Часть 1
Воскресенье, 24 апреля… В тот день Сората не сделал ни шагу на улицу. Он, будто прилипнув к стулу, работал над игрой.
Часы показывали без пяти девять вечера.
«Я самостоятельно собрал простую программу-шутер».
Это ощущение пришло на десятый день разработки. С тех пор Сората сутки пытался решить последнюю задачу.
Сначала он хотел создать традиционную стрелялку с видом сверху, но когда закончил прописывать два типа поведения простых врагов, призадумался.
— Как-то слишком просто и скучно, — заключил Сората и решил поискать иное решение.
Затем парень выбрал шутер с режимом один на один. По задумке, на экране отображалась с видом сзади полигональная модель боевой машины, говоря иначе, получался шутер от третьего лица… Если по официальной терминологии, то TPS. На самом деле вертикальная ось ни в управлении, ни в обзоре не использовалась, и 3D присутствовало лишь мнимое. Иными словами, получалось вообще 2D...
Правила Сората задал простые: на выбранном поле требовалось обмениваться выстрелами, и первый, кто потеряет всю энергию, проигрывал.
Оружие предполагалось трёх типов. Первый отличался высоким темпом стрельбы, но низкой убойной силой. Второй представлял собой ракеты, которые летели медленнее пуль, но зато наносили высокий урон. Третий — бомбы, которые разрешалось применять не более трёх раз за матч. Также, если бомбы взорвать перед собой, это позволит какое-то время обезвреживать снаряды противника. Разумеется, противник получит урон, если попадёт в радиус его действия, да и в качестве дымовой завесы годилось… по задумке.
Сората весь день провозился с первым типом.
Почти всё время ушло на доведение до ума ИИ противников. Результаты получились удобоваримыми: ко времени захода солнца удалось достичь поставленной цели и даже пострелять.
Благодаря этому игра стала действительно походить на игру. Радостный Сората, позабыв про усталость, целый час играл в своё недоделанное творение.
Затем создал полоску выносливости, что дало возможность определять победителя, и базовый набор был готов. Разумеется, ещё оставалось два типа атаки… Надо было добавить ракеты и бомбы, но поставленная задача уже не казалась Сорате неподъёмной.
Разработка шла на удивление хорошо. «Будь у меня побольше времени, получилось бы ещё лучше», — думал парень. Но посвятить игре весь день получилось только в воскресенье, а в будние дни — уже нет.
Теперь Сората немного понимал Рюноске, который постоянно пропускал школу. Но даже если так, Сората не собирался ему подражать… Хотя перейди он в режим хикикомори, уже через неделю игра обрела бы форму.
Сората отложил геймпад, выгнулся назад и изо всех сил потянулся. Плечи звучно захрустели. Слишком долго он сидел неподвижно.
— Ох, — вздохнул он, позволив мозгам наконец расслабиться, и бухнулся на кровать.
Внутри его переполняло удовлетворение от проделанной работы. Сегодня он сделал всё, что мог. Так ему казалось.
Почуяв что-то под собой, Сората сунул руку под спину и достал книгу в твёрдом переплёте. Позавчера её принесла Хасе Канна, и в тот же день парень её прочёл. Перед сном из любопытства решил полистать, но стоило ему начать читать, как он тут же потерял счёт времени. Опомнился Сората, лишь когда добрался до последней страницы.
Сората до сих пор был под впечатлением. История задела за живое. Но Канна страдала оттого, что не могла написать вторую работу.
— Попробовать спросить, что ли? — решил Сората и потянулся к мобильнику. В списке контактов парень выбрал имя, которое навевало приятные воспоминания, и нажал на вызов.
— Чего тебе? — раздался в трубке голос человека, который в марте окончил Суйко, — Митаки Дзина.
— Да один вопрос парит.
— Когда постоянно отказываешься от вписок, тебя начинают считать нелюдимым. Как представлю, что ещё четыре года буду изгоем, аж трясёт.
— Да ну?
— Но стоит заикнуться, что я женат, как все тут же ко мне тянутся. Кажется, меня ждут те ещё передряги.
— Ты о чём вообще?
— О своём состоянии. Меня же Сората спрашивает? Давай там, возьми себя в руки.
Что ж, ему бы самому не помешало...
— И, что тебя беспокоит?
— Как ты пишешь истории?
Звонил Сората как раз ради совета, потому сразу перешёл к делу.
— Чего? Тебе понадобился сценарий для игры?
— Ещё бы, сам даже не надеюсь написать, сразу к тебе обратился.
— Тогда ты по адресу, я весь внимание, — ответил Дзин в своей обычной манере, чем сразу успокоил.
— На самом деле несколько дней назад я познакомился с новым учеником, и он сильно переживает из-за того, что не может написать вторую книгу.
— То есть уже был дебют? — в голосе послышались нотки удивления.
— Да. И книга уже вышла.
— Получается, ради милашки ты готов из кожи вон лезть, лишь бы помочь?
— Если мне не изменяет память, я не говорил, что это девушка и что она милашка.
— Я не прав?
— Ну, она и правда милашка.
— Как всегда, приятно о ком-то заботиться, да?
— Не в том дело. Просто ты готов выслушать, вот я и решил спросить.
— Ты по своей-то теме сделал всё, что мог?
— Разработка игры идёт отлично, в том числе благодаря Акасаке. Мне теперь жуть как интересно.
На экране телевизора прямо сейчас отображалась разрабатываемая игра. Компьютерный противник вовсю палил по неподвижной машине игрока.
— Да ты подаёшь надежды. Ну, и как зовут девушку?
— Что?
— Мы говорим о миленькой писательнице-кохае. Ты что-то отвлёкся.
Точно. Когда переключились на игру, он невзначай забыл об основной теме.
— Юигахама Канна. «Канна» записано хираганой.
— А, если так, то знаю. Она получила награду «Новичок года» за «Воскресенье Золушки»? Я тоже читал.
— Ого, правда?
Тогда рассказать будет просто.
— Она дебютировала в четырнадцать лет, вроде. Недавно о ней говорили. Она и репутацию хорошую заработала.
Сората и не знал, ведь обычно ничего кроме манги не читал.
— Ох, неужели она поступила в Суйко? Как тесен мир.
Школа при университете искусств собирала под своей крышей именно таких людей.
— Значит, ты забил на Масиро-тян с Аоямой-сан и решил приударить за новенькой?
Дзин как всегда прикалывался.
— Нет.
— В каком плане нет? Ты не решил приударить за новенькой?
— Именно.
— Тогда фразу «ты забил на Масиро-тян с Аоямой-сан» оставляем как есть?
— ...
— Раз не отрицаешь, значит между вами что-то произошло?
Как и ожидалось, Дзин зрил в корень. В прошлом он встречался одновременно с шестью девушками. Сората, который за всю жизнь ни разу ни с кем не встречался, Дзину и в подмётки не годился.
— С этим, ну, всё нормально. Не то чтобы хорошо, но и не плохо.
— Это как понимать? — Дзин в трубке засмеялся.
— Вернёмся к теме?
— Писательница-первоклассница старшей школы не может написать вторую работу и страдает?
— Точно.
— Ну, с её-то стилем неудивительно, что новая работа не даётся.
— В смысле?
— Ты читал?
— Да, позавчера вечером.
Книга рассказывала о нынешней повседневности. Главной героиней была ученица второго класса средней школы. Она заплетала волосы в две косы (что в наше время встречается редко) и носила очки.
Невзрачная девочка, в школе не выделялась, но при этом не была оторвана от остальных. На перерывах общалась с одноклассниками и каждый день обедала в компании друзей.
Если кто-то один смеялся, начинали смеяться все. И со словами «Вот это прикол!» хлопали в ладоши. Повседневная жизнь шла своим чередом.
Но душа девочки не смеялась. Друзья были, но не было близкого человека, с которым можно поделиться какими угодно тревогами… Вот так характеризовалась главная героиня.
Школа не приносила ей радости. Её раздражало то, что на сообщения друзей приходилось отвечать сию же секунду. Ей это казалось дуростью. Да и друзья — одно название. В конце концов, их отношения — простая видимость, подобная обмену номерами телефонов через ИК-порт. Действительно дурость. Но при этом девушка держала в голове, что отвечать на сообщения нужно быстрее всех. Потому что не любила обедать на перерыве в одиночестве.
Таким образом, девушка заставляла себя поддерживать связи. Потому что до боли хорошо знала: малейшая ошибка станет фатальной. Если про неё скажут, что она зазналась, у неё больше не получится оставаться в компании.
Напряжение и социальные кандалы всё вокруг делали странным. Не только девушка, а все в её компании, все в классе чувствовали то же самое. Но никто не пытался разорвать порочный круг. Хоть им и не нравилось, но мирная обстановка в классе дорогого стоила.
«Мир наказывает тех, кто нарушает покой».
Этим девизом по жизни руководствовались все в классе. Потому следовали негласным правилам.
И девушка в книге сказала: «Это игра в терпелки без приза».
Однажды в воскресенье, лишь бы выплеснуть накопившиеся эмоции, девушка разоделась, насколько хватило смелости, и отправилась в соседний город, гдеа обычно не бывала.
Волосы она распрямила, очки сняла, заменив на контактные линзы. Нанесла лёгкий макияж. Надела мини-юбку опасной длины, какую после покупки ещё ни разу не носила. Завершила картину новыми туфлями, в которые кое-как влезла, и эмоции немыслимым образом хлынули через край.
Она шагала по соседнему городу, цокая каблуками, и мир представал перед ней в совершенно других красках. Обычно на неё не оборачивались парни, но в тот день она чувствовала на себе жадные взгляды. Она понимала, что проходившие мимо люди на неё глазеют. Понимала и то, что ей оборачивались вслед. От парочки старшеклассников она даже услышала: «Милашка, правда?»
Получилось полностью забыть про незримые кандалы, в которые её заковала школа. Ничто не душило. Городской пейзаж радовал своей красотой, а небо — высотой. Ею овладело ощущение превосходства и свободы. Правила, которые сдерживали её, перестали существовать.
Девушка почувствовала себя окрылённой. Она стала каждое воскресенье вызывающе наряжаться и ездить в соседний город. Болтала ни о чём с работниками бутиков, о которых вычитала в модных журналах, и даже осмелилась заговорить с популярным работником блинной, к которому в обычной ситуации даже не приблизилась бы.
Поездки в соседний город прочно вошли в её жизнь. А одна новая знакомая даже стала её другом. У неё не было мобильника, но оно и к лучшему — не приходилось вести унылые переписки. Подружка на воскресенье. С ней девушка могла говорить о чём угодно. О неудачах в школе, о муках любви, о разводе родителей… О втором браке матери… О том, что ни дома, ни в школе девушка не могла найти себе место...
По ходу повествования у читателя начинали закрадываться сомнения: что есть эта история с воскресеньем — реальность или сон? Внятного ответа текст не давал. Желая во что бы то ни стало узнать концовку, Сората дошёл до последней страницы.
Конец получился неожиданным.
Девушка завела близких друзей. Она наконец подумала: «Вот оно, счастье», но в следующий миг...
Она открыла глаза.
Перед нею был незнакомый белый потолок.
Человек в белом халате пояснил, что она в больнице. Девушка часто падала в школе в обморок, потому её госпитализировали.
Врач говорил что-то про стресс, какие-то сложные слова, но девушка не могла понять. Она ведь только что весело болтала с другом в соседнем городе...
Сората, как и персонаж в книге, был в растерянности. Однако на вопрос, что же произошло, история не ответила и подошла к концу.
До какого момента события были реальны, а с какого превратились в сон?
Движимый любопытством, Сората попытался перечитать книгу, но не смог отыскать вразумительный ответ.
Книга оставляла мощное, но тяжёлое впечатление. Сората никак не мог успокоиться, всё раздумывал о судьбе её героини.
По прошествии двух дней Сорате стало казаться, что Канна сказала меж строк: «Такова реальность».
— Какие впечатления? — задал простой вопрос Дзин.
— Интересно, но неприятно. А тебе как, Дзин-сан?
— Показалось, что сюжет не создавали.
— В каком смысле?
— Как бы сказать… Историю придумали не после того, как захотели написать рассказ, а скорее превратили в рассказ историю из собственной жизни.
— А, ясно.
Сората понял, что хотел сказать Дзин. В книге хорошо чувствовалось, как описывается скованность в школе и поверхностность отношений с друзьями.
К тому же Сората успел познакомиться с Канной, которая рассказала об отсутствии друзей, потому не мог отделаться от мысли, что она в самом деле бросила в сюжет книги добрую толику собственного жизненного опыта.
Сначала развод родителей, потом жизнь с матерью. Да и второй брак с новым отцом наложил отпечаток. В тексте героиня заявляет, что не любит новую фамилию, а это совершенно ясно перекликалось со словами Канны, которая ненавидит нынешнюю фамилию.
Постепенно в процессе чтения образ девушки превращался в Канну. Сората даже почувствовал вину за то, что невзначай подглядел за жизнью Канны в средней школе, что усугубляло неприятные впечатления от книги.
— Насчёт попытки написать вторую работу. Выходит, она хочет создать историю с чистого листа, о том, чего с ней не происходило? Как по мне, второй раз тот же номер не прокатит. Не получится просто описывать свою жизнь.
— Тогда как сделать, чтобы получилось?
— Сперва надо перестать себя заставлять и просто подождать, пока накопится достаточно эмоций, которые захочется выплеснуть.
— Нет, она уже не может ждать...
Стресс от неспособности писать находил у девушки совсем уж экстремальный выход. Если оставить всё как есть, очень скоро может приключиться беда.
— Сроки поджимают?
— Она хоть и показывает наброски сюжета, редактор качает головой.
— Тогда вот что. Поясню самое элементарное.
— А, подожди, пожалуйста. Запишу на бумаге.
Сората торопливо переместился к столу и занёс ручку над бумагой.
— Да вряд ли это стоит записывать, или на что ты надеешься?
— Я готов.
— По сути, если сделать лишь скелет истории, он будет на удивление простым. Какой протагонист, какой мир и место, какие люди и какие события, что они делают, что чувствуют, и, наконец, к чему это привело… Вот и весь костяк сюжета.
Дзин объяснял медленно, потому Сората успевал записывать.
— Например, возьмём «Воскресенье Золушки»... Это история о девочке, ученице средних классов, которая ни в школе, ни дома не могла найти себе место и мучилась от тягостных мыслей. Однажды она втайне от всех отправилась в соседний город, встретила ничем не обременяющих её людей и завела друга, с которым могла поговорить о чём угодно. Девушка отыскала место, где могла расслабиться и где была надежда… Или типа того.
— Понятно.
— Если рассматривать концовку, то вывод напрашивается следующий: сколько ни отворачивайся, жестокая реальность останется реальностью. Сон рано или поздно заканчивается, это она хотела, наверное, сказать.
Сората согласился, что концовка располагала к такому выводу.
— С этой историей закончим, идём дальше. Что ты хочешь, чтобы почувствовал читатель? Что он должен для себя принять? Автору очень важно это понимать. Писать нужно вдумчиво.
— Ты о теме?
— Если говорить по-простому, то да. Применительно к истории в целом — можно и так сказать, но ещё сюда относится впечатление, которое оставляет каждый персонаж.
— Э-э-э.
— Ну, допустим, один был «дурнем, который говорит невпопад».
Почему-то в голове Сораты возник образ Иори.
— В зависимости от того, какое впечатление персонаж должен производить, ты меняешь его образ. Если буквально, то хочешь или сделать его «бесполезным тупицей», или «милым дурачком, которого невозможно презирать». Вот сделал ты персонажа тугодумом, который доставляет окружающим неприятности и портит жизнь, его за это по головке не погладят… Напротив, если персонаж не думает о выгоде для себя, случайно втягивает в свои проблемы людей вокруг, но в итоге всех делает счастливыми, то его и презирать никто не сможет, правда?
Даже при одинаковом начале первый вариант и второй вариант произведут совершенно разное впечатление.
— Попробую рассказать ей.
— У меня об этом есть простенькая книжка, потом вышлю тебе.
— Правда? Огромное спасибо.
— Ну, не надейся, что вам прям точно поможет.
Пока они говорили, на включенный компьютер пришло письмо от Дзина. Он отправил его сразу же, хотя сказал, что пришлёт потом. Очень на него похоже.
— Ну, неужели не будешь просить у меня советов по любовным делам?
— С этим сам как-нибудь разберусь.
— Ого, мужик, — нарочито эмоционально отреагировал Дзин, будто угорал.
— Если не получится, то у тебя спрошу.
— Если строишь из себя крутого, то строй до конца. — Дзин хихикнул.
— Если так сделаю, то скорее буду тупым, а не крутым.
— Любовные дела настолько сильно вгоняют в краску. В конечном итоге ощущаешь себя голым.
— И телом, и душой? — немного смущённо спросил Сората.
— Ну, с точки зрения реальности, сначала телом.
— Фантазия сейчас разыграется, и потом не усну...
Пока они продолжали разговаривать, дверь сама собой открылась. Внутрь, как в свою собственную комнату, зашла Масиро. Её привело какое-то дело?
— О, прости. Потом ещё созвонимся. Сиина пришла.
— А мог бы развлечь своего выпустившегося сэмпая.
Сората проигнорировал озорство Дзина.
— Ладно, пока.
— Ага.
Звонок завершился.
Севшая на кровать Масиро переводила взгляд то на включенный телевизор, то на геймпад от приставки.
— Попробуем поиграть?
— ...
Сората сунул геймпад молчавшей Масиро и объяснил основы управления. Девушка так ничего и не сказала.
— Ну, погнали.
Сората перезапустил создаваемую на компьютере игру.
Масиро неуверенно действовала геймпадом, и боевой корабль на экране затрясся, посылая снаряды в противника с противоположной стороны экрана.
— Сората.
— Что?
— Скучно.
— Ага, с таким-то управлением — неудивительно!
К тому же игра ещё была в разрабатке, потому Сорате хотелось, чтобы его оценивали менее строго.
— Дерьмовая игра, да?
— Ты где такое слово узнала?!
— Горничная научила.
— Вы, что ли, подружились?..
О чём, они, чёрт возьми, могли разговаривать?
— Горничная говорила.
— Да?
— Сората делает дерьмовую игру.
— Я не такую пытаюсь делать!
Потом Сората обязательно отправит Горничной письмо протеста.
— Кстати, Сиина.
— Что?
— Ты не испытываешь стресс от рисования манги?
— Стресс?
— Нервничаешь, когда дела идут не так, как хочешь. Бесишься, торопишься, а ничего не получается. Что-то такое.
— Бывает.
А Сората думал, что с Масиро такого не бывает...
— В такие моменты какое у тебя настроение?
— Хочу сильно.
— Хочешь сильно?
— Сорату.
— Меня?!
— Подразнить.
— Завязывай.
— Сейчас дразню.
— Уже сделала это?!
Похоже, Сората, сам только что испытал на себе метод Масиро избавления от стресса. Неужели она раньше несла всякую чушь именно ради этого?
— В последнее время Сората зазнаётся.
— Чего вдруг меня оскорблять начали?
— Нельзя, да?
— Указываешь на мои косяки?!
— Никуда не годишься.
— Что происходит? Что началось?!
— Нет смысла заморачиваться.
— Хелп!
— Унылая унылость.
— Ну правда, ты чего?!
Странное даже по меркам Сиины поведение вогнало Сорату в ступор.
Удовлетворившись, Масиро, словно по щелчку, замолчала и стала глядеть на Сорату, будто чего-то ожидала.
— Ну?
— Чего-чего?!
— Ты волнуешься из-за меня?
— Да я с ума схожу!
— Неприятно, да?..
Девушка поднесла руку ко рту и о чём-то задумалась.
— Да что ты там задумала?!
— Рита сказала.
— Интересно, почему когда на сцене появляется она, у меня возникает дурное предчувствие?
— Мы погрязли в рутине.
— Я и ты?
— Сухой сезон.
— А дождливый сезон был?
— Потому я холодная к Сорате.
Тон голоса Масиро чуть отличался от обычного.
— Только не говори, что ты имитируешь Риту?
— Именно так.
— А самоуверенности тебе не занимать!
— Согласна.
— Нет, я всё-таки ничего не понимаю.
Быстрее будет спросить у Риты.
Взяв мобильник, Сората написал письмо на ящик Риты.
Разница по времени с Англией составляла примерно девять часов. Сейчас там должен быть обед.
«Что ты вбила в голову Сиине?»
Спустя несколько мгновений пришёл ответ:
«Всего-то рассказала о базовой любовной технике».
«А подробнее можно?»
«Парень быстро привыкает к тому, что ты всегда рядом. И первым делом нужно дать ему отчётливо понять: «Если думаешь, что я вечно буду рядом, ты очень сильно ошибаешься!» И когда у парня от мысли о расставании появляется в груди пустота, он бежит за тобой!»
«Ты как будто читаешь статейку».
«Потому что как раз её читаю».
«Так и думал!»
«Рюноске ведёт себя со мной очень холодно, значит уже скоро должен потеплеть, не думаешь?»
«О чём речь?»
«О любви между мной и Рюноске».
«Это тебе к Акасаке».
«Передай Рюноске, пожалуйста. «Если не ответишь на письмо, я пойду на свидание с другим мужчиной. И отдам своё сокровище кому-то другому. Я серьёзна».
Похоже, Рита тоже ещё отрабатывала базовые любовные практики.
Как бы то ни было, Сората первым делом переслал сообщение Риты Рюноске.
«Рита это сказала».
Незамедлительно пришёл ответ. Сората сперва подумал на Горничную, но содержание выдавало Рюноске.
«Это хорошие новости. Передай ей».
Не такие уж и хорошие, и Сорате было жаль пересылать такое Рите. Любовные дела у неё с Рюноске и сегодня не заладились. С другой стороны, Сората узнал, что хотел, потому не унывал.
Стоило ему оторваться от мобильника, как Масиро, словно закончив все дела, собралась уходить.
— Стой! Тебе не на что больше пожаловаться?! Не вздумай стресс копить!
Слова подействовали: Масиро развернулась.
— Но.
— Никаких но!
— Сората всё равно пойдёт на свидание с Нанами, — сказала Масиро то, к чему Сората никак не был готов. Одним ударом она ему нанесла критический урон.
Сората не счёл нужным это скрывать и теперь жалело том, что вчера после обеда обсуждал в столовой время и место встречи.
Вот почему Масиро попросила у Риты совет.
— Это всё ради репетиции.
— ...
Масиро пристально на него посмотрела.
— Че-чего?
— Сорате кто-то нравится.
А теперь она вспомнила разговор с Канной.
— Ну, это да, в общем-то.
Сората и так уже готовился дать дёру, но Масиро нанесла добивающий удар:
— Кто-то нравится, и идёшь на свидание с Нанами.
— Х-хватит меня подозревать.
Сората не мог чётко сказать, что она не права, и потому бесился. Когда приходила Канна, Масиро вроде бы не поняла смысла её фразы о том, что Сората роет себе могилу, но сейчас он уже не был так уверен. А ещё Масиро могла всё рассказать Рите, а та — моментально всё понять и объяснить.
Масиро или Нанами. В тот день Сората косвенно признался, что любит одну из них.
Если сейчас он будет с пеной у рта доказывать, что это не Нанами, то методом исключения получится, что любит он Масиро. Слишком уж грубое признание выйдет.
— Фу-у-у.
— Какая необычная реакция.
— Сорате кто-то нравится...
— Опять?!
— Идёшь на свидание с Нанами.
— Это свидание нужно для репетиции! Не больше и не меньше!
— Сорате кто-то нравится...
— Может, закончим уже с этим?
— Добрый к Нанами.
— Ты чего добиваешься? Или добиваешь?
Как ни погляди, она его подозревала.
— Сорате кто-то нравится.
— Опять за своё?!
— Нанами тоже кто-то нравится.
— Ну это да, наверняка.
— И мне кто-то нравится.
Сората заметил, как щёки Масиро покрываются лёгким румянцем. А глаза подрагивали, да так слабо, что и не заметить, если не вглядываться.
— ...
Масиро кого-то любила.
Казалось, она впервые произнесла что-то настолько чётко.
— Это тригонометрическая функция.
— Холодно!
— Любовный треугольник?
— Правильно, только давай не будешь говорить это прямо в лицо?!
— Почему?
— Потому что моё стеклянное сердце разлетится вдребезги!
Сомнений не осталось. Масиро почти уловила суть. И поняла, в каких отношениях они трое, Сората, Масиро и Нанами, оказались.
— Самое то.
— А такое бывает в человеческой жизни, что любовный треугольник — это самое то?
— Аяно сказала.
Так звали ответственного редактора Масиро. Иида Аяно.
— Да неужто.
— Вот-вот будет любовный треугольник.
— Вряд ли она говорила это по-настоящему! Поди, имела в виду сюжетный поворот в твоей работе.
— Имела в виду.
— Тогда не надо вырывать из контекста! У меня поджилки трясутся!.. То есть ты понимаешь, что такое любовный треугольник?
Не очень верилось. В конце концов, Масиро оставалась Масиро.
— Понимаю, — самоуверенно сказала Масиро. Точнее, она всегда вела себя самоуверенно.
— Правда, что ли. Попробуй, расскажи.
— Нет.
— Не понимаешь, всё-таки!
— Если скажу, Сорате не поздоровится.
— ...
Его будто огрели по макушке. Он и сказать ничего не смог.
— Всё равно сказать?
— Нет, не надо...
Сората почувствовал, что поезд уже ушёл.
Когда-нибудь непременно настанет время, когда придётся задуматься.
Когда-нибудь непременно настанет время, когда придётся выбирать.
Сората знал, что хоть будет он готовиться, хоть не будет, реальность безжалостно подкрадётся. Он твёрдо уяснил это за минувший год. Горький опыт не прошёл даром.
Даже если не получилось довести свои дела до идеала, даже если колебался… Обязательно наступит время, когда придётся делать выбор. Именно из такого и состояла жизнь.
За отведённое время Сората должен будет дать ответ, даже если придётся вырвать на голове волосы. И он чувствовал, что времени у него осталось до того мига, когда Масиро дорисует его портрет.
Часть 2
На следующий день, в понедельник, Сората дождался обеденного перерыва, взял сумку и встал.
— Ты к Масиро? — обратилась к нему сидевшая сбоку Нанами.
— Нет, мелкие дела.
— Это какие? — спросила без особого интереса Нанами, потому Сората ответил расплывчато и вышел из класса.
Спустившись по лестнице, он направился к классам первогодок. Юко говорила, что учится в классе «В», потому и Хасе Канна должна быть там вместе с ней.
Сората хоть и перешёл в третий класс, но идти по коридору среди кабинетов других классов немного напрягало. Пускай парень и проучился там целый год.
Он заглянул в кабинет класса «В». Там Юко с друзьями разложила на передних партах бэнто, но Канну, ради которой Сората пришёл, не увидел. И только парень решил поворачивать назад, как встретился взглядом с Юко.
— О! Братик!
— Ну тупая...
Вопила она как резаная и потому привлекала к себе до смешного много внимания. Вот она вскочила со стула и побежала к Сорате… но по пути запнулась о порог и рухнула, пропахав носом пол. Больнее некуда.
Упав, она привлекла ещё больше внимания.
— Поедим бэнто вместе?
— Не поедим, — дал Сората от ворот поворот Юко, у которой раскраснелся лоб и нос.
— Тогда зачем припёрся?!
— Где Канна-сан?
— Сказала, пошла в буфет… Ещё не вернулась?! Что же делать, беда!
— Наверное, ей противно обедать с тобой, ты такая шумная.
— Ещё чего-о-о.
То, как она верила в людей, пугало.
— Ладно, я пойду. К тебе у меня дел нет.
— У-у меня к тебе тоже! — крикнула ему в спину Юко, зачем-то изображая сильную и независимую, и Сората тут же ушёл.
На всякий случай он решил заглянуть в буфет. Среди учеников, которые налетели на горячие пирожки, фигуру Канны он не нашёл. Или вернее будет сказать, ей характер не позволил бы сунуться в шумную толпу.
Куда ещё могла пойти Канна?
— ...
За неимением других догадок Сората решил пойти на крышу. Вернулся в коридор и поднялся по лестнице. С первого этажа до крыши было далековато. Пока поднимался, дыхание участилось.
Сората вышел на крышу, где его поприветствовало чистое небо и подул приятный ветерок.
Было идеальное время года, когда ни холодно, ни жарко.
На самой дальней от двери лавочке Сората нашёл Канну. Она сидела спиной к нему, лицом к изгороди.
Не произнося ни слова, парень подошёл к ней и сел рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Заметив его, Канна встрепенулась:
— Ты?
— Можно рядом сесть?
— Лавочка рядом свободная.
Взгляд Канны устремился за спину Сораты и упал на лавочку позади.
Канна как бы намекала: «Пошёл вон».
Сората сделал вид, что не заметил, и достал из сумки коробочку с бэнто. Еда сегодня его не особо радовала, ведь пришлось вставать в шесть утра и самому готовить.
Парень закинул в рот обёрнутую мясом спаржу, наслаждаясь вкусом.
— Как у тебя с писательским настроем?
— Ты совсем не понимаешь людей, да?
— Если я настолько неприятен, то всегда можешь сама пересесть на другую лавочку.
— ...
Канна молча встала. Но не сделала ни единого шага. Выждав немного, она села обратно на изначальное место. Если бы переместилась на другую лавку, то подтвердила бы слова Сораты, чего ей не хотелось.
— Мне нельзя пообедать одной?
— Я сказал что-то плохое?
— Подсел ко мне, потому что я бедная-несчастная?..
— Я же тоже один.
— ...
— Если тебя это волнует, можешь вернуться в класс и поесть с Юко.
— ...
Воцарилась тишина.
Пора бы поскорее сменить тему, подумал Сората, и тут...
— У людей так много изъянов, — прилетело от Канны.
Девушка медленно укусила бутерброд.
— Слушай.
— Что?
— Не надо, пожалуйста, глазеть на то, как я ем. Я смущаюсь.
Сората глядел на неё без задней мысли, но раз она не смотрела в ответ, то лучше действительно не смущать.
— Прости.
Извинился Сората, затем подцепил палочками фрикадельку.
— Настрой плохой, — сказала что-то невнятное девушка.
— М?
— Ты спросил про писательский настрой.
Вон оно что.
— Плохой — то есть дело не продвигается?
Канна кивнула.
В конце концов, Сората узнал ситуацию Канны три дня назад. Глупо было надеяться на большой прогресс.
— Плохо, что на выходных много времени. Думала только о писательстве, потому перенервничала… А сегодня совсем выбилась из сил, вот и пришла сюда.
Ещё Канна добавила, что младшая сестра Сораты настырно предлагает обедать вместе, потому приходится искать повод для побега.
— Выходит, сейчас у тебя копится стресс?
— Да.
Взгляд Сораты будто сам по себе устремился к юбке Канны, особенно к её кромке.
— Скажу на всякий случай, они на мне.
— Рад слышать.
— Пожалуйста, не смотри на меня с презрением.
— Я и не смотрю!
От мысли, что гипотетический ветер мог бы гипотетически обнажить что-нибудь потрясающее, у Сораты затрепетало сердце, и он принялся за еду.
— Канна-сан, а почему ты решила стать писателем?
— Я вовсе не собиралась становиться им.
— Вон оно как?
Подобное занятие не походило на такие, какие выбираешь ненароком...
— Ну… «Воскресенье Золушки» было своего рода дневником.
— И при этом получился рассказ?
— Просто взяла и начала писать. Школа нагоняла тоску, общение с так называемыми друзьями душило, вот и захотелось куда-то всё выплеснуть.
— Значит, дневник...
— Да. Поначалу я довольствовалась тем, что просто писала. Когда составляла предложения, когда с головой уходила в процесс, получалось забывать о ежедневной мороке. Про школу, про друзей и про семью...
— Ясно.
— Но постепенно мне стало надоедать. Сколько бы страниц я ни исписала, нигде не было ничего хорошего, а когда перечитывала, мне становилось ещё хуже. И тогда я придумала уловку: добавила в дневник неправды.
— Неправды?
— О том, что я вырядилась, отправилась в другой город, где нет ни одного знакомого, и от души повеселилась.
— ...
— Я продолжала добавлять всё больше неправды, и не успела заметить, как дневник перестал быть дневником. С течением времени неправды стало даже больше правды. Но я начала писать как раз для того, чтобы отвлечься, потому меня всё устраивало.
Как и говорил Дзин. «Воскресенье Золушки» появилось не как рассказ. Повседневная жизнь Канны легла в основу, но туда подмешалась неправда. И не простая неправда. Именно потому, что Канна вложила в книгу свои желания, работа запала в душу читателям. С точки зрения фактов получилась неправда, но эмоции книга вызывала настоящие.
— Тогда я случайно узнала из телепередачи, что в последнее время очень много работ участвуют в награде «Новичок года».
— Заинтересовалась и подала заявку?
Канна кивнула.
— Мной двигало вовсе не желание чего-то добиться, выиграть приз и получить признание. Мне было лишь немного интересно, что подумают люди, прочитав мою работу. Ведь свой дневник я бы ни за что не показала ни одному человеку из своего окружения.
— И потом ты, значит, получила первый приз?
Такое тоже называют талантом. Подобного достижения нельзя достичь, просто захотев, но она блестяще справилась… Вот что думал Сората.
— Странно, правда? В те времена было весело писать. Пускай я и делала это, чтобы отвлечься от неприятных мыслей...
Получалось, теперь всё изменилось, и писательство доставляло Канне страдания.
Когда увлечение превращается в работу, такое не редкость. Вместе с желанием творить появляется и обязанность. Оттого испытываешь давление. Занятие, которое должно радовать, радости больше не приносит… Вот что произошло с Канной.
— Может, одного желания и мало, но ты ведь ещё хочешь продолжать писать?
Если у неё не осталось интереса, если процесс приносит одни лишь страдания, то стоило задуматься. Но Сората не чувствовал, что Канна собирается бросать.
— Прежде чем отвечу, можно мне спросить у тебя кое-что?
— Что?
— Ты… наверное, читал? — спросила Канна, будто уловив что-то в поведении Сораты. Её проницательный взгляд вывел Сорату на чистую воду.
— Ага, читал.
— Н-на-надо было сразу сказать! — оторопело и недовольно воскликнула она. — Если бы я знала, то не сказала бы, что это мой дневник...
— Как рассказ, интересно.
— Можно обойтись без натянутой хвальбы.
Надувшись, Канна соснула чая из пакетика через трубочку.
— Касательно твоего вопроса… Хочу ли я продолжать. Я скорее должна продолжать.
Канна помрачнела, словно делала шаг в кромешную тьму.
Сората припомнил, как она уже говорила нечто подобное на прошлой неделе, когда пробралась в его комнату.
— Раз читал, то уже не надо скрывать, да?.. Как я и написала. В первом классе средней школы родители развелись, и какое-то время мы жили с мамой вдвоём. Но не прошло и года, как мама вышла замуж повторно, и у меня появился новый отец.
Определённо, Сората вычитал в книге именно это.
— До сих пор мне неприятно называть этого человека отцом. Когда нас трое, все друг другу пытаются угодить, и потому дома напряжённая атмосфера. Я не выдержала и потому выбрала старшую школу Суйко из-за общежития. Если напишу книгу и получу гонорар, смогу не обременять родителей и обеспечу себя сама… В худшем случае мне придётся устроиться на обычную работу, чтобы получать обычную зарплату, потому я обязана писать.
В истории Канны Сората не видел ничего приятного, а её решение тоже не оценил. Ведь таким способом она не решит свои проблемы.
— По-моему, это не моё дело.
— Тогда, пожалуйста, ничего не говори.
Канна громко хлопнула дверью.
Но Сората, не переставая двигать палочками, договорил до конца:
— Мне кажется, лучше разок поговорить с родителями по душам.
— Ты слушал меня? Это в самом деле не твоё дело.
— Я как раз это и сказал вначале.
— А я попросила ничего не говорить.
— Ладно, понял. Тогда не буду. Сегодня хотел тебе это отдать.
Чтобы выполнить изначально запланированное, Сората достал из сумки несколько листов и передал Канне.
— Что это? — настороженно спросила девушка.
— Это от Дзина, моего сэмпая, который в марте выпустился и поступил в Осакский университет искусств. Он учится на сценариста, потому я его порасспрашивал.
Канна без интереса взяла предложенные листы. На них был распечатан текст, который вчера прислал Дзин: о базовых принципах составления истории.
Канна покорно пробежалась глазами по содержимому. Один лист… потом другой. В процессе она забыла про бутерброд и время от времени одобрительно бурчала: «Ясно».
Дочитав, девушка украдкой поглядела на парня.
Сората познакомился с Канной всего несколько дней назад, но уже понял по взгляду: она спрашивала у него, зачем.
— Наверное, потому что услышал твою историю.
Он старался ответить честно, но Канна прищурилась и насторожилась.
— Если хочешь услышать более чёткую причину, то… м-м-м… Что если скажу, что не могу успокоиться, думая о том, как знакомая первоклассница, да ещё и подруга младшей сестры ходит на уроки без трусов?
— Пожалуйста, скажи правду.
— Прости, я сильно нервничаю, — ответил Сората, видя, что Канна услышала не то, что хотела.
— ...
Постепенно выражение лица девушки становилось всё задумчивее.
— Ты странный. Сакурасо как раз для таких людей.
— Не приравнивай меня ко всем. По-моему, я типичный представитель главного общежития, которого случайно занесло в Сакурасо.
— А по-моему, в Сакурасо не попадают те, кто думает типично.
— Если так говоришь, то наверное… А? В каком смысле я странный?
Ну уж нет. Если кого и называть странным, то людей типа Масиро, Мисаки и Рюноске.
— Прошу прощения.
— Да тебе не за что извиняться.
— Нет, есть за что… По-моему, я всё время вела себя не очень вежливо.
— Когда свои дела идут наперекосяк, о других людях не надо париться.
Если бы Сората попал впросак, тоже бы на всех огрызался. Нервы бы сдавали, и он бросался бы на окружающих. Это было совершенно нормально.
И наоборот, если удаётся довести до конца важное дело, на душе сразу становится легче. Сората вёл себя спокойно перед Канной как раз благодаря тому, что у него хорошо продвигалась разработка игры.
— Не злишься?
— Ты сказала, это не моё дело, вот и перенервничал.
Потому что Канна выстроила вокруг себя невидимый барьер.
— Ты правда странный… Но тебе нормально? Тратить на меня время, — сказала девушка таким тоном, будто указывала на минусы Сораты. — Если я смогу писать рассказ и поборю стресс, то… ну… больше не буду делать это в школе.
— Думаешь, я извращенец?
— Вовсе нет, если моя слабость исчезнет, то, получится, я буду одна знать твою слабость.
— А, вон оно что.
Сората не мог сказать, что проблемы не было. Но проблема не казалась ему такой уж большой.
— Да ничего. У моей слабости есть срок годности.
Сората сомневался, что срок очень уж большой. Когда Масиро закончит портрет, что-то наверняка произойдёт… По сравнению с секретом Канны его — из другой весовой категории.
И тут внезапно раздалось за спиной:
— Сората.
— Ай!
Обернувшись, парень увидел Масиро, которая глядела на промежуток между ним и Канной. Затем Масиро, за неимением других мест, уселась на лавку, вклинившись между ними. Потеснила так потеснила.
— Чего ради ты расселась как в поезде?
— ...
Масиро не ответила. Она молча открыла коробочку с бэнто и начала есть. Содержимое ничем не отличалось от бэнто Сораты, и Канна, судя по её виду, заметила.
— Можно спросить кое-что?
Многозначительный взгляд стал поочередно падать то на Сорату, то на Масиро.
— Нельзя.
— В каких отношениях вы двое состоите?
— Я же сказал, нельзя.
— Прошу прощения. Любопытство перекрыло разум.
— Хватит врать и не краснеть! А то не станешь настоящим взрослым!
— Я и Сората больше, чем пара, но не друзья, — ответила Масиро. Но что-то в её словах не клеилось.
— Надо говорить: «Больше, чем друзья, но не пара!»
— Понятно, хорошо.
Канна приняла услышанный ответ как данность. И только Сората собрался всё прояснить, как Масиро всё испортила, спросив:
— Правда?
— Что ж, прошу простить за то, что мешаю.
Канна тут же встала.
— Не могла бы ты перестать зря волноваться?
— Я всего-навсего уже поела.
Она показала Сорате опустевший полиэтиленовый пакет.
— Вон как.
— Слушай...
— М?
— Огромное тебе спасибо.
Канна показала на распечатки.
— Передам спасибо Дзину-сану.
Поклонившись, Канна стремительно вернулась внутрь здания.
— Ну, Сиина, зачем пришла?
— Сихо мне рассказала.
— Что?
— Сората пошёл на крышу к девушке.
— Ага, так вот чей взгляд я последнее время затылком чую!
Сората обернулся в поисках лишних глаз и нашёл в тени скамейки с северной стороны сидевшую на корточках Сихо. Дивчина ойкнула так, что Сората отчётливо услышал, и в панике побежала внутрь школы.
— Сората.
— Какими вопросами будешь меня теперь пытать?
— Фрикадельки вкусные.
— Да? А не мои ли они?
— Почему?
— Потому что мои!
— Мне можно не вырастать?
— Ты как девушка уже достаточно выросла.
Если брать рост, то она вымахала выше среднего.
— А грудь?
— Меня сейчас о чём-то жёстком спрашивают?
— Можно ей не расти?
— Так, я понял, жри мои фрикадельки! Но учти, я не такой, как Иори, крышу мне от этого не снесёт! Ясно? Поняла?
— ...
Масиро, которая напихала за обе щёки фрикаделек, вряд ли слушала пламенную речь Сораты. Она молча двигала челюстью, а когда всё проглотила, закрыла коробочку для бэнто и резко встала.
— Ты чего?
— Сората, пошли.
— Прости, что встреваю, когда ты такая серьёзная, но куда?!
— Кабинет рисования.
Сората быстро закинул в желудок остатки еды и ушёл с Масиро в кабинет рисования.
Масиро молча установила мольберт, закрепила холст и приготовила кисти.
— Если не закончишь картину на обеденном перерыве, то вообще что ли не закончишь?
— Я не могу проиграть Нанами.
— Это ответ на мой вопрос?
Когда Сората спросил второй раз, Масиро уже полностью сосредоточилась на кончике кисти.
— Сколько на тебя ни смотри, ты всегда упорная...
Она словно нажимала внутри переключатель — настолько сильно менялась.
Сората какое-то время прилежно играл роль модели, но спустя пятнадцать минут не выдержал и всё же спросил:
— Слушай, Сиина.
Она не ответила. Но Сората всё равно спросил о том, что вертелось на языке:
— Что думаешь об университете?
— Не пойду, — немедленно ответила она.
Взгляд Масиро не отрывался от картины, а рука с кистью не прекращала двигаться.
— Буду рисовать мангу, — заявила она именно то, что ожидалось. Потому Сората ни сколько не удивился и не дрогнул. Но именно сейчас особенно чётко понял, что через год их нынешняя жизнь в Сакурасо непременно подойдёт к концу.
После выпуска их раскидает, пути всех разойдутся. Единственная фраза Масиро сделала неясные мысли более реальными.
— Кстати, а как планируешь жить после выпуска?
— Рисовать мангу.
— Я неправильно спросил, да? Где и с кем ты будешь жить, кто о тебе будет заботиться?
В Сакурасо они точно не останутся, присматривать за ней там Сората не сможет.
Но Масиро была спокойная как удав.
— В комнате Сораты.
— Что?
— Буду жить с Соратой.
— Ась?
— Сората обо мне позаботится, — выдала она.
— Погоди-ка!
— Не погодю.
— Нет-нет, погоди-погоди, давай погоди! Ты хоть думаешь, что говоришь? А неплохо бы подумать! Молодому парню и девушке жить под одной крышей — как-то не очень!
— Мы сейчас живём вместе.
— В школьном общежитии ещё живут Акасака и Аояма! Не только мы двое! А ещё взрослая Тихиро-сэнсэй, как ни крути, совсем не то же самое!
— Противно?
— Проблема не в эмоциях, а в морали! В-ведь ты… э-э-э… ну, в общем… говоришь про с-со-сожительство?!
Произнеся вслух «сожительство», Сората покраснел как помидор. Парень непроизвольно представил будущее, в котором они с Масиро снимают квартиру и живут вместе. Масиро почему-то надела фартук и стояла на кухне. И что ещё больше поразило, в воображаемой картине витал дух молодожёнства.
— Сожительство-дожительство! — выдал тупую шутку парень, лишь бы развеять дикое наваждение.
— Дожить вместе, да?
— Нет! Давай-ка прекращай играть в слова!
— Жить со мной противно?
— Го-говорю же, вовсе не противно!
— Противно признать?
— Тем более нет! Жить вместе — это для пары! — настоял Сората, и Масиро пристально на него уставилась.
Её прозрачные глаза, когда ни глянь, всегда были прекрасны.
— Ч-что? — побудил он к ответу, не выдержав тишины.
— Тогда давай станем парой.
— А?
Ощущения на миг улетели куда-то вдаль, а услышанные слова прилетели словно из другой страны.
— Сората и я.
— ...
— Давай станем парой.
Никаких сомнений. Вечно сумасбродная Масиро заявила именно это. Она и раньше ни с того ни с сего бросалась невероятными фразами, а Сората страдал, воспринимая их всерьёз. Так он подумал. Подумал и решил сказать: «Хватит чушь нести». Но прежде чем он успел...
— Пара держится за руки, — Масиро принялась объяснять, и не такое объяснение Сората ожидал. — Ходит на свидания, целуется, занимается сексом.
— Э-это нам вместе делать?!
— ...
Лихорадочный ответ Сораты заставил Масиро наклонить голову набок и задуматься. Будто что-то поняв, девушка открыла рот и изобразила губами звук «А». Затем высунула лицо из-за холста и моментально покраснела. Словно только что поняла значение сказанных самой же слов...
— Си-Сиина? — позвал он её, и Масиро стремглав укрылась за холстом, словно зверёк в норке. Из-за чего не было видно выражения лица. — Э-эй, ты! Х-хоть понимаешь, что сказала?!
Раз Масиро застеснялась, значит, ясно всё понимала, и оттого Сорате резко стало стыдно. Сердце будто с катушек слетело: не успокаивалось и билось всё чаще и чаще.
— Т-ты, э-это, ну-у-у!
Сората и говорить нормально не мог.
А Масиро тем временем исподтишка подглядывала за ним из-за холста. Но когда их взгляды встретились, тут же спряталась обратно.
— Ш-шу-шутка, — сказала она едва-едва слышно. Редко когда Масиро запиналась. Может, Сората вообще впервые такое услышал. И в её голосе чувствовалась дрожь.
Из-за холста Сората не знал, какое у Масиро в тот миг было лицо. Хотя даже если бы увидел, всё равно замороженные мозги не выдали бы никакой путной идеи.
Вплоть до звонка на урок они больше не заговаривали. И атмосфера в комнате держалась самая что ни на есть лёгкая.
Часть 3
Последние оставшиеся до Золотой недели три дня пролетели незаметно: днём Сората ходил на уроки, после школы работал моделью для картины Масиро в кабинете рисования, а по возвращении занимался одной только разработкой игры.
С тех пор, как они договорились о свидании, Нанами не особо горела желанием репетировать роль. Потому утром в назначенный день Сората засомневался, а правда ли они идут в парк развлечений. Но во время завтрака в столовой он пересёкся с Нанами, и она сказала:
— Ладно, встретимся в три у станции.
Всё-таки свидание состоится, понял Сората.
Встречу они назначили поздно, потому что с утра и до полудня Нанами трудилась. Работу в лавке мороженого никто не отменял. А на свидание Нанами пойдёт после смены.
Оставшееся до выхода время Сората посвятил доведению до ума игрового баланса: заканчивал внедрять метод, который задумал применить прошлым утром. После запуска игры на экране сразу появились надписи «Играть одному» и «Играть вдвоём». После выбора первого варианта начался бой против компьютерного противника. По условиям победа и поражение определялись тем, у кого первого закончится энергия. Затем игра возвращалась на стартовый экран, и, получалось, основа игры была готова.
В случае выбора второго варианта экран разделялся, и люди могли воевать на любой половине. Прошлым вечером к нему в комнату завалилась Мисаки, они вдоволь наигрались, и Сорате удалось услышать чужое мнение. Хотя победить её он ни разу так и не смог, пускай и сам разрабатывал игру...
— Какого хрена ты играешь в первый раз и уже тащишь?!
— Ты не просёк фишки этой игры, Кохай-кун!
— Я же её сам сделал!
Настолько всё было плохо.
Чтобы сделать игру интереснее, утром Сората внёс изменения в стрелковые способности и скорость аппаратов и посмотрел на результат. Больше всего мороки добавила мощь компьютерных противников. До каких пределов накручивать им силу, Сората плохо понимал. Если сделать их слишком слабыми, не будет чувства достижения, а если слишком сильными, то у людей сдадут нервы.
Провозившись до последней минуты, Сората переоделся и вышел из Сакурасо. Никого по пути не встретил. Иори ушёл раньше Сораты, чтобы упражняться на пианино в школьном учебном кабинете, а Рюноске не собирался выходить из комнаты. Масиро на втором этаже тоже не издавала никаких звуков — сосредоточилась на рисовании манги.
Дорога с пересадками заняла где-то час, и Сората прибыл на далёкую, словно море, станцию назначения.
Как и следовало ожидать от первого дня Золотой недели, на отдых выбралось множество людей.
Даже после выхода из поезда Сорате не дали идти спокойно. Дождавшись, пока толпа впереди чуть рассосётся, парень кое-как сунул билет в турникет и вышел.
Затем тут же встретился взглядом с Нанами, которая пришла раньше. Она стояла в десяти метрах от него. Удивительно, но Сората даже посреди огромной толпы прекрасно её различал.
Нанами, слегка улыбаясь, помахала идущему к ней Сорате. Но тут же нервно дёрнулась и принялась озираться по сторонам, будто ей стало стыдно за то, что махала рукой.
— Прости, долго ждала?
— Нет, времени вон сколько.
Нанами показала на часы, которые висели на станции: до назначенного времени оставалось пять минут.
— Ты такой надёжный, Канда-кун, — засмеялась Нанами. Она была в бледно-жёлтой блузке с длинными рукавами и джинсовой юбке. На ноги она надела чёрные леггинсы и удобные для прогулок балетки. Женская сумочка, которая свисала с плеч, и линия груди подчёркивали то, как девушка за последнее время резко повзрослела. Сорате пришлось напрячься, чтобы не съесть Нанами глазами. А вот волосы она оставила в привычном хвостике.
Нанами заметила, что Сората смотрит на голову, и сказала:
— Если кататься на американских горках с распущенными волосами, будет беда.
А затем игриво спросила:
— Надо было распустить?
— Я по фотографиям примерно помню, как ты делала на Рождество. Думаю, как сейчас — самое оно.
— Помню тот день.
— Ты ещё вроде была в красном пальто и развевающейся юбке?
Ещё Сората помнил на ней свитер с рисунком и туфли.
Настало 29 апреля, значит прошло уже четыре месяца.
Внезапно Сората вспомнил кое-что важное.
— Кстати, в тот день ты вроде дала обещание?
— Ты не забыл?
— Только что вспомнил.
«Когда пройдёт прослушивание в феврале, хочу кое-что у тебя спросить».
Точную фразу Сората позабыл, но смысл сводился к этому.
Обещание покрылось туманом, ведь потом произошла череда важных событий: возникла угроза сноса Сакурасо, приблизилась выпускная церемония Мисаки и Дзина, пришли результаты о проваленном прослушивании. Какие уж там спокойные разговоры.
— Тогда расскажу, если пройду это прослушивание.
— Понял.
— Чтобы подбодрить себя, — немного манерно сказала Нанами. — Ах, пошли уже быстрее! Время на веселье уходит.
Сората догнал Нанами, которая буквально подпрыгивала при ходьбе, и зашагал рядом.
— Повезёт — не повезёт?..
Через полчаса Сората и Нанами сидели на передних местах на американских горках.
А почему так получилось — было просто.
Когда они пришли в парк развлечений, Сората спросил:
— С чего начнём?
И Нанами коротко ответила:
— С того.
Причина тоже была ясной как день: в сценарии аниме, которая создавала Мисаки, присутствовала соответствующая сцена.
Зазвучал обратный отсчёт, и постепенно поезд двинулся вперёд.
Самый неприятный момент. Когда кабинка достигает вершины, то сперва притормаживает, потом выравнивает положение и наклоняется вперёд — тогда-то понимаешь, что через секунду начнётся ад, но убежать не можешь.
Американские горки точно придумал дьявол, который любит медленно нагонять на людей страх, иначе и быть не может.
— Канда-кун, ты напрягся.
— И ты тоже, Аояма.
— А ещё ты напуган.
— Ты тем более.
— «Тогда сыграем в игру?» — вставила фразу из сценария Нанами.
— «А давай», — Сората подхватил.
— «Первый, кто закричит, проиграет».
— «Проигравший угощает мороженым».
— «Что ж, играем честно».
— «Погнали».
В тот миг кабинка достигла самой вершины.
На секунду воцарилась тишина. Слышалось биение сердца. Напряжение достигло максимума.
Меж тем поезд продолжил двигаться. Кабинка стала опускаться, отчего возникло чувство парения, а вместе с ним пришёл страх. Наклонилась кабинка, может, не настолько сильно, но достаточно, чтобы сидевший на переднем сидении Сората подался вперёд, словно падая.
— А-а-а!!!
— А-а-а!!!
Оба одновременно завопили, как велел сценарий. Отыгрыш получился на редкость естественным.
— Ох… голова закружилась...
Сората, вдоволь накатавшись на горках, обессиленно плюхнулся на скамейку рядом с аттракционом.
— Ну всё… можно больше не играть по сценарию, — недовольно сказала Нанами.
По сюжету аниме, у парня, который не высыпался из-за подготовки к экзаменам, закружилась голова.
— Спасибо, конечно, что ради репетиции так стараешься.
— Само собой вышло.
— Я знаю.
Нанами помахала рукой себе на лицо.
Она навалилась на спинку лавочки и посмотрела на небо. Поздно они время встречи выбрали, в три часа: город уже окрашивался красным. Нанами глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— В последнее время мало спишь, да?
— Ну, типа того.
Разработка игры доставляла слишком большое удовольствие, тратить время на сон не хотелось. Даже если Сората ложился спать, тут же просыпался.
— И сегодня рано встал… неужели не спал всю ночь?
— Спал. С двух до пяти, аж три часа.
— Ты уж прости.
— Зачем извиняешься?
— Ты занят, а я отрываю.
Нанами с грустным видом уставилась на носочки своей обуви.
— Слушай, Аояма.
— Что?
— «Мне поплохело. Можно лечь?» — атаковал Сората, чтобы разбавить обстановку.
— «Ну… Давай». — Нанами похлопала по своим бёдрам. — «Хотя не гарантирую комфортный сон».
На этом речь в сцене заканчивалась. Далее парень ложился головой на ноги девушки, и парочка, стесняясь, флиртовала.
— Правда можно.
Ветер унёс нашептанные слова.
— Ну… Назовём это благодарностью за встречу.
— А-Аояма?
— Я-я тоже стесняюсь, н-но гляди, уже темнеет.
Рядом горел яркий уличный фонарь.
— По-моему, хорошая тренировка для пары.
— Да, но… Ну...
Лечь на колени одноклассницы было слишком тяжким испытанием. Совсем не то же самое, что взяться за руки.
— С-слухай, Канда-кун. — Нанами резко перешла на кансайский. — Якщо мы так далеко зайшли, то зачём зупиняться?
От вида того, как Нанами кое-как перебарывает смущение, разум Сораты упал в нокаут, и по всему телу побежали мурашки.
— Это против правил, наверное...
На какое-то время чувства смешались в кашу.
— Ч-что?
— Опасно заниматься всяким таким, ну ты понимаешь.
— В-всё хорошо, быстрее...
— П-правда можно?
— Мне и так жуть как стыдно. Канда-кун, хватит издеваться...
— Ла-ладно, понял.
Сората непроизвольно сглотнул и медленно положил голову на обтянутые леггинсами бёдра.
Нанами мгновенно напряглась, но Сората и сам напрягся, потому не заметил.
— Т-ты не подумай ничёго такого...
Нанами пыталась оправдаться.
— ...
— ...
Они не могли взглянуть друг другу в глаза, и между ними возникло странное чувство дискомфорта.
— Н-ну… Канда-кун, как тебе?
— Ч-что как мне?
— Спрашиваю, как ощущения.
— Твёрже, чем думал… наверное? — послушно рассказал Сората, и Нанами, покраснев, махнула руками вниз.
— Э! Стой! Я же не защищаюсь!
— А нечего нести всякую чушь!
Нанами в гневе отвернулась. Но благодаря перебранке её тело словно утратило силы, и под затылком у парня стало мягче. Голова под силой тяжести слегка утонула. Сквозь леггинсы чувствовалось тепло тела Нанами, которое как-то успокаивало. Лежать на девушке было несравненно комфортнее, чем наваливаться на спинку скамейки.
— Ах, — непроизвольно вырвался странный вздох. Так восклицают обычно, когда садятся в ванну.
— Что это было?
Нанами ещё оставалась настороже.
— Н-нет, ничего.
— Ещё раз жахнуть?
— Пожалуйста, не надо… М-можно спросить? Только не злись.
— Если не будешь грубить, то и злиться не буду.
— Как бы сказать, это опасно.
— В смысле?
— Лежать на твоих бёдрах… слишком приятно.
Он лишь хотел честно её похвалить, но всё же к нему полетел кулак.
— Ка-Канда-кун, что ты говоришь?!
— Х-хватит! Держи себя в руках!
Из инстинкта самосохранения Сората резко схватил руку Нанами. Нанами тут же успокоилась и пристыженно опустила взгляд, а её щёки окрасились ярко-красным.
— П-прости, что ударила.
Во лбу мягко пульсировала боль.
— Давай думать, что оно того стоило.
— Н-не говори такое! Я стесняюсь...
— Сама же начала.
— Ну, вообще да.
Лишь бы найти рукам дело, Нанами распустила хвост.
И когда Сората пристально на неё поглядел, она спросила:
— Что?
— Когда смотрю на тебя снизу, ты выглядишь по-новому.
Нанами удивительным образом казалась совершенно другой. Хотя, может, из-за распущенных волос.
— В ноздри мне не смотри.
Рукой, в которой держала резинку для волос, Нанами прикрыла нос.
— Девушки такие классные.
— Чего так внезапно?
Волосы, которые обычно удерживала за шеей резинка, спали с плеч и стали развеваться перед лицом Сораты. Он хоть и не был котом, но вдруг захотелось их коснуться.
— Одежда и причёска у тебя другие, выглядишь совершенно по-другому.
Сейчас Нанами производила впечатление сдержанной старшей сестры.
— Не думала, что ты такое скажешь. Настолько сильно голова закружилась?
— Может быть.
Он и сам не понимал, зачем такое говорил. В обычной ситуации никогда бы не сказал.
А когда Сората поглядел на волосы Нанами, которые покачивались в такт дыханию, она спросила:
— Хочешь потрогать?
— Заинтересован, — осмелился сказать Сората.
— Тогда не позволю.
— В смысле?
— Не хочу, чтобы их сравнивали с шелковистыми волосами Масиро.
— ...
От неожиданно раздавшегося имени у Сораты подпрыгнули внутренности.
— Не ожидал, да?
Судя по всему, Нанами почувствовала.
— Не будешь спрашивать, при чём здесь Сиина?
— Ты меня сильно недооцениваешь, — сказал без шуток он, глядя ей в глаза. И без расспросов он понимал причину.
Теперь язык проглотила Нанами.
— Ты понимаешь, но всё равно встретился со мной? — заискивающе спросила она, а в её взгляде нарастало чувство одиночества.
— Не всё ещё понимаю...
Не понимал себя, не понимал Масиро, не понимал Нанами...
— Я и правда хочу, чтобы твои мечты осуществились. Потому помогу всем, чем смогу.
— Когда такое говорят, становится не очень весело.
Разговор на этом стоило закончить.
— Чем займёмся дальше? — спросил он, сменив тон на лёгкий.
— Жёстких не выдержишь, да?
— Дай мне прийти в себя.
— Значит, надеешься, что на другом аттракционе у тебя опять закружится голова и снова ляжешь мне на бёдра? Настолько приятно?
Нанами озорно засмеялась.
— Н-нет!
— Вставать-то ты не торопишься.
Лежать действительно было приятно, и прерывать кайф очень уж не хотелось.
Но всё же у Сораты оставалась сила воли. Приготовившись, он медленно поднялся. Чувствовал себя он уже намного лучше.
— Лады, пошли на следующий. Куда бы?
— Может, туда?
Нанами равнодушно указала пальцем на крышу здания в западном стиле, от которого исходила жуткая аура. Так называемый дом с привидениями.
В очереди они простояли почти десять минут. Затем прошли к кассиру.
— Насколько страшно хотите? — спросила девушка на стойке, деловито улыбаясь невпопад с окружающей обстановкой. Видимо, предлагала выбрать один из вариантов.
Всего было три уровня. Выбирать приходилось из-за того, что туда зачастую ходили семьями.
— Выбирай, Канда-кун.
— Аояма, тебе какой подойдёт?
— Думаю, я не из слабых.
Правда ли? Ответила так, что не поймёшь, куда идти.
— Если ты плохо переносишь, то можно на одну звезду.
Чем больше звёзд, тем страшнее будет.
Сората на самом деле редко ходил в дома с привидениями… если точнее, вообще не помнил, когда бывал там в последний раз, потому и не мог сказать, хорошо он переносит или нет.
— Тогда на самый страшный.
На американских горках Сората сел в лужу, когда закружилась голова, потому хотел очистить своё доброе имя и восстановить репутацию.
— Хорошо, как скажете! На двоих человек — тысяча йен.
Они вытащили по пятьсот йен и закончили с оплатой.
— А теперь проследуйте внутрь, пожалуйста.
Дверь перед ними автоматически открылась с тяжёлым звуком.
Парочка зашла внутрь, и дверь за спиной тут же закрылась.
— Ох.
— Ой.
Резкий грохот застал их врасплох.
Впереди Сорату и Нанами поджидала тёмная, как ночь, дорога.
— Ну, пошли?
— А-ага.
Через три шага что-то вцепилось в локоть Сораты. Оказалось, Нанами.
— Аояма-сан?
— То-только не подумай, что я боюсь. П-просто если вдруг что-нибудь внезапно выскочит, можно ведь напугаться.
— То есть ты всё же...
Боишься, хотел продолжить Сората, но в тот самый миг за спиной Нанами вдруг загорелся свет. При виде мужчины, тело которого было полностью покрыто ранами, сердце Сораты ёкнуло от ужаса.
— А-а-а!
Сделав дело, покрытый ранами мужчина исчез во тьме.
— Канда-кун, уже слишком.
— У-у тебя за спиной только что!
Нанами обернулась, куда указывал Сората, но там никого не оказалось.
— Тебя взять за руку? — с издёвкой предложила Нанами, и тут же рядом из темноты опять возник покрытый ранами мужчина.
— А-а-а!!!
— А-а-а!!!
И затем опять стремительно пропал.
Оба замолчали.
Парочка настороженно осмотрелась: не походило, что недавний мужик в ближайшее время снова объявится.
— Слушай, Аояма.
— Че-его, Канда-кун?
— Давай возьмёмся за руки.
— А-ага.
Вопя во всё горло, они кое-как добрались до выхода. К тому времени у них от страха душа в пятки ушла.
— Вот такие дома с привидениями реально жуткие.
— Ага… Теперь будем знать, да?
Они до сих пор крепко держались за руки.
Выйдя из дома с привидениями в западном стиле, Сората и Нанами неспешно зашагали в сторону гигантского колеса обозрения в парке развлечений.
Солнце уже полностью скрылось, и каждый аттракцион ярко подсвечивался, а иллюминация на колесе обозрения выглядела особенно эффектно.
— Это ещё что?
На главной дороге к колесу обозрения виднелись силуэты разных животных. На плакатах сзади них было написано: «Выставка маскотов». Судя по всему, предлагали сфотографироваться с полюбившимся персонажем на фоне колеса.
Двое персонажей-медведей заметили Сорату и Нанами и подошли ближе, зачем-то энергично жестикулируя. У одного из них были намотаны ленточки — наверное, медведица.
— Поди, предлагают сфоткаться?
Парочка медведей утвердительно кивнула. Или точнее сказать, наклонилась вперёд, что выглядело как поклон...
— Ты угадала, Аояма, — сказал парень, на что два мишки изобразили поцелуй. А когда аниматоры жестом предложили Сорате и Нанами повторить, чтобы сделать фотографию, те тут же оторопели.
— Нет, мы не это самое!
— М-мы не встречаемся!
В ответ мишки поднесли лапы ко рту и изобразили неверие. Медведь-самец указал лапой на то, как Сората и Нанами крепко держатся за руки, и затрясся от смеха.
В следующий миг парочка резко разъединила руки.
Решив, что бесполезно навязываться, медведи сдались. Но когда они отходили, медведь-самец с намёком шлёпнул Сорату по плечу.
— Мне показалось, или он посоветовал мне постараться?
Медведь-самец обернулся и показал лапой на колесо обозрения. А затем, повернувшись к Сорате, поднял большой палец… Или типа того. Рука костюма была почти круглой, и мелкие движения почти не замечались.
— На колесе обозрения прокатиться, точно.
И они направились туда.
— Очередь, кажется, там.
На аттракцион, который первым бросался в глаза, само собой, хотели попасть много посетителей. На доске даже написали, что время ожидания составляет пятнадцать минут.
При взгляде снизу размеры колеса впечатляли ещё больше. Иллюминация всё время меняла цвет. Казалось, что запускают огромный фейерверк.
— Ничего себе, да?
— Ага.
Многочисленные парочки вокруг болтали о своём, ожидая своего времени.
Очередь быстро двигалась вперёд, и оставалось уже недолго.
Студентка спереди взвыла, потеряв терпение:
— А, блин, задрало!
На что Нанами прошептала Сорате:
— Ура.
Работница аттракциона усадила в кабинку парочку впереди, после чего наконец подошла очередь Сораты и Нанами.
— Поздравляем вас, это счастливая кабинка, — любезно сказала работница.
Перед глазами оказалась фиолетовая кабинка. В колесе обозрения было где-то по десять красных, синих и жёлтых кабинок, но фиолетовая — лишь одна.
— Заходите, пожалуйста.
Первой прошла Нанами, за ней проследовал Сората, после чего за ними плотно закрыли дверь, и они сели друг напротив друга.
Из-за движения колеса показалось, будто земля уходит из-под ног.
Максимальное количество людей в кабинке ограничивалось восемью, потому внутри было довольно просторно. Настолько, что при поездке вдвоём было неуютно.
Кабинка постепенно набирала высоту. На один полный оборот уходило где-то пятнадцать минут, потому до самой высокой точки ещё ехать и ехать.
— Счастливая кабинка, да?.. Специально для парочек сделана, — объяснила вопрошающему Сорате Нанами, встретившись с ним взглядом.
— Ясно.
— Шанс в неё попасть — один к шестидесяти. Невероятно, правда?
— Пожалуй.
— В последнее время мне везёт… С тобой особенно.
— Мной?
— Везде мы вместе, и в классе тоже.
— Ага.
— Да ещё и столы у нас рядом.
— И кабинка счастливая?
— Угу.
Пока они болтали, кабинка, которая изначально находилась в позиции шести часов, поднялась до девяти.
Открылся великолепный ночной вид. Отели, офисные здания, уличные фонари и иллюминация парка развлечений создавали единую картину, которая простиралась на всё поле зрения.
— Я знала, что красиво смотрится, но не думала, что настолько… — восхищённо воскликнула Нанами, прислонившись к стеклу.
— Ага, очень красиво...
Сората правда думал, что вид прекрасен. Вот только назрела одна проблема.
— Но и высота тоже намного больше, чем ожидал, страшно до жути!
Если смотреть вдаль, то никаких проблем, но если глянуть прямо вниз, то между ног всё сожмётся.
— Не спорю, но тут так здорово, потому давай-ка терпи, — недовольно проворчала Нанами, надув щёки, отчего Сората почувствовал себя виноватым.
— Что касается колеса обозрения, я впервые на нём катаюсь. Не совсем такого я ожидал...
Сората надеялся на спокойный, тихий, милый, совершенно нестрашный аттракцион, но получил совсем другое. По пути выходить нельзя, а поездка длилась долго, потому парень, как он только что понял, переносил колесо обозрения ещё хуже, чем ухабистый аттракцион...
Высота ещё нарастала. Они пересекли где-то десять часов.
— «Можно сесть поближе?»
Нанами поднялась, не став ждать ответа, и кабинка едва заметно пошатнулась. Девушка осторожно подошла к парню и села рядом, крепко схватив его за плечо.
Сората продолжил речь:
— «Я же не сказал, что можно».
— «По-моему, вообще не надо спрашивать».
— «Это почему?»
— «Потому что девушка подсела к своему парню».
— «Ну, это да».
Для двоих в кабинке было много места, но зато в тесной Сората и Нанами лучше бы друг друга слышали.
Увлечённый отыгрышем роли, Сората постепенно забывал про реальный мир. Он отчётливо чувствовал на себе вес Нанами, которая навалилась на плечо. Сората головой понимал, что их разговор — лишь репетиция речи, но всё равно не мог воспринимать слова Нанами как игру. Потому что с девушкой говорил не персонаж аниме, а сам Канда Сората.
— «А давай поцелуемся?»
Потому, когда ему нашептали это на ухо, Сората дрогнул от собственных эмоций. Мозги закипели, а тело запылало. Далее шла речь Сораты, но слова из сценария, которые должны были храниться в мозгу, внезапно стёрлись.
— А, прости, давай перекур!
— Канда-кун?
— Извини… Я...
«Испугался», хотел сказать Сората, глядя Нанами в глаза.
— Может, принял слишком серьёзно?
— Не-не говори ерунды.
— У тебя взгляд забегал.
Сората не знал, куда смотреть. Даже великолепный ночной вид больше не привлекал.
— Ни-ничего. Потом идут слова из сцены с поцелуем, вот я и постеснялся, — заявил он, чтобы пресечь дальнейшие вопросы, и сделал глубокий вдох. Но прежде чем успел выдохнуть, Нанами произнесла вновь:
— А давай поцелуемся?
Не походило на то, что она играла. Нанами говорила от лица самой себя. Так Сората почувствовал.
Он хотел отшутиться, но не вышло. Потому что взгляд Нанами, устремлённый прямо на него, был совершенно серьёзен.
Казалось, звуки вокруг пропали. Слышалось лишь биение собственного сердца. Нет, звучал ещё один. Звук сердца Нанами.
Девушка с едва влажными глазами чуть приблизилась к парню.
— А-Аояма, успокойся! Может, и полезно для отыгрыша, но это уже слишком!
Сората, придя в чувства, схватил Нанами за плечи и отодвинул от себя, одновременно отвернувшись. Он бы не выдержал и дальше смотреть в лицо Нанами, ведь мог утонуть в её глазах. Лучше смотреть на ночной пейзаж и взять себя в руки, говорил он себе, боясь, что его взгляд выдаст потаённые мысли, которые он сам до конца не осознавал. Сердце бешено колотилось.
— Прости, Канда-кун. Кажется, я перестаралась, — лёгким тоном выдала Нанами, будто переводя всё в шутку.
— Блин, не смешно, вообще...
Сората и Нанами сделали вид, что поняли друг друга: она позволила себе непростительную дружескую шутку.
— Прости. Я правда извиняюсь. Посмотри на меня.
Сората всё ещё глядел наружу, а сердце наконец начало успокаиваться. Жалуясь, он повернулся к Нанами.
— Аояма, какого фи...
Но договорить не смог.
Рот Сорате заткнуло что-то мягкое.
Губы Нанами.
Перед носом оказалось лицо девушки, которая прикрыла глаза, а её руки крепко вцепились ему в грудь.
Продлилось это недолго, секунд пять или шесть. Но тело говорило, что времени прошло намного больше — минимум минута.
Они не заметили, как кабинка колеса обозрения пересекла вершину.
Руки Нанами надавили Сорате на грудь, и затем ощущение от прикосновения пропало.
— Никакая это не шутка. Может, и для репетиции, но не шутка… — вяло проговорила Нанами, пересев на противоположное сиденье.
Они оба замолчали и забыли, как дышать. Настолько стало тихо.
Тишину первой нарушила Нанами.
— Канда-кун, я...
Она окончательно вернулась к стандартному японскому.
— ...
— Я решила, что когда пройду это прослушивание и закончу первую стадию, то уйду из Сакурасо.
— Что?
Для Сораты, который и так не мог ни единой мысли связать воедино, её слова стали добивающим ударом.
— Акасака-кун раньше ведь говорил? Я живу в Сакурасо не потому, что хочу. Но по-моему, всё же хочу. Я поняла это и потому решила, что должна уйти. Как бы это сказать. Сакурасо стало местом, которое меня изнежило.
— ...
— Я уже сказала учителю. Чтобы сделать шаг вперёд, я должна покинуть Сакурасо.
— ...
— Потому времени у меня осталось немного.
Изумлённый до глубины души Сората уставился в лицо Нанами, которая любовалась ночным пейзажем. «И правда красиво», — прошептала она, а он лишь молча глядел на неё.
