Но на самом деле он не хотел в одиночку возвращаться домой.
Он хотел остаться в школе, пока его не выгонит просьба освободить территорию, он хотел разговаривать со своими друзьями о всякой чепухе, он хотел, чтобы Нико предложила устроить у него дома очередную вечеринку, обыграться в старые игры до изнеможения и уснуть прямо на полу.
Он думал, что только так сумел бы отвлечься от зудящей боли, которая засела в сердце, и надеялся, что она утихнет к завтрашнему дню.
***
За пятнадцать лет, прошедших со дня постройки, стены жилого комплекса основательно выцвели. Он прошел через вестибюль, поднялся на лифте на двадцать третий этаж, прошёл по коридору и открыл дверь своей квартиры.
— Вот я и дома… — тихо проговорил он, но тьма внутри квартиры ответила ему молчанием.
Мать пребывала в командировке за границей и собиралась вернуться лишь поздно ночью, да и Нико вряд ли устроит очередной неожиданный набег. Медленно сняв ботинки, Харуюки сначала умылся, а затем переоделся в домашнюю футболку.
Быстрый взгляд на часы подсказал, что не пробило и четырёх часов дня. Прошлую ночь Нико провела у него дома, и они ушли в восемь утра. Получается, он не появлялся дома каких-то семь с половиной часов.
Если приплюсовать те часы, которые он провел, отчаянно сражаясь на неограниченном поле, то для него прошло втрое больше времени, и сознание всё никак не могло переварить такую разницу. Даже этот самый миг, в котором он стоял в одиночестве в своей комнате, вдруг показался искусственным, поддельным, нарочно созданным кем-то.
Харуюки подумал, что если он займется теми же делами, которыми занимался каждый день после возвращения из школы, то сможет избавиться от гнетущего чувства. С этой мыслью он открыл список дел из виртуального интерфейса, но тот оказался пустым. Естественно, школа не стала нагружать учеников домашней работой накануне фестиваля, и сдавать ему было нечего. Он подумал, не устроить ли в таком случае генеральную уборку, но тут же понял, что у него не осталось сил.
Чем отчётливее Харуюки осознавал, что заняться ему нечем, тем тяжелее становилось его тело, и в конце концов он просто упал на кровать.
Харуюки глядел в потолок и думал, не подремать ли, но, почему-то, несмотря на всю усталость, сон не шёл. Сложив руки на затылке, он принялся неспешно раздумывать.
Черноснежка, Фуко, Акира и Утай смогли в тяжёлой битве уничтожить тело ISS комплекта.
Это означало, что все терминалы, паразитировавшие на бёрст линкерах вроде Аш Роллера и Маженты Сизза, должны были исчезнуть. Никто из них больше не сможет применять в бою Тёмные Выстрелы и Тёмные Удары или распространять комплекты дальше.
Но, с другой стороны, появилась новая проблема.
Вольфрам Цербер, у которого осталось лишь десять бёрст поинтов, и которого принудительно отключили от сети.
И при котором в данный момент ракетные двигатели Непобедимого.
Хотя Нико и просила его не торопиться, им надо как можно быстрее вернуть похищенные двигатели. Поскольку сущность Брони Бедствия 2 всё ещё живёт в этом Усиливающем Снаряжении, Общество Исследования Ускорения наверняка собралось использовать его в своих коварных планах. Цербер стал Харуюки не только соперником, но и другом, и он очень хотел уничтожить корень зла до того, как Аргон Арей вновь начнет манипулировать Цербером.
Кроме того, несмотря на уничтожение ISS комплектов, те люди, что ими пользовались, наверняка сохранили свои воспоминания. Некоторые из носителей нападали на своих друзей и товарищей по легиону из-за вмешательства в психику. А кое-кто даже заражал комплектами других бёрст линкеров против их воли.
Чем теперь займутся люди вроде Маженты Сизза и Олив Граба? Примут ли их обратно? Поймут ли игроки, что омерзительные ISS комплекты распространялись по плану Общества Исследования Ускорения, и что теперь их бывшие носители не причинят никому вреда? Это было бы лучшим вариантом, но окончательное слово в этом вопросе оставалось за Королями — требовалось дождаться их решения.
Кстати о Королях. Белая Королева Вайт Космос неожиданно появилась перед ними в ходе дуэли по локальной сети.
Оказалось, она — не только «родитель» Черноснежки и её старшая сестра, но и президент Общества Исследования Ускорения. Правда настолько всех шокировала, что Харуюки до сих пор не знал, как её следует воспринимать.
У них не осталось никаких существенных доказательств, и если бы они публично выступили против Белой Королевы, Нега Небьюлас попал бы под шквал критики. Похоже, что и в этом вопросе ему оставалось полагаться на решения Черноснежки и Фуко.
Другими словами, сам Харуюки ничем сейчас не мог исправить ситуацию.
Самостоятельно он не мог ни вернуть двигатели, ни отбить Цербера у Общества, ни покарать Белую Королеву. Да, ему удалось кое-как победить Броню Бедствия 2, но только с помощью Нико, Пард, Такуму, Тиюри и… Метатрон.
И когда Харуюки, наконец, добрался до этой мысли, он болезненно зажмурился.
Архангел Метатрон, столько раз спасавшая его, погибла. Харуюки опять со страшной остротой осознал это и почувствовал, как глазам становится горячо.
По своим внутренним часам он встретился с ней лишь три-четыре часа назад, и успели они провести бок о бок лишь несколько битв до того, как она исчезла. Она даже не была бёрст линкером.
Но почему же он так сильно переживал из-за этой утраты?
Он задал этот вопрос сам себе, а затем сам попытался найти на него ответ.
«Наверное, я был просто рад.
Я был так рад тому, что Энеми, которых я всегда считал существами, созданными лишь для сражений — более того, Энеми сильнейшего Легендарного класса, превративший Мидтаун Тауэр в неприступную крепость — вдруг заговорил и подружился со мной.
…Хотя, кого я обманываю? Я просто придумал оправдание на ходу.
На самом деле я просто успел полюбить Метатрон».
Когда он открыл глаза, слёзы в его глазах заблестели в золотистом свете, пробивавшемся сквозь окно.
Метатрон стремилась узнать причину, по которой был создан Ускоренный Мир, пыталась найти смысл восьми тысяч прожитых лет. Она была готова погибнуть ради того, чтобы увидеть финал, цель к которой двигался её мир.
Харуюки так и не успел рассказать ей о том, что за стенами Ускоренного Мира есть огромный реальный мир. Что время в нём бесконечно и течёт непрерывным потоком.
Сквозь стекло на окне доносились звуки машин, спешащих по Седьмой Кольцевой.
Где-то далеко внизу под ногами Харуюки по торговому центру гуляли семьи, наслаждавшиеся воскресным шоппингом. Восемь тысяч лет назад по этому самому месту радостно носились детишки эпохи Дзёмон, тысячу лет назад тут разъезжали на конях самураи, сто лет назад зажигательные бомбы превращали этот район в выжженную пустыню, а десять лет назад где-то неподалеку играли маленькие Харуюки, Тиюри и Такуму.
Время текло и в реальном мире… и в Ускоренном.
«Надо попрощаться с ней», — вдруг подумал Харуюки.
Хотя Утай и Черноснежка велели отдыхать, они наверняка простят ему полчаса… или даже час. И десять потраченных очков. В конце концов, Метатрон была и их другом тоже.
Харуюки закрыл глаза, и слёзы покатились по его щекам.
Он не стал их вытирать и лишь тихо прошептал:
— Анлимитед бёрст.
