Часть вторая
Пусть атака не сразила бы Не Минцзюэ, при некотором успехе она выиграла бы им немного времени. Однако внезапный эмоциональный взрыв Су Шэ подпитал меч столь мощной духовной силой, что оружие, не справившись с этой мощью, на полпути до завершения выпада разломилось на куски.
А вот удар кулака Не Минцзюэ пришёлся точно в середину груди Су Шэ, и великолепие того пропало так же быстро, как проявилось. Су Шэ не успел даже выплюнуть кровь или сказать пару слов напоследок — неважно, достойных или жестоких, — прежде чем жизненный огонёк покинул его взгляд.
Лежавший рядом с Лань Сичэнем Цзинь Гуанъяо также наблюдал произошедшее. То ли из-за кровотечения и усилившейся боли в руке и животе, то ли по какой-то другой причине в его глазах заблестели слезы. Но не успел Цзинь Гуанъяо передохнуть или хотя бы начать залечивать раны, Не Минцзюэ, выдернув кулак, развернулся и с жадностью тигра, глядящего на добычу, уставился на него.
В резком, суровом выражении неподвижного лица Не Минцзюэ отчётливо читалось осуждение, ничем не отличавшееся от такового ещё при его жизни. Именно такого выражения, будто Старший брат видел его насквозь, Цзинь Гуанъяо страшился больше всего на свете. От страха у него даже слезы пропали. Он обратился к Лань Сичэню за помощью и дрожащим голосом прошептал:
— Брат…
Лань Сичэнь перенаправил меч, а Вэй Усянь с Лань Ванцзи ускорили темп мелодии. Но действие свиста уже давно прошло, и сейчас было гораздо сложнее добиться былого эффекта.
В этот миг кто-то вдруг крикнул:
— Вэй Усянь!
Вэй Усянь тут же отозвался:
— Что?
И лишь после этих слов осознал, что позвал его Цзян Чэн, поэтому несколько удивился. Цзян Чэн не ответил напрямую, вместо этого вынул что-то из рукава и швырнул Вэй Усяню. Тот машинально поймал предмет и, взглянув на него, увидел в руке чёрную блестящую флейту с красной кисточкой.
Это была его призрачная флейта, Чэньцин!
Заполучив до боли знакомый инструмент, Вэй Усянь не успел даже удивиться. Он без колебаний поднёс флейту к губам и крикнул:
— Лань Чжань!
Лань Ванцзи кивнул. Слов больше не требовалось — звуки гуциня и флейты слились в единую мелодию. Гуцинь звучал подобно ледяному источнику, а флейта — словно стая птиц в полёте; один подавлял, вторая — увлекала за собой. Под действием их дуэта Не Минцзюэ пошатнулся, а потом наконец отвернулся от Цзинь Гуанъяо.
Шаг за шагом, подчиненный гуцинем и флейтой, он на негнущихся ногах снова направился к пустому гробу. Вэй Усянь и Лань Ванцзи двинулись следом, так же — шаг за шагом. В тот миг, когда Не Минцзюэ упал в гроб, они пинком подкинули лежавшую на земле крышку. Тяжелая крышка взлетела в воздух и опустилась на гроб, а Вэй Усянь проворно вскочил сверху, заткнул Чэньцин за пояс и быстро прокусил палец, чтобы без промедления аккуратно и ровно нарисовать целый ряд извивающихся танцем дракона и феникса кровавых заклинаний поперёк всей крышки гроба!
Только когда животные завывания из гроба начали затихать, Лань Ванцзи положил ладонь поверх семи вибрирующих струн и заглушил звуки гуциня. Вэй Усянь коротко выдохнул и настороженно замер на какое-то время. Лишь убедившись, что из-под крышки гроба больше не исходит толчков, он наконец встал.
— Характер у него не сахар, да?
Стоя на крышке гроба, он был намного выше. Лань Ванцзи отложил гуцинь и посмотрел на Вэй Усяня светлыми глазами. Вэй Усянь опустил голову и не смог сдержать желание коснуться этого белоснежного лица правой рукой, намеренно ли или случайно добавляя ему пару красных кровавых отметин.
Лань Ванцзи это не слишком взволновало.
— Спускайся.
Вэй Усянь с усмешкой спрыгнул вниз и был пойман в крепкие объятия.
И если здесь ситуация разрешилась благополучно, то с другой стороны храма Не Хуайсан болезненно застонал. Он умолял:
— Сичэнь-гэ! Скорее подойди и посмотри, моя нога всё ещё на месте?!
Лань Сичэнь подошёл к нему и заставил улечься смирно, чтобы осмотреть.
— Хуайсан, всё в порядке. Бояться нечего. Нога не сломана. Всего лишь порез.
Не Хуайсан в ужасе воскликнул:
— Порез! Как я могу не бояться, если там порез?! Насквозь? Спаси меня, Сичэнь-гэ!
Лань Сичэнь не знал, можно ли в такой ситуации рассмеяться.
— Не так уж и серьёзна твоя рана.
Не Хуайсан, между тем, продолжал кататься по полу, обнимая ногу. Лань Сичэнь знал, что Не Хуайсан больше всего боится боли, поэтому достал пузырёк с лекарствами и вложил тому в ладонь.
— Это снимет боль.
Не Хуайсан тут же открыл пузырёк и принялся глотать пилюли, причитая:
— И чего я такой невезучий? Сначала меня ни с того ни с сего схватил этот Су Миньшань… Ему просто обязательно было ткнуть в меня мечом, даже когда он уже убегал! Он разве не понимал, что достаточно было просто оттолкнуть меня в сторону? Неужели обязательно пускать в ход оружие…
Лань Сичэнь поднялся на ноги и обернулся. Цзинь Гуанъяо согбенно сидел на земле с бледным, как бумага, лицом. Его волосы слегка растрепались, а лоб покрылся холодным потом. Все его хладнокровие было утрачено. Возможно, из-за уже невыносимой боли в руке, он не мог сдержать лёгкие стоны. Цзинь Гуанъяо посмотрел на Лань Сичэня. И пусть ничего не говорил, одного его вида, обрубленной руки и подавленного взгляда хватало, чтобы разжалобить любого.
Лань Сичэнь какое-то время смотрел на него, а потом вздохнул и всё же достал лекарства, которые обычно носил с собой.
Вэй Усянь предостерёг:
— Глава Ордена Лань.
Лань Сичэнь возразил:
— Молодой господин Вэй, прямо сейчас он… не в состоянии предпринять что-либо ещё. Если раны не обработать, он прямо тут и умрёт. Тогда очень много вопросов так и останутся без ответов.
Вэй Усянь сказал:
— Глава Ордена Лань, я понимаю. И не говорю, что ему нельзя помогать. Просто хотел напомнить об осторожности. Лучше вам наложить на него заклятие молчания, чтобы больше ничего не говорил.
Лань Сичэнь кивнул, повернувшись к Цзинь Гуанъяо.
— Глава Ордена Цзинь, вы его слышали. Пожалуйста, не нужно больше никаких бессмысленных действий. Иначе, если вы что-то сделаете, из предосторожности и без всякой жалости я… — он сделал глубокий вдох, — отниму вашу жизнь.
Цзинь Гуанъяо кивнул и слабо прошептал:
— Спасибо, Цзэу-цзюнь.
Лань Сичэнь опустился на колени и осторожно обработал раненое запястье. Цзинь Гуанъяо дрожал. Видя такой конец своего названого брата, имевшего когда-то безграничный потенциал, Лань Сичэнь просто не знал, что сказать, и мог лишь молчаливо вздыхать.
Вэй Усянь и Лань Ванцзи подошли к углу, в котором Вэнь Нин всё ещё лежал неприглядной грудой на Цзян Чэне и Цзинь Лине. Вэй Усянь переложил его на землю, осмотрел дыру в груди и обеспокоенно произнёс:
— Ты только посмотри на себя… Придётся чем-то залатать, иначе никак.
— Молодой господин, всё так серьёзно?..
Вэй Усянь поспешно заверил:
— Вовсе нет. Всё равно тебе эти органы не нужны. Но выглядит ужасно.
Вэнь Нин возразил:
— Мне и не обязательно хорошо выглядеть…
Цзян Чэн молчал, а Цзинь Лин никак не мог решить, стоит ли ему заговорить.
Чуть поодаль Лань Сичэнь обрабатывал раны Цзинь Гуанъяо. Видя, что тот от боли уже готов потерять сознание, Лань Сичэнь, изначально желавший так наказать Цзинь Гуанъяо, оказался не в силах на это смотреть. Он развернулся.
— Хуайсан, передай мне снадобье для снятия боли.
Съев две пилюли и успокоив боль, Не Хуайсан убрал пузырёк за пазуху. И теперь поспешно отозвался:
— О, конечно, — затем опустил голову, чтобы достать лекарство. Найдя пузырёк, Не Хуайсан уже собирался протянуть его Лань Сичэню, как его зрачки вдруг сузились, и он испуганно воскликнул: — Сичэнь-гэ, осторожно, сзади!!!
Лань Сичэнь не мог себе позволить расслабиться в присутствии Цзинь Гуанъяо и был постоянно настороже, будто натянутая тетива. Увидев выражение лица Не Хуайсана и услышав предостережение, он почувствовал, как сердце обдало холодом. Лань Сичэнь без промедления обнажил меч и сделал выпад назад.
Меч вошёл в грудь Цзинь Гуанъяо, лицо которого выражало крайнее потрясение.
Все вокруг тоже немало удивились столь внезапному повороту событий. Вэй Усянь вскинулся:
— Что произошло?!
Не Хуайсан замямлил:
— Я-я-я… видел, как Третий брат… нет, я видел, как Глава Ордена Цзинь убрал руку за спину. Я не знал, что он собирался…
Цзинь Гуанъяо, опустив голову, смотрел на вонзившийся в грудь меч. Его губы дёрнулись, словно он хотел что-то сказать, но будучи под действием заклятия молчания не смог даже словом себя защитить. Вэй Усянь чувствовал, что что-то в этой ситуации было неправильно. Но не успел он спросить, как Цзинь Гуанъяо с кашлем выплюнул глоток крови и хрипло воскликнул:
— Лань Сичэнь!
Он усилием воли поборол заклятие молчания.
Теперь Цзинь Гуанъяо был изранен весь, с ног до головы. Левая рука обожжена ядовитым дымом, правая отсутствовала, а в животе не хватало куска плоти. Покрытый кровью, он даже сидеть прямо не мог, однако в этот миг стоял без чьей-либо помощи, словно вспышка угасающей свечи (1). Исполненным ненависти голосом он снова позвал:
— Лань Сичэнь!
Лань Сичэнь ощущал бесконечное разочарование и грусть.
— Глава Ордена Цзинь, я предупреждал. Ещё одно действие — и жалости от меня вы не увидите.
Цзинь Гуанъяо яростно сплюнул.
— Да! Ты так и сказал. Но разве я что-то сделал?!
На людях он всегда поддерживал приятный и изящный образ, но теперь показал лютый облик несдержанного простолюдина. Видя, насколько Цзинь Гуанъяо отличался от своего нормального состояния, Лань Сичэнь тоже почувствовал, что что-то неладно. Он тут же снова обернулся к Не Хуайсану.
Цзинь Гуанъяо рассмеялся.
— Да брось! Зачем ты на него смотришь? Без толку! Что ты увидишь? Даже я за все эти годы не смог разглядеть. Не Хуайсан, а ты хорош. — Не Хуайсан молчал как рыба, словно от внезапных обвинений потерял дар речи. Цзинь Гуанъяо с ненавистью добавил: — Как это неожиданно, что я вот так потерпел фиаско от твоей руки…
Он попытался подойти к Не Хуайсану, но из его груди всё ещё торчал меч. Один шаг — и Цзинь Гуанъяо охватила всепоглощающая боль. Лань Сичэнь не мог ни добить его, ни поспешно вынуть меч, и лишь крикнул:
— Не двигайся!
На самом деле Цзинь Гуанъяо и двигаться не мог. Одной рукой он обхватил лезвие и, встав ровнее, сплюнул кровь.
— Вот тебе и «Незнайка»! Неудивительно… Должно быть, довольно сложно так долго скрываться!
Не Хуайсан дрожал.
— Сичэнь-гэ, поверь мне, я действительно видел…
Лицо Цзинь Гуанъяо свирепо исказилось.
— Ты!
Он снова дёрнулся к Не Хуайсану, и меч ещё глубже вошёл в грудь. Лань Сичэнь тоже закричал:
— Не двигайся!
Лань Сичэню пришлось много натерпеться от Цзинь Гуанъяо из-за веры в его ложь. В этот раз настороженность Лань Сичэня была совершенно естественной, как и подозрение, что Цзинь Гуанъяо обвинил Не Хуайсана намеренно, потому что тот раскрыл его замысел снова застать Лань Сичэня врасплох. Цзинь Гуанъяо с лёгкостью прочитал эти мысли в его взгляде и со злостью рассмеялся.
— Лань Сичэнь! За эту жизнь я бессчётное число раз лгал, бессчётное число раз убивал. Как ты и сказал, я убил своего отца, брата, жену, сына, учителя, друга… Чего я не совершил из всех злодеяний этого мира?!
Он тяжело вдохнул и прохрипел:
— Но я никогда даже не думал причинить вред тебе!
Лань Сичэнь ошарашенно молчал.
Цзинь Гуанъяо, все ещё сжимая его меч, задыхался и каждое слово проталкивал сквозь сжатые зубы.
— Когда Облачные Глубины были сожжены дотла, и тебе пришлось бежать, кто оградил тебя от всех опасностей? А когда Орден Гусу Лань восстанавливал Облачные Глубины, кто всеми силами помогал тебе? Разве я хоть раз за все эти годы нападал на Орден Гусу Лань? Разве я хоть раз отвечал тебе чем-то кроме поддержки?! За исключением этого раза, когда я лишь временно подавил твои духовные силы, разве я хоть единожды причинил зло тебе или твоему клану? Я когда-нибудь просил за всё это благодарности?!
Услышав эти вопросы, Лань Сичэнь больше не мог заставить себя снова наложить на него заклятие молчания. Цзинь Гуанъяо продолжил:
— Су Миньшань вот так мне отплатил только потому, что я когда-то запомнил его имя. А ты, Цзэу-цзюнь, Глава Ордена Лань, относишься ко мне не с б́ольшим терпением, чем Не Минцзюэ… ты не оставил мне и шанса на жизнь!
Сказав это, Цзинь Гуанъяо вдруг отшатнулся назад. Шоюэ вышел из его груди, следом выплеснулись брызги крови.
Цзян Чэн крикнул:
— Не дайте ему уйти!
Лань Сичэнь нагнал Цзинь Гуанъяо в два шага, без усилий снова заполучив преимущество. В таком состоянии Цзинь Гуанъяо не мог никуда сбежать, как бы быстро ни двигался. Цзинь Лин поймал бы его с закрытыми глазами. К тому же у него было множество ранений, не говоря уже о смертельном порезе мечом. Осторожничать с Цзинь Гуанъяо больше не было смысла.
Вэй Усянь, однако, вдруг что-то осознал и крикнул:
— Он не пытается сбежать! Цзэу-цзюнь, отойдите от него, сейчас же!
Но было уже поздно. Кровь из отрубленной конечности Цзинь Гуанъяо попала на гроб и потекла, разрушая заклинания Вэй Усяня, просачиваясь через зазор под крышкой внутрь.
Запечатанный Не Минцзюэ вырвался!
Крышка гроба разлетелась на куски. Мертвенно-бледная рука обхватила шею Цзинь Гуанъяо, а вторая потянулась к Лань Сичэню.
Цзинь Гуанъяо не пытался сбежать. Вместо этого он до последнего вдоха боролся за то, чтобы привести Лань Сичэня к Не Минцзюэ и умереть вместе с ним!
Лань Ванцзи призвал Бичэнь, который рванул в их сторону со скоростью молнии, но Не Минцзюэ совсем не боялся духовного оружия. Даже если бы Бичэнь достиг цели, это почти наверняка не смогло бы помешать Не Минцзюэ преодолеть крошечное расстояние до горла Лань Сичэня.
И всё же, когда ладонь мертвеца практически схватила Лань Сичэня за шею, Цзинь Гуанъяо единственной оставшейся рукой ударил Лань Сичэня в грудь, чтобы оттолкнуть прочь.
А его самого Не Минцзюэ сначала затащил в гроб, а потом поднял над собой как тряпичную куклу. Вся развернувшаяся картина пугала до смерти. Цзинь Гуанъяо единственной рукой пытался разжать стальную хватку Не Минцзюэ. Он страдал от боли, его волосы спутались, а во взгляде сверкала яростная злоба. Собрав оставшиеся силы, он выругался:
— Не Минцзюэ, имел я твою мать! Думаешь, я тебя боюсь?! Да я…
Цзинь Гуанъяо отхаркнул кровь, будто это далось ему с нечеловеческим усилием. Все присутствовавшие услышали треск — неестественно жестокий и отчётливый.
Последний выдох вырвался из горла Цзинь Гуанъяо.
Плечи Цзинь Лина дрожали, он зажмурился и зажал уши ладонями, не смея смотреть и слушать.
Часть третья
От внезапного толчка Лань Сичэнь отшатнулся на несколько шагов и ещё не успел осознать, что случилось за прошедшие несколько секунд, когда Лань Ванцзи нанёс удар по статуе Гуаньинь. Изваяние, которое все также притягивало взгляд тонкими чертами лица, грузно покачнувшись, упало на гроб. Не Минцзюэ смотрел, не отрываясь, на труп со сломанной шеей в руках, когда тяжёлая статуя Гуаньинь настигла его внезапным мощным ударом и буквально вбила в гроб.
Вэй Усянь одним прыжком оказался на статуе и придавил сверху. Крышка гроба раскололась, поэтому пришлось заменить её статуей Гуаньинь, чтобы запечатать разбушевавшегося Не Минцзюэ. Тот принялся колотить по статуе, желая выбраться. Вместе с каждым ударом Вэй Усянь подпрыгивал, так что закружилась голова, и он едва не свалился. Спустя несколько «подпрыгиваний», он обнаружил, что в таком состоянии совершенно не представляется возможным нарисовать запечатывающие знаки. Поэтому позвал:
— Лань Чжань, скорее, забирайся ко мне, чем больше людей, тем больше веса. Ещё пара ударов — и статуя Гуаньинь точно развалится на части…
Не успел он договорить, как почувствовал, что тело и всё перед глазами немного наклонилось. Лань Ванцзи ухватился за край и приподнял гроб.
Иными словами, он одной левой оторвал от земли увесистый гроб из массива дерева, двух мертвецов внутри, статую Гуаньинь и сидящего на ней Вэй Усяня.
От увиденного Вэй Усянь лишился дара речи.
Конечно, он давно знал, какая поразительная сила кроется в руках Лань Ванцзи, но всё же… это было просто невероятно!
Лань Ванцзи же едва ли изменился в лице, только взмахнул правой рукой, в которой сверкнула серебристая струна. Будто нить в ткацком челноке, она со свистом опоясала гроб вместе со статуей Гуаньинь несколько десятков раз, крепко привязав друг к другу. Затем ещё одна струна, ещё… Лишь убедившись, что Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо намертво запечатаны внутри, он наконец отпустил руку. Край гроба с оглушительным грохотом опустился на пол. Вэй Усянь покачнулся, но Лань Ванцзи подоспел как раз вовремя, чтобы поймать его и осторожно поставить на ноги. Та же самая рука, что только что подняла вес в тысячу цзиней, сделалась несравнимо мягкой и нежно обняла Вэй Усяня.
Лань Сичэнь, не в силах прийти в себя, отсутствующим взглядом наблюдал, как семь струн запечатали гроб. Не Хуайсан протянул руку и помахал перед его лицом.
— Си… Сичэнь-гэ, ты в порядке?
— Хуайсан, только что… он правда намеревался нанести мне удар со спины?
— Кажется, я видел…
Услышав его заикания, Лань Сичэнь перебил:
— Ещё раз хорошо подумай.
— Ты так спросил, что я и сам теперь сомневаюсь… Мне правда показалось…
— Не говори, что тебе показалось! Так всё-таки — да или нет?!
Не Хуайсан, будто вопрос застал его врасплох, воскликнул:
— …Я не знаю, я правда не знаю!
Стоило кому-то надавить на Не Хуайсана, он начинал повторять одну и ту же фразу. Лань Сичэнь закрыл ладонями лицо, будто его голова раскалывалась от боли, и больше ничего не хотел говорить.
Как вдруг раздался голос Вэй Усяня:
— Хуайсан-сюн.
— А?
— Как вышло, что Су Шэ только что поранил тебя?
— Он нёс Третьего брата… нёс Главу Ордена Цзинь на спине, пытаясь сбежать, а я стоял у него на пути, вот он и…
— Серьёзно? Но насколько я помню, они пытались убежать другим путём, совсем не с той стороны, где ты стоял.
— Но ведь не может быть такого, чтобы я сам бросился на меч?
Вэй Усянь улыбнулся.
— Я этого не говорил.
— Но что же тогда ты хотел сказать, Вэй-сюн?
— Я просто вдруг связал воедино кое-какие детали.
— Какие детали?
— Цзинь Гуанъяо упоминал, что кто-то прислал ему письмо, в котором угрожал через семь дней на всю Поднебесную объявить обо всех деяниях, что он совершил. Если предположить, что тот человек не солгал, что угроза была правдива… В таком случае, он совершил лишнее действие. Ведь если ты хочешь обнародовать чьи-либо преступления, почему бы не сделать этого сразу? Зачем сообщать этому человеку, что у тебя в руках есть доказательства его грехов?
— Третий брат… то есть, Глава Ордена Цзинь ведь сказал, что тот человек приказал ему совершить акт самоубийства в качестве жеста покаяния?
— Да очнись же. Даже если думать пяткой, станет ясно, что Цзинь Гуанъяо никогда бы не выбрал такой путь. Так какой смысл в этом поступке? На первый взгляд — никакого. Вот только… неужели человек, который сумел за эти годы выискать все секреты Цзинь Гуанъяо, действительно способен сделать бессмысленный ход? Он наверняка совершил это «лишнее» действие с какой-то целью. Это был толчок к чему-то, пробуждение кое-чего.
Лань Сичэнь отстранённо спросил:
— Пробуждение? Но чего?
Лань Ванцзи уверенно ответил:
— Сущности убийцы в Цзинь Гуанъяо.
В обычных обстоятельствах для Цзэу-цзюня не представило бы затруднения додумать недостающую деталь, но сейчас он находился не в том состоянии, чтобы размышлять над этим.
Вэй Усянь подхватил:
— Верно. Именно то письмо пробудило и вознесло к небывалым доселе вершинам сущность убийцы в Цзинь Гуанъяо. Разве в нём не говорилось, что спустя семь дней ему останется только ожидать собственной смерти? Поэтому он решил нанести удар первым, чтобы занять выигрышную позицию — до истечения семи дней расправиться со всеми кланами на горе Луаньцзан. Неизвестно, кого бы смерть настигла раньше — их или его.
Лань Сичэнь:
— Вы хотите сказать, что это и было целью человека, отправившего письмо? Лишь ради того, чтобы подтолкнуть его к радикальным действиям?
Вэй Усянь:
— Именно так я и рассуждаю.
Лань Сичэнь покачал головой:
— …Но что именно, в конце концов, хотел совершить тот человек? Разоблачить Цзинь Гуанъяо или утопить в крови кланы заклинателей?
— Ответ прост. Посмотрите, что случилось после провала осады. Когда все собрались в Пристани Лотоса, точно подгадав момент, когда всеобщее возмущение достигнет пика, явились Сы-сы и Бицао. Лично мне столь своевременный визит двоих свидетелей не кажется случайным совпадением. И когда все факты навалились разом, произошёл настоящий взрыв.
После непродолжительной паузы Вэй Усянь продолжил:
— Он хотел не просто уничтожения доброго имени Цзинь Гуанъяо, он намеревался настроить против него целый свет. И к тому же таким сокрушительным ударом, чтобы у противника не осталось ни малейшего пространства для манёвра.
Не Хуайсан:
— Получается, тот человек уже давно всё это спланировал?
Вэй Усянь посмотрел на него, потом вдруг сказал:
— Верно. Это ведь вам было поручено хранение тела Чифэн-цзуня, Глава Ордена Не?
— Первоначально так и было. Но я только сегодня вечером получил известие, что тело брата, хранившееся в Цинхэ, куда-то исчезло. Иначе я бы не стал столь поспешно возвращаться в Цинхэ и не оказался бы на полпути пленён Су Шэ…
Вэй Усянь спросил ещё:
— Глава Ордена Не, до меня доходили слухи, что вы частенько наведывались в Ордены Гусу Лань и Ланьлин Цзинь, это так?
— Так.
— В таком случае, неужели вы в самом деле не были знакомы с Мо Сюаньюем?
— А?
— Мне помнится, что когда мы впервые встретились после успешного переселения души, вы выглядели так, будто вовсе не узнали меня, и даже поинтересовались у Ханьгуан-цзюня, кто я такой. А ведь в прошлом Мо Сюаньюй непрестанно крутился подле Цзинь Гуанъяо, даже имел доступ к рукописям, которые тот хранил. А вы постоянно приходили к Главе Ордена Цзинь поплакаться на свою горькую судьбу. Даже если вы не находились в приятельских отношениях с Мо Сюаньюем, неужели вы действительно ни разу с ним не повстречались?
Не Хуайсан, потрепав волосы, ответил:
— Вэй-сюн, Башня Золотого Карпа столь велика, что я просто не мог лично увидеться с каждым её обитателем. А если и виделся, то точно бы не запомнил. К тому же, — с кажущейся неловкостью добавил он, — вам ведь известно, что Мо Сюаньюй был немного… Орден Ланьлин Цзинь прикладывал всяческие усилия, чтобы спрятать его от лишних глаз. Нет ничего удивительного в том, что я с ним не встречался. Ведь Сичэнь-гэ тоже навряд ли его видел.
— О, это действительно так. Цзэу-цзюнь тоже не был знаком с Мо Сюаньюем.
— Вот видите! Кроме того, я всё ещё не совсем понимаю, даже если бы я виделся с Мо Сюаньюем, для чего мне нужно было притворяться, что я его не знал? Разве в этом была необходимость?
Вэй Усянь улыбнулся.
— Нет-нет, просто мне это казалось странным, вот я и спросил, ничего такого.
Однако про себя он подумал: «Разумеется, для того, чтобы испытать этого «Мо Сюаньюя», проверить, действительно ли он является настоящим Мо Сюаньюем».
Откуда у Мо Сюаньюя, которого каждый характеризовал как трусливого человека, бессильного постоять за себя, взялось столько храбрости, чтобы совершить самоубийство и принести в жертву своё тело?
Почему левая рука Чифэн-цзуня оказалась выброшена на произвол судьбы? Неужели Цзинь Гуанъяо допустил оплошность и проморгал её?
И почему она появилась не где-то ещё, а именно в деревне Мо, где Мо Сюаньюй принёс себя в жертву, и где на неё столь удачно наткнулся только-только возродившийся Вэй Усянь?
Погребением тела Чифэн-цзуня занимался Орден Цинхэ Не. Так неужели столь сильно почитавший старшего брата Не Хуайсан за все эти годы совершенно не заметил, что труп кем-то украден?
Вэй Усянь всё больше склонялся к тому, чтобы поверить в другую версию.
Возможно, до того как Не Минцзюэ покинул сей мир, Не Хуайсан действительно был «Незнайкой». Но после смерти брата он узнал всё. Включая то, что тело Не Минцзюэ кто-то подменил, а также истинное лицо его Третьего брата, которому он в прошлом так доверял.
Он пытался отыскать тело брата, однако, потратив несколько лет и приложив неимоверные усилия, нашёл лишь одну, левую, руку.
На этом поиски застопорились, за неимением подсказок к дальнейшим действиям. К тому же рука оказалась необычайно свирепой, с ней было очень трудно совладать, и оставлять её при себе означало лишь непрерывные кровопролитные события. Поэтому он вдруг вспомнил об одном человеке. О том, кто в совершенстве умел управляться с подобными вещами и решать подобные вопросы.
Старейшина Илин.
Но Старейшину Илин давным-давно разорвали на мелкие кусочки, что же предпринять в таком случае?
И тогда он вспомнил об ещё одном человеке.
Мо Сюаньюй, которого с позором выгнали из Башни Золотого Карпа.
Возможно, чтобы выудить кое-какие сведения из Мо Сюаньюя, Не Хуайсан разговорился с ним и, слушая жалостливые речи, узнал о черновиках с запретными техниками, которые хранил у себя Цзинь Гуанъяо, и из которых Мо Сюаньюй узнал о древнем тёмном ритуале. А после подтолкнул Мо Сюаньюя, подвергавшегося на тот момент унижениям со стороны родственников, совершить акт мести посредством ритуала жертвоприношения.
Но какого же озлобленного духа призвать?
Разумеется, всё того же Старейшину Илин.
И когда Мо Сюаньюй, не в силах больше выносить подобной жизни, наконец решился на проведение кровавого ритуала, Не Хуайсан воспользовался моментом и подбросил левую руку Чифэн-цзуня, словно горячую картофелину, которую сам уже был не в состоянии удержать.
С этого момента замысел успешно пришёл в исполнение, ему больше не нужно было тратить моральные и физические усилия для поисков остального тела Не Минцзюэ, все самые опасные и хлопотные задачи он скинул на Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Ему самому оставалось лишь внимательно наблюдать за их передвижениями.
Тот странный случай с Цзинь Лином, Лань Сычжуем, Лань Цзинъи и другими юношами, когда по пути им попадались мёртвые кошки, очевидно был специально кем-то подстроен. А если вспомнить ещё и «охотника» из деревни неподалеку, что указал им путь, но на самом деле вообще не существовал, становилось совершенно ясно — целью всех этих совпадений было заманить наивных молодых адептов в город И. Если представить, что Вэй Усянь и Лань Ванцзи тогда опоздали на шаг и не смогли сохранить детей целыми и невредимыми, какая бы беда ни произошла с ними в городе И, теперь и этот несчастный случай наверняка записали бы на счет Цзинь Гуанъяо.
В общем и целом, чем больше преступлений приписали бы Цзинь Гуанъяо, чем больше ошибок этот всегда осмотрительный злодей совершил, чем больше улик набралось против него, и чем ужаснее в конечном итоге стала его смерть, тем лучше.
Лань Ванцзи лезвием Бичэня перевернул чёрный ящик, что стоял у гроба, мельком осмотрел заклинания, вырезанные на нём, и сказал Вэй Усяню:
— Голова.
Вероятно, первоначально ящик использовался для хранения головы Не Минцзюэ. Наверняка именно здесь Цзинь Гуанъяо и закопал её, когда перепрятал из Башни Золотого Карпа.
Вэй Усянь кивнул ему и спросил Не Хуайсана:
— Глава Ордена Не, известно ли вам, что хранилось в этом гробу?
Не Хуайсан:
— Откуда же мне знать? Но, судя по реакции Третьего… ой, нет, Главы Ордена Цзинь, должно быть, там хранилось что-то очень важное для него.
Примечания:
(1) Обр. о временном улучшении перед смертью.
