Часть 4
Поскольку сегодня был последний день перед экзаменом, атмосфера значительно изменилась. В целом всеобщее настроение в столовой осталось таким же, но теперь можно было провести четкую грань между жизнерадостными и опечаленными учениками.
Другими словами, сейчас совершенно ясно, какие группы смогли начать работать вместе, а какие — нет.
Выйдя в коридор, я обнаружил там прислонившуюся к стене Кей.
Как бы невзначай, словно я просто прошел мимо, она передала мне листок бумаги и сразу же отвернулась, после чего направилась в столовую; должно быть, там Кей встретится со своими друзьями, чтобы поесть вместе. Я опустил взгляд и вчитался в лист, после чего разорвал его на множество мелких кусочков и выбросил их в один из мусорных баков, установленных по всей летней школе.
Кей довольно хорошо держалась на протяжении всей этой недели, но, похоже, наконец достигла своего предела. Я покинул столовую и двинулся в сторону одного из углов здания школы.
Потому что человек, за которым я приказал Кей присматривать, сейчас бродит по округе в надежде побыть наедине с самим собой.
А остаться в одиночестве в этой летней школе очень трудно. Можно попытаться покинуть общую комнату ночью, но если отсутствовать долгое время, то кто-нибудь обязательно это заметит. Таким образом, идеальным вариантом будет использовать обеденный перерыв.
Прибыв в нужное место, я увидел её; опустившаяся на землю, она словно желала спрятаться от всего мира.
Девушка не заметила меня, продолжая плакать и одновременно пытаясь сдерживать себя. На какое-то мгновение я засомневался. Однако, хоть здесь и очень малолюдно, нельзя быть уверенным, что кто-то другой не наткнется на неё.
В таком случае я должен закончить со всем как можно скорее.
— Если у тебя неприятности, то следует спросить совета у Хорикиты... бывшего президента студенческого совета, разве не так?
— !?
Девушкой, поднявшей на меня взгляд, была Тачибана Акане из класса А 3-го года. Она вытерла слезы, паникуя из-за того, что показывает мне свою жалкую сторону.
— Что тебе надо?
— Дело не в том, что нужно мне — куда важнее то, что я сейчас сказал.
— У меня нет никаких неприятностей или чего-то подобного.
— Если ты плачешь без причины, то это само по себе проблема.
— Я не плачу!
Сказав это, Тачибана отвела от меня взгляд. Она до сих пор не ушла по той простой причине, что не хочет, чтобы ее покрасневшие глаза и следы слез увидел кто-либо еще.
— Иногда я просто хочу побыть одна.
— Понимаю. У нас ведь не так много личного времени, верно?
Одна из немногих возможностей остаться в одиночестве — это перерыв на туалет. Впрочем, растягивать его надолго не получится; в конце концов, многие ученики могут обратить внимание на то, когда ты входишь и выходишь.
— ... К твоему сведению, я тоже на стороне президента Хорикиты.
Это ложь. Но если я так скажу, Тачибана, вероятно, будет больше мне доверять.
— Тем не менее, ты ничем не можешь мне помочь.
Что ж... раз она так говорит, то мне не нужно ничего отвечать. Напротив, скажи она обратное, появился бы риск утечки информации.
— Пожалуйста, считай, что тебе повезло, что мы не стали врагами.
— Пожалуйста, перестань разговаривать со старшеклассниками в такой небрежной манере. Я ничего не говорила тебе до сих пор, потому что Хорикита-кун тоже был там, но...
Что важнее... меня заинтересовало то, что Тачибана зовет его «Хорикитой-куном». Также любопытно, что она продолжает называть его «президентом», несмотря на то, что он уже покинул этот пост. Это довольно неестественное поведение.
— Ты... такой оптимистичный. Должно быть, хорошо быть первогодкой.
— Это довольно устрашающее заявление. Ты беспокоишься о завтрашнем экзамене?
— На самом деле, я ничего особенного о нем не думаю. В нашей группе нет вражды или чего-то подобного — напротив, дела идут очень гладко.
— Тогда почему ты плачешь?
— Говорю же, что не плакала!
Я указал на глаза Тачибаны; она запаниковала и спешно проверила, мокрые ли они до сих пор. Поняв, что слезы уже высохли, она бросила на меня слегка рассерженный взгляд.
— Хорикита-кун — вот о ком я тревож... о ком беспокоюсь.
Это была ложь, но не совсем. Впрочем, я не собираюсь ничего говорить.
— Беспокоишься, хах? Развекогда речь заходит об этом человеке, могут быть какие-то поводы для волнений?
— Хорикита-кун... Хорикита-кун всегда бился в одиночку. До сих пор он сражался как со 2-ым годом, так и с 3-им. Тебе не понять, насколько тяжело бороться против всех, когда ты сам по себе.
— Я знаю немного о том, что Нагумо и возглавляемые им второгодки с ним соперничают, но впервые слышу о том, что у него есть враги и среди учеников 3-го года. Как может столько человек пойти против того, кто взял на себя роль президента студенческого совета?
— Тебе не кажется, что ты ошибочно считаешь Хорикиту-куна своего рода диктатором? Хоть он и был президентом студенческого совета, но, в отличие от Нагумо, не злоупотреблял своим авторитетом. Даже сейчас он не может расслабиться ни на одном экзамене.
Хоть Тачибана так и говорит, у меня нет никакой возможности убедиться в достоверности ее слов: я не имею представления о внутренних делах третьегодок и, тем более, о том, как живет и работает Хорикита-старший.
Но, возвращаясь к ее словам об экзамене...
— Может ли быть, что конфликт классов между третьегодками все еще идет?
— По крайней мере, если Хорикита-кун проиграет, то вместе с ним поражение потерпит и весь класс А.
— Хех...
Конечно, то же самое говорил и Нагумо. Разрыв между классами А и В 3-го года составляет всего 312 очков. Вполне возможно одолеть высший класс, если Хорикита-старший — их единственная сила, или если в классе B есть свои талантливые ученики.
— Значит, в конце концов, даже он на самом деле просто обычный ученик, хах?
— Хорикита-кун, он...! ... Неважно.
Тачибана остановилась, словно пытаясь удержаться и не повышать голос; однако, словно выплескивая свое разочарование, она продолжила говорить:
— Все остальные ученики из класса А постоянно были обузой. Мы потеряли много классных очков, которые не должны были терять, и даже наши приватные баллы... он всегда жертвовал собой ради защиты товарищей.
Если все так, как говорит Тачибана, то Хорикита-старший относится к тому же типу людей, что и Хирата. Честно говоря, мне так совсем не кажется. Хотя, конечно, раз так утверждает ученица А-класса 3-го года, в этом должна быть доля правды; должно быть, ей приходилось видеть, как он ведет дела за кулисами, при этом не раскрывая своей добродетели.
— Другими словами, ты чувствуешь себя подавленной из-за нынешней ситуации?
— Даже я знаю о том, что творится у парней. Нагумо-кун бросил вызов Хориките-куну, из-за чего тот не может сделать ни шага, а мы не в состоянии ничем ему помочь.
— Только от твоего упорства зависит, сможешь ты помочь ему или нет, так ведь?
— Я... знаю это.
Должно быть, у Тачибаны снова проступили слезы, поэтому она поспешно протерла глаза рукой.
Конечно, причиной этих слез могут быть мысли о Хориките-старшем, но есть и кое-что еще.
— У тебя самой ведь какие-то проблемы, не так ли?
— ... нет. Совсем не так.
Она отрицала это.
— В самом деле?
— А ты настойчив, да? Говорю же, нет у меня никаких проблем.
— Раз их и правда нет, выходит... я неправильно все понял.
— Да, вот именно. И, пожалуйста, не говори ничего лишнего Хориките-куну.
— Конечно.
Напоследок предупредив меня, она направилась в столовую. По какой-то причине ей совсем не хочется, чтобы Хорикита-старший знал правду.
... Но ты совершаешь ошибку, Тачибана. Это не та проблема, которую можно решить, пожертвовав собой.
«Полагаю, он проиграет, если я не сделаю ход».
Увидев хрупкую сторону Тачибаны, я убедился в этом.
Часть 5
Полночь. Я проснулся, услышав слабый скрип кровати. Один из учеников двигался в темноте. Конечно, хоть ничего и не видно, я точно знаю, кто он.
Это Хашимото, который сейчас должен крепко спать надо мной. Он бесшумно спустился по лестнице двухъярусной кровати и, даже не взяв с собой фонарик, вышел из комнаты.
После этого я медленно встал.
Скорее всего, он просто идет в туалет, но есть вероятности и других вариантов: в течение этой недели не было ни одного случая, чтобы Хашимото не отлучался куда-то посреди ночи.
Я подождал какое-то время, прежде чем отправиться за ним. Если вдруг окажется, что он стоит прямо за дверью, всегда можно сказать, что я тоже иду в туалет.
Именно потому, что мы спим на одной двухъярусной кровати, Хашимото решит, что своим подъемом разбудил и меня. Я постарался скрыть свое присутствие и бесшумно вышел из комнаты.
Ориентироваться в коридоре позволяли лишь аварийные лампы и тусклый лунный свет, проникающий сквозь окна. Впрочем, ходить без фонарика было все же возможно. Я видел, как Хашимото направился в туалет.
Мне оставалось лишь последовать за ним. Вскоре Хашимото свернул налево вместо того, чтобы продолжать идти по направлению к уборной. Спустившись на первый этаж и не став переобуваться, он вышел на улицу; приблизившись к нему, я спрятался за стеной. Кроме нас двоих здесь никого не было. Быть может, он пришел сюда просто, чтобы подышать свежим воздухом перед экзаменом?
А может, кого-то ждет?
Из здания школы вышла еще одна тень, которая, похоже, и была целью Хашимото. Чувствуя, что тот собирается повернуться в мою сторону, я быстро перебрался в другое место.
В такой обстановке, когда звуков не издают даже насекомые, человеческий голос слышен намного четче, чем можно того ожидать.
— Йо, Рьюен.
— Какого черта тебе от меня надо?
— Я просто хочу поболтать. Но в столовой ты привлекаешь слишком много внимания, поэтому, выходит, встретиться мы можем только посреди ночи.
— Прямо перед окончанием летней школы?
— Именно потому, что сегодня последний день, все остальные сейчас должны крепко спать.
— ... Ясно. Полагаю, так и есть.
Каждый ученик наверняка захочет хорошо выспаться в ночь перед экзаменом — вот почему Хашимото выбрал для тайной встречи с Рьюеном именно такие дату и время.
Но эти двое — довольно неожиданное сочетание... впрочем, может быть, и нет. Еще на необитаемом острове Рьюен поддерживал связь с классом А.
Я не удивлюсь, если окажется, что Хашимото уже тогда играл роль посредника.
— Не в моих привычках ходить вокруг да около, поэтому давай начистоту. Ты действительно покинул пост лидера класса?
— Ку-ку. Похоже, ты не веришь в это.
— По крайней мере, предположение, что тебя избили Ишизаки и остальные, вызывает у меня серьезные сомнения.
Хашимото обрисовал ему свое виденье ситуации. Конечно, идея, что эти парни могли одолеть Рьюена, звучит довольно глупо.
— Забудь о нем. Вот Альберт, скажем, вполне может доставить проблем. Любому придется тяжело при встрече лицом к лицу с этим парнем.
— Ясно. Он, безусловно, является угрозой, но... Рьюен Какеру, которого я знаю, никогда бы не стал бояться такого человека. Напротив, ты всегда планировал контрмеры, так ведь?
Кажется, вместо того, чтобы развеяться, сомнения Хашимото только усилились.
— Мне просто надоело главенствовать над кучкой школьников, постоянно восстающих против своего лидера. Пока я продолжаю эксплуатировать класс А, мне ничего не угрожает. Я не обязан спасать этих ребят.
— Вот, значит, как... Понятно.
— Убедился теперь?
— Не уверен. Честно говоря, все еще пятьдесят на пятьдесят. В любом случае, лично я предпочел бы, чтобы ты как можно скорее предпринял меры по исправлению той ситуации, в которой сейчас находишься.
— Чтобы ты мог получать больше карманных денег, да?
— Именно так. Я тоже хочу этот «пропуск в класс А».
Накопив 20 миллионов баллов, получаешь право в любой момент перейти в класса А. Очевидно, Хашимото тоже один из тех, кто стремится к этому. Но воплотить такой план в реальность невероятно трудно.
— Полагаю, ради победы ты готов даже предать Сакаянаги.
— Если будет такая необходимость — да.
Ответил так Хашимото, но тут же добавил:
— Предательство Сакаянаги стоит недешево, Рьюен. Прямо сейчас она стоит на вершине нашего класса. Ты ведь понимаешь, что на данный момент я — один из членов команды-победителя?
— Хотелось бы посмотреть, как долго будет работать дипломатия такого рода.
— Я довольно хорош в поиске своего места под солнцем. Хочу, чтобы ты знал, что мои способности куда больше, чем может показаться на первый взгляд. Но я рад, что нам с тобой удалось поговорить вот так... Твои глаза еще не мертвы.
Зевнув, Хашимото наконец сказал:
— Когда класс Хираты обошел твой, мне стало интересно, чем, черт возьми, вы были заняты. Но, быть может, тебе пришлось тяжелее, чем кажется.
— Хах?
— При взгляде на учеников этого класса все становится ясно. Появляется сильное желание раздавить их заранее.
— Подумать только, что ты расцениваешь их как угрозу. Есть кто-то, кто заинтересовал тебя?
— По крайней мере, Коенджи представляет серьезную опасность. Если он начнет действовать ради класса, то неизвестно, что в таком случае будет с остальными классами. Кроме того, есть такие ученики, как Хирата и Юкимура, которые демонстрируют отличные академические способности. Нельзя забывать и про Судоу — быть может, самого физически развитого спортсмена нашей параллели.
— Не знаю насчет остальных, но сильно сомневаюсь, что последний начнет действовать.
Хашимото слегка засмеялся, словно соглашаясь с Рьюеном.
— Даже так, неизвестно, что случится в итоге. Но на всякий случай я запомню твои слова. Даже если Хирате и его классу удастся добраться до класса А, то нет никаких проблем, пока там остается место и для меня.
— Сомневаюсь, что у тебя хватит сил. Постарайся не обжечься, ладно?
Рьюен посмеялся над Хашимото и решил закончить беседу:
— Хоть этот разговор и был дерьмовым, все же не следует его затягивать.
— Да уж.
Я решил, что их встреча подошла к концу, поэтому попытался уйти. Хашимото, вероятно, сразу же направится в нашу комнату — будет подозрительно, если к тому времени я еще не буду в своей кровати.
Но затем я почувствовал приближение кого-то еще и остановился. Этот человек сразу же заметил Рьюена с Хашимото и окликнул их.
— Эй, первогодки, тайная встреча в такое время?
— Хах?
Теми, кто преградил им путь, оказались Нагумо Мияби и Хорикита Манабу. Рьюен на мгновение остановился, но тут же потерял интерес к происходящему и направился дальше.
Прямо в сторону Нагумо. Однако тот не сдвинулся с места.
— Прочь с дороги.
В ответ президент студенческого совета лишь рассмеялся.
— Я слышал, что ты отпетый хулиган. Рьюен, верно? Я собирался немного поболтать с Хорикитой-сенпаем, но вам двоим тоже стоит присоединиться.
— Не заинтересован.
Рьюен толкнул плечом Нагумо.
— Забияка... Ты не боишься меня?
— Кем бы ты ни был и какой бы пост низанимал — я раздавлю любого, кто встанет у меня на пути.
— Хех.
Похоже, Нагумо проявляет определенный интерес к Рьюену, которого, в свою очередь, его слова нисколько не смутили.
— Не то чтобы мне не нравился такой тип людей... но ты явно не создан для того, чтобы быть членом моего студенческого совета.
Стоило Рьюену направиться прочь, как Нагумо вновь окликнул его.
— Раз так, то почему бы тебе по крайней мере не сделать ставку? Как думаешь, кто по результатам сегодняшнего экзамена окажется выше — группа Хорикиты-сенпая или моя? На кону, скажем, десять тысяч баллов.
— Это глупо. Меня не интересуют такие деньги.
— Десять тысяч — это для тебя «такие деньги», ха-ах? Ты ведь из класса D, так что у тебя всегда не хватает баллов, разве нет? Сейчас ты можешь немного подзаработать.
— Тогда начинай с миллиона. Если предложишь эту сумму, то я, пожалуй, соглашусь.
Сказал Рьюен и отвернулся.
— Ха-ха-ха. А ты забавный. Смелая шутка. Можешь уже идти.
Очевидно, Нагумо не воспринял его предложения всерьез.
— Если у тебя кишка тонка, чтобы заплатить хотя бы столько, не утруждайся просить меня делать ставку.
— Эй, ты, первогодка. Думаешь, Рьюен сможет расплатиться?
Нагумо задал вопрос Хашимото. Тот, осведомленный о тайной договоренности, заключенной между Рьюеном и классом А, должен знать, что он определенно имеет такую сумму, однако...
— Я не уверен... мы в разных классах, так что не могу сказать.
— Будь у нас наши телефоны, чтобы проверить, я бы сыграл... Жаль.
В конце концов пари было отменено. После этого Хашимото попытался уйти. Вероятно, выкинув их обоих из головы, Нагумо повернулся к бывшему президенту студенческого совета.
— Хорикита-сенпай, пожалуйста, сдайся и не сражайся на завтрашнем экзамене.
Внезапно он произнес эти слова. Рьюен уже ушел, но вот Хашимото остановился.
— Сдаться?
— Верно.
— Это еще хуже шутки Рьюена.
— Вообще-то я совершенно серьезен.
Затем Нагумо добавил:
— Это ради тебя самого, сенпай.
— Говори проще. Я знаю, что у тебя есть привычка вести монологи в голове.
— Прошу прощения. Следует учесть тот факт, что мне слишком четко видно будущее. Если не сдашься, то пожалеешь об этом. Другими словами, прямо сейчас я проявляю милосердие. Я могу одолеть тебя без всяких предупреждений, но это было бы слишком жестоко, не так ли?
— Что ты задумал? В зависимости от того, чем это окажется, я могу не принять результат.
— Понимаю. Правила нашего сражения — «честно и справедливо, без привлечения третьей стороны». Конечно, я жду честного противостояния, поэтому и хочу победить. Вот почему я кое-что сделал.
— Это как-то связано с тем, что ты просишь меня сдаться?
— Таким образом ты минимизируешь ущерб, который понесешь, сенпай. Знаешь, что именно я подготовил? Нет, ты никак не можешь этого понять. Во всей школе нет ни единого ученика, способного прочесть мои намерения. Вот так вот. Даже твой любимчик... что это был за первогодка?
Нагумо оглянулся вокруг и уставился на Хашимото. Но тот никоим образом не мог понять его слова.
— Да, точно. Насколько я помню, он в той же группе, что и вот он. Аянокоджи Киётака, верно?
Словно желая, чтобы Хашимото узнал об этом, Нагумо сделал акцент на моем имени.
— Что думаешь, первогодка? Об Аянокоджи.
— ... Мне кажется, он просто обычный ученик...
Хашимото был сбит с толку, неожиданно услышав мое имя.
— Правда? А вот Хорикита-сенпай, кажется, считает его лучше всех остальных первогодок.
— Разве это не потому, что он хорошо показал себя во время эстафеты на спортивном фестивале?
— Да, так можно было подумать. Но, похоже, это еще не все. Хорикита-сенпай ведь ставит Аянокоджи даже выше Сакаянаги, даже выше Рьюена и даже выше Ичиносе. Поскольку вы в одной группе, я думал, ты мог что-то почувствовать.
— Нет...
— Почему именно он, сенпай? Пожалуйста, озвучь нам уже причину.
— Ты преувеличиваешь, Нагумо. Когда я говорил тебе, что о нем думаю? Искажение правды не принесет никакой пользы. Хватит уже дразнить первогодок.
— Прошу прощения, сенпай. Полагаю, ты прав... прости, Хашимото. Это была просто шутка.
— В самом деле...?
Тема их обсуждения вызывает некоторое беспокойство, но я решил уйти. Эти трое блокируют коридор, так что мне придется использовать лестницу на противоположном конце, чтобы попасть в нашу комнату. Стоит поторопиться — придется сделать крюк, а если ко времени возвращения Хашимото меня не окажется в кровати, это вызовет у него подозрения.
... Вскоре после моего возращения он бесшумно вошел в комнату. В темноте я почувствовал направленный на меня взгляд. После этого Хашимото отправился спать.
