============ В чьих-то мыслях ============
Я сплю?
Отчетливо помню суд Серебряных эльфов: белые стены, потолок, коридоры, даже ограждения… признак святости. Как давно ты мне не снился…
— Сестра.
— Зачем ты обращаешься сюда? — голос в этих моих снах как всегда резок.
— П-простите.
Тот сон…
Помню, как мать заговорила со мной, и мне пришлось прижать пальцы к груди, в то место, где бьется пульс, чтобы почувствовать хотя бы собственное тепло и жизненные силы своего «сердца». И только от этого прикосновения его биение успокаивалось, а воспоминания о деревне Шеро прояснялись. Как бы хотелось вернуться в то время…..
— Король, отец, сестра…. Простите. Я виновата.
========== Брэндель’s POV ===========
В мыслях Брэнделя проносились все возможные причины, почему дух девушки все еще оставался здесь. Придя в себя от изначального шока, он решил, что будь он в игре — решил бы, что это неудаляемое создание разработчика, необходимое для прохождения квеста, и возможно ключ к активации Алтаря. Кстати, о последнем: пусть он и мог сделать это самостоятельно, но почему бы не воспользоваться решением, которое прямо перед носом?
«Если это миссия, девушка скоро проснется: пока что в этом мире отклонений по этой части не встречалось, разве что Плейнсволкеры и карты…»
Брэндель разглядывал небо с уже показавшимися звездами, гадая, придерживаются ли духи игровой логики.
Наемники перешептывались, а Амандина, сжав руку Ромайнэ, настороженно разглядывала Серебряного эльфа. Никто не посмел приблизиться к ней, да и единорог все еще оставался рядом, а продемонстрированная животным в бою мощь заставляла опасаться атаки.
Но вот, как Брэндель и ожидал, эльфийка пошевелила сомкнутыми веками и, наконец, открыла глаза.
Слегка отсутствующий взгляд серебряных глаз недоуменно прошелся по окружающим ее людям: похоже, на нее слишком много всего свалилось разом. Почти сразу же к девушке вернулись воспоминания и явно — переживания, разжигая огонь понимания во взгляде и придавая ему выражение.
Слегка пошевелившись, она оглядела окружающих людей, и, словно припомнив что-то, скорбно нахмурилась. Последовавший неконтролируемый кашель заставил ее тело содрогнуться и присесть, заживая руками рот. Когда приступ прошел, на опустившихся руках показалась серебряная кровь, которую девушка с досадой стряхнула, потянувшись за серебряным копьем на земле.
Наемники, не теряя бдительности, обнажили оружие, а некоторые даже выдвинулись вперед, собираясь ее остановить.
— Господин, у нее не осталось сил сражаться, — поспешила убедить Брэнделя вмешаться Амандина. Девушка узнала выражение на лице эльфийки — такое же было у нее самой, когда со здоровьем было хуже всего.
«Несомненно, сил там больше не осталось».
Брэндель кивнул. Дух достиг последней стадии — исчезновение: стой он даже прямо перед ней, девушка не смогла бы даже поднять орудие для атаки. Этот дух держался в этом мире только благодаря какому-то желанию или миссии, которые и были источником его энергии Души. Как только он иссякнет — у призрака не останется связей с этим миром.
Спустя мгновение девушка остановилась и уставилась на свою прозрачную руку: та на глазах становилась прозрачной, того и гляди грозя исчезнуть.
Брэндель поднял руку, приказывая всем замереть, но это и не требовалось. Пусть Спектральный рыцарь и внушал наемникам страх, но эльфийская девушка перед ними была настолько слаба и печальна, что хотелось ее только защитить.
— Мессиры… Я… исчезну? — не прекращая разглядывать свою руку, проговорила Серебряная эльфийка голосом, напоминавшим соловьиную трель в гуще леса.
Эти интонации заставили близняшек-элементалистов затаить дыхание: Дикие эльфы считались одаренными музыкантами и могли в полной мере оценить всю красоту и мелодичность ее голоса.
«От Золотой кровной линии эльфов пошли две ветви: Серебряные и Туманные. Голоса у Серебряных, как и ожидалось, прекрасные».
Брэндель тихо кивнул в ответ на вопрос. Да, квест наступил, но радости это не прибавляло. Происходи все это в игре, он бы рассматривал ее как НПС, но сейчас, как оказалось, полностью отключить эмоции не получилось.
— Этот… Спектральный рыцарь… это были вы? — робко спросила Амандина.
Эльфийка молчаливо кивнула: ее руки становились все прозрачнее. Меланхолично улыбнувшись, она перевела взор в небо, и с трудом сдерживая слезы, выдавила:
— Я…стольких… убила… Должно быть, Мать Марша меня покинула…
— Это не твоя вина! — яростно прервал Брендель.
«Все случилось из-за Собора Святого Пламени! Мать Марша не разгневалась бы, если бы не их вмешательство, и в наказание удача с тех пора навсегда отвернулась от Ауина».
В целом Брэндель понимал, что произошло.
Жрецы Собора Святого Пламени, вероятно, захотели изменить взаимные обеты Эльфийских королей, их Богини и Матери Марша. Брэндель и сам менял подобные «контракты» в игре, и риск представлялся приемлемым, но то было только потому, что он был геймером. Жители Ауина, осмелившиеся на такое, должны были быть либо дерзки, либо жадны до безрассудства: ведь в результате обет мог исказиться, а эльфийские духи — ворваться в святилище, что стало бы трагедией.
Так и произошло.
И злые духи не остановились на взятии под контроль молодой девушки: одержимыми, должно быть, оказались многие другие эльфы. Несмотря на все это, высокоранговые жрецы были не столь просты: они умудрились стереть из всех хроник не только упоминания о последовавшей ужасной битве, но и о самом Алтаре.
— Как тебя зовут? — спросила Ромайнэ.
Брэндель внезапно понял, насколько этот вопрос на самом деле конструктивен.
— Медисса Люнетт, — прошелестел ответ.
— Вы… ты не из королевского рода? — одновременно произнесли Брэндель и Амандина. В эту гробницу разрешался вход только наследникам королевской кровной линии, рода Аавлон.
— Да, я дочь ремесленника.
— Но это гробница эльфийских королей… — продолжила расспрашивать Амандина.
И этот вопрос заставил призрачную девушку взять паузу. Половина ее тела уже стала прозрачной
— Обстоятельства были уникальные…
— Уникальные обстоятельства? Я слышала, что у Серебряных эльфов есть обычай погребения самых выдающихся и храбрейших своих героев с древними королями… — Амандина с сомнением оглядела девушку перед ней, не способная обнаружить признаков великой героини.
Медисса оглядела единорога перед собой наполняющимися слезами глазами:
— Не то, я заняла здесь кое-чье место.
«Что?»
Будь у Брэнделя все еще вода во рту — снова бы ее выплюнул: он никогда не слышал о возможности замены, не говоря уже о том, что, оказывается, имелась некая очередь на погребение?
Амандина получше разобралась в ситуации:
— Замена для спасения кого-то? Или погребение в жертвоприношении?
«И что за подход такой? Мне казалось, «благородные» эльфы так никогда не поступят, но, получается, они не лучше людей», — Брэндель был поражен.
Но Медисса затрясла головой, возражая:
— Я вызвалась добровольно.
— Добровольно? — Брэндель все равно не понимал, в каком качестве обычная девушка могла заменить члена королевской семьи.
Едва заметно улыбнувшись воспоминанию, которым она явно гордилась, девушка ответила:
— Я вызвалась добровольцем и заняла место… своей старшей сестры… Нет, я пришла сюда ради ее Высочества Принцессы.
Она исчезала все быстрее.
— Подожди,— прервал ее Брэндель,— «Сестры»? Или «принцессы»? Что это значит?
— Моя мать была мастерицей в деревне Шеро, а отец — король Аавлон. Думаю, я наполовину принцесса…
— То есть твоя сестра — принцесса Эльфийского королевства?
Она кивнула.
— Почему тебе понадобилось ее заменить?
— Мою благородную сестру прокляли люди из Миирна. Придворные маги сказали отцу, что для ее спасения должен умереть родственник королевской крови, иначе она будет слабеть и в итоге умрет, — медленно пояснила Медисса, — но моя сестра — лучший будущий лидер для нашего королевства, и все союзники — люди, гномы, да и граждане королевства — хотели это предотвратить… Поэтому в итоге отец выбрал меня.
От негодования брови Амандины полностью сошлись в переносице:
— Он же твой отец, как он мог такое допустить!
Брэндель мог только похлопать ее по плечам, пытаясь успокоить:
— В эпоху Хаоса сумеречный дракон был силой, превосходившей все, что могла себе представить любая раса. Тогда за возможность противостоять такому существу платили огромную цену, так что король Серебряных эльфов отнесся к этому совершенно нормально.
Некоторое время он в молчании разглядывал эльфийскую девушку, после чего спросил:
— Почему ты рассказываешь нам все это?
— Потому что…… Хочу попросить у вас помощи?
«Прямо как в миссии».
— Какая помощь нужна?
— Ящеры-бандиты из леса украли подвеску моей сестры. Не знаю, что они собрались с ним делать, но без этого кулона проклятие сестры не сможет сосредотачиваться на мне, и, боюсь, оно…
— Т-ты исчезнешь того гляди, какое тебе дело до остальных! — перебила недовольно слушавшая Амандина.
Медисса окинула ее взглядом и улыбнулась.
— Именно поэтому… я и хочу, чтобы мое исчезновение… что-то не было бессмысленным…
Амандина не знала, что возразить на такое.
— Но это же не наше дело, так что мы имеем право отказаться, — тихо проговорил Брэндель. Пусть по логике следовало согласиться и выполнить просьбу, но глядя на невинно пострадавшую эльфийку, он не мог преодолеть чувство горечи за всю жестокость и насилие в этом мире.
Ее взгляд на мгновение потускнел, но на смену печальному выражению почти сразу пришло лукавство:
— Господин… человек, вы ведь пришли сюда в поисках душ древних эльфов-предков …… я права?”
Она почти исчезла.
— Ты в курсе наших намерений?
— Я подслушала, ветер в долине донес… — она прикрыла глаза, — для получения признания моих эльфийских предков вам сначала понадобится мое…
Мгновение паузы спустя, словно она слишком устала, чтобы продолжать разговор, девушка продолжила:
— Вот поэтому я и хочу заключить с вами сделку.
«А ведь я тут заложник, и поставила меня в такое положение эта девчушка».
Брэндель чувствовал, что горечь только нарастает, но злиться права он не имел. Он оглянулся на остальных, и не только обе девушки, но и Ночной Тигр молчаливо кивали.
— Что ж, но у меня есть ответная просьба. Мне для борьбы с ящерами понадобится помощь эльфов-предков, иначе с ними не справиться.
Девушка кивнула.
— Признаю ваше присутствие и даю на него разрешение.
— А вдруг я предам? Не боишься? — слегка удивился Брэндель.
Медисса на мгновение замолкла, но ответила:
— …Беспокоюсь...
Перед тем, как окончательно исчезнуть, она закашлялась сгустками крови, которые тоже сразу же исчезали, из последних сил подняла голову с лицом, залитым слезами, и продолжила:
— … что я… я не хочу исчезать… Мне еще столько надо сделать… Простите, но… мне нельзя помочь… пожалуйста?
Внезапный порыв ветра пронесся по верхушкам деревьев, словно оплакивая Медиссу, и унося ее с собой.
Девушка исчезла на глазах у потрясенно молчавших живых, оставляя их чувства в смятении. Каждое ее слово отпечаталось у них в сердцах, оставив печать мучительного сожаления на лицах.
