Мама и папа умерли?
Тётя и бабушка пропали?
Как же это? Как же так, как же так, как же так?
Если подумать, было множество странностей. Очнувшись, я увидел только Май. Все дальнейшие объяснения проходили без участия моих родителей. Странно ведь. Нет, я не эгоист, но папа и мама наверняка бы бросили работу и примчались бы сюда со всех ног, как и Май. Или, по крайней мере, сразу бы позвонили. Но в действительности…
— Неужели?.. Неужели папа и мама правда умерли? — Почему-то, произнеся эти слова вслух, я не мог заставить себя в этом усомниться. — Бабушка и тётя тоже пропали?
Из бабушек и дедушек в живых оставалась лишь бабушка по материнской линии, находившаяся в доме престарелых. Кроме тёти, которая не вышла замуж, других родственников, на которых мы могли положиться, у нас не было. И если они обе исчезли, то… как же Май? Что случилось с ней? Кто с ней остался?
— Это, это просто...
Голова закружилась. Дышать стало трудно, сердце застучало сильнее, в ушах жутко зазвенело.
— Я должен идти… Я должен, должен, должен, должен.
Пока могу увидеть, пока ещё могу увидеть её, прямо сейчас, я должен идти к ней прямо сейчас!
Охваченный лихорадочным волнением, я сделал шаг, затем другой. Я сбежал вниз по лестнице, стараясь не шуметь, и поискал выход. Парадный вход уже закрыли. Стараясь унять бешено колотившееся сердце, я нашёл место, похожее на служебный вход. Не привлекая внимания зевающего сонного охранника, я незаметно пробрался и бросился прочь от больницы.
Добравшись до большой улицы… я обнаружил, что это место мне совершенно незнакомо. Посреди ночной тьмы, освещаемой ярким светом зданий и магазинчиков, оживлённо сновали толпы людей. Прохладный ночной ветерок немного остудил мою голову, и меня вдруг осенило, что я понятия не имею, как добраться домой.
— Дерьмо…
Впрочем, больница должна быть не так далеко от дома, и я примерно представлял себе направление. Мне здесь бывать не приходилось, но если буду бежать вдоль этой широкой улицы, рано или поздно выйду к знакомым местам.
— ...Э-эй!!! Постой, погоди-и!!!
Я услышал, как кто-то меня зовёт.
— Ха, ха-а, ха-а… А ты... очень шустрый. По… подожди немного, дай отдышусь.
Меня окликнула женщина в очках и с прямоугольной чёрной сумкой через плечо. На вид ей было около тридцати, она была одета в пальто и тяжело дышала, выпуская изо рта облачка пара.
— Фух… Отдышалась. Ты ведь Укэй-кун, да? Укэй Кайто-кун.
— А, ну да, это я...
— Ура! Слежка того стоила!
Я не мог припомнить, кто эта дружелюбно улыбавшаяся женщина, которая назвала меня по имени. Не обращая внимания на мой полный недоверия взгляд (откуда она меня знает?), женщина сжала кулаки в торжествующей позе.
— Я репортёр из ежемесячника «Геккан Утопия», Каваками Кумико. Не возражаешь, если мы с тобой немного поболтаем?
— Нет, я спешу. Я пойду.
— Как насчёт того семейного ресторанчика… Э? Что?
Игнорируя представившуюся репортёром женщину, я собрался уйти, но та преградила мне путь:
— По-постой! Прошу, хотя бы десять... нет, пять минут!
— Бросьте, я должен идти туда прямо сейчас.
— Ну уж нет! И вообще, судя по виду, ты сбежал из больницы, так? Я позвоню и сообщу об этом, и они немедленно придут, чтобы тебя вернуть. Если ответишь на мои вопросы...
Меня вернут в больницу? Я не смогу увидеть Май? Что-то невообразимо тёмное пробудилось внутри, когда эти слова вспыхнули у меня в голове.
«Не стой у меня на пути, не стой у меня на пути, не стой у меня на пути. Я должен сделать кое-что важное, не мешай мне».
— Хватит, дайте пройти, или я…
...Убью тебя, тварь.
— И-и?! — женщина в страхе попятилась.
— А...
Её испуганный вскрик словно водой окатил разгоравшийся во мне тёмный жар, которого я никогда прежде не испытывал.
Что это за чувство?
Это не было ни шуткой, ни блефом. Ощущение, будто вся кровь в моём теле обратилась во что-то совершенно иное, и я всерьёз собирался убить эту женщину.
«Убить? Откуда у меня вообще возникли такие мысли, эта жестокость?..»
Несмотря на то, что я не сказал их вслух, эти слова, безусловно, несли в себе неподдельную, ощутимую угрозу.
Нет смысла думать об этом, я на такое просто не способен.
Но почему-то это казалось естественным.
— П-прости. Я не думала тебе угрожать. Просто целую неделю тебя караулила и наконец-то смогла встретиться, вот на меня и нашло что-то...
Как бы там ни было, но замешательство, вызванное внезапным всплеском эмоций, немного снизило моё раздражение.
— В-вы меня тоже простите. Но мне правда надо идти.
— Эм, я чего-то не понимаю, но это место где-то поблизости? Если будешь бегать в таком виде, тебя быстро задержит полиция.
— Я…
Когда она об этом сказала, я заметил, что окружающие и правда глазеют на мою больничную одежду. А недавний спор между нами привлёк к моей персоне ещё больше внимания. Меня поразило, насколько поспешны были мои действия и то, что я даже не подумал, как, собственно, буду добираться домой.
— ...Ладно, похоже, так я от тебя ничего не добьюсь… И эта шумиха может и мне проблем доставить… Да и жутковато как-то… — что-то бормоча себе под нос, она, смирившись, вздохнула. — Если ты так спешишь, я поймаю для тебя такси. Денег у тебя наверняка нет, так что одолжу тебе немного.
— А? Нет, почему… — Меня озадачило, с чего она вдруг стала такой любезной.
Не обращая внимания на моё замешательство, Каваками остановила такси и открыла дверь, затем протянула мне блокнот с ручкой.
— Взамен напиши, как с тобой связаться. В таком случае мы ведь сможем поговорить, да? — От милой улыбки на её лице исходило давление, не допускавшее никаких возражений.
Так или иначе, это не такая уж плохая сделка. Немного поколебавшись, я записал номер своего мобильного и домашний адрес, а затем вернул ей блокнот.
— Да, вот деньги. И чтобы обязательно вернул, договорились? Я заеду за ними позже и выслушаю твой рассказ. Давай, ты же спешишь, да? — с этими словами она усадила меня в такси, и, достав из кошелька пару банкнот и визитку, передала их мне.
— ...Спасибо… вам большое.
— Твоя благодарность мне ни к чему, просто расскажи то, за что хорошо заплатят, — небрежно махнув рукой, она захлопнула дверь.
— Куда едем?
Я дал водителю адрес и, укачиваемый мягкой вибрацией тронувшегося автомобиля, повернулся и стал смотреть в окно. Если память мне не изменяет, до дома на машине должно быть недалеко. И действительно, через некоторое время показались знакомые улицы. Знакомые, но, определённо, отличные от тех, прежних.
Моё нетерпение росло. Как и в тот раз, Май снова осталась одна в этом доме.
«Да, нельзя оставлять её одну. Нельзя».
Быть одному так плохо, так чертовски невыносимо больно. Достаточно, чтобы потерять всякую надежду. Словно ты тонешь, а все вокруг смотрят на тебя с ненавистью. Поэтому я продолжаю отчаянно плыть, плыть и плыть, не замечая ничего вокруг. Барахтаюсь в этой мутной воде, ища место, где смогу дышать...
— ...Что? О чём... я думаю?
Голову пронзила острая боль. Постепенно обретающий покой разум был растревожен этими мыслями. Что-то не так. Что-то не сходится. Конечно, я переживаю за Май, но отчего вдруг эта отчаянная спешка?..
— Уважаемый, приехали, куда вы сказали.
— Да, благодарю. Можете остановить здесь.
Не успев привести мысли в порядок, я оказался у дома.
Небольшой дом на склоне холма. На маленьком дворике аккуратно выстроились горшки с растениями, которые заботливо выращивала мама. В гараже, вычищенный до блеска, стоял любимый мотоцикл отца, его хобби.
Дом, ещё вчера казавшийся таким привычным и знакомым, сейчас вызывал какую-то неизъяснимую тоску. Наверное, оттого, что меня не было здесь более года, хоть я и потерял память об этом времени. Не ожидал, что от созерцания собственного дома у меня навернутся слёзы, но сейчас прежде всего — Май.
Я отпер входную дверь запасным ключом, спрятанным под цветочным горшком, и вошёл внутрь. Войдя в дом и сняв обувь, я почувствовал, что моё беспокойство немного улеглось. Скорее всего, Май за той дверью дальше по коридору, из-под которой исходил слабый свет. Раздумывая, что мне ей сказать, я потихоньку отворил дверь и увидел сестрёнку.
— ...Я на это надеюсь. Ведь он наконец-то вернулся.
Комната была наполнена запахом курившегося на небольшом алтаре ладана возле обрамлённых чёрными ленточками фотографий моих родителей, весело улыбающихся с них.
— Кажется, нии-сама ничего не помнит о времени, когда он пропадал. Его неизменная куриная память не перестаёт меня поражать, но на самом деле, я только рада. Хочу, чтобы он оставался прежним нии-сама. — Не замечая меня, Май, сложив ладони и стоя ко мне спиной, продолжала свой монолог перед алтарём: — Нии-сама наконец-то вернулся, но он был весь изранен и так долго не открывал глаза, что я начала думать, что снова останусь одна. Боже, почему в нашей семье все такие жестокие, почему оставили Май совсем одну, куда же вы делись?
Её голос слегка дрожал — она плакала?
— Это просто невыносимо. Всё время быть одной. Прошу, возвращайтесь и вы, наконец.
А-а, чёрт, я больше не выдержу.
— Май!
— Хья?! К-кто…
— Прости, прости, что оставил тебя одну, что ничего не могу вспомнить.
Я крепко обнял Май сзади. Мои странные поступки, обуревавшие сердце незнакомые чувства — всё это меня больше не волновало.
— Нии-сама?! Но почему?!. Это… это не то, что ты подумал, мама и папа, они… просто...
— Ничего, ничего… Всё хорошо...
Крепко-крепко, словно восполняя что-то потерянное. Так крепко, чтобы больше ничего не потерять.
— Прости, прости меня, что я такой жалкий, что такой ненадёжный брат, который только и может просить прощения.
— ...Но ты вернулся, вернулся несмотря ни на что. Когда возвратишься домой, снова будешь заботиться обо мне, будешь помогать мне по дому… Всё будет как прежде...
— Да, я буду, я буду рядом… Что бы ни случилось, я больше не исчезну.
Да, я больше ничего не потеряю. Ни за что не позволю потерять. Да, а больше, больше ничего мне...
— Тц, опять…
— Нии… сама?
Карабкающиеся из самой глубины моего сердца чувства вновь вызвали пульсирующую головную боль.
Нечто исходящее из бездонной пустоты словно пыталось меня опутать.
Мне… ничего...
Не говоря ни слова, я просто обнял Май ещё крепче.
Не обращая внимания на странное неугасимое пламя внутри меня, будто пытавшееся перекрыть что-то неудержимо рвущееся наружу.
Не дающее сказать «больше ничего мне не надо» непреодолимое чувство вины.
