Сюэ Ян сидел за маленьким деревянным столиком уличного торговца, поставив одну ногу на скамью, и, постукивая ложкой о тарелку, уминал сваренные в рисовом вине клёцки (1) из клейкого риса. Поначалу еда казалась мужчине вполне аппетитной, но к завершению трапезы он осознал, что при всей клейкости клёцок рисовому вину, тем не менее, не доставало сладости.
Сюэ Ян встал и опрокинул прилавок.
Занятый делами торговец ошеломлённо застыл при виде подобной выходки.
Он потрясённо смотрел на учинённое молодым человеком безобразие, продолжая молчать, даже когда тот с широкой усмешкой на лице развернулся уходить. Лишь спустя пару секунд торговец, осознав, наконец, произошедшее, подскочил и забранился:
— Ты что творишь?
— Разношу твой прилавок, — ответил Сюэ Ян.
Торговец был ни жив ни мёртв от гнева.
— Больной! Ты совсем рехнулся!
Сюэ Ян не сдвинулся ни на шаг. Тыча ему пальцем в лицо, торговец продолжил:
— Ах ты, мелкий ублюдок! Сначала ешь мою еду, не заплатив денег, а потом тебе ещё хватает наглости разгромить мой прилавок?! Да я…
Большой палец Сюэ Яна чуть переместился. Меч с тихим клацаньем вышел из ножен на поясе.
Клинок угрожающе засиял. Сюэ Ян мягко похлопал торговца по щеке лезвием Цзянцзая, затем приторно протянул:
— Клёцки были хороши. Только в следующий раз положи побольше сахара.
Договорив, он развернулся и вразвалку пошёл прочь.
Торговца затопило смесью потрясения и страха. Охваченный бешенством и недовольством, он всё же не осмелился произнести и слова, лишь в гневе хватал ртом воздух, провожая уходящего взглядом.
А потом вдруг яростно проревел:
— Средь бела дня, ни с того ни с сего… Что это такое?! Как это называется?!
Сюэ Ян взмахнул рукой, даже не оглядываясь.
— Да никак. В этом мире много что происходит ни с того ни с сего. Это называется непредвиденное бедствие. Прощай!
Лёгким шагом он прошёл несколько кварталов, и вскоре позади него появился человек, который спокойно пристроился рядом, заложив руки за спину.
Цзинь Гуанъяо вздохнул.
— Я отвернулся всего на миг, а ты уже доставил мне столько неприятностей. Сперва мне нужно было заплатить лишь за порцию клёцок, а теперь мне приходится расплачиваться за стол, стулья, скамьи, сковородки, горшки и тарелки.
— Ты от пары монет обеднеешь?
— Нет.
— Так чего тогда вздыхаешь?
— Не думаю, что и ты от пары монет обеднел бы. Ну почему ты не можешь хоть иногда побыть нормальным посетителем?
— В Куйчжоу, если я чего-то хотел, никогда за это не платил. Вот так. — Сказав это, он непринуждённо выдернул с прилавка лоточника палочку засахаренных ягод боярышника. Торговец, должно быть, впервые столкнулся с настолько бесстыжим человеком. Пока он таращился, уронив челюсть, Сюэ Ян откусил ягоду. — Кроме того, ты разве не можешь уладить проблемы, вызванные моим разгромом крошечного прилавка?
Цзинь Гуанъяо улыбнулся.
— Ты — мелкий хулиган. Громи прилавки сколько душе угодно. Мне будет наплевать, даже если ты спалишь целую улицу. Только об одном прошу: не надевай одежды с Сиянием средь снегов и прячь лицо. Никому не позволяй узнать, кто ты есть, иначе это доставит мне неприятности.
Он швырнул деньги торговцу. Сюэ Ян выплюнул целую горсть семечек боярышника, затем скосил взгляд, заметил плохо скрытый фиолетовый синяк на лбу Цзинь Гуанъяо и рассмеялся.
— И откуда это у тебя?
Цзинь Гуанъяо укоризненно взглянул на него, затем поправил ушамао и полностью скрыл синяк.
— Долгая история.
— Не Минцзюэ постарался?
— Будь это он, думаешь, я бы стоял тут и разговаривал с тобой?
Сюэ Ян не мог не согласиться.
Покинув Ланьлин, они приблизились к странному строению посреди пустыря. Здание не отличалось изяществом. За его высокими стенами виднелся ряд длинных чёрных бараков, а в центре — поле, окружённое стальным ограждением высотой по грудь. Красно-жёлтые талисманы усеивали всё ограждение. На поле располагались многочисленные причудливые приспособления, вроде клеток, гильотин и досок с гвоздями, а также, пошатываясь, бродили несколько «людей» в лохмотьях.
«Люди» эти имели смертельно бледную кожу и пустой взгляд. Они бесцельно бродили по пустому полю, время от времени наталкиваясь друг на друга и издавая странные горловые звуки.
Это было тренировочное поле мертвецов.
В прошлом Цзинь Гуаншань до потери покоя жаждал заполучить в свои руки Тигриную Печать Преисподней. Он и так и эдак пытался подобраться ближе, пуская в ход все свои умения, но Вэй Усянь не поддавался никакому воздействию, что ставило Цзинь Гуаншаню многочисленные препоны. Он подумал: «Если ты смог сотворить подобное, почему другие не могут? Не верю, что ты, Вэй Ин, единственный под небесами, кому это под силу. Настанет время, когда кто-то превзойдёт тебя, пройдётся по твоей голове и осыплет насмешками. Поглядим, останешься ли ты тогда столь же высокомерным».
Вот так Цзинь Гуаншань начал высматривать тех, кто подобно Вэй Усяню выбирал в заклинательстве тёмный путь, и привлекать их под своё правление. Он истратил огромные деньги и средства на этих людей, приказывая им тайно изучать и анализировать строение Печати Преисподней, чтобы со временем повторить и воссоздать её. Среди них мало кто добился хоть каких-то успехов, а продвинувшимся дальше всех был самый младший, Сюэ Ян, которого Цзинь Гуанъяо нашёл и рекомендовал лично.
Радости Цзинь Гуаншаня не было предела. Он принял Сюэ Яна как приглашённого заклинателя, наделил его большими правами и свободой. Цзинь Гуанъяо специально выхлопотал для Сюэ Яна часть земли, где находилось тренировочное поле мертвецов, чтобы тот мог тайно проводить испытания. Для Сюэ Яна это означало возможность сколь угодно безнаказанно творить, что вздумается.
Когда они подошли к тренировочному полю, двое лютых мертвецов как раз сцепились в схватке в центре площадки.
Эта парочка разительно отличалась от других ходячих трупов. Добротно одетые, они сжимали в руках клинки. Глаза их при этом закатились, сияя лишь белками. Когда мечи столкнулись, во все стороны посыпались искры. Перед стальным ограждением стояли два стула, на которые живые и сели. Цзинь Гуанъяо поправил воротник, и к ним подошёл дрожащий мертвец с подносом.
— Чай, — заметил Сюэ Ян.
Цзинь Гуанъяо бросил взгляд на подношение. На дне чашки покачивался подозрительный багрянистый предмет, распухший от жидкости. Не представлялось возможным узнать, что это такое.
Цзинь Гуанъяо с улыбкой отодвинул чашку в сторону.
— Благодарю.
Сюэ Ян снова подтолкнул к нему чашку и сердечно спросил:
— Я сделал этот чай по особому рецепту собственными руками. Почему же ты не хочешь испробовать?
Цзинь Гуанъяо снова отвёл от себя чашку и доброжелательно пояснил:
— Именно потому, что ты сделал этот чай собственными руками, я не осмелюсь выпить его.
Сюэ Ян приподнял бровь, а потом вернулся к наблюдению за битвой мертвецов.
Два лютых мертвеца сражались всё яростнее, пуская в ход и мечи, и собственные когти, так что ошмётки плоти летели во все стороны. Скука на лице Сюэ Яна становилась сильнее с каждой секундой. Не прошло и пары минут, как он вдруг щёлкнул пальцами и подал знак. Подёргиваясь в судороге, двое мертвецов тут же развернули лезвия мечей и отрубили сами себе головы. Обезглавленные тела упали на землю, продолжая содрогаться.
— Разве они сражались недостаточно хорошо? — спросил Цзинь Гуанъяо.
— Слишком медленно.
— Намного быстрее, чем те два, которых я видел в прошлый раз.
Сюэ Ян вытянул затянутую в чёрную перчатку руку и покачал указательным пальцем.
— Это зависит от того, с чем сравнивать. Подобные им… не говоря уже о битве с Вэнь Нином, не продержались бы даже против обычных лютых мертвецов, которых Вэй Усянь контролировал с помощью флейты.
Цзинь Гуанъяо улыбнулся.
— К чему спешить? Даже я не тороплюсь. Прояви терпение. Скажи, если тебе что-то нужно. Кстати… — Он вынул что-то из рукава и протянул Сюэ Яну. — Возможно, тебе понадобится это?
Мельком взглянув на подарок, Сюэ Ян вдруг сел прямо.
— Рукописи Вэй Усяня?
— Именно.
Сюэ Ян с горящим взглядом листал страницы. Вскоре он поднял голову.
— Это действительно его рукописи? Те самые, которые он написал в девятнадцать?
— Разумеется. Все боролись за них, как только могли. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы их собрать.
Сюэ Ян тихо выругался, но восторг в его взгляде только усилился. Пролистав все страницы, он сказал:
— Они неполные.
— Битва и пожар на горе Луаньцзан были, мягко говоря, разрушительными. Повезло, что я смог найти хотя бы эти отрывки. Обращайся с ними как с великой ценностью.
— А что насчёт флейты? Можешь достать мне Чэньцин?
Цзинь Гуанъяо развёл руками.
— Чэньцин — нет. Её забрал Цзян Ваньинь.
— Разве не он ненавидел Вэй Усяня больше всех? Для чего ему Чэньцин? А ты разве не заполучил ещё и меч Вэй Усяня? Отдай ему меч в обмен на флейту. Вэй Усянь давным-давно перестал носить меч, Суйбянь запечатал сам себя, и никто не может его достать. Что толку держать эту сраную безделушку?
— Ты ведь требуешь от меня невозможного, молодой господин Сюэ. Думаешь, я не пробовал? Поверь, это не так просто. Цзян Ваньинь просто помешался. Он все ещё думает, что Вэй Усянь не умер. Если Вэй Усянь вернётся, то едва ли примется за поиски своего меча, но уж наверняка придёт за Чэньцин. Так что Цзян Ваньинь точно не отдаст флейту. Заикнусь об этом снова — и он сорвётся.
Сюэ Ян недобро усмехнулся.
— Бешеный пес.
К этому моменту двое адептов Ордена Ланьлин Цзинь притащили к ним заклинателя со спутанными волосами.
Цзинь Гуанъяо сказал:
— Ты разве не собирался создавать новых лютых мертвецов? Я как раз достал тебе материалы.
Глаза смотревшего на Цзинь Гуанъяо заклинателя сверкали красным и чуть ли не вылезали из орбит, он сопротивлялся всеми силами, и казалось, что из его зрачков вот-вот вырвется пламя. Сюэ Ян поинтересовался:
— Это кто?
Лицо Цзинь Гуанъяо нисколько не изменилось.
— Тебе я привожу исключительно грешников, конечно же.
Услышав эти слова, заклинатель рванулся вперёд и умудрился вместе с кровью выплюнуть кляп изо рта.
— Цзинь Гуанъяо! Ты гнусное, вероломное отродье, не достойное называться ни свиньёй, ни собакой… как ты смеешь называть меня грешником? Какие грехи я совершил?!
Он чеканил по слогу за раз, будто его слова могли стать гвоздями, которые пронзят Цзинь Гуанъяо. Сюэ Ян рассмеялся:
— Что это с ним?
Заклинателя будто собаку на поводке удерживали стоявшие за ним адепты. Цзинь Гуанъяо махнул рукой:
— Заткните его.
Сюэ Ян поинтересовался:
— Зачем? Дай мне послушать! Как это, ты — гнусное, вероломное отродье? Лает будто псина. Совсем не понимаю, что он говорит.
В голосе Цзинь Гуанъяо слышалась лёгкая укоризна:
— Молодой господин Хэ Су — всё же уважаемый заклинатель. Как ты можешь говорить о нём в такой пренебрежительной манере?
Заклинатель холодно рассмеялся.
— Я и так уже в твоих руках. К чему всё это притворство?
Цзинь Гуанъяо доброжелательным тоном ответил:
— Не обязательно так на меня смотреть. У меня не было выбора. Избрание верховного заклинателя — неизбежная необходимость. Что толку было создавать неприятности и всюду разжигать споры? Я предупреждал тебя снова и снова, а ты упорно не желал меня слушать. Теперь всё зашло слишком далеко, пути назад нет. И я, в свою очередь, всей душой чувствую всемерную боль и сожаление.
Хэ Су ответил:
— Какая такая неизбежная необходимость? Какие ещё неприятности? Цзинь Гуаншань хотел ввести пост верховного заклинателя только в подражание Ордену Цишань Вэнь с их стремлением быть единственными на вершине. Думаешь, в мире никто ничего не понимает? Ты поступаешь со мной так жестоко только потому, что я говорил правду!
Цзинь Гуанъяо улыбнулся и промолчал. Хэ Су продолжил:
— Когда ты преуспеешь, весь мир заклинателей увидит истинное лицо Ордена Ланьлин Цзинь. Думаешь, моя смерть навсегда упростит тебе жизнь? Как же ты ошибаешься! Мы, Орден Тиншань Хэ, полны талантами. И с этих пор мы объединимся и больше никогда не подчинимся вам, псам Вэнь в новом обличии!
На этих словах Цзинь Гуанъяо слегка прищурился, а уголки его губ изогнулись вверх. Это было обычное его доброе, мягкое выражение лица, при виде которого Хэ Су почувствовал, как сердце сбилось с ритма. В то же самое время за пределами тренировочного поля для мертвецов послышался гвалт, пронизанный криками женщин и детей.
Хэ Су резко развернулся и увидел, как заклинатели Ордена Ланьлин Цзинь втащили шесть-семь десятков людей в одинаковых одеждах — мужчин и женщин, молодых и старых. Все они были охвачены паническим страхом, некоторые плакали в голос. Крепко связанные мальчик и девочка, стоя на коленях, взвыли при виде Хэ Су:
— Брат!
Ошеломлённый Хэ Су потерял дар речи, а его лицо мигом сделалось белым, словно бумага.
— Цзинь Гуанъяо! Что ты собираешься сделать?! Достаточно будет убить меня… зачем тащить сюда весь мой клан?!
Цзинь Гуанъяо опустил взгляд и, не прекращая улыбаться, поправил рукава.
— Разве не ты мне только что напомнил? Лишь твоя смерть не упростит мне жизнь. Орден Тиншань Хэ полон талантов, и теперь вы объединитесь и никогда не подчинитесь… Я даже испугался. Хорошенько поразмыслив, я решил, что это единственный выход.
Хэ Су словно кулак в глотку затолкали. Он ничего не мог ответить, но через мгновение яростно взревел:
— Истребить без причин весь мой клан! Ты и правда не боишься всеобщего порицания?! Не боишься того, что с тобой сотворит Чифэн-цзунь, если узнает об этом?!
При упоминании Не Минцзюэ Цзинь Гуанъяо приподнял брови. Сюэ Ян так хохотал, что чуть не перевернулся вместе со стулом. Бросив на него взгляд, Цзинь Гуанъяо отвернулся и спокойно ответил:
— Не стоит делать столь громкие заявления. Орден Тиншань Хэ восстал и задумал убить Главу Ордена Цзинь, но потом их поймали с поличным. Разве это не достаточно веская причина?
Люди из Ордена Хэ закричали:
— Брат! Он лжёт! Мы этого не делали! Не делали!
Хэ Су воскликнул:
— Чушь полнейшая! Раскрой ты наконец глаза, пёс паршивый! Здесь же дети по девять лет! Старики, которым даже ходить тяжело! Как они могут восстать хоть против чего-нибудь?! Зачем им вдруг понадобилось убивать твоего отца?!
Цзинь Гуанъяо ответил:
— Разумеется, потому, что ты совершил ошибку и пошёл на убийство, молодой господин Хэ Су, а они отказались принимать приговор Башни Золотого Карпа.
Хэ Су наконец вспомнил обвинение, из-за которого его привели в это жуткое место.
— Все подстроено! Я не убивал никакого заклинателя Ордена Ланьлин Цзинь! Я этого человека даже не видел ни разу! Да и не имею понятия, действительно ли это был заклинатель из твоего ордена! Я… Я…
Он какое-то время запинался, потом наконец проговорил, совершенно взбешённый:
— Я… Я даже не знаю, что произошло, даже не представляю себе!
Но в этом месте никто не стал бы слушать его возражения. Перед ним сидели двое злодеев, которые уже обращались с ним как с мертвецом и искренне наслаждались тщетной предсмертной борьбой. Цзинь Гуанъяо с улыбкой откинулся назад и взмахнул рукой:
— Заткните его, заткните.
Понимая неотвратимость кончины, Хэ Су исполнился смертельного ужаса. Сжав зубы, он проревел:
— Цзинь Гуанъяо! Ты получишь своё сполна! Рано или поздно твой отец сгниёт среди проституток, и твой конец будет не лучше, ты, шлюхин сын!
Сюэ Ян искренне наслаждался этой речью, откровенно смеясь. Неожиданно мелькнула тень и сверкнула серебристая вспышка. Хэ Су душераздирающе заверещал, прижимая ладони ко рту.
Кровь оросила землю. Неподалёку члены ордена Хэ Су разразились плачем и проклятьями. Воцарился полнейший хаос, но как бы они ни бесновались, в конце концов беспорядок всё же был подавлен. Стоя перед свалившимся на землю Хэ Су, Сюэ Ян пару раз подбросил в руке что-то, сочащееся кровью, и щёлкнул пальцами в сторону двух ходячих мертвецов рядом с ним.
— Закройте его в клетке.
Цзинь Гуанъяо спросил:
— Ты закрываешь их живьём?
Сюэ Ян развернулся, изогнув краешек губ в ухмылке.
— Вэй Усянь никогда не использовал живых людей, но мне хочется попробовать.
По его приказу мертвецы за ноги потащили вопящего Хэ Су и зашвырнули его внутрь стальной клетки посреди тренировочного поля мертвецов. Глядя, как их старший брат безумно бьётся головой о прутья, дети взвыли ещё сильнее и бросились к нему. Они кричали так пронзительно, что Цзинь Гуанъяо поднял руку и потёр висок. Казалось, он собирался взять чашку с чаем и немного попить, чтобы успокоиться, но, взглянув внутрь, снова увидел багрянистый раздувшийся предмет на дне. Цзинь Гуанъяо перевёл взгляд на язык, который подбрасывал в руке Сюэ Ян. После недолгих размышлений он наконец понял:
— Так ты завариваешь чай из этого?
— У меня их целая банка. Поделиться?
— Нет, спасибо. Прибери тут немного, и пойдём вместе кое-кого заберём. А чай можем попить в другом месте.
Словно что-то вспомнив, Цзинь Гуанъяо поправил ушамао, нечаянно задев спрятанную фиолетовую отметину на лбу. Сюэ Ян насмешливо бросил:
— Так что же с твоим лбом?
— Я уже говорил. Долгая история.
Цзинь Гуаншань всегда сгружал любые дела, простые и сложные, на плечи Цзинь Гуанъяо, а сам целыми днями предавался безудержному разгулу и пьянству, мог ночами не возвращаться домой, чем вызывал безудержный гнев Госпожи Цзинь, который она изливала на всех и каждого в стенах Башни Золотого Карпа. Когда Цзинь Цзысюань был жив, он мог временно примирить родителей, но их отношения уже миновали ту точку, после которой что-то исправить уже невозможно. Отправляясь развлекаться с женщинами, Цзинь Гуаншань каждый раз использовал Цзинь Гуанъяо как прикрытие, а тому приходилось придумывать для него отговорки. Госпожа Цзинь не могла достать мужа и потому бросалась на Цзинь Гуанъяо. В этот день расколотила курильницу для благовоний, а накануне выплеснула чашку чая. Поэтому, чтобы в Башне Золотого Карпа хотя бы ненадолго воцарился покой, Цзинь Гуанъяо пришлось самому идти в бордель и срочно вести Цзинь Гуаншаня домой.
Привыкший к подобным ситуациям, Цзинь Гуанъяо хорошо представлял, где скорее всего можно найти Цзинь Гуаншаня. Цзинь Гуанъяо вошёл в изящную беседку, заложив руки за спину. Управляющая в главном зале с лебезящей улыбкой поприветствовала его, а сам он поднял руку, показывая, что в этом нет необходимости. Сюэ Ян походя умыкнул со стола для посетителей яблоко и, потерев фрукт об одежду на груди, впился зубами, а потом последовал за Цзинь Гуанъяо вверх по лестнице. Вскоре послышался смех Цзинь Гуаншаня и сразу нескольких женщин. Женщины щебетали:
— Глава Ордена, разве мой рисунок не чудесен? Разве цветок не кажется почти живым на моем теле?
— Что такого особенного в рисунках? Глава Ордена, взгляните на мою каллиграфию. Вам нравится?
Цзинь Гуанъяо ко всему этому давно привык. Он знал, когда ему можно появиться, а когда — нет. Он подал знак рукой Сюэ Яну и остановился. Сюэ Ян прищёлкнул языком, всем видом выражая нетерпение. Только он собирался спуститься обратно и подождать внизу, как вдруг услышал сиплый голос Цзинь Гуаншаня.
— Женщины… Поливайте цветы, пудрите личико, поддерживайте свою красоту — и полно вам! Какая ещё каллиграфия? Глупости всё это.
Женщины хотели чем-нибудь понравиться Цзинь Гуаншаню, но после этих слов наверху воцарилась неловкая тишина. Цзинь Гуанъяо тоже вдруг замер.
А потом одна из женщин хихикнула.
— Но я слышала, что в одном из борделей Юньмэна была талантливая женщина, которая очаровала весь мир своими стихами и песнями… цитра, шашки, каллиграфия, рисование — она умела всё!
Цзинь Гуаншань, очевидно, был мертвецки пьян. Хмель слышался даже в его запинающемся голосе.
Он пробормотал:
— Это… всё неправильно. Теперь-то я понял. Женщины не должны тратиться на эти бессмысленные занятия. Прочитавшие пару-тройку книг женщины всегда думают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросов больше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот приносят немерено.
Сюэ Ян облокотился на окно и жевал яблоко, краем глаза посматривая на улицу. Улыбка Цзинь Гуанъяо застыла, а прищуренные глаза не двигались.
Наверху женщины со смехом согласились. Словно вспомнив что-то из прошлого, Цзинь Гуаншань пробормотал себе под нос:
— Если бы я выкупил её и забрал в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привязалась бы ко мне в следующий раз. Так что сидела бы на месте и не высовывалась. С ее данными она могла пользоваться популярностью еще пару лет, уж как-нибудь заработала бы на остаток жизни. Для чего ей понадобилось рожать ребенка, сына шлюхи? На что она вообще надеялась…
Женщина спросила:
— Глава Ордена Цзинь, о ком вы говорите? Какой сын?
Цзинь Гуаншань во хмелю пробормотал:
— Сын? А, не напоминай.
— Хорошо, не будем!
— Если вам не нравится, когда мы пишем и рисуем, Глава Ордена Цзинь, тогда мы не будем писать и рисовать. Давайте сыграем во что-нибудь другое?
Цзинь Гуанъяо тридцать минут простоял на лестнице, а Сюэ Ян те же тридцать минут смотрел в окно. Наконец, смех наверху стих.
Цзинь Гуанъяо обернулся со спокойным выражением на лице и медленно начал спускаться по ступеням. Увидев это, Сюэ Ян выкинул на улицу огрызок от яблока и вразвалку последовал за ним.
Какое-то время эти двое шли по улице бок о бок. А потом Сюэ Ян вдруг громко расхохотался.
— Ха-ха-ха-ха-ха-ха, чёрт, ха-ха-ха-ха…
Цзинь Гуанъяо остановился и холодно спросил:
— Над чем ты смеёшься?
Сюэ Ян схватился за живот от смеха.
— Тебе бы тогда зеркало, чтобы ты на своё лицо посмотрел. Эта гадкая улыбочка… Такая, мать его, фальшивая, что меня чуть не стошнило.
Цзинь Гуанъяо недовольно фыркнул.
— Да что ты знаешь, мелкий хулиган? Человек должен улыбаться, насколько бы фальшивой ни была улыбка, насколько бы тошно ему ни было.
Сюэ Ян лениво ответил:
— Сам напросился. Если бы кто-то осмелился сказать, что меня вырастила шлюха, то сначала я бы нашёл его мать, надругался бы над ней пару сотен раз, потом вытащил из дома и бросил в бордель, чтобы там уже другие пользовались вдоволь. А потом можно было бы обсудить, кого там из нас вырастила шлюха. Всё просто.
Цзинь Гуанъяо тоже усмехнулся.
— Я уж точно не могу поступить столь безрассудно.
— Ты не можешь, а я могу. И я совсем не против проделать всё это за тебя. Дай только знак, и я поимею их всех вместо тебя, ха-ха-ха-ха-ха…
— Не стоит. Побереги силы, молодой господин Сюэ. Ты свободен через пару дней?
— Разве мне не придётся подчиниться в любом случае?
— Отправишься со мной в Юньмэн и приберёшь одно место. Да почище.
— Пословица гласит, что если за дело берётся Сюэ Ян, в живых не остаётся даже курицы или собаки. Ты всё ещё не уверен в том, насколько чисто я работаю?
— Не припомню, чтобы мне приходилось слышать такую пословицу.
Наступила ночь. Вокруг было тихо, на улице задержались лишь редкие прохожие. Двое разговаривали, проходя мимо небольшого прилавка. Торговец, который как раз удручённо приводил в порядок стол, поднял голову и с криком отпрыгнул назад.
Это произошло столь внезапно, что даже Цзинь Гуанъяо замер, положив ладонь на рукоять притороченного к поясу Хэньшэна. Увидев, что кричал всего лишь обычный уличный торговец, он тут же расслабился. А вот Сюэ Ян, не сказав ни слова, подошёл и снова пинком перевернул прилавок.
Ошарашенный торговец был в ужасе.
— Снова ты?! Почему?!
Сюэ Ян усмехнулся.
— Разве я не говорил? Не почему.
Он как раз собирался снова пнуть прилавок, когда его кисть пронзила острая боль. Зрачки Сюэ Яна сузились, он тут же отскочил в сторону и увидел, что на тыльной стороне ладони появилось множество красных отметин. Он поднял голову и увидел, как облачённый в чёрное заклинатель, холодно глядя на него, отвёл в сторону метёлку из конского волоса.
Заклинатель обладал стройным телосложением, черты его лица отличались холодностью и строгостью. Он держал метёлку в руке, а за его спиной виднелся меч, кисточка которого покачивалась на ночном ветру. Во взгляде Сюэ Яна пронеслось желание убивать, и он бросился в атаку с голыми руками. Заклинатель взмахнул метёлкой, чтобы отвести удар, но Сюэ Ян всегда действовал непредсказуемо: направление ладони изменилось, и он сместил удар к сердцу.
Заклинатель слегка нахмурился и уклонился, но его левая рука по касательной всё же приняла удар. Он не пострадал, но на лице застыло ледяное выражение. Он словно посчитал всё это невероятно отвратительным, почти нестерпимым.
Лёгкая перемена в выражении его лица не осталась незамеченной. Сюэ Ян холодно рассмеялся. Но не успел он продолжить, как между дерущимися появился человек в белоснежных одеяниях. Цзинь Гуанъяо вмешался:
— Из уважения ко мне, пожалуйста, оставьте его, даочжан Сун Цзычэнь.
Торговец давным-давно куда-то испарился. Заклинатель в чёрном проговорил:
— Ляньфан-цзунь?
Цзинь Гуанъяо откликнулся:
— Да, это ваш покорный слуга.
— Но почему Ляньфан-цзунь защищает такого нахала?
Цзинь Гуанъяо лишь выдавил беспомощную улыбку.
— Даочжан Сун, это приглашённый заклинатель Ордена Ланьлин Цзинь.
— Если он — приглашённый заклинатель, то почему идёт на столь низкие поступки?
Цзинь Гуанъяо кашлянул.
— Даочжан Сун, вы не совсем понимаете. Он… у него непростой характер, и он ещё молод. Пожалуйста, простите его.
В этот момент послышался чистый мягкий голос:
— Он действительно ещё молод.
Подобно лунному свету в ночи, рядом с троицей беззвучно возник одетый в белое заклинатель с метёлкой в руке и мечом за спиной.
Заклинатель держался с достоинством и изяществом. Его одежды и кисточка на мече покачивались в такт неторопливым шагам, словно он ступал по облакам. Цзинь Гуанъяо приветственно поклонился:
— Даочжан Сяо Синчэнь.
Сяо Синчэнь вернул поклон и улыбнулся.
— Мы не встречались несколько месяцев, но Ляньфан-цзунь на удивление ещё не забыл меня.
— Даочжан Сяо Синчэнь потряс весь мир своим Шуанхуа. Было бы странно, если бы я вас не запомнил, не так ли?
Сяо Синчэнь улыбнулся, словно хорошо знал манеру Цзинь Гуанъяо в каждое слово добавлять льстивый оттенок. Он ответил:
— Вы меня перехваливаете, Ляньфан-цзунь, — и сразу же перевёл взгляд на Сюэ Яна. — Однако, несмотря на юный возраст, если он занял место среди приглашённых заклинателей Башни Золотого Карпа, всё же ему лучше научиться сдерживаться. В конце концов, Орден Ланьлин Цзинь считается одним из самых знаменитых. И он во многом должен служить примером остальным.
Тёмные глаза заклинателя сверкали ярким, но мягким оттенком, и в устремлённом на Сюэ Яна взгляде не было ни тени осуждения. И потому, хотя он, очевидно, давал совет, его слова совсем не вызывали неприязни. Цзинь Гуанъяо тут же спокойно согласился:
— Конечно.
Сюэ Ян усмехнулся. Услышав его смех, Сяо Синчэнь ничуть не потерял самообладания. Какое-то время он рассматривал Сюэ Яна, а потом, поразмыслив, сказал:
— Более того, вижу, что методы ведения боя этого молодого человека довольно…
От голоса Сун Цзычэня повеяло льдом:
— Жестокие.
Услышав это, Сюэ Ян рассмеялся.
— Ты говоришь, что я ещё молод, но сам-то насколько старше? Говоришь, я жесток в бою, но кто же первым угостил меня метёлкой? Весьма нелепо в подобной ситуации поучать других.
Он поднял руку и помахал сочащейся кровью кистью. Сюэ Ян первым принялся громить прилавок, но тут же виртуозно перевернул всё с ног на голову, в полной уверенности в своей правоте. Цзинь Гуанъяо даже не знал, какое выражение придать лицу, когда обернулся к двоим заклинателям.
— Даочжан Сун, даожчан Сяо, всё это…
Сяо Синчэнь не смог сдержать улыбку.
— И в самом деле…
Сюэ Ян прищурился.
— В самом деле что? Договаривай!
Цзинь Гуанъяо с теплотой в голосе произнёс:
— Чэнмэй (2), пожалуйста, придержи язык.
При звуке этого имени лицо Сюэ Яна мигом потемнело. Цзинь Гуанъяо продолжил:
— Даочжан Сун, даочжан Сяо, я очень сожалею о произошедшем сегодня. Прошу вас, из уважения ко мне, не обращайте на него внимания.
Сун Цзычэнь покачал головой. Сяо Синчэнь похлопал его по плечу.
— Цзычэнь, идём.
Сун Цзычэнь бросил на него быстрый взгляд и кивнул. Двое заклинателей попрощались с Цзинь Гуанъяо и ушли, ступая плечом к плечу.
Сюэ Ян провожал их пристальным взглядом, с хитрецой ухмыляясь сквозь сжатые зубы.
— Вонючие, мать их, заклинатели.
Цзинь Гуанъяо задумчиво протянул:
— Они же ничего тебе не сделали, с чего ты так взъярился?
Сюэ Ян выплюнул:
— Меня более всего выворачивает от этих фальшивых святош, которые всегда считают себя правыми. Этот Сяо Синчэнь явно не сильно старше меня, но суёт нос в чужие дела… мне тошно от одного взгляда на него. И он ещё мне взялся нотации читать! А ещё этот Сун. — Он ухмыльнулся. — Я лишь задел его руку, и чего он так на меня посмотрел? Рано или поздно я вырву ему глаза и расколочу сердце. Посмотрим, что он будет делать тогда.
— А вот тут ты ошибаешься. Даочжан Сун несколько брезглив. Он не любит прикосновения других людей. Тут не в тебе дело.
— Да кто эти проклятые заклинатели?
— Обсыпал ругательствами, и оказывается, что ты ничего не знаешь о них? Сейчас они как раз на пике славы — «Сяо Синчэнь, яркая луна и ласковый ветерок; Сун Цзычэнь, холодный снег и замёрзший иней». Ты разве не слышал?
— Не-а. Не понимаю. Что это за хрень?
— Неважно, если не слышал. Неважно, если не понимаешь. В любом случае, оба — достойные господа, так что не провоцируй их.
— Это почему?
— Говорят, лучше оскорбить проходимца, чем достойного господина (3).
Сюэ Ян с подозрением покосился на Цзинь Гуанъяо.
— Ты уверен, что такая поговорка существует?
— Конечно. Когда оскорбляешь проходимца, всегда можно сразу же убить его и избежать дальнейших неприятностей, а толпа тебя даже поддержит. А вот когда оскорбляешь достойного господина, всё может сильно усложниться. С такими хлопот не избежать. Они будут преследовать тебя и не отстанут, а если хоть пальцем их тронешь, все вокруг на тебя ополчатся. Следовательно, лучше держаться от них подальше. Нам очень повезло, что сегодня они всего лишь сочли тебя слишком заносчивым в силу юности и не знали, чем ты весь день занимался. Иначе конца-краю этому не видно было бы.
Сюэ Ян насмешливо протянул:
— Столько ограничений. Я этих людей вовсе не боюсь.
— Ты не боишься, а я боюсь. Лучше одной неприятностью меньше, чем больше. Идём.
Им ещё недолго оставалось идти, вскоре они оказались на развилке. Правая тропа вела к Башне Золотого Карпа; левая — на тренировочное поле мертвецов.
Они обменялись улыбками и разошлись.
Примечания:
(1) Клёцки «танъюань» — сладкие шарики из рисовой муки со сладкой начинкой.
(2) Имя Сюэ Яна в быту, которое ему дал Цзинь Гуанъяо. Изначально взято из фразы “благородный муж помогает ближнему в добрых делах”, но также может означать “совершать прекрасные поступки”, “становиться совершенным, превосходным, идеальным”.
(3) На самом деле поговорка звучит наоборот: “Лучше оскорбить достойного господина, чем прогневать проходимца”, поскольку достойный человек лишь расстроится, но не станет оскорблять в ответ, а проходимец, ввиду малодушия и злопамятности, непременно жестоко отомстит.
