А-Цин, казалось, помедлила с ответом, но потом все же произнесла: «Д-да».
Сяо Син Чэнь заметил: «Тогда не беги так сильно. Ступай себе тихонечко. Ты же не хочешь вновь налететь на кого-то?»
Он ни словом не обмолвился о собственной невозможности видеть, и, взяв А-Цин за руку, отвел ее к обочине: «Вот, иди здесь. Тут гораздо меньше прохожих».
И от слов, и от поступков Сяо Син Чэня веяло теплотой и заботой. А-Цин протянула руку и на пару мгновений застыла в нерешительности, но, в конце концов, стащила мешочек с деньгами, висящий у него на поясе: «Братец, А-Цин очень благодарна тебе».
Сяо Син Чэнь поправил ее: «Не братец. Даоцзан».
А-Цин захлопала глазами: «Но ведь даоцзан может быть и братцем».
Сяо Син Чэнь улыбнулся: «Что ж, раз ты считаешь меня братцем, то, может быть, вернешь братцу кошелек?»
Будь А-Цин и подобные ей уличные бродяжки хоть в десять раз быстрее, им все равно не удалось бы обмануть чутье заклинателя. Девушка встрепенулась, подхватила свой шест и пустилась во всю прыть, однако не успела пробежать и пары шагов, как Сяо Син Чэнь одной рукой поймал ее за шиворот и вернул на обочину: «Тебе и впрямь не стоит так лететь, иначе собьешь кого-нибудь».
А-Цин крутилась и брыкалась, безуспешно пытаясь вырваться, а затем набрала воздуха в легкие и прижала язык к небу. Вэй У Сянь тотчас же понял ее намерения: «Плохо дело, она собирается закричать «Извращенец!» Но тут неожиданно из-за угла торопливо вывернул мужчина средних лет. При виде А-Цин глаза его вспыхнули, и он быстрым шагом устремился к девушке, на ходу извергая беспрерывную брань: «Ах ты, маленькая мерзавка, наконец-то я отыскал тебя! Верни мои деньги!»
Однако одной лишь ругани не хватило, чтобы излить его ярость, и мужчина замахнулся рукой, намереваясь влепить А-Цин оплеуху. Та тотчас же втянула голову в плечи и крепко зажмурилась, но на полпути к ее щеке ладонь мужчины внезапно остановилась.
Сяо Син Чэнь сказал: «Господин, пожалуйста, успокойтесь. Негоже подобным образом обращаться с маленькими девочками, вы так не считаете?»
А-Цин украдкой подглянула за происходящим из-под закрытых век. Мужчина средних лет явно вложил в удар всю силу, но сейчас, несмотря на то, что Сяо Син Чэнь, казалось, совсем слабо сжимал его запястье, руке его не удавалось сдвинуться ни на йоту. Он заметно оробел, но, тем не менее, упрямо повторил: «Куда ты лезешь, слепец! Решил спасти дамочку в беде? Или, может быть, эта мерзавка твоя любовница? Между прочим, она умыкнула мои деньги и, защищая ее, ты сам становишься вором!»
Одной рукой держа мужчину, а второй — А-Цин, Сяо Син Чэнь повернулся к девушке: «Верни ему деньги».
А-Цин торопливо вытащила из-за пазухи несколько монет и передала их мужчине. Сяо Син Чэнь отпустил его руку, и тот сразу же принялся пересчитывать полученное. Все оказалось на месте, и еще раз оглядев слепого заклинателя и окончательно убедившись, что с ним не справиться, мужчина сконфуженно потрусил прочь.
Сяо Син Чэнь удивился: «Ты слишком отчаянная. Как у тебя хватает смелости воровать, будучи слепой?»
А-Цин подскочила, как ужаленная: «Он меня облапал! Так вцепился в мой зад, что до сих пор болит, вот поэтому я и взяла его деньги! К тому же, в его огромной мошне лежали лишь жалкие гроши, а он так свирепо набросился на меня в ответ! Чтоб ему помереть голодранцем!»
Вэй У Сянь подумал: «Ясно как день, что это именно ты врезалась в него, намереваясь обворовать, но сейчас утверждаешь, будто он первый несправедливо обидел тебя. Какое ловкое жонглирование фактами».
Сяо Син Чэнь покачал головой: «Если все действительно началось подобным образом, то тебе тем более полагалось быть более осмотрительной и не вызывать его гнева. Окажись ты сегодня здесь одна, и боюсь, дело не кончилось бы простой оплеухой. Береги себя, девушка».
Закончив фразу, он повернулся в противоположную сторону и исчез в толпе. Вэй У Сянь отметил про себя: «Он не попросил назад своего кошелька. Мой шишу также с большой сердечностью относится и к женщинам».
Держа в руках мешочек с деньгами, что она украла, А-Цин стояла и несколько секунд оторопело смотрела ему вслед, а потом вдруг запихнула кошелек за пазуху, бойко застучала бамбуковым шестом по земле и влетела прямо в спину Сяо Син Чэню. Тому вновь пришлось поддержать девушку и вернуть ей равновесие: «Тебе нужно что-то еще?»
А-Цин выпалила: «Твои деньги до сих пор у меня!»
Сяо Син Чэнь улыбнулся: «Считай, что я их тебе подарил. Все равно там их не так много. И не кради больше ничего, пока все не потратишь».
А-Цин спросила: «Я слышала, как этот гадкий мужчина обозвал тебя. Выходит, ты тоже слепой?»
При этих ее словах настроение Сяо Син Чэня в один миг омрачилось, а улыбка сползла с его лица.
Невинные и простодушные речи ребенка чаще всего наиболее жестокие. Дети многого не понимают, и именно из-за этого их замечания всегда попадают в самые болезненные места.
Растекшееся кровавое пятно под слоями лоскутов, обмотанных вокруг глаз Сяо Син Чэня, становилось все темнее и темнее, почти просачиваясь сквозь ткань. Он занес над веками слегка дрожащую руку, словно прикрыв их — рану, оставшуюся на месте вырванных глаз, было весьма непросто исцелить, а мучительную боль — не снять никакими снадобьями. Но А-Цин подумала, что у Сяо Син Чэня всего лишь закружилась голова, и радостно воскликнула: «Тогда я пойду с тобой!»
Сяо Син Чэнь с трудом улыбнулся: «Зачем? Ты хочешь стать заклинательницей?»
А-Цин ответила: «Ты большой и слепой, а я маленькая и слепая — мы будем оберегать друг друга. Моих родителей уже нет на свете, и мне совсем некуда пойти. Я последую за тобой повсюду!» Затем смышленая девушка, опасаясь, что Сяо Син Чэнь не согласится, воззвала к его благодушию и пригрозила: «Я очень быстро трачу деньги. Если ты откажешь взять меня с собой, я спущу все в один миг, и мне вновь придется воровать и обманывать людей. А потом кто-нибудь отвесит мне такую затрещину, что я упаду на землю и совсем потеряюсь. Я такая несчастная!»
Сяо Син Чэнь засмеялся: «Разве есть на свете человек, который в состоянии совершить подобное? Столь сообразительная девушка сама может заставить потеряться кого угодно».
Вэй У Сянь уже довольно долго наблюдал за происходящим и подметил кое-что удивительное.
Сейчас, увидев своего настоящего шишу, он обнаружил, что мнимый Сяо Син Чэнь в исполнении Сюэ Яна и впрямь поразительно походил на истинного! Разнилась лишь внешность, но все остальное ничем не отличалось от действительности. Если бы кто-то сказал Вэй У Сяню, что Сяо Син Чэнь захватил тело Сюэ Яна, то он поверил бы.
А-Цин вцепилась в Сяо Син Чэня мертвой хваткой и попеременно то канючила, то ныла, то давила на жалость. Тот несколько раз предупреждал, как опасно находиться рядом с ним, но девушка не слушала. Она не испугалась даже, когда они проходили через небольшую деревушку, и Сяо Син Чэнь усмирил коня-тяжеловоза, обретшего сознание. А-Цин прилипла к нему, словно конфета-тянучка, и, по-прежнему называя мужчину «Даоцзаном», не отставала от него ни на шаг. В конце концов, вероятно, рассудив, что А-Цин была сметливой и храброй девушкой, которая никогда не путалась под ногами, да и к тому же, совсем юной, одинокой и слепой, Сяо Син Чэнь молчаливо разрешил ей остаться с ним.
Поначалу Вэй У Сянь полагал, что Сяо Син Чэнь держал путь в определенное место, но, спустя несколько сменивших друг друга фрагментов воспоминаний А-Цин, изобиловавших разнообразными диалектами и климатическими условиями, понял, что четкого маршрута Сяо Син Чэнь не имел. Казалось, он шел в абсолютно произвольном направлении, а точнее — занимался ночной охотой в случайных местах, спеша туда, где, по слухам, творились всякие странности. Вэй У Сянь предположил: «Возможно, случай с кланом Чан оказался для него слишком большим потрясением. Он больше не желал принимать участие ни в каких клановых дрязгах, но не мог предать своей мечты, поэтому решил скитаться и сражаться с тварями, делая все, что в его силах».
В это время Сяо Син Чэнь и А-Цин шли по прямой и широкой дороге, обочины которой поросли сорняками по пояс высотой. Внезапно А-Цин вскрикнула, и Сяо Син Чэнь тут же спросил: «Что случилось?»
А-Цин ответила: «Ай! Ничего страшного. Просто подвернула лодыжку».
Но Вэй У Сянь ясно видел, что причиной ее вскрика являлась вовсе не подвернутая лодыжка. Девушка шагала столь же уверенно, как обычно, и если бы она не притворялась слепой в присутствии Сяо Син Чэня, чтобы тот и думать не смел прогнать ее, то сейчас скакала бы выше небес. А-Цин ахнула, потому что в пути глазела по сторонам и неожиданно наткнулась взглядом на черную фигуру, лежащую в кустах.
Она не знала, жив ли человек или уже мертв, однако посчитала, что, скорее всего, находка в любом случае принесет одни хлопоты, поэтому явно не желала, чтобы Сяо Син Чэнь обнаружил его. А-Цин нетерпеливо затараторила: «Идем, идем! Я умираю от усталости! Давай уже доберемся до ближайшего города и отдохнем».
Сяо Син Чэнь удивился: «Ты же подвернула лодыжку? Хочешь, я понесу тебя?»
А-Цин в полнейшем восторге затарабанила бамбуковым шестом о землю: «Хочу, хочу, хочу!» Сяо Син Чэнь улыбнулся и, повернувшись к ней спиной, встал на одно колено, но едва А-Цин приготовилась напрыгнуть сверху, неожиданно остановил ее. Он поднялся на ноги и с сосредоточенным выражением лица произнес: «Пахнет кровью».
А-Цин также чувствовала слабый запах крови, временами приносимый легким бризом, но попробовала прикинуться дурочкой: «Да? А я почему-то ничего не чую. Наверное, где-то неподалеку режут свиней».
Однако стоило ей закончить речь, и будто сами Небеса ополчились против нее — человек в кустах кашлянул.
Звук этот едва различался в ночной тиши, но все же уши Сяо Син Чэня уловили его: заклинатель мгновенно определил направление, шагнул в травяные заросли и присел подле человека на корточки.
Несмотря на все ее усилия, Сяо Син Чэнь обнаружил незнакомца, и А-Цин, досадливо топнув ногой, принялась делать вид, будто пытается отыскать дорогу: «Что там такое?»
Сяо Син Чэнь прощупывал человеку пульс: «Тут кто-то лежит».
А-Цин сказала: «Так вот почему здесь так сильно воняет кровью. Он уже мертв, да? Выроем яму и похороним его?»
Само собой разумеется, мертвец доставил бы куда меньше забот, чем живой, поэтому А-Цин не чаяла его смерти. Однако Сяо Син Чэнь ответил: «Пока нет. Всего лишь тяжело ранен».
Немного поразмыслив, он осторожно поднял человека себе на спину.
Глядя, как грязный, с ног до головы заляпанный кровью мужчина занял место, которое предназначалось ей и понимая, что предложение Сяо Син Чэня понести ее в город накрылось медным тазом, А-Цин поджала губы и шестом проделала в земле несколько глубоких дыр. Тем не менее, она осознавала, что Сяо Син Чэнь ни за что не откажет в помощи страждущему, поэтому нытье тут ей ничем не поможет, и безропотно вернулась вместе с ним на дорогу. Чем дальше путники шли, тем более знакомым казался пейзаж Вэй У Сяню, и, в конце концов, он вдруг вспомнил: «Это же та дорога, по которой мы с Лань Чжанем пришли в городе И!»
И действительно, вскоре в конце тропы замаячили очертания города И.
В то время городские ворота еще не были настолько разрушены, центральная башня находилась во вполне сносном состоянии, и никто пока не исписал городские стены своими каракулями. При входе в город туман по-прежнему несколько сгущался, но все же не шел ни в какой сравнение с непроглядной белой мглой демонической дымки и потому почти не мешал обзору. По обеим сторонам из окон и дверей домов просачивались огни ламп, а иногда даже слышались людские разговоры — место это считалось захолустным, но вместе с тем в некоторой степени оживленным.
Неся на спине изувеченного человека в одежде, насквозь пропитанной кровью, Сяо Син Чэнь прекрасно понимал, что ни один постоялый двор и на порог не пустит подобных гостей, поэтому не стал искать ночлега, а сразу же спросил проходящего мимо ночного сторожа, нет ли в городе пустующих похоронных домов. Тот сказал: «Вон там есть один. Его сторож владелец как раз скончался в прошлом месяце, и сейчас там никого нет». Увидев, что перед ним стоял слепой, который может заплутать в поисках пути, прохожий вызвался проводить их.
Строение оказалось тем самым похоронным домом, куда поместили тело Сяо Син Чэня после его смерти.
Они поблагодарили ночного сторожа, и Сяо Син Чэнь внес раненого в не большую, но и не крохотную каморку справа, в которой стояла небольшая кровать и еще несколько самых необходимых предметов обихода. Он аккуратно уложил человека на койку, затем достал из мешочка цянькунь склянку с эликсиром и пропихнул горлышко сквозь его сжатые зубы. Тем временем А-Цин некоторое время покружила по комнате, словно ощупывая все, и просияла: «Здесь так много всего! Даже таз есть!»
Сяо Син Чэнь спросил: «А печка есть?»
«Ага!»
Сяо Син Чэнь попросил: «А-Цин, а можешь попробовать вскипятить воды? Только будь осторожна и не ошпарься!»
А-Цин надулась еще сильнее, но, тем не менее, приступила к работе. Сяо Син Чэнь потрогал лоб человека, вынул из мешочка еще одно снадобье и вновь скормил ему. Вэй У Сянь очень хотел как следует рассмотреть спасенного, но А-Цин, очевидно, не испытывала к нему никакого интереса, а, напротив, бесилась и отказывалась удостаивать человека хоть единым взглядом. Когда же вода нагрелась, и Сяо Син Чэнь не спеша обтер кровавую жижу с его лица, А-Цин не сдержала любопытства и окинула незнакомца небрежным взором, тихонько хмыкнув про себя.
Ее восклицание означало, что сейчас, когда лицо человека вымыли до блеска, он неожиданно оказался весьма хорош собой.
Сердце Вэй У Сяня же ухнуло вниз.
Его дурные предчувствия сбылись — на кровати лежал Сюэ Ян.
Он вздохнул: «Для врагов всякая дорога узка. Сяо Син Чэнь… злой рок преследует тебя».
Тогда Сюэ Ян выглядел совсем еще молодым, полным ребяческого очарования. Смотря на него, никому и в голову не приходило, что юноша этот, обнажающий в веселой улыбке пару крохотных клычков, был помешанным, способным в приступе бешенства истреблять целые кланы.
Если подсчитать года, то выходило, что события происходили после становления Цзинь Гуан Яо Верховным Заклинателем, и, скорее всего, Сюэ Ян только что в панике бежал от попытки «избавиться» от него. Значит, Цзинь Гуан Яо не удалось убить его, и, само собой разумеется, он не хотел распространения неловких слухов, поэтому скрыл правду. Или, вероятно, он полагал, что Сюэ Ян не сможет оправиться от нанесенных ран, и объявил о его уничтожении. Однако так уж повелось, что злодеи невероятно живучи. Вот и Сюэ Яна, находящегося на последнем издыхании, спас его давний недруг. К несчастью, Сяо Син Чэнь не догадался благоразумно ощупать лицо человека, и по нелепой случайности помог своему врагу — тому самому, который своими действиями и довел его до подобной жизни. А-Цин же, даже несмотря на то, что могла видеть, не имела никакого отношения к миру заклинателей и потому не знала ни о Сюэ Яне, ни о глубокой ненависти этих двоих друг к другу. Она не знала даже имени Сяо Син Чэня…
Вэй У Сянь снова вздохнул. Злой рок и впрямь не отставал от Сяо Син Чэня ни на шаг, словно вся мерзлость этого мира вдруг решила осквернить его.
Тут Сюэ Ян неожиданно поморщился. Сяо Син Чэнь, как раз осматривающий и перевязывающий его раны, почувствовал, что тот очнулся и сказал: «Не шевелись».
Человек вроде Сюэ Яна, совершивший в своей жизни множество пакостей, по своей природе бдительнее остальных людей. Услышав голос, он тут же распахнул веки, принял сидячее положение и в мгновение ока забился в угол комнаты, приняв настороженную позу и свирепо уставившись на Сяо Син Чэня. Выражение его глаз напоминало взгляд затравленного зверя и ни на йоту не скрывало сверкающую в них злонамеренность и безжалостность. От этого зрелища кровь застыла у А-Цин в жилах, и ее ощущения передались Вэй У Сяню, который зашелся в немом крике: «Говори же! Сяо Син Чэнь ни за что не забыл бы голос Сюэ Яна!»
Сюэ Ян начал: «Ты…»
Слово это отняло у Сяо Син Чэня последнюю надежду. Вэй У Сянь понял, что тот уже никогда не сможет раскрыть Сюэ Яна.
Глотка Сюэ Яна также пострадала: после отхаркивания огромного количества крови его голос настолько охрип, что никто не узнал бы в нем прежнего человека!
Сяо Син Чэнь, сидя на краешке кровати, произнес: «Тебе и впрямь не стоит двигаться, иначе твои раны раскроются. Не беспокойся, я спас тебя, а, значит, не собираюсь навредить».
Сюэ Ян крайне быстро подстраивался под различные ситуации. Он мгновенно сообразил, что вероятнее всего, Сяо Син Чэнь не узнал его, и, закатив глаза, закашлялся в попытках заговорить: «Кто ты такой?»
А-Цин перебила его: «У тебя, что, глаз нету?! Он бродячий заклинатель, который с огромным трудом принес тебя сюда на своей спине и даже напоил всякими волшебными штуками, а ты все равно такой грубый!»
Сюэ Ян тут же повернулся к ней и равнодушно спросил: «Ты слепая?»
Вэй У Сянь почуял неладное.
Пронырливый мелкий бродяжка в самом деле всегда оставался начеку, и даже то, что А-Цин смотрела на мир абсолютно белыми глазами, не дало ему повода пустить ситуацию на самотек. Сюэ Ян не упускал из виду ни одного сомнительного момента, поэтому немедленно сделал стойку на ее неосторожную фразу. Он произнес всего лишь два слова, и, судя лишь по ним, невозможно столь категорично заявлять, что Сюэ Ян был грубым. Если, конечно, А-Цин не видела выражения его лица.
К счастью, А-Цин с малолетства привыкла врать и тотчас же парировала: «А что, ты презираешь слепых? Ну ты так знай же — слепой тебя спас! Все чихать хотели на тебя, и если бы не он, ты так и сгнил бы в придорожной канаве! А ты, вместо того, чтобы первым делом поблагодарить даоцзана, так грубо себя повел! И таким тоном назвал меня слепой… Пф! Ну и что такого, что я слепая…»
Ловко сменив тему разговора, А-Цин продолжила настойчиво, но удрученно бормотать себе под нос, и Сяо Син Чэнь поспешил утешить ее. Сюэ Ян покосился на них с угла комнаты, и Сяо Син Чэнь вновь обратился к нему: «Не сиди у стены. Я еще не обработал рану на твоей ноге. Вернись на кровать».
Сюэ Ян, сохраняя безразличное выражение лица, остался размышлять на прежнем месте. Тогда Сяо Син Чэнь добавил: «Если ее не залечить как можно быстрее, ты можешь превратиться в калеку».
Услышав его слова, Сюэ Ян решительно сделал выбор.
Вэй У Сянь догадывался, о чем тот думал: тело Сюэ Яна получило слишком сильные повреждения, и без должного ухода ему не обойтись. А коль уж Сяо Син Чэнь оказался таким простофилей, что сам вызвался присматривать за ним, то почему бы и не принять его помощь?
И тогда Сюэ Ян внезапно поменялся в лице и голосом, полным признательности, произнес: «Спасибо за заботу, Даоцзан».
Наблюдая особый талант Сюэ Яна, дающий ему способность за доли секунды переходить из свирепого настроя в дружелюбное расположение духа, Вэй У Сяня пот прошиб со страху за обоих слепцов, истинного и мнимого, а в особенности за А-Цин. Она могла видеть, и если Сюэ Ян прознает об этом, то скроет свою тайну любыми способами, а, значит, девушка непременно умрет. И хотя Вэй У Сянь знал, что, в конце концов, А-Цин, скорее всего, все равно погибнет от руки Сюэ Яна, сердце его волей-неволей замерло, поскольку сейчас он проживал эти моменты вместе с ней.
Неожиданно Вэй У Сянь заметил, что Сюэ Ян постоянно следит, чтобы Сяо Син Чэнь не трогал его левую руку. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что его левый мизинец был отсечен, причем, судя по срезу, рана уже давно зажила — еще в те годы Сяо Син Чэнь определенно знал, что у Сюэ Яна лишь девять пальцев. Недаром мелкий бродяжка, разыгрывая представление, носил на левой руке черную перчатку.
Сяо Син Чэнь принялся усердно и добросовестно ухаживать за больным. Наложив на ногу целебную мазь, он весьма элегантно перевязал ее и сказал: «Вот и все. Но лучше тебе пока не двигаться, иначе кости могут опять сместиться».
Сюэ Ян уже убедился в чрезвычайном простодушии Сяо Син Чэня, из-за которого тот не узнал его. Сейчас запекшаяся кровь обагряла его одежды, а сам он находился в полнейшем беспорядке, но, тем не менее, подобие млеющей и самодовольной усмешки вновь появилось на его лице: «Даоцзан, ты не собираешься спрашивать, кто я такой и почему так сильно изувечен?»
Будь на его месте кто-то иной — и он бы тщательно избегал подобных тем, чтобы ненароком не сболтнуть мелочей, способных раскрыть его настоящее имя. Однако Сюэ Ян, напротив, умышленно завел этот разговор. Сяо Син Чэнь, прибираясь в своей перевязочной сумке, мягко ответил: «Если ты сам не рассказываешь, то и мне незачем знать. Я совершенно случайно наткнулся на тебя и решил протянуть руку помощи, к тому же никаких хлопот ты мне не доставляешь. А после того, как твое тело окрепнет, каждый из нас пойдет своей дорогой. Окажись я тобой, я также бы предпочел, чтобы незнакомцы не совали свой нос в мои дела».
Вэй У Сянь подумал: «Даже если Сяо Син Чэнь и расспросил бы, мелкий бродяжка насочинял бы историю, к которой ни за что не подкопаешься, и, так или иначе, обвел бы его вокруг пальца». Прошлое большинства людей неизбежно таит клубок проблем, и Сяо Син Чэнь исключительно из уважения к чужой жизни не стал задавать слишком много вопросов. Однако Сюэ Яну его деликатность пришлась как раз на руку. Вэй У Сянь понимал, что он не только обманом заставит Сяо Син Чэня вылечить себя, но и, оправившись от ран, наверняка не позволит «каждому из них идти своей дорогой!»
Оставив Сюэ Яна набираться сил в спальне сторожа похоронного дома, Сяо Син Чэнь вернулся в главную комнату, открыл новый гроб, собрал с пола охапки рисовой соломы и толстым слоем устлал дно ящика. Затем он повернулся к А-Цин: «Тот человек сильно пострадал, поэтому давай уступим ему кровать. Ты не обидишься, если тебе придется спать здесь? Я постелил вниз соломы, так что должно быть не очень холодно».
А-Цин с самого детства скиталась по улицам и вела жизнь обездоленной, засыпая на росе и питаясь ветром, поэтому безразлично ответила: «Ничуть не обижусь. То, что мне есть, где спать, уже неплохо. И я не замерзну, так что тебе не за чем вновь отдавать мне свою верхнюю одежду».
Сяо Син Чэнь погладил ее по макушке и, с мечом и метелкой из конского хвоста за спиной, вышел на улицу. Ради ее же безопасности, Сяо Син Чэнь, отправляясь на ночную охоту, никогда не позволял А-Цин следовать за ним. Девушка забралась в гроб и, немного полежав, вдруг услышала голос Сюэ Яна, зовущего ее из каморки по соседству: «Слепышка, идем сюда».
А-Цин высунула голову из гроба: «Зачем?»
Сюэ Ян предложил: «Я дам тебе конфету».
Кончик языка А-Цин защипал, словно она и в самом деле очень хотела сладкого, но, тем не менее, она отказалась: «Я их не ем, так что никуда не пойду!»
Сюэ Ян сладким голосом пригрозил: «Так уж прям и не ешь? Или, может быть, ты просто боишься подойти ко мне? Ты же не думаешь, что я действительно не могу двигаться? И что, если ты не придешь ко мне, я не встану и не найду тебя сам?»
А-Цин вздрогнула, услышав, каким странным тоном он говорил, и представила, как зловещая улыбка вдруг возникает над ее гробом. Страх еще сильнее обуял ее и, немного поколебавшись, она все-таки подобрала бамбуковый шест и, медленно простукивая себе путь, подошла к спальне. Однако едва А-Цин успела произнести хоть слово, небольшой предмет прилетел прямо в нее.
Вэй У Сянь невольно хотел увернуться, опасаясь, что это метательный кинжал или нечто подобное, но, разумеется, тело А-Цин ему не подчинилось. Однако в следующую же секунду он вдруг испуганно сообразил: «Ловушка!»
Сюэ Ян проверял А-Цин — будь она и в самом деле слепой, то не стала бы уклоняться!
Однако А-Цин собаку съела на притворстве слепой, к тому же, была человеком неглупым, поэтому, глядя, как к ней что-то приближается, не повела и бровью и осталась стоять на прежнем месте. Она, наоборот, позволила предмету врезаться в ее грудь, после чего отскочила и гневно воскликнула: «Эй! Ты чем там бросаешься!»
Сюэ Ян, видя, что она не попалась, ответил: «Это конфета, угощайся. Я совсем забыл, что ты не видишь. Она лежит у твоих ног».
А-Цин с кряхтением присела, пошарила вокруг руками, точно настоящая слепая, и, наконец, нашла конфету. Она никогда раньше не пробовала ничего подобного, и, сглотнув слюнки, обтерла сладость, а затем отправила ее в рот, довольно захрустев. Сюэ Ян наблюдал за ней, лежа на боку и подпирая щеку рукой: «Вкусно, Слепышка?»
А-Цин ответила: «У меня есть имя. И это не Слепышка».
Сюэ Ян заметил: «Ты не сказала мне своего имени, поэтому мне приходится называть тебя так».
До сих пор А-Цин представлялась лишь тем людям, что проявляли к ней доброту, но сейчас девушке не нравилось, что Сюэ Ян зовет ее таким неприятным словом, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как сказать: «Слушай сюда. Меня зовут А-Цин. И хватит уже талдычить «Слепышка» да «Слепышка»!» Закончив речь, она вдруг почувствовала, что звучала довольно резко и, боясь навлечь гнев этого человека, А-Цин быстро сменила тему: «Ты такой чудной: весь в крови и изранен, но в карманах у тебя конфеты».
Сюэ Ян ухмыльнулся: «Ребенком я очень любил сладости, но мне никогда не удавалось их раздобыть и приходилось лишь наблюдать, как другие с жадностью поглощают их. Поэтому я решил, что если когда-нибудь разбогатею, то всегда буду носить с собой целую гору конфет».
А-Цин как раз прикончила угощение и быстро облизнулась, желая получить еще. Ее жажда конфет пересилила страх перед этим противным человеком: «Значит, у тебя есть еще?»
Сюэ Ян рассмеялся: «Ну конечно! Я дам тебе еще, если ты подойдешь ближе».
А-Цин поднялась с корточек и, стуча перед собой бамбуковым шестом, направилась к нему. Однако когда до ее цели оставалось меньше полпути, Сюэ Ян, с неизменной усмешкой и жутким блеском в глазах, бесшумно выудил из рукава обоюдоострый меч.
Цзян Цзай.
Он направил острие меча на А-Цин. Пройди она еще несколько шагов вперед, и Цзян Цзай пронзит ее насквозь. Но если же А-Цин замешкается хоть на долю секунды, то ее мнимая слепота раскроется!
Разделяя с А-Цин ее чувства, Вэй У Сянь ощутил, как затылок ее онемел, а по спине пробежали мурашки. Но, несмотря на это, девушка проявила недюжинную выдержку и, сохраняя расслабленное выражение лица, храбро продолжила идти на ощупь. Когда между кончиком меча и ее животом оставалось чуть более сантиметра, Сюэ Ян убрал его и спрятал обратно в рукав, достав взамен пару конфет. Одну он передал А-Цин, а вторую закинул себе в рот.
Он спросил: «А-Цин, куда твой даоцзан отправился посреди ночи?»
А-Цин, похрустывая конфетой и облизываясь, ответила: «Скорее всего, на охоту».
Сюэ Ян хихикнул: «Ты, наверное, хотела сказать, на ночную охоту».
А-Цин удивилась: «Да? А я думала, это одно и то же. По-моему, никакой разницы: ты всем подряд помогаешь бороться с чудищами, а в ответ не получаешь ни гроша».
И вновь Вэй У Сянь поразился ее уму.
А-Цин никак не могла забыть, что именно рассказывал ей Сяо Син Чэнь, более того, она отлично помнила все его слова вплоть до запятой. А-Цин намеренно оговорилась, и Сюэ Ян поправил ее, тем самым невольно признавшись в том, что он сам был заклинателем. Все его попытки вывести А-Цин на чистую воду провалились, вместо этого мелкий бродяжка сам угодил в западню. Не по годам находчивая девушка и сама умела устраивать проверки.
Сюэ Ян презрительно глянул на нее, но голос его зазвучал с сомнением: «Он же слепой. Как он может ходить на ночную охоту?»
А-Цин разозлилась: «Опять ты за свое! Чем тебе так не угодили слепые?! Даже слепой даоцзан все равно крут! И его меч такой: шух, шух, шух — очень быстрый!» Пока она скакала на месте, изображая сражение, Сюэ Ян неожиданно спросил: «Ты ведь ничего не видишь, откуда тогда знаешь, что его меч быстрый?»
Он рассчитывал застать ее врасплох, но А-Цин тоже не зевала и грубо отрезала: «Он быстрый, потому что я так сказала! Меч даоцзана должен быть быстрым, как же иначе! Может быть, зрячих глаз у меня и нет, но уши-то вот они! Ты вообще на что намекаешь? Опять смотришь на слепых, вроде нас, свысока!» Она вела себя в точности, как глуповатая девчонка, хвастающаяся человеком, которого она обожала, и звучала при этом совершенно естественно.
Поняв, что она прошла все три его испытания, Сюэ Ян, наконец, расслабился, и, похоже, и в самом деле поверил в ее слепоту.
А-Цин же, с другой стороны, прониклась к Сюэ Яну еще большей подозрительностью. На следующий день Сяо Син Чэнь отыскал немного дерева, соломы и камня для починки кровли. Когда он вернулся в дом, А-Цин потихоньку вытащила его обратно и шепотом рассказала о своих сомнениях, о том, что этот человек явно таит дурные намерения, ведь недаром он ничего не говорит о себе, даже несмотря на то, что они с Сяо Син Чэнем оба заклинатели. К несчастью, она посчитала отсеченный мизинец пустяком и не упомянула о самом роковом признаке. Сяо Син Чэнь успокоил ее: «Он же угостил тебя сладостями, так что тебе пора прекращать пытаться прогнать его. Когда он поправится, то непременно уйдет. Никто не захочет жить с нами в похоронном доме».
Его слова имели под собой основания. В этой полуразвалившейся хибаре была лишь одна кровать, и на их счастье, пока сильные ветры и проливные дожди не налетали на город, иначе худая крыша довершила бы безрадостную картину. Никто не стал бы оставаться здесь по своей воле. А-Цин открыла рот, намереваясь продолжить обличительные речи, но вдруг услышала за своей спиной голос Сюэ Яна: «Вы говорите обо мне?»
К ее вящему удивлению, Сюэ Ян встал с кровати. Однако А-Цин ни капли не боялась, что ее раскрыли, и лишь хмыкнула в ответ: «О тебе? Ну и самомнение!» — а затем подхватила свой шест, зашла в дом и спряталась у окна, украдкой подслушивая.
На улице Сяо Син Чэнь обратился к Сюэ Яну: «Твои раны еще не затянулись, но ты уже двигаешься. Ты уверен, что тебе лучше?»
Сюэ Ян ответил: «Небольшая разминка лишь ускорит мое выздоровление, ведь ноги у меня не сломаны. К тому же, я привык к подобным увечьям. В детстве меня часто били».
Сяо Син Чэнь, по-видимому, не знал, как отреагировать на его слова, обратить все в шутку, или же посочувствовать. Помявшись, он ответил: «М-м…»
Сюэ Ян продолжил: «Даоцзан, кажется, ты собираешься чинить крышу?»
Сяо Син Чэнь подтвердил: «Верно. Похоже, я на некоторое время задержусь здесь, а худая кровля не полезна ни для А-Цин, ни для твоих ран».
Сюэ Ян предложил: «Я могу помочь».
Сяо Син Чэнь благодарно сказал: «Тебе не стоит утруждаться».
Сюэ Ян спросил: «Даоцзан, а ты умеешь чинить кровлю?»
Сяо Син Чэнь рассмеялся и отрицательно покачал головой: «Боюсь, что нет. Честно говоря, я никогда и не пробовал».
В результате оба мужчины принялись латать крышу: один работал руками, а другой подсказывал, что делать. Сюэ Ян оказался весьма красноречивым и гораздым на остроумные замечания, произнесенные развязным тоном обитателей рыночных площадей. Сяо Син Чэнь, скорее всего, едва ли не впервые в жизни столь близко сошелся с человеком подобного рода и, будучи неискушенным в юморе, хохотал над каждой фразой Сюэ Яна. А-Цин же, слыша, как весело они болтают, бесшумно шевелила губами, и при тщательном рассмотрении казалось, словно она с глухой злобой говорила: «Когда-нибудь я доберусь до тебя, дрянь».
Вэй У Сянь полностью ее в этом поддерживал.
Вина за тяжелые травмы Сюэ Яна, почти унесшие его жизнь, частично лежала на Сяо Син Чэне. Эти двое пылали друг к другу смертельной ненавистью. Вероятно, в душе Сюэ Ян желал Сяо Син Чэню самой ужасной смерти, но сейчас он, как ни в чем не бывало, балагурил и вел непринужденные беседы. Находись за окном сам Вэй У Сянь, он умертвил бы Сюэ Яна на месте, и никакие возможные последствия не остановили бы его. Однако это тело ему не принадлежало, а А-Цин, хоть и жаждала убить Сюэ Яна, все же была недостаточно сильна.
Примерно через месяц неусыпной заботы Сяо Син Чэня, раны Сюэ Яна практически зажили, и, не считая легкой хромоты, появляющейся при ходьбе, ничто не приносило ему неудобств. Тем не менее, он по-прежнему и не заикался о том, чтобы покинуть А-Цин и Сяо Син Чэня, продолжая тесниться в похоронном доме вместе с ними. Вэй У Сянь не имел ни малейшего представления, что же Сюэ Ян замышлял.
Однажды, уложив А-Цин спать, Сяо Син Чэнь, как обычно, снарядился на ночную охоту и собрался уйти прочь, но Сюэ Ян неожиданно задержал его: «Даоцзан, возьми меня с собой».
К тому времени его глотка уже явно восстановилась, однако он намеренно искажал тембр и говорил не своим голосом. Сяо Син Чэнь рассмеялся: «Ну уж нет. Я захихикаю, если ты что-нибудь скажешь, и тогда мой меч не будет тверд».
Сюэ Ян жалобно взмолился: «Тогда я ничего не скажу. Я буду молчать всю дорогу и поддержу тебя в битве. Пожалуйста, не отказывай мне».
Он всегда с особым мастерством ластился, словно избалованный ребенок, и, разговаривая с людьми старше его, вел себя как их младший брат. Сяо Син Чэнь, находясь в учениках у Бао Шань Саньжэнь, возможно, нянчился со своими шиди и шимэй, поэтому непроизвольно видел в Сюэ Яне младшего товарища. К тому же, тот также являлся заклинателем, поэтому, в конце концов, Сяо Син Чэнь охотно принял его помощь. Вэй У Сянь подумал: «Сюэ Ян наверняка вызвался подсобить Сяо Син Чэню в ночной охоте отнюдь не по доброте душевной. Если А-Цин не последует за ними, то пропустит нечто весьма существенное».
И вновь А-Цин доказала свою смышленость. Она также сообразила, что от Сюэ Яна не стоит ждать ничего хорошего, и, когда мужчины отправились в путь, выскочила из гроба и, держась на достаточном расстоянии, покралась за ними. Опасаясь быть пойманной, девушка отходила от них все дальше и дальше, и в итоге совсем потеряла заклинателей из виду. К счастью, Сяо Син Чэнь, мывший накануне овощи, упомянул о небольшой деревеньке поблизости, которую наводнили ходячие мертвецы, и сказал им обоим не носиться там почем зря. А-Цин помнила, где находилось это поселение, и со всех ног помчалась туда, добравшись до места как раз после мужчин. Она проскользнула в собачью дыру, вырубленную в заборе, спряталась за одним из домов и тихонько высунула голову из укрытия.
Вэй У Сянь не знал, понимала ли А-Цин, что она видит, однако сердце его будто сжали холодной рукой.
Сюэ Ян, скрестив на груди руки, стоял на обочине дороги и, слегка склонив голову, улыбался. Напротив него стоял Сяо Син Чэнь. Он неторопливо обнажил меч, и Шуан Хуа, сверкнув серебряным блеском, вонзился в сердце крестьянина.
На тот момент человек был еще жив.
Примечания.
А-Цин использует уважительное обращение к старшему мужчине, Сяо Син Чэнь исправляет ее на уважительное обращение к заклинателю.
Напомним, навка — живое существо нечеловеческой природы, обретшее сознание в силу каких-либо сверхъестественных причин. В данном случае, ее роль играет конь-тяжеловоз.
Китайская пословица, означающая, что все недруги рано или поздно сталкиваются.
