Старая повозка катилась по ухабистой дороге, неприятно потряхивая своих пассажиров. Старик, находящийся внутри, устало вздохнул. Девушка, сидевшая рядом, нахмурилась.
— Симон-сама, можете уже, пожалуйста, прекратить?
— Даже если ты так говоришь… Ааах, как тяжко-то. Я так не хочу возвращаться в столицу, — снова вздохнул он, в этот раз в ещё более преувеличенной манере. Девушка, которая повторяла в ответ ту же самую фразу уже десятки раз с того момента, как они отправились в столицу, уже давно потеряла всякое терпение.
— Гха! Хватит так надоедать, дедушка! Просто смирись с этим уже! Ты так ведёшь себя с самого начала, и мы должны будем достигнуть столицы к обеду, так что хватит ныть! Не могу поверить, что тебе хватает наглости звать себя епископом Святой Церкви!
— Но…
— Хватит совать большой палец в рот. Когда это делает старикан, это выглядит не мило, а просто мерзко! — смахнула девушка руку старика от его рта, говоря это.
Старик, Симон Либерал, потёр свою руку и надул щёки на девушку. Несмотря на незрелое поведение, ему было 76 лет, и он был епископом Святой Церкви. У него были абсолютно белые волосы, нефритово-зелёные глаза и смуглая кожа.
— Эээй, извозчик, помоги мне! Моя внучка издевается надо мной!
— Пожалуйста, просто игнорируйте его! Мой дедушка уже стар и невменяем!
— К-Как скажете, — ответил извозчик, колеблясь.
Симон нахмурился и начал что-то бубнить себе под нос насчёт того, что молодёжь в эти дни совсем не проявляет уважения к старшему поколению.
Внучка Симона, Сибил Либерал, раздражённо на него зыркнула. Ей было 18 лет, и она обладала светлыми волосами, нефритовыми глазами своего дедушки и такой же смуглой кожей. С какой стороны ни посмотри, она была сногсшибательной красавицей. Но когда злилась, она выглядела поистине ужасающей. Впрочем, несмотря на сказанное, Сибил обычно никогда не злилась. Она и сама намеревалась стать членом духовенства, так что обычно была спокойна, как подобает монахине. Симон был почти единственным человеком на всём свете, который мог завести её.
— Конечно же ты можешь простить старика за желание поворчать. Ты сама видела, что за невероятные вещи были написаны в письме принцессы Лилианы! И она хочет, чтобы я… Угх, что-то мне становится плохо.
— Что ж, полагаю, я могу посочувствовать… Однако мне интересно, почему она выбрала тебя, епископа, которого низвели до одного из самых удалённых регионов королевства…
— Когда я всё ещё был в главном соборе, принцесса Лилиана была лишь маленьким ребёнком. Я часто играл с ней до моего изгнания. Предполагаю, что именно поэтому она всё ещё помнит меня. Но всё же…
— Действительно… От этого столкновение с реальностью становится ничуть не легче. На самом деле, я бы тоже хотела притвориться, что ничего из этого не случалось.
Прошло почти две недели с того момента, как королевский гонец принёс срочные вести. Когда Симон спросил, в чём дело, гонец просто вручил письмо. Письмена на его внешней стороне определённо принадлежали принцессе Лилиане. Хотя действительно было правдой, что Симон когда-то был епископом в главном соборе, и находился в хороших отношениях с Лилианой, но это было уже почти десять лет назад. Он был изгнан из столицы, когда высказался против гонений зверолюдов, и был отправлен в удалённую деревню на севере, граничащую с Великой Пустыней Груена.
По сути, только потому, что он отказался от своих слов, он не был казнён как еретик. Естественно, члену духовенства с такими опасными идеями, как у него, было запрещено общаться с членами королевской семьи, и он ни словом не обменялся с Лилианой с момента своего изгнания.
Вот почему его семья была шокирована, когда они услышали о том, что ему пришло от неё письмо. И поскольку они уже были шокированы, они оказались окончательно ошеломлены, когда прочитали его содержимое:
«Главный собор Святой Церкви был уничтожен. Папа и всё духовенство, служащие в столице, погибли».
«Что за чертовщина там произошла?!» — подумала вся его семья.
Если бы гонец не показал им королевскую эмблему, чтобы доказать, что он действительно передаёт слова принцессы, Симон бы посчитал, что это было какой-то странной шуткой. Даже сейчас он не был уверен, что может полностью поверить написанному в письме. Однако Симон в данный момент закатывал истерику из-за просьбы, последовавшей за этим сообщением, обрушившимся как гром среди ясного неба:
«Я хочу, чтобы Симон Либерал принял на себя должность Папы. Поэтому, я скромно прошу, чтобы он последовал в столицу со всей возможной спешкой».
Его семья была удивлена этой просьбой не меньше него самого. Даже сейчас он не мог поверить, что это правда. Только королевская эмблема, доказывающая, что это слова принцессы, не давали посчитать это шуткой.
Со своей стороны Лилиана тщательно раздумывала над имеющимися вариантами, прежде чем выбрать Симона. Но ему самому это решение казалось абсолютно внезапным.
— Но знаешь, я удивлена. Её Высочество написало в письме и о том, что если ты считаешь себя слишком старым для принятия такого поста, то можешь отказаться. Она упомянула и других потенциальных кандидатов, так что даже если ты был первым, на которого пал выбор, не то чтобы ты был обязан соглашаться. Учитывая, как ты всё это время рассказывал про то, насколько же сильно ты ненавидишь столицу… я думала, что ты точно откажешься.
— Ага… ну, честно говоря, есть целая гора причин, из-за которых я хотел отказаться.
Сибил вздрогнула. Что-то в её дедушке только что поменялось. Казалось, словно её затягивает в его глаза. Но спустя всего секунду Симон вернулся к своему обычному ворчащему состоянию. Сибил подправила обратно свою осанку и задала очевидный вопрос.
— Тогда почему не отказался?
— Да мне вспомнилось старое сказание, из-за которого мне захотелось отправиться проверить всё самому.
— Сказание? Ты про наше семейное наследие?
— Именно. И тебе тоже, Сибил, я можно сказать каждый день рассказывал его. Разумеется, лишь часть сказания.
Сибил озадаченно наклонила голову. Она начала ломать голову, пытаясь вспомнить, что за сказание мог рассказывать ей её дедушка.
Симон улыбнулся. «Она действительно такая серьёзная», — подумал он, поворачиваясь к окну рядом с собой. Вдалеке он мог увидеть столицу. Это был довольно ностальгический вид.
По прибытию в столицу Хайлигха, первое же что сделал Симон, это удрал от своей придирчивой внучки. Он обманул её, воспользовавшись одним из своих отработанных заклинаний иллюзий, и ускользнул в толпе, входящей в город.
Кстати говоря, в данный момент он надел обычный блеклый плащ путешественника поверх своих одеяний епископа, благодаря чему совсем не выделялся.
Он незаметно достал его из своего «Межпространственного Мешка», который был фамильной реликвией и древним артефактом. Симон по большей части использовал этот легендарный артефакт, который мог вмещать куда больше чем предполагал его небольшой размер, чтобы хранить при себе весь свой инвентарь для искусства побегов.
— Надо же, столица в куда более худшем состоянии, чем я ожидал. Эти демоны были безжалостны.
Было вполне естественно, что город изменится за прошедшие десять лет, но Симону было больно смотреть на то, как он был настолько разорён войной. Он искусно пробирался через обломки на улицах города, перемещаясь с куда большим темпом, чем соответствовало его возрасту.
— Похоже, что принцесса действительно говорила правду, когда сообщала, что храм был разрушен. Но, хмм… Несмотря на это…
Горожане были на удивление оживлёнными. «Влияние падения Святой Церкви действительно было так мало?» — вопросительно подумал Симон.
Письмо Лилианы не рассказывало о подробностях уничтожения главного собора. Симон предположил, что подробные сведения являются секретом, и что только тому епископу, которого избрали принять позицию Папы, расскажут полную историю. На самом деле именно по этой причине Симон хотел сперва собственными глазами увидеть, как обстоят дела у жителей столицы. И вкратце, он был удивлён.
Придя к выводу, что быстрее всего получить ответы он сможет спросив у кого-нибудь, он подошёл к сделавшему перерыв плотнику и спросил его насчёт последних событий в столице. Полученный им ответ ошеломил его.
Оказалось, что злой бог, использовал имя Эхита, чтобы распространить своё зло, и что затем столп света настоящего Эхита обрушился с небес и уничтожил вражескую армию.
— Тот, кто придумал эту историю, точно обладает извращённым чувством юмора. И держу пари, затаил обиду на владыку Эхита, — Симон легко смог понять, что история, рассказанная ему плотником, была сфабрикованной для успокоения масс. Его разум заполонило ещё большее количество вопросов, чем раньше. Но прежде, чем он смог начать разбираться со своими мыслями, он услышал шумиху вдали. Симон глянул туда и заметил группу спорящих между собой мужчин.
— Опять они за своё. Из-за чего они дерутся в такое-то время? — нахмурился плотник, с которым разговаривал Симон.
— Такое часто происходит?
— Последнее время да. Все на взводе с тех пор, как была уничтожена Святая Церковь.
«Как я и думал, разрушение Святой Церкви действительно оказало некоторый эффект на людей», — пока он наблюдал, спор мужчин становился всё более раскалённым. Наконец, один из мужчин толкнул другого на деревянную балку, которую собирались отремонтировать. Столб слегка закачался, и покоящиеся сверху инструменты посыпались вниз.
— Осторожней! — прокричал плотник. В тот же самый миг Симон принялся действовать.
— Священные Щиты, — тихо прошептал он, и через секунду множество светящихся кругов появилось над мужчиной, ловя инструменты, которые вот-вот обрушились бы на него. Симон убедился смягчить падение на щиты, чтобы инструменты не сломались при столкновении.
— Э-Это ты сейчас был, старик?
Симон сколдовал практически без распева. Ни один обычный маг не провернуть подобного. Все рабочие повернулись в его сторону. Только в этот момент он заметил, что в случившейся неразберихе его плащ путешественника разметало, и его белые одеяния епископа оказались на всеобщем обозрении.
— Т-Ты епископ?
— Н-Нет, я просто…
Епископ показался в столице, которая потеряла всех представителей духовенства. Так что было неудивительно, что глаза всех рабочих заблестели надеждой. Симон понял, что очень скоро слухи о нём начнут расползаться. Так что он спешно вновь запахнул плащ, но для этого было уже немного поздновато.
Он пробрался в столицу, чтобы посмотреть, как дела у обычных людей, но теперь было лишь вопросом времени, когда его внучка найдёт его и утащит в замок. Хуже того, горожане вот-вот наседали, умоляя о проповедях.
— Ясно, похоже, большего я не добьюсь, — как раз, когда Симон собирался сдаться, он услышал молодой, резкий голос, раздавшийся позади него.
— Эй! Что за гам?! Вы опять начали драться?!
Девушка с волосами каштанового цвета подбежала к толпе. Когда работники заметили её, они почтительно произнесли: «Госпожа Апостол!». Девушка поморщилась от слова «апостол», но затем заметила Симона и вопросительно на него уставилась. Симон был удивлён увидеть здесь одного из знаменитых апостолов бога, но в этот самый момент, важнее было сбежать из этой затруднительной ситуации.
«Молодая девушка, прошу, спасите меня! Мне нужно выбраться отсюда», — умолял его взгляд.
«Я не уверена, что происходит, но для начала, похоже, этот старик просит, чтобы я вытащила его отсюда», — эта апостол бога довольно быстро всё схватывала.
— Ребята, я знаю, что сейчас трудное время, но прошу не драться друг с другом. У нас скоро появится новый глава церкви, так что просто продержитесь до тех пор! — произнесла девушка, и на эти слова жители столицы склонили свои головы, украдкой бросая на Симона взгляды полные надежды. Холодный пот выступил у него на спине, но по настоянию девушки, он последовал за ней сквозь толпу этих людей. Девушка быстро провела его по улицам, и вскоре они, наконец, остановились в пустынной аллее.
— Ох, спасибо за помощь, девушка. Ты спасла меня. Не будешь ли ты так добра поведать мне своё имя?
— Э, ухх, да ничего особого, — неловко почесала девушка щёку, отводя взгляд. — Меня зовут Юка. Юка Сонобе.
— Понятно. Что ж, в таком случае, Юка, позвольте мне ещё раз выразить благодарность. Кстати говоря, эти люди в тот момент назвали тебя апостолом. Может ли быть, что ты…
— Ага, что-то вроде того. Хотя я не такая уже и особенная. Просто обычная ученица, серьёзно, — криво улыбнулась Юка, и Симон глянул на неё, подозрительно сузив глаза.
— Тогда это честь познакомиться с тобой. Но разве должен кто-то настолько важный, как ты, патрулировать город? Или у столицы настолько не хватает рук?
— Действительно, нам здесь нужна вся возможная помощь, но, на самом деле я просто хотела не допустить, чтобы ситуация с драками становилась ещё хуже. Все обеспокоены, что потеряли Папу церкви. К тому же, множество людей потеряло своих близких, так что… мне кажется, что все, кто ещё способен что-то делать, должны делать всё возможное, чтобы восстановить столицу, — произнеся это, Юка глянула на восток, уставившись вдаль. Бесшумно она прошептала: «Если я ничего не буду делать, тогда какой смысл, что я осталась позади…».
Симон, у которого был особенно острый слух, уловил каждое слово. Он осмотрел девушку, которую горожане почитали в качестве апостола. Рассмотрев её выражение, он кивнул себе.
— Теперь понимаю. Юка-сан, ты показываешь довольно очаровательное лицо. Мужчина, в которого ты влюбилась, отправился в империю?
— Я-Я не влюбилась в него, ничего подобного! На самом деле… стоять, с чего ты вообще об этом заговорил?! — покраснела Юка до самых макушек, неистово отрицая слова Симона.
И затем Симон дал простой, но всё же шокирующе точный ответ:
— Я сказал лишь то, что написано у тебя на лице. Мне кажется ясным, что ты желала путешествовать с тем человеком, с которым рассталась, но не могла это сделать по каким-то причинам. По крайней мере, так говорило выражение твоего лица.
— Как вышло нечто настолько точное?! Как бы то ни было, ты не прав. Я... Я просто… — выглядела Юка готовой что-то сказать, но затем покачала головой и смолкла под конец. Это не было тем, что ей стоило обсуждать с незнакомцем. Пытаясь скрыть своё печальное настроение, Юка повернулась уходить.
— Мне нужно идти. Я не знаю, что именно там происходит, но будь осторожнее в…
— Почему бы не поговорить об этом? — оборвал её Симон. Юка озадаченно на него уставилась. Через секунду она осознала, что именно он подразумевал, и взглянула в его глаза. Она увидела в них бездонную доброту, которые не дали ей сказать: «Нет, спасибо, обойдусь», — и просто уйти.
— Несмотря на то, как выгляжу, я довольно хороший слушатель. Кроме того, когда молодёжь страдает, я просто не могу оставить её в одиночестве. Что тебя так мучает? Поверь мне, тебе станет легче, как только ты выговоришься.
Тем не менее, Юка колебалась. В конце концов, это действительно не было тем, что она могла поведать незнакомым людям.
Видя её неуверенность, Симон продолжил, но в его голосе не было ни капли принуждения. Просто тёплое, ласковое принятие.
— Возможно, наша встреча была предопределена судьбой. Перед таким дряхлым стариком как я никакие твои волнения не окажутся постыдными, какими бы они ни были. Всё-таки, сколь долго живу, я всегда был более чем стыдобищем для окружающих, так что я знаю про стыд лучше всех! — игриво ухмыльнулся Симон, и Юка рассмеялась в ответ. Она невольно ощутила доверие к этому старому доброму человеку. Вероятно из-за ласковой ауры, окружающей его. Обычно, она бы никому про такое не рассказала, но она инстинктивно ощущала, словно будет нормально открыться Симону.
— Ахаха, ну тогда я могу немного рассказать. Хотя если быть честными, я даже не уверена, что это можно назвать настоящим беспокойством, — присела Юка на соседнюю скамейку и вздохнула. После чего повернулась к этому старику, которого едва знала, и рассказала как на духу.
— Есть кое-кто, кто спас меня. Дважды. В первый раз, он спас мне жизнь, — вспомнила Юка о том моменте. Моменте, когда она считала, что вот-вот умрёт. Она всё ещё ясно помнила то, как жуткий скелет замахнулся на неё мечом, но так и не достиг её.
«Не волнуйся, пока мы остаёмся собранными, эти кучи костей — ничто».
Хотя он был слабейшим из них, хотя все унижали его за бесполезность, он спас ей жизнь.
— Во второй раз, он спас мою душу, — вспомнила Юка о том времени, когда она утопала в отчаянии, после того как её дух был сломлен. Она понимала, что ей надо встать и снова сражаться, но страх смерти оставил на ней психологическую травму.
«Девушка вроде тебя не умрёт так легко».
Таковы были сказанные ей слова парня, выбравшегося из бездны. Хотя сказанное им ничего не подкрепляло, она всё равно верила в них даже сейчас. До тех пор, пока она будет продолжать бороться, она не умрёт. Не было никаких оснований считать, что так и будет, но она всё равно доверяла такому мнению.
Благодаря его словам она преодолела свою травму и нашла храбрость продолжать двигаться вперёд. Это из-за него она смогла мгновенно отреагировать, когда на столицу напали.
— Я хочу как-нибудь отплатить ему. Я хочу показать ему, что нашла хорошее применение жизни, спасённой им. Я понимаю, он наверняка даже не помнит об этом, но я всё равно хочу что-нибудь сделать для него, — снова глянула Юка на восток и вздохнула. — Но как бы убого это ни звучало, у меня нет ничего, что бы он захотел. Нет ничего значимого, что я бы могла для него сделать. Он просто очень далёк от меня, и продолжает становиться всё дальше.
— Ты не сказала ему подождать тебя?
На слова Симона Юка странно улыбнулась.
— Я не смогла. В смысле, мы даже не находимся в таких отношениях для подобного.
«Интересно, действительно ли это так», — подумал Симон, разглядывая профиль Юки.
Она замолчала на некоторое время, после чего рассказала Симону о том, что действительно так грызло её.
— Что ж, я просто ненавижу то, насколько я жалкая. Я даже ничего не могу сделать, чтобы отплатить ему… — взглянула она на Симона, словно говоря: «Видишь, я же говорила, что это даже недостойно зваться беспокойством».
— Значит после того, как ты проводила этого человека, ты помогала отстраивать столицу, потому что считала это самым лучшим, что ты можешь сделать?
— По сути, да. Множество моих друзей всё ещё не могут сражаться… и поскольку я одна из немногих, кто может, я подумала, что для меня будет лучше всего на всякий случай остаться позади… И, ну, на улицах случается много драк, так что я по крайней мере могу помочь их прекращать… даже если это не имеет ничего общего с идеей отплатить ему.
Симон кивнул понимающе, после чего широко улыбнулся Юке.
— Знаешь, а ты очень впечатляющая девушка. Это может казаться обыденным, но продолжать двигаться вперёд и всегда стараться сделать то, что можешь — это не то, что способен сделать каждый.
— Д-Да ладно, я не такая и особенная… — Юке казалось странным получать похвалу в такой прямолинейной манере. Если честно, Юке показалось, словно говорила со своим настоящим дедушкой. Она смущённо покраснела и неловко отвернулась.
Симон тепло ей улыбнулся и продолжил.
— Все в жизни достигают точки, когда оказывается в тупике. Все. Продолжать делать то, что можешь, и всё равно продвигаться вперёд несмотря на это… намного сложнее, чем звучит, так что я действительно считаю впечатляющим, что ты можешь продолжать двигаться вперёд, Юка-сан. По крайней мере, этот старик считает, что покуда ты продолжишь двигаться так же, этого будет достаточно.
— Достаточно?
— Именно. Однажды этот парень, которому ты задолжала жизнь, достигнет своего тупика. Произойдёт ли это потому что он слишком устанет продолжать идти вперёд, или потому что его путешествие подойдёт к концу, я не знаю. Но в будущем, он тоже остановится. Когда это время придёт, просто продолжай двигаться так же. Делай всё, что можешь, и ты сможешь, наконец, отплатить ему.
Глаза Юки широко раскрылись от удивления. Казалось, словно луч света пронзил тьму, скопившуюся в её душе. Медленно, но уверенно, её чувства начали вставать на свои места.
— Делай, что можешь, да?..
Симон молча наблюдал, ожидая, пока Юка найдёт свой собственный ответ. И, спустя несколько минут товарищеской тишины, Юка тихо прошептала:
— Моя семья держит забегаловку… Ухх, это что-то вроде ресторана.
— О?
— Она довольно знаменита в моём родном городе, и у нас довольно много постоянных клиентов… Мне понравилось там работать, так что я всегда думала, что однажды он перейдёт мне.
Выражение Симона слегка омрачилось, когда он услышал, как она разговаривает о своих мечтах в прошедшем времени, но он продолжил молча слушать.
— Я знаю, это довольно нахально звучит, но… лично я думаю, что моя готовка довольно хороша. Я также отлично завариваю чай и кофе. Так что я подумала… может, когда его путешествие закончится, и мы все вместе отправимся домой…
Густые тени, повисшие на лице Юки, исчезли. Или, по крайней мере, так показалось Симону. Увидев, как она улыбается, Симон заулыбался в ответ.
— Ага. Когда всё закончится, я приглашу его в мой ресторан и досыта накормлю его самым вкусным обедом, который он когда-либо пробовал!
— Вот это дух. Ммм, я рад, что ты, наконец, чувствуешь себя немного лучше. Улыбка подходит твоему лицу больше всего.
Юка радостно раскачивала ногами взад-вперёд. Она снова покраснела, но в этот раз из-за того, что была счастлива. Понаблюдав за ней несколько мгновений, Симон спросил её о том, что беспокоило его уже некоторое время.
— Кстати говоря, Юка. Ты назвала свой ресторан «забегаловкой», правильно? Что за еду… — не закончил Симон, поскольку его прервал злобный крик.
— Де-е-еду-у-у-ля! Я нашла тебя-я-я-я!
— Хьи?! Моя внучка выглядит прямо как демон! — увидев свою внучку, несущуюся на него, Симон вскочил быстрее, чем кто-либо считал возможным для его возраста. После чего повернулся к Юке, которая глядела то на него, то на неё, и быстро проговорил:
— До новых встреч, Юка. Желаю тебе будущего, где ты всегда сможешь жить со своей собственной свободной волей!
— А? Э, ладно? С-Спасибо?
— Прощай! — низко присел Симон, и рванул с невероятной скоростью. — Мчусь как ветер, — прокричал он, его голос исчезал вдали. Сибил мчалась за ним, и бежала она почти настолько же быстро. Порыв ветра налетел вслед за ней.
— Ч-Что только что произошло? — единственной оставшейся на улице была озадаченная Юка…
— Какая внучка бьёт собственного дедушку? Как Сибил может быть настолько жестокой! — потирал Симон свой затылок, идя по двору королевского дворца. После долгих игр в догонялки, Сибил всё-таки поймала своего дедушку. После чего она как следует заехала ему по голове и утащила в королевский дворец.
— Тем не менее… вот это историю они мне только что рассказали.
После прибытия во дворец, Симона и Сибилу провели в тронный зал для аудиенции с королевой Лулуарией, принцем Ланделом и премьер-министром. Как только все остальные освободили помещение, они начали умолять Симона занять должность Папы, даже если только временно. Люди начинали становиться всё беспокойнее, и им были необходимы проповеди. Однако Симон попросил рассказать ему правду о случившемся в главном соборе, прежде чем он согласиться на что-либо.
Лулуария и остальные пришли к заключению, что поскольку это Лилиана порекомендовала его, то ему и его внучке должно быть можно доверять. Предупредив их, что распространение информации кому-либо будет означать для них смерть, они всё объяснили. Сибил была настолько шокирована, услышав правду, что ей потребовалось вернуться в свою комнату и отдохнуть. Благодаря своему возрасту, Симон смог принять рассказ немного более спокойно. Впрочем несмотря на сказанное, ему всё равно было необходимо время, чтобы привести в порядок свои чувства, в связи с чем он отправился пройтись в одиночку.
Глядя на яркие ряды цветов, растущих во внутреннем дворе, он заметил, что кто-то ещё стоит за одной из изгородей.
— Надо же, оказывается у меня компания.
— О? А, добрый день, — выглянула низкорослая женщина из-за изгороди.
— Добрый день, девочка. Надеюсь, я не побеспокоил?
— Нет, совсем нет! Я просто немного задумалась, — криво улыбнулась она Симону.
Было похоже, что он был не единственным, кто хотел найти тихое место, чтобы разобраться со своими мыслями.
— Ммм, понятно. Честно говоря, я и сам довольно сильно потерялся в мыслях. Я надеялся найти тихое местечко, чтобы как следует всё обдумать. Ты не против, если я присоединюсь, девочка?
— О, да, конечно, присаживайтесь.
Симон обошёл изгородь и осознал, что девочка, должно быть, сидела на скамейке рядом, прежде чем он прибыл. Он поклонился ей скромно в благодарность и присел. Не видя никаких причин уходить, девочка присела рядом с ним.
— Эмм…
— О, точно, где мои манеры. Меня зовут Симон. Я просто дряхлый старикан.
— П-Понятно. Меня зовут Айко Хатаяма. И ещё, мне уже 26 лет, так что я не такая уж «девочка».
— Серьёзно?! — это было почти настолько же шокирующее откровение, как правда об Эхите. Глаза Симона выглядели готовыми выскочить из орбит.
Айко печально улыбнулась: «Полагаю, я действительно выгляжу настолько молодо для других». Она ненавидела то, что уже привыкла к тому, что к ней относятся как к ребёнку.
Симон громко прокашлялся, чтобы развеять неловкую атмосферу, и затем вздохнул. Он закрыл глаза и погрузился в размышления. Единственным звуком на внутреннем дворе был шум ветра, шелестящего листвой. Внутренний двор дворца был довольно успокаивающим местом. Спустя некоторое время, Симон заговорил со всё ещё закрытыми глазами.
— Есть что-нибудь, что бы вы хотели сказать, госпожа Айко?
— Э?!
— Вы вздыхаете и поглядываете в мою сторону уже некоторое время. Если я мешаюсь, я непротив отправиться куда-нибудь ещё…
— П-Простите. Вы совсем не мешаете… Просто, вы выглядите обеспокоенным чем-то, так что я подумала…
— Что я в таком же положении, как и вы?
— Нет, ну… ахаха… да.
Симон медленно открыл глаза и ласково улыбнулся Айко.
— Я бы не сказал, что я обеспокоен. Скорее, я просто разбираюсь со своими чувствами.
— Разбираетесь со своими чувствами?
— Именно. Госпожа Айко, хотите, чтобы я помог и вам разобраться в ваших чувствах?
— Ну…
Ласковый взгляд Симона напомнил Айко об одном её давнем учителе, и она невольно прошептала: «Учитель…». Как только у неё это выскользнуло, она покраснела и отвернулась в другую сторону.
— Я не возражаю. Почему бы не рассказать этому Учителю о своих проблемах, госпожа Айко?
— Угх…
«Боже, это так смущает. Я что, пятилетняя девочка, которая случайно посчитала кого-то другого своей мамой?»
Несмотря на её стыд, Симон ни смеялся, ни насмехался над ней. Именно из-за того, что он продолжал ласково на неё смотреть, Айко почувствовала себя достаточно комфортно, чтобы открыться ему.
— Это… есть один человек, в котором я заинтересована.
— Понятно. Должен сказать, я очень люблю сплетничать о таком… Однако у вас довольно мрачное выражение для разговоров на такую тему, — изумился Симон.
— Ну, с этим есть множество проблем… — стихла в ответ Айко, но затем собралась с волей и продолжила:
— О-Отношения между учеником и учителем запрещены! Кроме того, он уже выбрал того, кому он отдал своё сердце!
— Понятно. Значит человек, которого ты любишь — твой учитель, и он уже женат…
— Это я — учитель!
— О, точно. Я почти забыл, что тебе же 26 лет. Воистину, это не прекращает удивлять меня… — пробубнил себе под нос Симон, потирая подбородок.
— Это действительно такое непреодолимое препятствие? Наверняка всё ещё есть возможные варианты. К примеру, ты можешь просто подождать пока он выпустится и перестанет быть твоим учеником.
— Бывший ученик — всё ещё ученик!
— Понятно. Тогда возможно ты могла бы перестать быть учителем, госпожа Айко.
— Это то, на что я никогда не пойду, — стало серьёзным лицо Айко. Симон на мгновение оторопел от напора в её голосе.
— Понятно, ты относишься к своей позиции обучающего довольно серьёзно. Думаю, теперь я понимаю, почему это такой серьёзный вопрос для вас… Госпожа Айко, что именно для вас значит быть учителем? — ответил Симон настолько же серьёзным взглядом, как и у Айко. Она была уверена, что им двигало нечто куда большее, чем простое любопытство.
После мгновения колебаний, Айко выпрямила спину и осторожно ответила, убеждаясь, что подобрала правильные слова.
— Когда я была учеником, был один учитель, который научил меня кое-чему невероятно важному. Он был строгим, старомодным учителем, который почти никогда не улыбался.
Большинство одноклассников Айко ненавидели его. Он уже был довольно стар, и многие из них в лицо говорили ему о том, как они хотят, чтобы он просто уже ушёл на пенсию. Честно говоря, Айко тоже поначалу была от него не в восторге.
— Я выросла в очень далёкой от города местности, где устоявшиеся семьи были вроде знаменитостей, и обладали большой властью в городской политике. И как-то раз, один из детей такой большой семьи нарушил закон.
Он был знаменитым проблемным ребёнком в их маленькой местной общине. Один из тех детей, который пользовался своим статусом, чтобы издеваться над другими. В один из дней он украл из местного магазина. Он вероятнее всего сделал это спонтанно. Но украденная им вещь была высококлассным горным мотоциклом. Когда разъезжал по округе, он заметил Айко, и у него возникла идея.
— Он спрятал мотоцикл в сарае моей семьи. Он наверно подумал, что просто подшутит так.
— Почему он выбрал именно твой дом, госпожа Айко?
Айко горько улыбнулась и ответила.
— В то время я была, как бы это сказать, девушкой, которая ни за что не прощала любое неправильное поведение. Такое впечатление я создавала.
Она была типичной старостой класса. Она всегда отчитывала мальчиков, за то, что они чрезмерно бесились, и когда они спорили в ответ, она заявляла: «Хотите сказать, это я тут веду себя неположенным образом?». Неудивительно, что все подростки считали её неимоверной ханжой, даже если это было неверно.
— Но независимо от намерений этого мальчика, кража была кражей. Когда работник магазина обнаружил пропажу, он подал заявление в полицию.
— И когда полиция обнаружила мотоцикл в вашем сарае, они посчитали, что вором была ты?
— Да. Разумеется, у меня не было никакого мотива для кражи мотоцикла. Я была слишком низкой, чтобы хотя бы прокатиться на нём. Тем не менее, полиция заявила, что это я была преступницей.
— Представляю, как это всё прошло. Родители этого мальчика, по-видимому, подкупили полицию, верно?
Айко слабо улыбнулась и кивнула.
— Сколько бы раз я не заявляла им, что я невиновна, люди не верили мне. Конечно, моя семьи и друзья верили, но… что ж, слухи быстро расползаются в маленьких городах. Уже на следующий день после ареста, жители деревни относились ко мне, будто я была преступницей.
Вполне возможно они не верили в то, что она действительно была виновна. Особенно учителя Айко, которые хорошо её знали. Однако они все поддались давлению окружающих и упрекали её вместе со всеми остальными. Они понимали, что если ничего не скажут, то будут следующими, кого станут сторониться. И поскольку они боялись такого, они притворились, что не замечают ничего странного. Учителя, которые всегда относились к Айко с добротой, теперь вели себя с ней так, как будто она действительно была преступницей.
— Только этот старый учитель прислушался ко мне. Когда он услышал мою версию истории, он разозлился сильнее, чем за всё время, сколько я его знала. Но не на меня, а на полицию.
Одноклассники Айко, её учителя и даже соседи не верили ей, но ненавидимый всеми остальными учитель — поверил.
— Это только благодаря его тяжкому труду… моё имя, наконец, обелили, но взамен…
Учитель Айко заработал себе гнев самой влиятельной семьи их городка, и был вынужден уехать.
— Значит, он поставил свою работу на кон, чтобы защитить одну из своих учениц. Звучит так, словно он был достойным человеком.
— Да. Он тот, кого я уважаю до глубины души, — продемонстрировала Айко Симону гордую улыбку. Именно из-за этого учителя она и сама решила стать учителем, который всегда поможет своим ученикам. Учителем, который никогда не бросит их, что бы они ни сделали.
— Вот почему я никогда не перестану быть учителем.
— Понятно… — пробубнил Симон, понимающе кивая. Её преданность своему делу была абсолютной. Однако жизнь никогда не делала преследование своей мечты лёгким. С самого прибытия в этот мир решимость Айко постоянно подвергалась испытаниям. Она начала таить в себе чувства, которые были запретны для неё, и основы её убеждений подрывались снова и снова.
После многочисленных ошибок Айко была вынуждена принять, что придерживаться идеалов не всегда было возможным. Любой другой бы пошёл на компромисс, или сдался в достижении своих целей. Однако Айко не могла так поступить. Её гордость учителя не позволяла ей этого. Она продолжит быть примером для своих учеников или умрёт, делая это.
Однако в то же время, она не могла просто отбросить свои запретные чувства к Хадзиме. Это было противоречие, которое разрывало её личность.
— Это довольно интересная история. Однако, должен сказать, госпожа Айко, у вас невероятно надоедливый характер.
— Н-Надоедливый — это не слишком ли грубо?! В смысле, я знаю, что временами могу докучать, но…
Несмотря на резкие слова, лицо Симона всё также было ласковым. Выслушать её рассказ помогло ему разобраться с собственными чувствами. Он внутренне поблагодарил её, наблюдая за её взволнованной реакцией.
— Если ты никак не можешь перестать быть учителем, тогда, полагаю, единственным выходом будет забыть об этих чувствах… Но если бы это было нечто лёгкое, тебя бы это так не беспокоило.
— Что ж, в этом вся и проблема…
«Я должна быть учителем, так что я не могу думать о таких вещах», — мысленно отчитала себя Айко.
Симон положил ей руку на плечо и заговорил.
— Независимо от ситуации, у всех есть только два варианта. Повернуть назад или продолжать идти вперёд, — и его манеры и его голос изменились в этот момент. Айко пришла в себя и повернулась к нему. Нефритово-зелёные глаза Симона глубоко заглянули в её собственные. До сих пор он выглядел просто как дряхлый старик, но теперь он казался мудрым старцем.
— Если ты повернёшь назад, то вероятнее всего будешь о многом сожалеть, но тогда ты сможешь сохранить свою личность, построенную до сих пор. Если продолжишь идти вперёд, твои желания могут исполниться, но образ идеального учителя, к которому ты так долго стремилась, может быть навсегда запятнан, и к тому же твоими же собственными руками. Да и вполне возможно, что человек, в которого ты влюбилась, никогда не ответит тебе взаимностью и может просто посчитать тебя помехой, — Симон слегка улыбнулся, возвращаясь к своей предыдущей ласковой атмосфере, и продолжил говорить, пока Айко молча слушала его.
— Выбор между гордостью и желаниями не так прост. Сложно даже просто сравнить их. Я не смогу сказать тебе, какой выбор верен, но… ты, наконец, обрела нечто, что желаешь всей душой. Мне кажется, госпожа Айко, что не стоит сразу рубить на корню это только лишь зародившееся желание, прежде чем оно сможет подрасти. Я думаю, такое желание стоит того, чтобы им дорожить.
— Дорожить этим новорождённым желанием… — опустила взгляд Айко, раздумывая над словами Симона. Тишина протянулась, пока Айко обсуждала это про себя. И, после того, что показалось часами, она снова повернулась к Симону, на её лице была посвежевшая улыбка.
— Что ж, это необычный способ изобразить это. Хотя я думаю, что путь, который вы мне посоветовали, будет тернист…
— Есть ли путь, который совсем не тернист? И даже если такой есть, есть ли хоть какая-то ценность в том, чтобы пойти по такому пути?
— Действительно… По крайней мере, я согласна, что не стоит сразу обрывать эти чувства, которые, наконец, появились спустя столько времени. Так что я попробую посмотреть на это с немного более положительной стороны.
— Замечательно-замечательно. Чувства сами по себе не являются ни плохими, ни хорошими. Я буду в тайне молиться за тебя, чтобы ты смогла ухватиться за желаемое будущее со своей собственной свободной волей.
— Огромное спасибо!
Симон вернулся к своему обычному состоянию добродушного старика и провёл ещё некоторое время, болтая с Айко. Как только их разговор подошёл к концу, он вернулся в тронный зал и сообщил королеве своё решение. Королева поблагодарила его за такой трудный выбор, и они вдвоём обсудили, в каком направлении продолжит двигаться Святая Церковь. Когда Симон покинул кабинет королевы, он услышал, как его внучка окликнула его.
— Дедушка… судя по твоему выражению, я подозреваю, ты взял на себя этот пост? Почему?
Было похоже, что она ожидала его, пока он закончит. Судя по виду, она отошла от первоначального шока, возникшего, когда она услышала про предательство богов. Её взгляд не колебался, пока она смотрела на своего дедушку.
— Независимо от того, чем бог может или не может являться, это то, в чём нуждаются люди. Кроме того, я хочу помочь апостолам королевства… Нет, вернее сказать детям, которых призвали в этот мир, — пусть Симон и сбежал, как только достиг столицы, но он сделал это не ради того, чтобы повеселиться.
Вместо этого ему надо было собрать неискажённую информацию, прежде чем принимать такое важное решение. Теперь Сибил тоже это осознала, в связи с чем обеспокоенно нахмурилась. «Вот и ещё одна причина принять её в качестве настоящего члена семейства Либералов», — подумал Симон, видя свою внучку такой, и заговорил для этой цели.
— Сибил, помнишь, в повозке я говорил тебе о том, что прибыл сюда из-за старого сказания нашей семьи?
— Да, конечно же. Ты сказал, что часть сказания — это нечто, что ты рассказывал мне каждый день.
— Именно. Это нечто, что рассказывается только текущему главе семьи Либералов. Это немного рановато, но я думаю, что теперь пришло время рассказать это тебе.
«Почему сейчас?» — подумала Сибил. Тем временем Симон сколдовал изолирующее звук заклинание и произнёс:
— Дети воспротивившихся, живите, смотря на небо. Воля бога обратится серебряными крыльями и спустится с небес, окутывая всё своей абсолютной властью. Но не поддавайтесь ей. Храните тишину, не выдавайте желаний, прячьтесь в тенях и храните надежду на будущее. Однажды ребёнок, который восстанет, снова даст знать о себе всему миру. Внимательно слушайте, глядите, широко раскрыв глаза, и решайте своим сердцем. Дети воспротивившихся, да будет ваше будущее преисполнено вашей свободной волей.
Эти слова эхом отдались в душе Сибил, и она стихла.
— Это сказание нам оставил один из предков много столетий назад. Нет, вероятно это правильней было называть пророчеством. Как ни странно, если кто-либо из семьи Либералов услышит его хоть раз, то уже никогда не забудет.
— …Действительно, ощущается, словно это было вырезано прямо в моём уме. Что… Что именно это значит? — хотя Сибил не до конца понимала его, она могла почувствовать искреннее желание, которое пытались донести этими словами.
— Очень долго я не имел ни малейшего представления. По крайней мере, пока королева не рассказала мне правду об Эхите.
Сибил сглотнула, услышав такое. Вместе с осознанием, мурашки пробежали по её спине.
«Теперь я поняла, вот что дедушка подразумевал под пророчеством. Только подумать, что один из наших предков столетия назад предсказал подобное…»
— Многие поколения главы семьи Либерал ломали голову над значением этого пророчества. По сути, единственная причина, по которой я ответил на призыв принцессы Лилианы, была связана с надеждой на то, что это может пролить свет на значение этих слов. И потому я как следует смотрел, внимательно слушал и решал сам своим сердцем.
— Дедушка… ты… — дрожала Сибил в благоговении, когда вес столетий неразрывной истории окатил её, после чего Симон заговорил:
— Чтобы суметь помочь людям этого мира вновь обрести свободу, я… стану Папой Святой Церкви.
Голос Симона сопровождала такая нерушимая воля, что на мгновение Сибил задалась вопросом, действительно ли она сейчас разговаривала со своим дедушкой. Но затем в следующую секунду он поклонился ей, словно ища её помощи. Затем, не дожидаясь ответа, он пошёл дальше. Сибил в тишине собрала свою решимость и последовала за ним. Видя, что она решила последовать за ним, Симон спокойно произнёс.
— Ох, точно, есть ещё кое-что. Это нечто, что сопутствует сказанию.
— Не уверена, что сегодня в меня влезет ещё больше откровений…
— О, это не такое уж и важное. Просто о том, что у семьи Либералов есть вторая фамилия.
— Действительно? Ты хочешь сказать, что мы не просто Либералы?
— Именно. Формально, моим полным именем будет Симон Л. Г. Либерал.
— Л… Г… Что именно значат эти буквы? — «Полагаю, это означает, что меня зовут Сибил Л.Г. Либерал».
— Л — означает Либ, тогда как Г… означает Груен, произнёс он и сухо рассмеялся. — Хо-хо-хо. Почему это является частью нашей фамилии потомкам не передавалось, но предполагаю, что в далёком прошлом могло существовать место под названием Либ.
Сибил подумала над этим некоторое время.
«Как вышло, что название Великой Пустыни стало частью имени моей семьи?!» — эхом раздался крик в душе Сибил.
