Так и жила принцесса Луиза в Гилиате.
Долгих пять дней она провела в этом изолированном от внешнего мира дворике.
Стоит сказать, что площадь двора, вплотную примыкающего к дому Гендальфа, была не так уж мала. Гилиат некогда был столицей провинции Деса, но с тех пор, как город превратился в производственную базу региона, прежняя резиденция администрации была полностью перестроена.
Например, раньше посреди двора находился большой пруд и хотя он был небольшой, но выкопать такой водоем на северо-западе, вечно страдающем от недостатка воды, уже считалось роскошью. К сожалению, последующие владельцы имения — сначала Гаргамель, потом Гендальф в Зеленом — были людьми не слишком просвещенными, а потому первое, что они сделали, когда прибыли сюда — это сравняли пруд с землей.
Теперь на этом месте раскинулся сад для выращивания магических растений, вокруг которого была поставлена широкая изгородь.
В первый же день пребывания принцессы здесь Двэйн предупредил ее, чтобы она ни в коем случае не подходила к саду, потому что место, где растут магически растения — не самое подходящее место для прогулок. Среди них были и опасные виды: например, некоторые растения могли выделять смертоносный яд, и стоит только случайно задеть его, как на коже тут же образовывалась большая дыра. А некоторые растения были попросту хищниками, прямо как животные — скажем, цветок-людоед и другие подобные виды.
Кроме этого, принцессе запрещалось приближаться к зданию напротив сада.
Луиза догадывалась, что в том доме скорее всего кто-то заперт. Почти каждый день она слышала, как оттуда доносятся душераздирающие животные крики, и голос, судя по всему, принадлежал мужчине. На окнах дома стояли прочные решетки, а в стены были вставлены стальные листья.
Двэйн и маг в зеленом плаще эти дни совсем не обращали на принцессу никакого внимания, словно нарочно оставили ее совершенно одну наедине с раненым Хуссейном. Луиза видела, как они вместе вошли в самое большое здание — должно быть, лаборатория мага.
Несколько раз принцесса просыпалась по ночам от громких взрывов, сотрясавших стены ее комнатки. Когда она в страхе выбегала на улицу, то видела, как из окон лаборатории вываливаются клубы густого дыма. Иногда она наблюдала такую картину: двое магов с пепельными волосами и измазанными лицами друг за другом выбегали во двор, со злости пихаясь и выкрикивая бранные слова в адрес напарника.
— Это все из-за того, что ты добавил ингредиенты в неправильных пропорциях!
— Что за вздор ты несешь! Это ты, дурак такой, развел огонь недостаточной температуры!
— Это все ты, твоя ошибка! Твоя! Твоя!
— Это ты! Все ты! Тупица!
— Ах так! Хорошо! Ну давай померимся силами! Кто проиграет — драит всю лабораторию до блеска!
И подобная сцена повторялась семь-восемь раз на дню. Со временем принцесса привыкла к этому зрелищу, и уже мало что во дворике могло удивить ее.
Иногда посреди ночи, просыпаясь от очередного взрыва в лаборатории, она лишь переворачивалась на другой бок и снова преспокойно засыпала.
Луиза ночевала в одной комнате с Хуссейном. Конечно, не на одной кровати.
Тяжелораненый, рыцарь большую часть времени был в отключке. Он спал в большой комнате, в то время как принцесса, принявшая на себя заботу о нем, ночевала в маленькой, дверьми выходившей прямо на улице.
Можно сказать, принцесса, выросшая во дворце и привыкшая к большому количеству слуг, обслуживающих ее, изначально не имела опыта в ухаживании за людьми. Иногда, готовя лекарство для Хуссейна, она при виде воспалившейся раны тут же падала в обморок.
К счастью, в этом мире есть такое слово как «привычка».
Делая одно и то же изо дня в день, конечно, очень скоро привыкаешь к нему.
Хуссейн редко приходил в сознание, но вовсе не от того, что его ранение было настолько серьезным, а потому, что каждый день к нему приходил Гендальф и потихоньку подлечивал его, а использовал он специальное лекарство. чтобы поддерживать его в бессознательном состоянии. Объяснял он это так — святые силы не только разрушили его тело, но и нанесли серьезный ущерб его душевным силам. Ради его скорейшего выздоровления Гендальф поддерживал это его состояние, так как считал, что сон для рыцаря сейчас полезнее всего.
К тому же, то лекарство, которое маг ему давал, было более действенно, когда человек крепко спал.
Луизе этот способ казался крайне любопытным, и все же она не слишком то в него верила.
Но через пять дней принцесса увидела, что нога Хуссейна, проколотая до кости, уже почти зажила, а потерянные куски плоти постепенно нарастали вновь. И хотя смотреть на это все было по-прежнему не слишком приятно, но все же не так страшно, как несколько дней назад.
Наконец, вечером пятого дня Хуссейн очнулся окончательно.
Лежа на кровати, рыцарь открыл глаза и первой, кого он увидел, была принцесса Луиза.
Она была одета в очень необычное платье. Это была белая мантия, похожая на ту, что носят маги — Гендальф одолжил ее принцессе, потому что кроме нее в доме не нашлось ничего более подходящего для девушки. На самом деле, эта мантия раньше принадлежала Джоанне.
Она была очень широкой и не очень хорошо смотрелось на принцессе, но она отлично понимала, что сейчас находится в положении заложника, а потому была не в праве предъявлять какие-либо требования.
Когда Хуссейн очнулся, принцесса схватила лежащее рядом белоснежное полотенце и, намочив его, аккуратно протерла рану на груди рыцаря.
Уложив его на кровать, с него первым делом сняли всю верхнюю одежду, и первое время принцесса, глядя на его обнаженную плоть, очень смущалась, краснея и ощущая, как ее сердце начинает биться все сильней. Однако, за несколько дней непрерывного ухаживания она несколько попривыкла и теперь более-менее спокойно глядела на рыцаря.
Ее движения были медленными плавными. Луиза знала, что лежащий без сознания Хуссейн вряд ли хоть что-то чувствует, но невольно она все же старалась, чтобы ее движения были как можно мягче, как можно нежнее, чтобы ненароком не причинить ему боль.
Протерев рану и накладывая на нее повязку, она внезапно почувствовала на себе пристальный взгляд рыцаря.
Хуссейн только очнулся, и яркий свет резко ударил ему в глаза. Он ничего не говорил, а просто лежал и смотрел на то, как девушка старательно промывает ему рану. Она делала это так старательно, так спокойно, точно не замечала, что он уже проснулся.
В этот момент у Хуссейна сложилось ложное впечатление, что перед ним никакая не принцесса, а обычная девушка, только очень красивая.
Под пристальным взглядом рыцаря принцесса внезапно вскрикнула и, вскочив с кровати, растерянно посмотрела на Хуссейна. Прошло полдня прежде чем она наконец выдавила из себя:
— Ты… ты очнулся?
Она тут же пожалела о сказанном. Эта неприкрытая слабость и явный страх заставил ее почувствовать глубокий стыд.
Внешне Хуссейн казался спокойным, но глаза его блестели так, что совершенно испугали принцессу. Он еще долго так невозмутимо смотрел на нее, и наконец губы его расплылись в слабой улыбке.
— Спасибо тебе, — медленно проговорил он.
Луиза опешила. Усмехнувшись, рыцарь добавил:
— Похоже, я должен сказать это многократно.
-Нет, нет, — беспорядочно замахала руками принцесса. — Это я должна благодарить тебя. Я знаю, если бы ты не защитил меня тогда, то я бы уже давно была мертва.
Выражение лица Хуссейна вмиг стало серьезным.
— Не нужно благодарить меня. Защищать тебя — моя должностная обязанность.
По лицу Луизы пробежала тень разочарования, и она, не сдержавшись, тихо проговорила:
— Только лишь… должностная обязанность? Господин Хуссейн, неужели, если бы вы не были обременены служебным долгом, Вы бы не стали защищать меня?
Сказав это, принцесса тут же пожалела — так говорить было очень невежливо.
Однако, она по-прежнему невзначай бросала на него любопытные взгляды, ожидая его ответа.
Но… его выражение лица вновь разочаровало ее.
Глаза рыцаря как-то странно блеснули, но он ничего не сказал. Опираясь на руки, он с трудом сел, а затем тяжело вздохнул. Взор его был обращен к окну:
— Мы сейчас в Гилиате? Иногда я просыпался на короткое время и смутно видел этот двор. А где Двэйн?
Он смотрел в окно пустым холодным взором.
