Война.
Война положила конец ушедшей эпохе, но она же положила начало новому миру.
Никто не знает, когда это началось, но ночи больше не были окутаны беспроглядной тьмой.
Под покровом ночи, высоко над землей зависли два небольших мерцающих объекта.
Вязкие, темно-зелёные сточные воды текли по земле, источая гнилостную вонь, а над ними летали светлячки, слегка мерцавшие в сумерках. Нечистоты источали слабый зеленоватый свет, едва освещавший окружающую местность. Но самым опасным был не невыносимый запах, а радиационный фон.
В самих лужах, и вокруг них, валялся самый разный хлам. Куски ткани, давно утратившей первоначальный цвет, проржавевшие насквозь банки, гниющие трупы неизвестных существ, да и самые разные мерзкие на вид вещи. Время от времени мимо светящихся луж с громким писком пробегали огромные крысы длиной в метр. Они выбегали из темноты и в ней же скрывались. Большие крысы не поддавались радиации, которая могла убить даже крепкую лошадь. Но если приглядеться к этим грызунам, то можно заметить, как от них отваливались целые куски плоти и выпадали клочки шерсти — они гнили заживо. Похоже, даже крысы-мутанты страдали от радиации.
Два огонька взлетели выше и пристроились на высокой балке. Затем они осмотрелись вокруг. В красных огоньках отразились старые, полуразрушенные здания, дома, половина стен которых давно рухнула, разбросанные повсюду части автомобилей.
Мрачное зелёное флуоресцентное свечение было повсюду.
Последние пятьдесят лет это место называли руинами, но недавно его снова окрестили городом.
Ослепительная вспышка осветила угол неподалеку. Раздались истеричные, безумные крики, шум быстро приближался.
Красные огоньки наполнились страхом, жук расправил свои четыре прозрачные крыла и взлетел. Еще одна вспышка, и большой, в метр длинной, жук полетел прочь.
Человеческая фигура с факелом в руках не обратила внимания на жука, она бежала вперёд, за ней следовала целая толпа, которая неслась с абсолютно звериным ревом.
Огонь исчез за углом, и жук скрылся из виду. Внезапно его подхватил мощный поток воздуха. Жук издал пронзительный визг, он быстро перебирал лапками, острыми как лезвия, и от стены полетели искры. Существо изо всех сил боролось за свою жизнь, но тщетно. Писк прервался и его сменили хрустящие звуки.
В темном переулке послышался звук шагов. В него вошла перепуганная молодая девушка, которая сразу же заметила человеческую фигуру у стены, закутанную в толстый слой тряпья. Ткань полностью скрывала лицо и тело, но судя по размеру — это был ребёнок восьми или девяти лет.
Стиснув зубы, девушка спешно подошла к закутанному в тряпье человеку. Она настойчиво сунула вперёд небольшой сверток и с мольбой в голосе заговорила.
—Прошу, спаси её!
Зеленоватое свечение лужи освещало лицо девушки. На вид ей было лет двадцать. Кожа её была бела, как снег, — большая редкость в новом мире. Наверное, остальные женщины ей завидовали и с радостью бы изрезали прекрасное личико. У неё была изящная лебединая шея. Ниже открывался вид на большую и полную грудь. Всего несколько пуговиц на ее тонкой одежде были застегнуты, и большая часть груди была видна. Сквозь ткань просматривались небольшие выпуклости сосков, которые окружали пятна на одежде - следы кормления грудью.
Все произошло слишком быстро. Не дожидаясь ответа, девушка бросилась прочь, дальше по тёмной улице. Пробежав всего метров десять, она истошно завизжала. Её крик пронзил и без того шумную ночь, и в ответ на этот крик раздался радостный рев обезумевшей толпы. Не прошло и минуты, как улицу осветили огни факелов. В переулок прибежало человек десять в старой, изношенной одежде. На их лицах была жестокость и радость предвкушения.
Здоровенный мужик помахал дубиной с вбитыми в неё гвоздями и громко объявил:
— Когда мы её поймаем, я буду первым. Если кто не согласен, башку проломлю!
Рядом с громилой шёл другой мужчина, стройный и не высокий, он сильно уступал габаритами первому, но не боялся его. Он рассмеялся и с издевкой ответил.
— Без проблем, Чёрный Дункан. Но эта женщина спала с демоном, кто знает, что там у неё между ног. Всё ещё хочешь её трахнуть? Не боишься, что твой малыш начнёт гнить, как только ты ей присунешь?
— Может начнёт, а может и нет. Я могу побольше радиации выдержать, чем вы, — ответил здоровяк, но уверенность в его голосе улетучилась, и это стало причиной смеха всей банды.
— Да ладно тебе, Дункан, ты даже свиней мутантов не чураешься, неужто бабы испугался? Или может твой дружок уже сгнил? Хотя, он у тебя и правда мелковат, для такого бычары!
Дункан аж взревел от злости.
— Да ну вас! Если думаешь, что у тебя гигантский — вперёд! А мне уже расхотелось.
— Не знаю, как вы, а я с удовольствием с ней развлекусь. У меня и так уже наполовину сгнил, а ради такой гладкокожей красотки я и вторую половину готов пожертвовать! — встрял в разговор худой, как щепка и сморщенный, словно засушенная слива, старик.
Похоже, у него ничего не было, кроме грязного куска старой ткани. Все его тело покрывали нарывы и струпья, а голова почти облысела, только несколько седых волосинок торчали из макушки. Кусок ткани мало что прикрывал и судя по тому, что из-под него торчало, старик готов был воплотить свои слова в жизнь. Дед с трудом поспевал за остальными, тяжело дышал и хрипел, словно неисправная древняя вытяжка.
Улочка была короткой и вскоре толпа скрылась за углом. Воцарился полумрак. Злобная толпа, разгоряченная похотью, не приметила человечка, закутанного в тряпье, а если бы его кто и увидел, какая разница. Кто там дохнет в грязной луже?
Голоса мужиков стали гораздо громче и веселее, раздался истошный женский крик, который вообще не напоминал человеческий. Через некоторое время крик притих, словно девушке что-то мешало вопить, а потом рёв толпы достиг крещендо и начисто перекрыл жалкий женский голос.
Ребёнок в тряпье подал признаки жизни, он резко дёрнулся и поднял голову. Из-под своей хламиды он достал небольшой сверток, из которого торчали детские ручки и ножки. Рука, которой он держал младенца, была небольшой, но чистой, без следов мутаций. Кожа была белой настолько, что могло показаться, что она светится на общем фоне. В разрезах ткани на голове горело два ярких зеленых огонька — это были его глаза. Он молча смотрел на завернутого в ткань младенца.
Девочка не плакала и лежала спокойно. Пара больших голубых глаз смотрела на два зеленых огонька. Её кожа была бела, как сливки наивысшего качества и разительно отличалась от серо-зеленой кожи детей её поколения. Её губки имели четкие очертания. Она была здоровым и милым младенцем, который еще питался молоком из материнской груди.
Мальчик моргнул и зелёный отблеск на лице малютки на мгновение исчез. Наконец он немного ослабил пеленки. Девочка тоже слышала разные звуки, гогот банды и жалкие стоны женщины, которые дополняли общую звуковую палитру время от времени.
Её тонкая, маленькая ручка и длинные пальчики были похожи на облака в ночном небе. Они показались ненадолго и снова спрятались в ткань. Девочка склонила голову набок, прислушиваясь. Её уши слегка задрожали, словно поглощая окружающие звуки, в том числе и шум толпы неподалеку. Казалось, что она была полностью поглощена этим занятием. Наблюдая за девочкой, он с удивлением осознал, что только сейчас заметил одну странность — её уши были заостренными на концах, отчего казались немного длиннее, чем у обычных людей.
Празднество жестокости и разврата подходило к концу. Стоны женщины стихли, и толпа умолкла. Затем угасли и отблески света. Улочку наполнил густой дым, а вместе с ним появился и запах гари. Вспыхнуло пламя и время от времени его языки вздымались на добрый десяток метров. Пламя было настолько сильным, что изгнало тьму из переулка.
Когда пламя угасло, в переулке не осталось ничего кроме сточных вод. Ребёнка, обернутого в черную ткань, нигде не было видно.
