюки стиснул зубы и, сделав несколько шагов вперед, глубоко поклонился.
— Это… Рейкер-сан. Я хочу вернуть тебе… твои крылья.
Скай Рейкер кивнула с доброй улыбкой.
— Значит, ты получил их обратно. Твои серебряные крылья… нет, твою надежду.
— Да. Все благодаря тебе.
Харуюки достал из кармана заранее приготовленный XSB-кабель, вставил один из двух штекеров в свой нейролинкер и протянул девушке второй.
Скай Рейкер взяла его и воткнула в свой нейролинкер без колебаний.
Обратная передача «Усиленного вооружения» через Прямое соединение прошла очень быстро и вовсе без слов. Окно запроса на передачу — принято — окно предложения ничьей — принято — и затем бёрст-аут.
В следующий миг они вернулись в реальный мир, и «Ураганный двигун» был уже у прежней владелицы. Отсоединив кабель и передав его Харуюки, Скай Рейкер снова улыбнулась.
— Получила… Ну ладно, я тогда пошла.
Взглянула на Черноснежку — и легонько поклонилась.
Под аккомпанемент тихого гудения сервомоторчиков она отступила на шаг, потом еще на шаг, потом ее губы шевельнулись.
— …Ворон-сан. Я уверена, ты сумеешь подняться до высоты, до которой не сумела подняться я. Я буду болеть за тебя… Удачи.
Она снова улыбнулась и, подмигнув, развернулась. И пошла прочь твердыми шагами.
Но Харуюки четко видел.
Крохотные искорки света, падающие с моргающих глаз и оставляющие за собой серебряные следы.
Закинув сумку за спину, Скай Рейкер уходила все дальше.
Ее спина на фоне вечернего неба постепенно превращалась просто в силуэт.
Внезапно Черноснежка, до этого момента молчавшая, зашагала вперед на нетвердых ногах.
Но тут же остановилась чуть впереди от Харуюки и сжала кулаки, словно терпя боль.
Семпай.
…Семпай!!!
Харуюки безмолвно кричал.
Пожалуйста, Черноснежка-семпай. Она же ждет твоих слов. Она ждет твоей руки. Давай же, пожалуйста…
Давай же!
Харуюки собрал всю свою силу инкарнации и, не двигая руками, подтолкнул стоящую прямо перед ним Черноснежку в спину.
В следующий миг.
Черноснежка пробежала еще несколько шагов.
И деревянным голосом выкрикнула:
— Рейкер!!!
Удаляющаяся спина задрожала и остановилась. Черноснежка втянула воздух с такой силой, что у нее плечи задрожали, и закричала:
— …Вернись, Фуко! Ты нужна мне!!!
Едва услышав эти слова, Скай Рейкер низко опустила голову.
Ее левая нога снова шагнула вперед —
Точнее, попыталась, но тут же замерла. Как будто процессор, управляющий ее искусственными ногами, отказался слушаться приказа своей хозяйки. Как будто он слушался лишь истинных чувств, льющихся из глубины ее души.
Понемногу, по чуть-чуть нога двигалась назад.
Скай Рейкер медленно, очень медленно развернулась.
Ее губы шевельнулись и испустили еле слышный голос.
— …Сат-тян.
И потом — безмолвный вопрос.
«Можно?»
Черноснежка энергично кивнула и вновь позвала:
— …Фуко.
И тут же две девушки помчались друг другу навстречу.
Одновременно они отбросили сумки. Несясь вперед чуть быстрее, чем Черноснежка, Скай Рейкер раскрыла объятия, чтобы поймать ее.
Прижала к груди девушку с длинными — чуть короче, чем у нее самой, — черными волосами. И лицо Фуко исказилось.
Крупные слезы побежали по щекам.
— У… уаааан…
Словно она сдерживала их с того самого момента, когда появилась на этой террасе…
Нет — с того самого времени, когда она начала жить отшельницей на вершине старой Токийской телебашни. Скай Рейкер зарылась лицом в волосы Черноснежки и выпустила свои чувства наружу.
— Ааан… Уааааааан!
Всхлипы неподвижно стоящей Черноснежки, вплетенные в этот плач, тоже достигли ушей Харуюки.
Не в силах больше смотреть на эту столь прекрасную и столь драгоценную картину, Харуюки задрал голову, чтобы слезы не текли.
Посреди неба, меняющего цвет с синего на багровый, серебряно сверкал самолет, пробивающий тонкие белые облака, чтобы подняться еще выше.
В оригинале: «выгнув брови восьмеркой». Цифра 8 по-японски пишется вот таким кандзи: 八. Хакама — длинные широкие штаны наподобие шаровар, элемент одежды спортсмена в кендо и некоторых других восточных боевых искусствах.
