Это искушение для его души длилось всего лишь мгновение. После того, как Айолос ответил, он полностью пришел в себя. Он втайне испытывал облегчение от того, что у него было только два варианта. Между ними должен быть правильный ответ.
Он вспомнил, что спичка мгновенно установила нерушимую, странную связь с его душой, как только он пообещал купить ее. Она постоянно поглощала его душевную силу и жизненную силу, чтобы поддерживать в себе свет. Однако на этот раз все будет по-другому.
Стоявшая напротив него маленькая девочка выглядела разочарованной и даже отчаявшейся. Никто не хотел покупать ее спички. Она вспомнила, что уже целый день ничего не ела. Ее маленькое тело дрожало на холодном ветру. В то же самое время температура в радиусе нескольких сотен метров от маленькой девочки начала быстро падать. Этот мир, который раньше казался неподвижным, вдруг "ожил" и даже начал "расширяться"!
Снежинки, которые первоначально были размером с горошину, внезапно стали размером с гусиное перо. Каждая снежинка ярко сияла, и от каждой из них исходила пугающая и смертельная волна холодного воздуха. Температура продолжала резко падать, казалось, что все вот-вот замерзнет. Каким бы сильным ни был Айолос, он чувствовал окружающий его ужасающий холод. В следующее мгновение он ощутил, что его тело становится немного жестче при этой ужасающе низкой температуре, и даже циркуляция его душевной силы замедлилась. Это было просто от ощущения холода вокруг него. Если бы он просто коснулся пугающей снежинки размером с гусиное перо, он не был уверен, что это никак не повлияло бы на него.
К счастью, этот сильный снегопад, казалось, не покрывал большой площади и занимал лишь несколько сотен метров в радиусе от того места, где стояла девочка. Айолос планировал отступить так быстро, как только сможет, и попытаться выбраться из этого района. С его скоростью ему потребовалось бы всего одно мгновение, чтобы преодолеть расстояние в несколько сотен метров. Однако, как только он собрался сдвинуться с места, девочка исчезла из своей первоначальной позиции и сразу же появилась позади Айолоса, преграждая ему путь к бегству.
Айолос поднял руку и хотел применить взрывную атаку, которую часто использовал в бою. Он хотел объединить силу небес и земли внутри своего тела. Однако в этом пространстве, покрытом снежинками размером с гусиное перо, Айолос обнаружил, что он вообще не может собрать никакой силы неба и земли. Этот район, казалось, стал исключительной территорией маленькой девочки; он был полностью под ее контролем.
Бах!
Его кулак ударил по невидимому щиту, заставив все пространство слегка вибрировать. Однако это совсем не повредило маленькой девочке, спрятавшейся за этим невидимым силовым полем.
Сразу после этого на плечо Айолоса опустилась снежинка размером с гусиное перо. В отличие от так называемой низкой температуры, которая все еще ощущалась во внешнем мире, Айолос испытал глубокое чувство "пустоты", когда снежинка коснулась его тела.
Она замораживала все вокруг. Не только физическое тело, но и душевную силу, клетки тела и даже атомы, из которых состоят клетки тела. Она заморозила все вокруг!
Это было далеко за пределами определения холода, абсолютного нуля градусов!
Айолос мог только чувствовать, как его тело в это мгновение полностью напряглось. Сила, которая, казалось, могла заморозить все, уходила все глубже в его тело, прямо в безбрежное море души. Это было так, как если бы она хотела заморозить море его души!
Бум!
Это ледяное чувство пришло слишком быстро, до такой степени, что Айолос почти забыл среагировать. В этот момент сопротивляющаяся сила внезапно вырвалась из моря его души, словно извергающийся кратер вулкана. Он сопротивлялся этому всепроникающему ледяному чувству и сумел немного смягчить ситуацию.
«Это бесполезно, — голос маленькой девочки изменился. В отличие от ее застенчивого голоска, который звучал только что, он стал таким же холодным, как и леденящее до костей окружение. На ее лице было выражение бесконечного негодования и мрачного отчаяния, когда ее маленькая холодная рука сжала кулак Айолоса. — Без спички мы все умрем …»
У Айолоса не было времени слушать то, что она говорит. В мгновение ока битва между ужасающей холодной силой и бурлящей силой души в его теле достигла своей самой интенсивной стадии, когда обе силы потянулись друг к другу. На данный момент обе силы находились в тупике.
Вжик, вжик, вжик, вжик…
Снежинки размером с гусиное перо, летающие в воздухе, стали размером с человеческую ладонь и в мгновение ока поглотили Айолоса и маленькую девочку целиком.
…
Положение Му Цзы было не намного лучше, чем у Ван Чжуна и Айолоса, или, скорее, хуже. На этот раз Айолос смог ответить иначе, но оба раза, когда ему задавали этот вопрос, он испытывал сильное чувство вызова. То, как он ответил, было более независимым и внушительным, поскольку он хотел завоевать маленькую девочку, независимо от того, произойдет ли это силой или каким-то другим способом. Эта полная жизненной силы и надежды решимость резко контрастировала с маленькой девочкой.
Однако Му Цзы не чувствовал себя агрессивно. Когда дело дошло до той одинокой сцены с падающим снегом и фигуркой, которая казалась исключительно одинокой в снегу, Му Цзы вспомнил свое детство, особенно когда эти глаза, полные печали и даже отчаяния, посмотрели на него. Это заставило его задуматься о своей одинокой жизни.
Каким бы сильным он ни стал, сколько бы ни пережил в одиночестве, он никогда не сможет забыть это чувство.
Более того, гроб жизни и смерти олицетворял отчаяние, и судьба Му Цзы диктовала ему, что он навсегда останется один и принесет неприятности другим, куда бы ни пошел. Для Му Цзы тот же самый вопрос был подобен силе естественного закона, которая пробуждала самое глубокое чувство в сердце человека и постоянно усиливала его.
Предупреждение Айолоса и вся психологическая подготовка Му Цзы исчезли в это мгновение без следа. Он даже не пытался сопротивляться. Это была слабость людей; независимо от того, насколько сильны они были: открытая слабость была чрезвычайно опасна в мире измерений. С самого начала и до конца желание Му Цзы жить никогда не было очень сильным.
«Хорошо», — сказал Му Цзы. Он зашел слишком далеко и в этот момент даже не помнил своего собственного имени. И его сознание, и душа были пойманы в ловушку желания освободиться от своей судьбы.
На лице маленькой девочки отразилась радость, и это заставило Му Цзы быть более уверенным в своем ответе. Она подошла и нежно взяла Му Цзы за руку. Когда их руки соприкоснулись, их души встретились, и спичка в руке маленькой девочки зажглась с шуршащим звуком.
Это было похоже на теплый огонь зимой и яркий свет в темную ночь.
Эта спичка была очень необычной. Когда она была зажжена, из верхней части спички появилось небольшое скопление ледяных кристаллов. И эти кристаллы могли двигаться.
Они испускали странный голубой свет и начали принимать форму ледяного цветка, который быстро рос. От принятия формы цветка до полного расцвета образовывались все новые и новые слои лепестков. Внешние слои, потерявшие свое сияние, быстро увядали, сменяясь внутренними слоями, и растворялись в воздухе.
В целом цветок выглядел как скопление голубого пламени. Резкий звук треска, когда слои ледяного кристалла отрывались или терлись друг о друга, был особенно отчетливо слышен в этом тихом городе.
Казалось, что в мире не осталось ничего, кроме этого ледяного хрустального цветка. Все потеряло свой смысл перед этим ледяным цветком.
Глаза Му Цзы были устремлены на него, как будто он был в трансе. Держась за руки с маленькой девочкой, он восхищался блеском и красотой цветка и был охвачен чувством одиночества от наблюдения за тем, как непрерывно увядают внешние слои.
Его душевная сила и жизненная сила были сожжены дотла. Му Цзы ясно чувствовал это, и он определенно знал, что у него есть сила остановить все это: ему просто нужно было вырвать свою руку из ладошки этой маленькой девочки. Он даже мог спрятать маленькую девочку в свой гроб жизни и смерти. Это не казалось ему трудной работой, но он просто не чувствовал желания двигаться или разрушать этот момент.
Он давно привык к отчаянию и одиночеству. Это чувство было ему знакомо и даже приятно. Он мог бы спрятаться здесь и зализать свои собственные раны, как делал это всегда.
Смерть? Для Му Цзы это никогда не было чувствительным или запретным словом. Напротив, он вдруг почувствовал, что уже слишком долго пребывает в царстве живых…
В снежной буре две фигуры постепенно тускнели, оставляя только блестящую гроздь ледяных хрустальных лепестков, горящих и ярко сияющих на снегу.
…
«Господин, не хотите ли вы купить мою спичку?»
Ван Чжун почувствовал, как в этот момент в нем вспыхнули эмоции печали и отчаяния. Это знакомое ощущение пребывания в темноте и желание найти укромный уголок, чтобы спрятаться, снова всплыли в его душе.
Было слишком легко погрузиться в это чувство. Вместо лобовой атаки, которая заставила бы противника сдаться, это затягивало в более глубокое, спокойное место, которое было наполнено большим отчаянием, место, из которого вы не смогли бы выйти. Однако это был Ван Чжун.
Ван Чжун тоже был знаком с этим чувством. Время, в течение которого он испытывал это чувство, было, вероятно, не короче, чем у Му Цзы. Он тоже испытал такое же одиночество и отчаяние. Однако, что отличало его от Му Цзы, так это то, что он не был таким несчастным. Несчастье Му Цзы было как гром среди ясного неба, в то время как для Ван Чжуна это была скорее медленно нарастающая пытка. Главное, что у Ван Чжуна все еще был Симба.
Это был тот самый клоун, который всегда сиял мириадами цветов и танцевал в флуоресцентной пудре в ночном небе, и который осветил весь его мир. Симба был проблеском надежды в мире Ван Чжуна.
Отчаяние и надежда были двумя эмоциями, которые казались совершенно противоположными. Однако они гармонично сосуществовали в мире Ван Чжуна.
Точно так же, как луч света кажется самым ослепительным только в темноте, темнота будет казаться самой раздражающей в мире, полном света. Все в этом мире было построено на контрастных парах. Если бы тьма не существовала, свет потерял бы свое значение.
Отчаяние и надежда — это одно и то же. Они были контрастной парой. Крайность обеих эмоций можно было ощутить только тогда, когда существовали они обе. Испытанный лишь однажды опыт истинного отчаяния… и можно было понять, что это не представляет из себя ничего особенного, чтобы быть обеспокоенным.
Ван Чжун вовсе не был растерян или сбит с толку; казалось, что чувство, которое заставляло людей умирать от отчаяния, было просто тем, к чему он уже привык. Для него смотреть на эту худенькую маленькую девочку было просто еще одной точкой зрения на старого себя, который свернулся калачиком в темном углу.
Она не нуждалась ни в том, чтобы он грустил вместе с ней, ни в холодном отказе. Ей нужен был кто-то вроде Симбы, свет в ее жизни.
Ван Чжун не ответил на ее вопрос. Обладая сильной волей и ясными мыслями, он сопротивлялся искушению сделать выбор. Это не было обязательным выбором между жизнью и смертью или черным и белым. В нашем существовании часто имеется больше возможностей выбора. Иногда, когда все вокруг приводит вас в отчаяние, возможно, вам просто не хватает смелости попробовать что-то новое. В этот момент тело Ван Чжуна вновь обрело подвижность.
Ван Чжун не испугался и не собирался бежать. Напротив, он подошел к девочке, но не обратил внимания на спичку, которая казалась ей единственной надеждой. Он снял пальто и завернул девочку в него. Он нежно коснулся холодного лба малютки: «Есть не только один способ согреться».
Это тепло, в котором таилась сильная духовная сила, оказало свое влияние на маленькую девочку. Очевидно, она никогда не сталкивалась с подобной ситуацией за все то долгое время, что существовало тайное царство. Любая сила естественного закона или рождение тайного царства следовали законам Вселенной, точно так же, как черное и белое, горячее и холодное.
