*
Никаких тревожных новостей от особой разведки не поступало. В течение нескольких дней всё было на удивление тихо.
Вероятно, этому послужило полное уничтожение отряда противника в первый же день их вылазки. Если не считать спорные зоны, все остальные территории были под контролем Легиона, так что в частом патрулировании не было нужды. Благодаря своей способности ощущать месторасположение сил и передвижения Легиона, Шин либо менял маршрут, избегая столкновения с вражескими отрядами, либо скрывался, позволяя им пройти мимо. Он пытался по максимуму избежать столкновений, постепенно продвигаясь на восток.
Осень только-только наступала. Они разбивали лагерь, давились пресной синтезированной пищей и просто продолжали свой поход, не зная, когда всё это закончится. Для них это было первое свободное путешествие.
Ранее густонаселённые деревни и города на территориях Легиона сейчас стояли пустыми и обветшалыми. В меру своих сил они искали по пути руины, где всё ещё бродил одичавший домашний скот, который они потом отлавливали. Если ситуация позволяла, ночью они разводили костры по периметру лагеря, наслаждаясь видами деревушек и природными пейзажами, которые многими были уже давно позабыты.
Когда же осень полностью вступила в свои права, останки республиканских поселений стали сменяться городами былой Империи.
Примерно тогда они и добрались до того самого места.
— Файд.
— Ты — доказательство того, что мы смогли зайти так далеко. Так неси же эту службу до самого конца, пока твои останки окончательно не рассыпятся в прах.
Шин, что до этого стоял на коленях рядом с Файдом, замолчавшим навеки после полученного им удара с фланга, не торопясь поднялся.
Достиг ли последний приказ давно сломанного падальщика — неизвестно. Смог ли робот с простейшей вычислительной мощностью понять истинный смысл этих слов?
Обернувшись, он увидел подошедшего Райдена.
— Ты уверен? — спросил тот после недолгих размышлений, заметив алюминиевые обломки с именами их погибших товарищей.
Шин решил оставить все 576, включая и ту, что с именем его брата, рядом с останками Файда.
— Да. Если не сделаем этого, то не сможем двигаться дальше.
В недавней битве выжили все, хоть и с огромным трудом, однако кроме Джаггернаута Шина — Могильщика — остальные были полностью уничтожены. Из оставшегося снаряжения у них при себе было только лёгкое стрелковое оружие пригодное лишь для самообороны. При таком раскладе на удачный исход в схватке с Легионом можно было и не рассчитывать.
Следующая битва станет для них последней.
Шин это понимал, и всё же на лице его промелькнула слабая улыбка.
Бам. Раздался глухой звук: Шин ударил по прожжённому контейнеру Файда, который с легкостью развалился на части.
— Хотелось бы хоть так наградить его за всё, что он сделал… С собой ведь мы его взять не можем.
Их верного падальщика, подбиравшего обломки Джаггернаутов погибших друзей, больше не было.
Райден хмыкнул, а на губах его заиграла такая же улыбка, что и у Шина. Задержались они.
Однако впереди уже маячил их собственный конец.
— Выходит, наш поход тоже подходит к концу. Было весело, — облегчённо выдохнул он.
Однако в следующее мгновение его улыбка внезапно исчезла, он обратил свой взгляд на запад, на весь тот путь, что они прошли.
Над головами простиралось осеннее синее небо, а перед глазами — недавнее поле битвы с уже пожухлой травой. Гуляющий ветер отрывал жёлтые лепестки ещё не увядших цветов, кружа их в медленном танце. Восемь четырёхколейных рельс шли параллельно друг другу, позже разбегаясь в разные стороны, далеко-далеко. Как иронично. Проложенные на ныне пустынной равнине, они были свидетельством некогда существовавших связей между людьми.
— Как же их много.
— …Ага.
Им всё-таки удалось пробраться в глубь территорий Легиона. Как Шин и догадывался, слыша скорбные стенания в голове, эта часть прямо-таки кишела вражескими машинами.
Степь перед ними простиралась настолько далеко, насколько хватало глаз, а расположенные на ней выжидающие отряды Львов и Динозавров, стояли так плотно, что были больше похожи на стальную мозаику. Спереди и сзади, подобно мощному потоку, без устали маршировали туда-сюда Многоножки. Стаи подёнок металлическим инеем покрывали листву умирающих деревьев. Некогда здесь была гора, но её разрушили: видимо, для добычи минеральных ископаемых. Единственным напоминанием о ней остался лишь кратер с потрескавшейся от сухости красной поверхностью. Сей пейзаж был подобен концу света.
Густой туман ухудшал видимость, не давая полностью разглядеть отряды врага, затаившегося в нём. Однако, скорее всего, то были Вайзели и Адмиралы*. Многочисленные силы Легиона, которые постоянно находились в движении, заполонили территории, из-за чего Шину иногда приходилось скрываться по нескольку дней к ряду, проводя всё время под холодным дождём без крыши над головой.
Против такого огромного войска механических призраков у них нет и шанса.
Республика обречена.
Человечеству не победить.
…Когда-нибудь, возможно, настанет день… День, когда она дойдёт до этого самого места…
Анжу погрузила уцелевшие вещи и материалы в их последний установочный контейнер, который они отсоединили от другого Джаггернаута. Затем, кое-как прикрепив его тросами и лебёдкой к Могильщику Шина, она подошла к парням.
— Пойдёмте. Мы тут уже со всем закончили, пора выдвигаться. Если слишком сильно задержимся, то на звуки битвы объявятся и другие отряды Легиона.
Крена и Сео, помогавшие Анджу присоединять контейнер, как раз спрыгнули с него.
Отныне им так и придётся продвигаться вперёд, постоянно ремонтируя и заменяя детали Могильщика. При столкновении с Легионом сражаться будет тот, кто в этот момент управляет машиной. Остальные же, согласно общему решению, спрячутся, чтобы не мешаться во время боя.
Сео потянулся и сложил руки за головой. Тут уголки его губ резко опустились.
— Вот только из всех Джаггернаутов остался лишь Могильщик Шина… У него ведь всё под его параметры подстроено, да и к тому же система управления очень чувствительная. Страшновато, если честно. Ограничители скорости тоже кое-где шалят.
Всё это объяснялось тем, что Шин, управляя Могильщиком, совершал манёвры, для которых Джаггернаут не был предназначен. Разумеется, это было возможно только благодаря выдающемуся мастерству и навыкам Шина.
Подозрительно радостная Крена подняла руку.
— Тогда чур я первая. Мой Джаггернаут был уничтожен самым первым, и я совсем не устала.
Хоть Могильщик ещё оставался в состоянии боеготовности, но долгое отсутствие специализированной поддержки давало о себе знать. Джаггернаут под руководством ещё не привыкшей к управлению Крены поднялся, опасно пошатываясь. Тут Шин, сидящий на контейнере, который Могильщик тащил за собой, обратил внимание на происходящее позади.
За ними уже довольно долгое время следовал хвост.
Однако по какой-то причине он не атаковал. Шин сначала подумал, что тот проводил разведку, но других пешек Легиона он не созывал, а просто упорно следовал за их группой в одиночку. Стоило им остановиться, опасаясь засады, враг также прекращал движение, и, вероятно, если б они повернули назад, он бы последовал за ними. Дабы повысить точность прицеливания, радиус поражения Джаггернаута был снижен, так что атаковать цель он мог только в радиусе прямой видимости. Вражеский беспилотник скрывался где-то далеко за линией горизонта, так что, находясь здесь, они всё равно не могли что-либо предпринять, да и он пока не выказывал признаков приближения. Вот почему Шин пока ничего не говорил остальным.
Судя по типу голоса, это был Пастух. Слова будто были странным образом скрыты от него и расслышать их не удавалось, но этот голос был ему до боли знаком…
Где же?..
†
Это невыносимо, когда ты уже должен был предаться в объятья смерти, но всё ещё продолжаешь блуждать по миру живых.
Еле волоча своё непослушное тело, думал Рей, напрягая жидкие микромеханизмы своей нервной системы, которая уже начинала отказывать.
Архив данных с реестром и отчётами о миссиях Легиона передавался непосредственно союзной машине в случае атаки, чтобы сохранить и собрать данные о сражениях. Если же атакован был Пастух, то структура центрального процессора также отправлялась заранее подготовленной машине поблизости.
Если Чёрных овец, использующих сознание одного и того же человека, одновременно может существовать сколько угодно, то Пастух всегда только один.
Так как он перенимает человеческий характер, Пастух не может стерпеть тот факт, что на свете существует его абсолютно идентичная личность. Легион не собирался так легко терять Пастухов, обладающих гораздо более высокофункциональным процессором нежели простые овцы. Поэтому подготовленная машина обладала особой системой передачи данных.
И несмотря на всё это, эта система оказалась абсолютно бесполезной.
В момент, когда Рей был атакован, повреждённый архив данных стало практически невозможно переслать. То есть передача информации более не была возможна, а на находящийся в условленном месте запасной агрегат рассчитывать не стоило.
В действительности Рею как-то удалось с трудом завершить передачу, но в тот момент его процессор уже был разорван кумулятивным снарядом и сейчас он просто догорал. Разумеется, это сказалось на архиве данных, который сейчас находился в ужасном состоянии.
Долго он не продержится.
Рей это прекрасно понимал. Именно поэтому и следовал за Шином, который продвигался по территориям Легиона. Он оставил между ними приличное расстояние, чтобы его присутствие не обнаружили… Рей шёл за ними, чтобы лично увидеть, куда же они, в конце концов, смогут прийти.
Запасная машина — старый Динозавр — со скрипом двигалась вперёд.
«Я действительно обладатель души Шорея Ноузена», — подумал он.
Не обращая внимания на свой почти уничтоженный архив данных, Рей каким-то образом помнил всё, что произошло во время его последнего сражения.
Он помнил своё безумие, когда, из-за инстинкта машины, он спутал понятия «защитить» и «убить». Он помнил привидевшийся ему силуэт серебряноволосой девушки, которая словно встала на их защиту. Помнил, как отнимал жизни, множество жизней. Но Рей также отчётливо помнил и тот голос, что несмотря на всё это, в последний раз назвал его старшим братом.
Шин с товарищами продвигались по заполненным машинами Легиона территориям, избегая сражений и шагая по пути наименьшего сопротивления.
«Это и к лучшему», — подумал Рей. Если так подумать, то продвинуться даже на шаг вперёд гораздо лучше, нежели вступать в сражения без шанса на победу. Более того, они направляются в сторону земель Союза, а это хоть и изолированный, но самый большой оплот человечества, отчаянно противостоящий Легиону.
Если они доберутся до Союза, то Шин с друзьями наверняка получат защиту.
По сравнению с Республикой, Союз обладает гораздо большим достоинством. Не обращая внимания на цвет, они не бросают своих товарищей, с которыми сражались бок о бок, даже в случае их смерти.
Они уж точно не будут жестоко обращаться с прибывшими детьми, что едва избежали смерти.
Исчезнет ли он, когда увидит их конечный пункт? Было бы неплохо. Сейчас он пока ещё может удерживать себя в сознании, но рано или поздно машина возьмёт своё, и безумие вновь поглотит его. И тогда все надежды и желания вмиг растворятся, преображаясь в уготованный приказ «убивать»… И тогда он вновь позовёт его.
Его доброго младшего брата.
Однако стоит Рею позвать Шина, он пойдёт же ведь снова его искать. Так же как эти пять лет, которые он бродил по этому аду войны в поисках своего непутёвого старшего брата, что убивал и был убит.
Прости уж меня. Но в этот раз я буду следовать за тобой.
Так что позволь мне проводить вас до конца. Конечности Динозавра, казалось, передвигались только благодаря этой молитве.
†
— …Анжу, давай поменяемся, — раздался голос по парарейду.
Девушка, в данный момент управлявшая Могильщиком, недоумённо моргнула от внезапных слов.
С момента расставания со своим другом Файдом едва прошло два дня. Чистый осенний солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев; красные кленовые листья и семена кружились в воздухе, подхватываемые ветром.
— А не рано? Моя смена ведь до обеда.
— Мне скучно.
Анжу вымученно улыбнулась, застигнутая врасплох таким прямым ответом. Действительно, Шин ведь не особо разговорчивый, поэтому когда ему нечего делать, то остаётся лишь рассматривать пейзажи. Должно быть, ему и это уже надоело.
— Наверное, стоило взять с собой хотя бы ту книгу, что ты читал. Кто же знал, что у нас будет время расслабиться, — произнесла Анжу и потянулась к рычагу выключения. Горькая улыбка так и не покинула её лица.
†
По мере приближения Шина с командой к границам Союза, сознание Рея постепенно разрушалось, и мыслить становилось всё тяжелее.
Если они продолжат двигаться в таком темпе, то уже совсем скоро дойдут до границ патрулируемой Союзом территории. В этой зоне все силы и внимание Легиона были полностью сконцентрированы на сражениях с Союзом. Поэтому вероятность того, что манёвры одного Джаггернаута останутся незаметными для отвлечённого стычками Легиона, была довольно высока.
Если раньше Рей ещё сомневался по поводу того, что же произойдёт раньше — разрушение его архива данных или же ему удастся проводить их до конца — то теперь сомнений у него почти не осталось… «А-а, всё в порядке», — подумал он и, успокоившись, продолжил следовать за ними.
…Да.
Сознание Рея уже с трудом поддерживало связь с каналом передачи данных, по которому передавали информацию о войсках Легиона.
Осознав обработанные данные, Рей застыл в ужасе. В этот момент тревога будто сжигала его искусственную нервную систему.
Плохи дела!..
†
Они шли по звериным тропам, что огибали крутые подъёмы скал, своей высотой больше похожих на обрывы. Вдруг Могильщик остановился, и Райден, лежавший на расстеленном поверх контейнера пледе, который он захватил с собой из своего Джаггернаута, приподнялся.
— Что случилось, Шин?
Шин бесстрастно ответил ему. Несмотря на то, что, как и всегда, говорил он очень спокойно, в этот раз в его голосе отчётливо слышались стальные нотки решимости:
— …Тот, кто управляет Могильщиком в момент атаки — сражается. Это было общее решение.
Райден сразу же всё понял.
— Ты! Так ты давно заметил?!
…Какой бы путь они ни выбрали, избежать Легиона у них бы не вышло. Вероятнее всего, поменялся он с Анжу именно в тот момент.
Взбешённая девушка спрыгнула с контейнера.
— Это подло, Шин-кун! Как ты мог!
Анжу уже собиралась подойти к нему, как Шин вдруг отстегнул трос, тянущий контейнер. Девушка оцепенела от неожиданности, когда трос с силой отлетел в сторону. Воспользовавшись её заминкой, Могильщик поставил одну из опор на небольшой порожек, и в следующее мгновение он уже карабкался вверх по отвесной круче. По такому склону, похожему на утёс, человеку было бы тяжело взобраться. Однако в поле зрения обходного пути не наблюдалось, поэтому Шину ничего другого не оставалось.
Треснутый оптический сенсор, мигающий красным, повернулся в сторону Анжу. У разбитого и поцарапанного Джаггернаута были оторваны обе боевые конечности, броня местами была прожжена, а движок весь расшатан.
— Продолжайте движение. В лесу вас не должны обнаружить… Если будете двигаться в том же направлении, голоса Легиона пропадут. Возможно, там ещё остались люди. Если это действительно так — попросите убежища.
Они и раньше слышали подобные слова на поле боя района Восемьдесят шесть.
Даже если они никого не найдут, всё равно там будет безопасней. Учитывая присутствие Могильщика непосредственно в боевой зоне, внимание Легиона будет сосредоточено на нём, тем самым он будет отвлекать внимание от другой зоны.
Возможно, он и это продумал.
— Не неси чепуху! Это же означает, что ты станешь приманкой?!
— Мы же должны держаться вместе! Идти сейчас одному, это просто!..
Не слушая криков Сео и дрожащего от слёз голоса Крены, Шин отключил парарейд, и Могильщик скрылся в зелени деревьев.
Райден изо всех сил ударил по контейнеру.
— Дерьмо!..
Тот, кто управляет Джаггернаутом в момент встречи с врагом — сражается. Вот только не важно, кому бы выпало сражаться, остальные бы не стали стоять в стороне. Такое решение было принято, чтобы всё было по-честному, но, кажется, они ожидали слишком многого. Ведь в случае неизбежности сражения, Шину, который чувствует присутствие Легиона, пришлось бы молча выбирать, кого отправить на погибель.
А потому ему не оставалось ничего другого, кроме как сражаться самому.
— Этот идиот!..
Райден вскочил, схватив автомат, лежавший поблизости.
†
Отрядам Легиона, что в данный момент были заняты обработкой расписания патрулей, пришлось срочно переписывать данные системы опознавания свой-чужой, когда неожиданная атака от неопознанного объекта застала их врасплох. Одновременно передавая стратегию сражения с врагом по каналу передачи связи, эскадры Легиона приняли бой.
Вражеская машина, начисто проигнорировав теорию бронированного оружия, нанесла артиллерийский обстрел по одному из Львов, затем ворвалась в их строй. В индивидуальной базе данных о ней не было никакой информации, но в расширенной сети имелись записи о данной модели. Главные вооружённые силы Республики Сан-Магнолии, идентификатор — Джаггернаут. Степень угрозы — низкая, классификация — рядовые бронированные войска. Показатели огневой мощи и прочности брони были невысокими.
На равнине без укрытий у Джаггернаута не было и шанса выстоять против Львов, что обладали подавляющей огневой мощью и сверхпрочной бронёй.
Так должно было быть. Однако этот Джаггернаут демонстрировал превосходящие все расчёты навыки сражения. Прикрываясь другими Львами и используя их прочную броню в качестве щита, он восполнял этим недостаток собственной огневой мощи.
Джаггернаут также специализировался на ближнем бою, ничем не отличаясь от остальных моделей. Разница заключалась в единственном факторе, а именно в возможностях центрального процессора.
Четыре Льва были быстро уничтожены, и эскадрон потерял почти сорок пять процентов своей боевой мощи.
Однако эти монстры всё равно не чувствовали ни капли беспокойства. Они лишь повысили степень угрозы, приравнивая её к Фердресу Союза, модели «Ванарганд». Сейчас им необходимо установить очевидное доминирование над силами противника, однако при таком раскладе их боеспособности было явно недостаточно. Потому был послан запрос на подкрепление эскадрам, находящимся поблизости.
Особое замечание — рекомендация схватить противника живым.
За долю секунды доклад и запрос были обработаны и отправлены по расширенной сети, и Легион вновь пришёл в движение.
†
…Передвижение врага изменилось.
Шин заметил, что сразу после уничтожения четвёртого Льва эскадры Легиона внезапно перегруппировались.
Окружить противника, но вместе с тем оставить бреши в цепи, чтобы перекрёстный огонь не попал в союзные эскадры — стандартная стратегия. Легион, конечно, действует согласно этому принципу, однако по необходимости не побрезгует пожертвовать и своими боевыми единицами. Легион окружил врага, закрывая все пути отступления и не обращая внимания на стоящих напротив союзников, что в таком положении попадали под траекторию стрельбы.
Они тянут время. Шин почувствовал, как эскадры Легиона поблизости пришли в движение. Согласно его оценке, расстояние, разделяющее эти патрулирующие эскадры и Джаггернаут, составляло не больше восьмидесяти метров. Учитывая крейсерскую скорость Львов, и минуты не пройдёт, как вся зона будет охвачена перекрёстным огнём.
Если эскадры Легиона объединятся, то ситуация станет хуже некуда. Уклонившись от атаки Волков, Шин открыл ответный огонь, затем сразу же начал прорываться через открывшийся просвет в стане врага.
Мимо с пронзительным свистом пролетел пулемётный снаряд, задевший броню Могильщика. На экране тут же высветилось сообщение о чрезмерной нагрузке на сустав левой задней конечности.
Вот куда целился враг.
Поняв это, Шин резко нахмурился.
Эта «голова», значит.
Чёрная овца или же Пастух? Боевые машины Легиона, созданные при использовании мозга умершего человека…
Даже Шину с его самой обширной среди процессоров историей сражений не удавалось опознать их.
Но оно и понятно. С Пастухом он столкнулся лишь однажды, а в остальное время они всегда скрывались среди своих овец, так что найти его было трудно.
Шин ведь сам говорил, что главная цель Пастухов — установление контроля над обширной территорией или уничтожение конкретного объекта, но их не отправляли только для уничтожения одной боевой машины.
Он почувствовал на себе пристальный взгляд.
Наблюдали за ним издалека — даже дальнострельные пушки Скорпионов бы не достигли цели с такого расстояния. И злоба в этом взгляде была столь концентрированная, что Шину даже померещился его тёмный взгляд.
— Я убью тебя.
Может, виной тому были схожие слова, но этот голос был до странного похож на голос убитого им брата.
Изображения той ночи замелькали перед глазами. Вспомнил он и тот слепой страх, что заставил держащую рычаг управления руку оцепенеть.
Я убью тебя.
Отрывки начали собираться воедино. Воспоминания были будто подсмотренные, ему не принадлежащие. Шин не знал, передались ли они ему из-за его способности или же по парарейду.
Пасмурное небо. Руины. Потрескавшаяся каменная мостовая. На этом блеклом сером фоне ослепительным пятном выделялся кроваво-красный детский плащ, подвешенный, будто приговорённый преступник.
Я убью тебя.
Мужчин и женщин, детей и стариков, знать и простолюдинов… Всех, кто причинил мне вред.
Я уничтожу всех!..
Этот голос был ему знаком.
Он был членом отряда «Остриё копья» в то время, когда они были ответственными за первый фронт.
В той битве погибло четверо ребят. Вражеский снаряд был запущен далеко из-за пределов видимости радаров, и неожиданная атака просто разнесла Джаггернауты, тогда…
— !.. — Шин резко заставил Могильщика отпрыгнуть то ли из-за инстинкта, привитого в боях, то ли из-за наличия печального опыта.
В момент прыжка на экране радара появилось предупреждение, и одновременно выпущенный врагом снаряд совершил падение.
Первоначальная скорость снарядов составляла четыре тысячи метра в секунду. Учитывая, что каждый весит несколько тонн, можно только представить, какую кинетическую энергию они создают. Дождь из таких снарядов обрушился на поле боя, невзирая на присутствие разведывательных отрядов Легиона.
На мгновение все звуки будто растворились, а затем раздался оглушительный взрыв, сопровождающийся резкой, ослепляющей вспышкой.
Взрывная волна огромной силы сдула настойчивые отряды Легиона, а осколки снарядов пробили их броню, ломая и отрывая части обшивки. Взрывная волна, образующаяся от падающих снарядов, взметнула в воздух клубы пыли и крошёной почвы, оставляя после себя глубокий кратер, словно после падения метеорита.
Ещё недавно спокойное, замёрзшее поле в миг превратилось в огромную впадину.
В этом хаосе оглушительного грохота и бушующего ветра Могильщику с трудом удалось избежать удара. Разумеется, выбраться оттуда целым и невредимым было невозможно. Залетевший в кабину осколок разбил главный экран. Данные гироскопа и системы охлаждения пропали с экрана, а голографическое окно и вовсе исчезло.
Но зато приводная и оружейная системы остались целы. Враг ещё не повержен. Краем сознания отмечая повреждения, Шин пытался свободной рукой минимизировать ущерб, в то же время стараясь определить местоположение противника без помощи главного экрана…
Тут из-за непрерывной чрезмерной нагрузки левая конечность оторвалась от сустава.
— !..
Шин с трудом удержал Джаггернаут от падения, используя остаток конечности в качестве опоры. Но это всё, что он мог сделать. Тяжёлая пушка, установленная в задней части, смещала центр тяжести, и потеря любой задней конечности приковывала Джаггернаут к одному месту.
Шину будто наяву послышались родные сердитые голоса старой команды техников. Как же давно это было.
«Привод с глушителем опять на соплях, сколько раз я тебе уже говорил, что подвеска слабая, и нужно быть осторожнее, а?!»
«Если будешь так продолжать, то скоро сдохнешь!»
Вот этот момент и настал.
Лев неожиданно выскочил из-за плотного занавеса, образованного смесью клубящихся в воздухе песка и пыли. Даже с оторванными конечностями он стремительно ринулся в бой.
Посмотрев на вскинутые передние конечности Джаггернаута, на губах Шина вдруг появилась еле заметная и такая неуместная в данной ситуации уставшая улыбка.
От удара Могильщик отлетел, теряя части корпуса.
Именно это увидел Райден, который каким-то образом всё же нашёл участок склона, где можно было вскарабкаться наверх.
Он впервые увидел поражение их бога смерти.
Инстинкт самосохранения внутри кричал об опасности. Им, людям из плоти и крови, ни за что не сравниться со Львом.
Разум отчаянно твердил, что если сейчас они выскочат ему на помощь, то смерть Шина будет напрасной.
Да и чёрт с ним.
Заминка эта длилась лишь мгновение. Услышав звук торопливых шагов спешащих к нему товарищей, Райден выбежал из леса.
Послышался звук ружейного выстрела.
Шин помнил этот звук — такой резкий и колющий. Он с трудом поднял отяжелевшие веки. Все оптические экраны и приборы внутри кабины были сломаны, а сам Джаггернаут завалился на бок.
Дышать было тяжело. Лёгкие будто горели, а стоило сделать вдох, как Шин почуял слабый запах крови. Однако он не чувствовал, как кровь сочилась из ран, хотя ему было ужасно холодно. Всё это он отрешённо отмечал у себя в голове.
Он ведь должен быть в состоянии двигаться, раз ещё жив. По крайней мере, должен суметь хотя бы достать свой револьвер, чтобы покончить со всем этим. Вот только почему-то он даже и пальцем пошевелить не мог.
Снаружи раздавались крики друзей, которых он, как считал, оставил в безопасности, и выстрелы из винтовок.
«Как глупо», — подумал он, но не смог заставить себя посмеяться над ними. В конце концов, в таком положении он оказался, потому что мыслили они одинаково.
Пожалуй, это был подходящий конец для этой бессмысленной, глупой битвы — такой же бессмысленный и нелепый, но в то же время ожидаемый. Он усмехнулся, и вновь на его лице появилась та же слабая и неуместная улыбка.
Он убил своего брата и вопреки всем ожиданиям зашёл так далеко. У него не должно было остаться никаких сожалений… И всё же, наверное, в такие моменты это естественно — ловить себя на мысли, что умирать отнюдь не хочется.
Если он умрёт, то, скорее всего, станет частью Легиона.
Интересно, когда это произойдёт, кого же именно он будет звать?
У него есть один вариант, вот только он даже не знает, как она выглядит. Даже жаль немного.
Крики и звуки выстрелов неожиданно исчезли.
Благодаря его способности слышать голоса мёртвых, Шин чувствовал приближение Легиона. Вражеская машина уже была совсем близко, готовясь оторвать обшивку корпуса.
Однако тут вольфрамовый снаряд пробил толстую броню, издавая пронзительный скрежет.
Это последнее, что Шин помнил перед тем, как потерял сознание.
†
Удостоверившись, что пятеро единиц противника более не представляют угрозы, последний выживший Лев доложил об окончании миссии.
Кроме того, он послал запрос на реорганизацию экспериментального отряда, осуществлявшего огневую поддержку. Вопреки рекомендации схватить врага живым, артиллерийская команда поставила целью ликвидировать врага. В результате, ради уничтожения одной цели, было уничтожено целое подразделение. Похоже, способность рассуждения и оценки ситуации всё ещё нуждалась в усовершенствовании.
Отправив запрос, Лев направил оптические сенсоры на застрявшего Джаггернаута. Повреждения, нанесённые врагу, а также четверым людям, были несмертельными. Центральный процессор врага был очень хрупким — если извлечь его для сканирования, то биологическая материя станет разрушаться, и жизненные функции начнут деградировать. Нельзя было позволить ему погибнуть.
Этот вражеский пилот, управляющий Джаггернаутом, должен выжить.
Его процессор обладал высокой мощностью. Ему удавалось выходить победителем из битв, будучи всегда в невыгодном положении из-за различных технических факторов. Если Легион сможет использовать его, то, вероятно, он внесёт большой вклад в расширение военного успеха.
Львы, как и все модели Легиона, разработанные для сражения, не были предназначены для грузоперевозок. Чтобы транспортировать его до ближайшего Вайзеля, через стратегическую сеть была запрошена помощь Многоножки.
В этот момент система свой-чужой зафиксировала сигнал от союзника, находящегося неподалёку.
Динозавр из неопределённого подразделения. Должно быть, он услышал звуки выстрелов…
Раздался оглушительный грохот.
Броня фасада Льва состояла из стальных листов, и в толщину была равна 650 миллиметрам. Она могла выдержать выстрел пушки такой же модели, даже при условии, что выстрел производился с очень близкого расстояния. Однако сейчас эта самая броня была с лёгкостью пробита 155 миллиметровым бронебойным подкалиберным снарядом.
Снарядом, выпущенным Динозавром. Легион не испытывал ни страха, ни удивления, но чтобы обработать эту ситуацию, понадобилось некоторое время. Потому что такая ситуация в принципе была невозможна.
Случайный обстрел союзников… Нет, по системе свой-чужой прошёл ответный сигнал. Этот Динозавр произвёл обстрел, зная наверняка, что атакует союзника. Следовательно, эта единица — враг.
Повезло, что бронебойный снаряд оказался старой моделью — с вольфрамовым сердечником. Выстрели он кумулятивным припасом или же снарядом с сердечником из обеднённого урана — одного залпа хватило бы, чтобы сжечь корпус изнутри и полностью вывести механизм из строя. Обновление данных системы свой-чужой. Выстреливший Динозавр занесён во вражеский реестр. По стратегическому каналу было доложено о вступлении в бой, ждём указаний относительно принятия мер…
Второй залп.
Последовавший почти сразу же за первым, второй выстрел окончательно разнёс едва уцелевший после первой атаки центральный процессор.
То, что для локализации радиуса взрыва, не задев при этом находящийся рядом Джаггернаут, был использован не подкалиберный снаряд, а бронебойный, умирающий Лев проанализировать уже не мог.
Разбитые оптические сенсоры зафиксировали, как подозрительный Динозавр вытянул одну из конечностей, состоящей из микромашин. На этом работа всех механизмов Льва прекратилась.
†
Он видел сон.
В этом сне он был ребёнком. Не успел он опомниться, как его взяли в охапку и куда-то понесли. Их окружала беспросветная тьма. Он всё так же чувствовал расположение мёртвых механических душ, но уже на краю сознания, где-то в самом тёмном уголке своей души.
Стоило ему поднять взгляд, как перед ним предстал его старший брат.
Он выглядел взрослее, чем Шин помнил его… Скорее всего, именно в этом возрасте он и погиб.
— Братик?..
Рей улыбнулся в ответ. Эта добрая, милая сердцу улыбка.
— Проснулся? Так, останавливаемся, — нагнувшись, Рей опустил его на землю.
У маленьких ведь голова непропорционально большая, вот и баланс держится сложнее. Будто слегка пьяный, Шин кое-как восстановил его, и опять взглянул на Рея.
Тот говорил с Шином, сидя на корточках и глядя ему прямо в глаза. И даже так Рей всё равно возвышался над ним.
— Дальше я не пойду. Дальше ты можешь идти сам. Тем более, что друзья, которые разделят этот путь с тобой, у тебя уже есть, — приподнимаясь, сказал он.
Шин чуть поднял голову и посмотрел на брата. Странно, хоть брат и поднялся, но то маленькое расстояние, что разделяло их, почти не изменилось.
— Ты стал таким большим.
«Что?», — Шин оглядел себя и заметил, что ему вновь было шестнадцать.
«Брат», — только хотел сказать он, но звука не последовало.
Ведь с душами покойных — то есть мертвецами — нельзя было поговорить.
Однако Рей безмолвно посмотрел в ответ на только поднявшего голову Шина, и внезапно его лицо исказила гримаса боли. При этом было видно, что он сдерживается.
Рей дотронулся рукой до шрама на шее. Его большая ладонь была такой же, как в ту самую ночь.
— Прости уж. Тебе было больно… Ты проделал весь этот путь, потому что я не смог умереть и постоянно звал тебя.
«Всё не так», — хотел сказать Шин. На худой конец, хотелось хотя бы отрицательно покачать головой. Но тело не двигалось, так что даже этого не вышло.
Шин бы соврал, сказав, что было не больно. Направленная на него ненависть причиняла боль. Слыша голос, повторяющий «Это твоя вина», он каждый день видел сон о той ночи, когда его пытались задушить. Он не мог даже закрыть уши и всё продолжал слышать этот крик. Постоянно, постоянно… Осознавать, что даже в последние мгновения своей жизни его не простили, было действительно тяжело.
И всё же, поскольку он был тут, Шин смог зайти так далеко.
Он смог вытерпеть всё: и бесконечные, безжалостные битвы с Легионом, и дни, проведённые на фронте после вынесения приговора, и одиночество той ночи, когда погибли все его товарищи. Он продержался так долго, потому что у него была цель — убить своего брата.
Если бы не она, то Шин бы давно уже сломался и где-нибудь погиб.
Шин выжил благодаря тому, что Рей не ушёл. Даже после своей смерти Рей продолжал ждать его где-то там, впереди.
Ему хотелось сказать столько всего, вот только… Как бы он ни старался, изо рта его не вылетело ни писка.
— Больше не нужно так много думать обо мне. Забудь.
Нет.
— А-а-а… Хотя нет, определённо, я бы хотел, чтобы ты иногда вспоминал меня. У тебя ведь впереди долгая жизнь… Береги себя там. И будь счастлив.
Он отпустил его руку.
Затем развернулся и зашагал обратно во тьму.
Туда, где исчезли и отец, и мать, и все его погибшие товарищи.
Стоит только ступить на этот путь, и назад уже пути не будет.
И следующей встречи ждать не стоит.
Неожиданно заставившее его оцепенеть заклятие исчезло.
— Брат...
Но протянутая к брату рука всё равно не могла дотянуться до своей цели. И, возможно, Рей даже не услышал его голос.
Что-то строго охраняло границу, разделяющую мёртвых и живых. Оно мешало сделать последний шаг, необходимый, чтобы догнать брата.
— Брат!
Рей с улыбкой на лице растворился во тьме.
Это был один в один исход той схватки — тогда он даже кончиками пальцев не сумел дотянуться до исчезнувших рук его доброго старшего брата.
Он знал, что не сумеет, но всё же продолжал тянулся к нему изо всех сил.
— Брат.
Он очнулся от звука своего же голоса.
Подняв расфокусированный взгляд красных глаз к освещённому потолку, Шин моргнул.
Он не помнил этот белоснежный потолок. Со всех четырёх сторон его окружали такие же белые, холодные стены. Рядом стояли мониторы, регулярно издававшие механические звуки, а в нос бил противный запах антисептика.
Он обнаружил себя на кровати в маленькой стерильной комнате, от него тянулись провода, подключённые к мониторам и капельницам. Шин не понял, что это была больничная палата. С детства он был заключён в концлагере, и потому эта комната не вызывала у него никаких ассоциаций с больницей, ведь он практически не проходил нормальные медосмотры.
Почувствовав запах гари, Шин прикрыл глаза левой рукой.
Им вдруг овладело ощущение безмятежности и какое-то невыносимое чувство потери. Они переполняли его, и мир вдруг снова стал расплываться перед глазами.
Он вспомнил. Наконец-то.
Он и вправду… не хотел терять этого.
К трубке капельницы, что была введена в его левое запястье, были присоединены сенсоры, которые зафиксировали движение и послали оповещение. Это была не тревога, а скорее доклад о том, что наблюдаемый объект проснулся.
Стена напротив него будто расщепилась, и на её месте Шин увидел одетого в костюм мужчину средних лет, который находился за ставшей прозрачной перегородкой.
Мужчина был Джеттом, волосы его были иссиня-чёрными, на лице располагались очки в серебряной оправе с толстыми линзами. Он производил впечатление важного учёного, которому были чужды мирские заботы. Позади него маячила медсестра, а также виднелся проход, ведущий в комнату, идентичную той, в которой пребывал сам Шин, только без аппаратов. То, что он принял за стену, было лишь дверью. Подобная створка обрамляла другой проход в стене сбоку, и Шин предположил, что по обе стороны этого прохода располагались такие же узкие комнатки.
— …Ты, думаю, уже заметил, — напомнил о себе мужчина, о котором Шин успел позабыть. Тон его голоса был умиротворённым.
Что-то… Было что-то важное, о чём ему необходимо было спросить, хотя Шин и сам ещё не понимал, о чём именно. Он уже было собирался задать вопрос, но не смог проронить и звука. Резкая волна боли, неожиданная для самого Шина, заставила выдавить из него нотки стона, от чего медсестра мгновенно нахмурилась и обратилась к мужчине перед ней:
— Ваше превосходительство. Он ведь только-только очнулся, да и у него всё ещё жар после операции. Может, не стоит так…
— Понимаю. Мне лишь нужно с ним немного поговорить.
Успокоив медсестру с той же безмятежной улыбкой на лице, он прикоснулся к двери правой рукой.
«Рука военного», — отстранённо заметил Шин. Ладонь его была жёсткой и загрубевшей, привыкшей к обращению с оружием. Надетое на безымянный палец простое серебряное кольцо почему-то произвело на него впечатление.
— Здравствуй… Может, для начала ты назовёшь мне своё имя?
Обычно человеку даже голову напрягать не надо, чтобы просто ответить на подобный вопрос. Однако Шину понадобилось достаточно долгое время, чтобы прийти к ответу. Хоть он и понимал, что это всё из-за действия наркоза, всё же обстоятельств, в которых ему пришлось оказаться, он до сих пор не мог осознать.
Когда-то давно… В памяти промелькнул кусочек воспоминаний, как он говорит кому-то своё имя, и, полагаясь на всё ещё плохо соображающую голову, повторил его вслух.
Образ чьих-то длинных, белоснежных волос словно промелькнул перед глазами.
— Шин’эй… Ноузен.
Мужчина кивнул в ответ.
— Меня зовут Эрнест Зиммерман, я являюсь временно исполняющим обязанности президента Союза Гиаде.
†
В тот день по новостям национального телевидения Союза передали, что на Западном фронте были взяты под защиту пятеро детей-солдат из вооруженных сил другого государства.
Также было упомянуто, что они были схвачены «охотником за головами» — Динозавром — которого впоследствии ликвидировали фронтовые войска.
Согласно военной униформе и типу операционной системы неопознанной модели Фердреса, которого также забрали с фронта, было сделано предположение, что подростки прибыли из соседней Республики Сан-Магнолия.
Жители Союза были переполошены полученными новостями.
Ещё остались выжившие государства. Мы не одни.
В то же время все беспокоились из-за сложного положения, в котором оказались их соседи. Похоже, всё было настолько плохо, что они оказались вынуждены отправлять на фронт подростков, почти детей.
Через некоторое время были обнародованы показания самих спасённых. Как только бесчеловечные причины, по которым их заставили сражаться, стали известны всем, беспокойство за соседей тут же переросло в ярость.
Однако сострадание к подросткам оставалось неизменным, и именно они заботили горожан в первую очередь.
Дети, которые находились под гнётом своей родины, но даже в таких условиях продолжавшие сражаться, сумели сбежать и с трудом добраться сюда.
Меньшее, что Союз мог для них сделать, это убедиться, что они смогут жить здесь мирно и обрести своё счастье.
†
— …Вот, что произошло после того, как вы были спасены. Интересно, сколько же вы помните из случившегося?
Шину пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, и способность связно мыслить вновь вернулась к нему.
События, произошедшие до потери сознания, неожиданно воскресли в его памяти, и Шин лихорадочно огляделся вокруг…
Никого нет.
Неужели…
«А-а», — улыбнулся Эрнест.
— Прости, прости. С тех пор, как ты уснул, мы снизили коэффициент проницаемости до нуля… Да. Заставили мы тебя поволноваться… Подожди немного.
Он повернулся к медсестре и что-то ей сказал. Стены по обе стороны начали исчезать.
За ставшими прозрачными перегородками были видны ряды одинаковых комнат. В четырёх из них были его товарищи.
Райден в соседней комнате тут же облегчённо вздохнул, а затем сразу нахмурился.
— Ты... Ты проспал целых три дня.
Голос явно исходил из колонок в потолке.
«А парарейд на что?» — скептично бросил про себя Шин, а затем вдруг всё осознал. Он попросту не мог его активировать. В затылке же, в том месте, где ранее было имплантировано рейд-устройство, ощущалась лёгкая боль. Наушник, который процессоры не имели права снимать, тоже отсутствовал.
— …Что?
Хоть он и сказал всего одно слово, но его, кажется, поняли и так. Райден лишь пожал плечами.
— Кто знает. Мы очнулись уже тут, взаперти. Они сказали, что мы были пойманы Динозавром... но, есть вероятность, что всё было не так.
Вдруг в его сознании начали мелькать образы недавнего сна
Его старший брат, который должен быть уже мёртв, был заточён в глубине разума Динозавра.
Больше он не вернётся. Шин почему-то знал это наверняка.
Однако настроения делиться этим с друзьями у него не было. Он немного развернулся, как вдруг у него начала дико кружиться голова. Сео, что с тревогой смотрел на закрывшего глаза Шина, нахмурился.
— Не храбрись, если тебе плохо. Тебя только вчера перевели из палаты интенсивной терапии. Какое-то время тебе обязательно нужен покой… Вот честно, до вчерашнего дня Крена только и делала, что рыдала. Это был просто кошмар.
— Ничего я не рыдала!
Протест Крены, красные глаза которой опухли от слёз, был дружно проигнорирован.
Наблюдавшая за всем из крайней комнаты Анжу слегка улыбалась, и её улыбка походила на только распустившийся невинный цветок.
«Она всегда делает такое лицо, когда сердится», — подумал Шин и тут же отвёл взгляд.
— Шин-кун? Знаю, сейчас тебе нужно время, чтобы набраться сил... Но когда ты окончательно поправишься, не обижайся, если я тебя пару раз стукну.
— Может, это и неправильно, но все мы того же мнения. Вздумаешь ещё раз сделать нечто подобное, то пеняй на себя, — неожиданно продолжил Сео. Шин же слегка скривился.
— …Подумаешь. Я же не собирался умирать.
— Я всё ещё зла. Даже если и не собирался умирать, ты же знал, что погибнешь.
Выступая приманкой для Легиона и ведя их за собой, он, в конце концов, погиб бы либо из-за износа и повреждения Джаггернаута, либо из-за нехватки боеприпасов.
— Все хоть раз, но подумали об этом. Ты ведь знал, что происходит, и потому думал, что справишься… Именно поэтому то, что ты сделал –— непростительно Это было нечестно с твоей стороны… Больше никогда так не делай.
— Мы ведь волновались за тебя, — прорыдала Крена.
Шин закрыл глаза и откинулся на подушку.
— Простите.
До этого молча смотревший за всем Эрнест с улыбкой продолжил:
— Закрыли мы вас здесь лишь для того, чтобы избежать возможной биологической опасности. Мы не сделаем вам ничего плохого, можете быть в этом уверены. Что ни говори, а вы ведь первые заграничные гости с момента основания нашей страны. Что ж, добро пожаловать в Союз Гиаде!
Эрнест распахнул руки в шутливом приветственном жесте. В ответ он получил лишь молчание и ледяные взгляды.
Эрнест же, казалось, большого значения этому не придал и просто пожал плечами.
— Ну, в общем, как-то так. Никто не знает, что произошло на самом деле. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы рассказали нам, если что-нибудь вспомните. — Одной рукой остановив Сео, который, нахмурив брови, собирался что-то сказать, он натянуто улыбнулся. — В любом случае, если что-то вспомните, то оставим это на потом. Сейчас вы не в состоянии для долгой беседы… И, похоже, что терпение этой барышни уже на исходе.
Стоявшая за его спиной медсестра молчаливо, но неизменно недовольно смотрела на президента.
Этот «Его Превосходительство Президент» — или как там его медсестра называла — был прав, и для раненого Шина долгая беседа была слишком большой нагрузкой. Вскоре после того, как президент с медсестрой оставили их, он вновь задремал.
Плачевное состояние Шина, который отправился в мир грёз, не сумев собрать сил на нормальный разговор, вновь чуть не заставило Крену расплакаться. Анжу пыталась её успокоить, в то время как Сео начал подтрунивать над ней. С тех пор, как три дня тому назад Крена очнулась в этой комнате и начала плакать, не увидев Шина, её было легко довести до слёз.
«Ну, это вполне логично», — подумал Райден, который сидел, скрестив ноги, на полу в своей комнате, что по сути являлась некой тюрьмой.
Если закрыть глаза на тот факт, что их держат взаперти, то относились к ним очень даже неплохо. Кормили их три раза в день, причём еда была абсолютно нормальной, а кровать и комната были просто стерильно чистыми. На допросах, которые проводились индивидуально, всё было спокойно, и давления на них не оказывали. Что уж говорить о хорошем лечении: к примеру, получи Шин серьёзные ранения, и потребуй он срочную операцию, республиканцы просто оставили бы его умирать.
Но даже несмотря на всё это, полностью доверять им они не могли.
В Республике, что должна была быть им Родиной, с ними обращались как с свиньями в человечьем обличье — пушечным мясом. Они были не настолько наивны, чтобы ожидать бескорыстной помощи и защиты лишь потому, что здесь были люди, или же просто потому, что это было место, куда они с таким трудом добрались.
Пока их только держат взаперти, но всё же в хороших условиях; выманивают информацию. Однако, что случится после того, как вся необходимая информация окажется у них… Казнят ли их?..
Так или иначе, пока они ничего не могут сделать. Шину всё ещё необходимо лечение, которое здесь могут оказать.
«Не хотелось бы встретить свой конец вот так», — со вздохом подумал Райден, уставившись в потолок комнатки без окон, где даже нельзя было взглянуть на небо.
Несмотря на то, что граждан переполняло сочувствие к подросткам, Эрнест — как временный глава государства и обязанный охранять общественное спокойствие — не мог позволить себе принимать какие-либо решения на основе подобных эмоций.
Выйдя из модуля убежища, где располагались больничные палаты, он направился в присоединённый к нему больничный модуль и вошёл в комнату для медосмотра. Сейчас же эта комната выступала в роли импровизированного зала для совещаний.
— Каковы результаты анализа?
Модуль убежища по обыкновению использовался для изоляции биологической опасности, однако мог сгодиться и в качестве объекта для размещения военнопленных. В каждой комнате были установлены камеры наблюдения наряду с различными устройствами для мониторинга.
Аналитик из информационного бюро развернул всю полученную информацию и общий анализ на голографическом экране.
— Можно заключить, что они не являются шпионами Республики или какой-либо другой организации.
Несмотря на их осторожность, эти дети не были специально натренированы для шпионажа. Например, даже из их ребяческих бесед можно было вычислить иерархию в их организации на основании того, с какой частотой упоминалось то или иное имя, или же сколько внимания ему уделялось. Ребята не осознавали, что таким образом их анализируют.
Даже будь они обучены настолько хорошо, чтобы обмануть механический анализ, посылать их на верную смерть через территорию Легиона не имело никакого смысла. Ведь из-за помех, создаваемых подёнками, ни Республика, ни Союз не могли даже подтвердить факт существования друг друга.
— А что касается их осторожности, то ведь это естественно в такой ситуации, когда их прослушивают. Их заместитель капитана, Райден, кажется, встревожен, но учитывая состояние их лидера, это нормально. К тому же, откровенно говоря, они же заложники.
Они не планировали держать их взаперти, да и как таковых причин для этого тоже нет. Ведь они идут на встречу и отвечают на все задаваемые вопросы, несмотря на их отношение к допросам.
И тем не менее, несмотря на всё это, доверять им нельзя. Допросы с применением силы и угроз вызовут только отторжение. А исходя из полученной информации, Республика для них — не та родина, ради защиты которой они отдадут свои жизни.
— И ещё одно, какова вероятность того, что они являются новой разновидностью машин Легиона или же носителями биологического оружия?
— Сейчас мы ожидаем окончательных результатов анализа, но судя по промежуточному заключению и сканам, что мы сделали непосредственно после их прибытия, ничего аномального выявлено не было. Да и Легион ведь не может создавать человекоподобные боевые машины и биологическое оружие?
Легион не мог использовать биологическое оружие, включая вирусы и бактерии наряду с другими живыми организмами, которые используются для военных целей. Они также не были способны создавать оружие, имитирующее живые существа или же уже созданное. В их коде был прописан строгий запрет на подобное.
Принимая во внимание тот факт, что Легион был создан Империей как оружие распространения своего господства, этот запрет обретает смысл. Ведь тогда система свой-чужой не смогла бы определить врага, используй они оружие-имитацию. Да и установить, подданный это Империи или же человекоподобное оружие, в таком случае было бы проблематично. По этой же причине самоходные мины, хоть и имели гуманоидную форму, были изготовлены с такой небрежностью.
Небольшое отступление: определение биологического оружие было установлено в такие жёсткие рамки, что даже человек из армии Легиона, имевший при себе хотя бы нож, также определялся как враг. Поэтому в старой Империи комбинированная армия, состоящая из Легиона и людей, была невозможна. Всем казалось это забавным.
Контрольная система Легиона, в частности стратегические и тактические алгоритмы, не поддавалась анализу из-за сложного системного кода и сгорания фюзеляжа в результате получения повреждений в перестрелках. Но стоит взять на заметку, что срок существования программы, в которую нельзя более внести изменения, может быть продлён за счёт использования структуры мозга погибших врагов.
— Устройство связи было единственным, что обнаружило сканирование, но это они и сами подтвердили. Среди Пиропов же есть редкая народность, которая владеет телепатией. Это устройство разработано по подобному принципу.
— Революционное изобретение.
— Согласен. Будь они шпионами, полученная из их показаний и бортового журнала информация была бы настоящим подарком.
На каждом фронте Союз часто не мог поддерживать беспроводную связь из-за сильных помех подёнок.
— Касательно машины, что мы забрали — Джаггернаута — данные о внесённых в реестр боях просто поражают, чего нельзя сказать о его характеристиках. Управлял им их лидер. Как только он восстановится, я бы обязательно хотел переговорить с ним.
— Нет уж, первый в очереди — наш исследовательский институт. Мы бы хотели видеть их в качестве наших пилотов-испытателей, так что не вмешивайтесь, пожалуйста. Реальные данные о манёвренной войне и их боевой опыт придутся как раз кстати для проведения наших испытаний Ванарганда. Было бы упущением не привлечь их к делу.
— Что ты сказала, паучиха?
— Что слышал, жучара.
— Просто разговор ещё куда ни шло, но вот заставлять их становиться пилотами-испытателями недопустимо. А иначе, чем же мы отличаемся от Республики?
Услышав спокойное замечание Эрнеста, переговаривающиеся между собой командиры притихли.
— За каждое деяние должна быть соответствующая награда, и раз уж они так отчаянно воевали до последнего, то мы обязаны дать им шанс на мирную жизнь. Хоть их родина поступила не по чести, по крайней мере Союз должен показать пример. Ведь это и есть тот идеал, к которому стремится человечество.
— …Я всё равно придерживаюсь мнения, что мы должны избавиться от них ради безопасности Союза, — подал голос главнокомандующий войсками западного фронта.
— Генерал-лейтенант, давайте закроем эту тему. Вам следовало сдержаться.
— Понимаю. Однако как для вас, ваше превосходительство, такие идеалы являются обязательными к исполнению, так и для меня, как военного, безопасность нации имеет наивысшее значение. Мой долг — довести до конца положенную процедуру расследования и допросов и выждать установленный срок изоляции.
— Разумеется. Солдаты, что их охраняли, ведь были отправлены в изолятор?
Несмотря на отсутствие симптомов, нельзя было исключать возможность того, что они были носителями инфекции.
Кстати…
На губах Эрнеста вдруг появилась странная улыбка.
— Скоро ведь… начнётся иммиграционный процесс. Мы были так заняты Легионом, что совсем позабыли об этом.
Сотрудники в спешке начали процесс оформления документов.
†
— Таким образом, вы официально становитесь гражданами Союза.
— …Появились тут спустя почти месяц, и первое, что говорите — «таким образом»? Вам не кажется это немного странным?
Язвительная фраза принадлежала Райдену, который сидел возле укреплённой акриловой плиты изолятора. Однако такое обращение отнюдь не являлось признаком настороженности как в первую их встречу, а лишь указывало на плохое настроение.
«Что ж», — подумал Эрнест с недрогнувшей ни на миг улыбкой на лице.
Энергии у детей ведь хоть отбавляй, а ребята сидят тут взаперти уже с месяц, и каждый день им докучают ненавистными расспросами. К тому же здесь должно быть до ужаса скучно, так что неудивительно, если они постоянно будут не в духе. Но всё же, увидеть реакцию, подобающую их юному возрасту, было приятно.
— В любом случае, пока я некоторое время буду за вами приглядывать. Сначала отдохните, осмотритесь, а затем можно будет и думать, что вы хотите делать дальше.
Делать дальше…
На самом деле, ответственный за их дело сотрудник уже объяснил им о решении, касательно их будущего. Тогда же он осведомился, будут ли у них какие-либо пожелания. Эрнест уже просмотрел доклады.
Каждый пожелал остаться в действующей армии.
Может быть, дело было в плохом разъяснении возможных вариантов со стороны ответственного сотрудника. Или произошло недопонимание. А может… не ведавшие ничего окромя войны подростки были попросту не в состоянии думать о чём-либо другом.
Доклады медсестёр, врачей и психологов были между собой очень схожи.
Все в один голос твердили, что в этой комнате прийти в себя и успокоиться они не смогут.
Расслабиться, пребывая взаперти, им не представлялось возможным. Их одолевала скука, так как они не могли свободно передвигаться. А ещё, похоже, их интересовало положение дел на фронте, испытывая раздражение из-за невозможности находится там, где должны были быть.
Несмотря на то, что они сбежали из Республики и могли скинуть с себя бремя войны… Они всё же остро ощущали гнёт притеснения.
«Э-э», — с усмешкой протянул Сео.
— А всё ли с этим в порядке? Мы ведь просто подозрительные дети, которых выгнала вражеская вам страна, волей случая оказавшиеся на вашей территории. Не будет ли лучше избавиться от нас, чтобы избежать неприятных последствий?
— А вы хотите, чтобы вас убили? — спросил Эрнест со своей неизменной улыбкой, и Сео замолк.
Он понимает. Они вовсе не хотят быть убитыми. Просто так заведено в мире, к которому они привыкли, а потому даже и представить не могут, что же их ждёт в новом.
Это была не их вина.
Шин тихо заговорил.
За этот месяц раны его полностью зажили, и Эрнест теперь мог за него не волноваться.
— Какая вам от этого выгода?
— Ежели поощрять общество, где отворачиваться от детей в беде — норма, на пользу это точно никому не пойдёт. Ведь дух взаимопомощи — это один из столпов, поддерживающих единство… К тому же, — тут он слабо улыбнулся.
Но улыбка его была резкая и жестокая. Даже прошедшие через ад войны подростки подавленно хранили молчание.
— «Подозрительные». Если мы начнём убивать детей, только чтобы выжить самим, то лучше человечеству и вовсе сгинуть.
Двери изолятора открылись, и ребят пригласили на выход, чтобы переодеться в военную форму Союза — так как они всё же пребывали на фронте, гражданскую одежду тут было не найти. Тем не менее пока полностью довериться словам Эрнеста они не могли.
Их собирались вывести куда-то и казнить, или же перевести в лабораторию или, может, тюрьму. Как бы то ни было, если их действительно собираются убить, то лучше попытаться сбежать и получить удар в спину.
Пока они пытались незаметно разглядеть брешь в охране, Эрнест тем временем незаметно дал указание повысить бдительность эскорта. Никто не собирался причинять им вред даже при попытке бегства, но если они получат ранения во время задержания, будут проблемы.
Они поднялись на борт транспортного самолёта, и по мере приближения к городу они начали понимать, что всё не так, как им казалось до этого.
Самолёт приземлился на окраине столицы, дальше путь нужно было продолжать на машине. Пересев в заранее приготовленный транспорт, ситуация стала ещё более странной.
Миновав первые ворота, они оказались на главной магистрали столицы Союза, Санкт-Йеддера.
— …Ах, — не сдержалась Крена и будто приклеилась к окну.
Анжу и Сео последовали её примеру. Шин и Райден, хотя реакция их была не такой явной, то и дело посматривали в окно, затаив дыхание.
По улицам гуляло много-много людей разных цветов, таких же как и они сами.
Вот маленькая девочка идёт под руки с родителями. Вот на террасе кафе сидит пожилая пара. А вон группа шумных, радостных школьников возвращается с занятий. Перед цветочным магазинчиком стоит влюблённая пара, о чём-то расспрашивающая продавца.
Глаза чуть защипало, и мир вокруг несколько расплылся. Ностальгия о беззаботном прошлом, грусть и недавнее заточение — всё это подействовало на них.
Эту до ужаса обыденную картину мирного города они не видели вот уже почти девять лет.
— Наконец они прибыли. Несчастные дети, сосланные из собственной страны.
Машина остановилась у особняка, что ютился между домами на тихой улице с жилыми домами. Это была частная резиденция Эрнеста, но обычно он жил в официальной.
Услышав эти слова, стоило им войти в холл, Эрнест лишь приложил руку ко лбу. Ребята же стояли, раскрыв рты.
Слова звучали почти насмешливо и очень дерзко, а пронзительный голос этот принадлежал девчушке с чёрными волосами и рубинового цвета глазами.
Она горделиво стояла на откуда-то принесённом подиуме, со снисходительным видом подняв подбородок и скрестив руки на груди. На вид ей было около десяти.
— Великий Союз Гиаде приветствует вас, несчастных, проявив сострадание и милосердие. Мы не ожидаем ничего взамен от простолюдинов, будет достаточно, если вы просто с благодарностью примете данное вам!
Сказав это, она грозно указала пальцем на Шина. Глаз у неё, можно сказать, был зоркий, раз за такое короткое время она сумела понять иерархию в группе, но…
— Эй, красноглазый! Ты чего отвернулся?!
— …Хотел проверить, есть ли сзади кто-то ещё, — холодно сказал Шин. Это ведь было естественно.
— Ты ведь только что сам закрыл дверь! Или ты за дуру меня держишь?!
Шин промолчал, но скорее всего, так оно и было.
— Тц… Вы, плебеи из Республики… Несмотря на ваше происхождение из благородных семей Империи… — вдруг оборвала свою речь на полуслове девочка.
Её глаза «разглядели» что-то другое.
— …Ты… Что за рана на шее?..
— … — в следующую секунду шокированный Шин вздохнул.
Глаза его стремительно похолодели, и от этого обжигающего холода и неловкости Фредерика в страхе отступила.
Выдохнув, Эрнест подал голос
Он тоже заметил шрам на его шее, что сейчас был прикрыт воротником формы, но спрашивать ничего не стал.
— Фредерика, прекрати. Я же рассказывал тебе обо всех обстоятельствах их положения… Ты сейчас задела незажившую рану, которую не хотели бередить. Ты ведь понимаешь.
— …Прошу меня простить, — девочка на удивление искренне склонила голову.
— Ваша дочь?.. От меня это, может, прозвучит странно, но кажется, её следует лучше воспитывать, — сказал Райден, заметив, что она растеряла весь свой пыл.
— А-а-а, нет, она не моя дочь…
— Кого ты назвал дочерью этого мелкого чиновника? — вмешалась в беседу девочка, гордо выпятив свою плоскую грудь. Однако она немного оступилась, и в этот момент выглядела довольно мило.
— Я…
— Фредерика Розенфорд. В связи с некоторыми обстоятельствами Эрнест присматривает за мной, — она недовольно взглянула на него, но Эрнест её проигнорировал.
— Это долгая история, но она зарегистрирована как мой ребёнок. А, кстати, по документам вы теперь также мои приёмные дети... Может, будете называть меня отцом?
Последовала неловкая пауза.
— …Шутка. Не нужно так сильно хмуриться…
Даже Шин, который редко открыто показывал раздражение, окинул Эрнеста холодным взглядом.
— Ну, во всяком случае, с сегодняшнего дня мы будем жить вместе какое-то время. Фредерика, конечно, немного оторвана от этого мира, но надеюсь, что вы будете думать о ней как о младшей сестре. Буду очень рад, если вы поладите.
Уголки губ Фредерики поднялись в саркастической насмешке.
— Из-за войн и мучений вы огрубели. Поэтому можете считать меня милым домашним питомцем, который здесь для того, чтобы помочь вам обрести душевный покой.
Шин немного прищурился.
Фредерика же только знающе ухмыльнулась.
«Не может быть, чтобы вы не понимали», — подумала она, испытывая странное чувство солидарности.
— И не только я, но и остальные также приготовили что-то для вас. Уютный особняк, где вы можете жить в безопасности, горничная, что будет вам как мать, покровитель, играющий роль отца, и милая младшая сестрёнка — всё это для вас с радостью приготовило правительство Союза. Учитывая, что вы потеряли свои семьи, дом и счастливую жизнь, они хотели бы возместить вам эту утрату. Так что вы можете холить и лелеять меня, сколько вашей душе угодно, мои братья и сёстры. Как люди, которые понимают и сочувствуют друг другу, мы должны хорошо пола... а-а?!
Фредерика взвизгнула, когда Шин протянул руку и с отрешённым видом потрепал её по волосам, приводя их в полнейший беспорядок. Она стала вертеть головой в попытках стряхнуть его руку, а затем пожаловалась стройной голубоглазой горничной со светлыми волосами, что стояла позади неё.
— Ва-а, Тереза! Они уже издеваются надо мной!
— Да, да, госпожа Фредерика. Однако всё это от и до всецело ваша вина, — невозмутимо ответила Тереза, походя на снежную королеву, но затем мягко улыбнулась. — Вы все, должно быть, устали. Не хотите ли для начала выпить по чашечке кофе?
После окончания ужина, который подали раньше обычного, подросткам показали их личные апартаменты, и они, как и ожидалось, сразу же заснули.
«Вполне понятно», — подумал Эрнест, в одиночестве наслаждавшийся кофе в пустой столовой. Хоть для него были привычны и размеренная жизнь города, и уютный дом, где можно отдохнуть, но они, пусть и недолго, но провели некоторое время в изоляции от внешнего мира. Из-за такой резкой смены обстановки они, наверное, ощущали некую оторванность от мира. Они должны были быть совершенно измотаны.
Вошедшая Фредерика недовольно накуксилась.
— …Они все спят. А я так хотела послушать их рассказы про Республику. Какая скукота.
Вот только Эрнест заметил, что в своей маленькой руке она сжимала колоду карт. Вероятно, она просто хотела поиграть, а желание послушать истории было простым предлогом.
— Не желает ли бывшая королева молока?
— Глупости какие. Не припоминаю, чтобы я отрекалась от престола. К тому же, о каком молоке идёт речь, за дитё меня держишь?
— Маленьким девочкам вредно пить кофе перед сном, — сказал Эрнест. Но Тереза, закончившая уборку и приготовления к завтраку, уже принесла кофейные чашки. Одну для Фредерики и одну для себя.
— Ты, должно быть, устала, Тереза.
— Ну что вы, господин. Сейчас тут столько детей, естественно, что им нужно много есть. К тому же, мне нравится готовить.
От обращённого к нему взора голубых глаз ему стало очень неудобно, ведь дома его почти не бывает из-за работы, что он взвалил на себя. В памяти всё ещё был свеж её недавний выговор, что Фредерика почти всё время ест одна.
— Прости уж… Думаю, с этого момента у тебя прибавится хлопот.
Этим детям было неведомо ничего, кроме гонений, ужаса войны да смерти с ненавистью.
Привыкнуть к миру и доброму отношению будет не просто.
— Не стоит так говорить. Забота о вас — моя работа.
— Полагаешь, я слишком назойлив?
Тереза воздержалась от ответа. Лишь молчаливо взглянула на него.
Она была как две капли воды похожа на его возлюбленную. Но несмотря на то, что лицо Терезы было, словно её отражением в зеркале, сердце её оставалось равнодушным.
— Похоже на бестолковую компенсацию… Они собираются заменить меня?
— ...Нет, господин.
В противовес своим словам, голос Терезы был холоден. Черты её лица, подобные снежной королеве, были действительно будто заморожены.
Она как-то обронила, что в его присутствии может вести себя лишь подобным образом. Именно так, он надеялся, она и будет вести себя.
Не пристало ему строить каких-либо иллюзий о прощении.
— Никто не сможет найти вам замену. Любой человек уникален и единственный для кого-то.
— Но всё же люди — существа, которые чувствуют необходимость в искуплении своих грехов. В самых разных формах и самыми разными проявлениями, — сдержанно сказала Фредерика.
— И о ком же вы говорите, Ваше Величество? — спросил Эрнест, сделав глоток кофе.
— Это… — начала было Фредерика, но замолчала.
Рябь на чёрной поверхности кофе отражала волнение её собственного сердца. Посмотрев на него, она сжала губы.
Услышав рассказы и просмотрев материалы, она была шокирована.
Она полагала, что такое сильное сходство могло быть лишь на фотографии. Однако ничего не изменилось, стоило ей увидеть его собственными глазами. Возраст был другой. Родственниками они были очень дальними. Цвет его глаз, и особенно выражение лица были совсем иными.
Но несмотря на всё это… Почему же они были настолько похожи?
Если бы только это был тот самый человек… Если бы подобно ей он не был заточён в золотую клетку, их образы переплелись бы в её сознании.
— …Кири…
↑ Vitaminka: Панцерлид — песня танкистов (с нем.)Один из самых известных военных маршей Нацистской Германии.
↑ Vitaminka: Вид бабочек.
