Сиэль разместил Скарлетт в одной из комнат в юго-западном крыле со стенами и мебелью приятного светло-зеленого цвета, а из окна открывался впечатляющий вид на переливавшийся всеми оттенками багрянца лес, выделявшийся на фоне горного ландшафта на отдалении. Виды из окна в этом крыле все до единого напоминали картины маслом, полные жизни и ободряющие.
Молодой волшебник, получив известия о прибытии господина, с нетерпением ждал его у двери. Показавшись из-за поворота следом за Фелаэрн, Брэндель первым делом спросил:
— Как она?
— Не очень. С ней Ромайнэ, Медисса и Амандина.
Брэндель кивнул и толчком открыл дверь, впуская в комнату легкий прохладный ветерок. На первый взгляд, комната Скарлетт ничем не напоминала палату больного — ни лекарственных трав, ни пузырьков с зельями — оценив вид из окна, он мысленно благодарно кивнул Сиэлю.
В центре комнаты, прямо на пути у свежего воздуха, расположилась повернутая к окну кровать. Обойдя ее, чтобы посмотреть, как больная, он тут же понял, что позвали его не зря.
Тюлевый полог слегка колыхался, открывая печальное зрелище: бледная и изможденная Скарлетт лежала с закрытыми глазами и совершенно неподвижно.
Брэндель впервые видел ее такой: с волной окутавшими лицо распущенными яркими волосами, без следа былой насупленности — просто уставшая спящая девушка.
Увы, сон ее был наполнен кошмарами.
Приглядевшись, Брэндель заметил, что Скарлетт периодически подергивается и хмурится, словно ей больно или страшно.
Медисса с Амандиной одновременно привстали, приветствуя его: первая — легким кивком, вторая — полным тревоги вопрошающим взглядом.
Скарлетт вернулась в Фюрбург совершенно здоровой на вид, но несколько дней назад вдруг просто упала в обморок, и с тех пор так и не оправилась. Амандина знала только то, что серебряный рудник перешел под их контроль, но и не догадывалась, что произошло в процессе со Скарлетт.
Попытки расспросить Медиссу ничем не обернулись: та лишь нахмурилась и ответила, что Скарлетт не хотела бы, чтобы кто-то знал, что с ней случилось, после чего добавила, что Брэндель уже в пути, и с объяснениями придется подождать до его возвращения.
У Амандины от волнения сжималось сердце.
Случившееся в Шабли и «смерть» близняшек-эльфиек заставило ее разобраться в себе и понять, что она — живой человек с переживаниями и волнениями. Сколько Амандина ни пыталась стать достойным в своем понимании советником, выключая эмоции и пытаясь не дать им повлиять на свои решения — все равно сейчас справиться с наворачивающимися слезами не удавалось.
Девушка ругала себя за наивность: глупо было даже надеяться, что никто из них никогда не умрет, но она не себя пересилить, продолжая за всех молиться. Даже Брэндель предупреждал, что в войнах со знатью кровопролития не избежать, и за победу придется заплатить множеством жизней.
«Хладнокровно надо только мыслить, но быть холодными людьми нас никто не заставляет».
Увидев его, она снова припомнила тот их разговор и преисполнилась надеждой: если кто-то и мог сейчас спасти Скарлетт — то только он.
Брэндель поприветствовал девушек в ответ и скользнул взглядом по прикорнувшей на краешке кровати Ромайнэ. Та тоже беспокойно подергивалась, храбро сражаясь с чем-то во сне… правда, героическую картину слегка портила стекавшая из уголка ее рта слюна. Брэндель, слегка передернувшись, предпочел думать, что бедняжка всю ночь провела у кровати больной, хлопоча и не смыкая глаз, а сейчас просто прикорнула, и решил даже не будить это лихо.
— А чем таким Ромайнэ занималась, что настолько устала? — спросил он из любопытства.
— Рассказывала Скарлетт разные истории, — ответила Медисса, — говорит, когда она болела, ее тетя всегда делала то же самое, всю ночь, и стоило закончиться последнему рассказу — она непременно выздоравливала.
— Ясно, — кивнул Брэндель. Скорее всего, тетка Ромайнэ все-таки была самой настоящей ведьмой и читала целебные заговоры.
Увы, несмотря на весь потенциал, пока что колдуньей Ромайнэ не была, и повторить творимых теткой чудес не могла.
Не став ее будить, Брэндель присмотрелся к Скарлетт.
«Прошло всего десять дней, а так похудела…»
Девушка была настолько бледной, что по цвету сравнялась с простыней. Сквозь кожу проглядывали вены, а черные отметины расползлись с шеи и на лицо.
Брэндель несколько упал духом.
Сиэль сделал все, что в его силах, пытаясь отсрочить поражение мозга Кровью богов, но, похоже, исчерпал себя: Брэндель согласился с его мнением, что к завтрашнему утру на смену девушке по имени Скарлетт придет аколит.
«Судя по интенсивности пятен, поражение Кровью богов началось с сердца. Кто бы это ни сделал — опыт у него был: сначала убил, потом оживил. Черт, будь это дух или еще какая-то одержимость — можно было попытаться его изгнать, но эта Кровь просто поражает и тело, и разум, и ее распространение не остановить. Даже если получится полностью уничтожить Кровь богов — она же поддерживает в ней жизнь…»
Амандина с Медиссой пристально наблюдавшие за выражением лица Брэнделя, поняли, что обычной спокойной уверенности, с которой он выходил из безвыходных ситуаций, сейчас нет и в помине.
— Господин? — не удержалась от вопроса Медисса.
[— Дай мне посмотреть: поднеси кольцо поближе к ней, — обратилась Ортлисс.]
Брэндель выполнил просьбу, и она тут же продолжила:
[— Поражение достигло мозга: думаю, твоя подруга не протянет и полдня — настолько все плохо. Прости, мальчик мой, больше ничего не могу предложить.
— Понимаю, — тяжело вздохнул Брэндель, — тогда выбора не остается, придется делать по-моему, пускай это и глупо.
— У тебя… есть решение? — удивленно откликнулась Ортлисс.
— Отсрочу утрату контроля].
Ортлисс не знала, что и думать: да будь это даже ее собственное тело — она могла бы только продлить его жизнь, не больше, чем на день. Максимум — будь она в Гномьем королевстве — одолжила бы силы Законов и дала бы девочке шанс протянуть чуть дольше — но все равно, и в этом случае ее дни были сочтены.
А парень решил, что сможет продлить ей жизнь?
