Том 6. Глава 4. Выпускная церемония

Часть 1

Когда он поднял веки, открылся прекрасный вид на маленькую попку.

— Аоба… Сегодня ты?

Сората попытался прогнать проныру, но ему хлестнули по щеке красивым тонким хвостом, да ещё и дважды. Похожая на сиамскую кошку Аоба обладала скверным характером.

— Как грубо...

Парень приподнялся, поглаживая щёку, и зевнул.

Стрелка на часах показывала половину восьмого.

Кошки, что свернулись калачиком вокруг Сораты, разом замяукали, требуя покормить. Сората проигнорировал завывания и глубоко выдохнул, пытаясь избавиться от вялости, которая была в теле.

— Уф… Утро, да?

Утро, которого не хотелось, настало. Лучше бы вчерашний день не заканчивался. Нет, вчера случилось столько всего, что дыхание могло остановиться. Может, это ад?.. Если бы Сората мог, остался бы во вчерашнем дне навсегда.

8 марта. День выпускной церемонии.

Через полтора часа вся школа должна собраться в спортивном зале и в торжественной атмосфере устроить выпускную церемонию. И Сората тоже будет там. И Дзин с Мисаки, Масиро и Нанами, Рюноске и Тихиро.

— ...

Когда Сората представлял себе церемонию, она казалась какой-то нереальной. Сегодня правда выпускная церемония? Особого настроения не было. Вчерашний день ушёл, наступило сегодня. Просто сменилась дата.

Но всё же настрой отличался от вчерашнего.

Беспокойство, которое сковывало по рукам и ногам, таинственным образом исчезло. Сожаление, настолько сильное, что разрывало тело, и даже чувство вины за то, что в последний день сбора подписей ничего не получилось, растворились.

Отчего-то в груди, к которой Сората приложил правую руку, словно открылась дыра, которую заполонили пустые эмоции.

Он понимал. Улавливал самое главное: Сакурасо не станет и нет смысла жалеть о вчерашнем…

Раз Сората в такой ситуации отчётливо понимал, что он не во сне, значит, перестал быть ребёнком. Раз его одолевали болезненные мысли — он набрался опыта. Сората множество раз сталкивался с реальностью, которая плевала на его ожидания. Реальность не подстраивалась под индивида, как бы сильно тот ни протестовал. Так работал мир.

Сората прекрасно это понимал. Именно потому в сердце воцарилась пустота. Ощущения немного отличались от того, как если бы он сдался. Было странное чувство принятия. И он ещё не решил, можно ли его показывать другим.

Поглаживая голову прыгнувшей на колени белой Хикари, Сората спокойно осмотрел комнату. Взгляд упал на простынь. На белой ткани красовалась дерзкая надпись «Порхай», которая осталась с осеннего происшествия. Для проводов Риты они сделали баннер из трёх простыней, а Мисаки нарисовала там свою фразу.

— Да какой «порхай», провалил всё, что можно.

Не собрал две трети от всех учеников. Не отменил снос Сакурасо. А если брать конкретно свои дела, не смог даже совладать с проектным собранием. То же самое с прослушиванием Нанами, которой он от всего сердца желал успеха...

Не получилось ничего из запланированного.

Когда Сората, прикусывая губу, поднял голову, в поле зрения попали обои на стене. Один кусок покрывал гигантский рисунок — панель с Галактическим котом Нябороном, который вместе нарисовали Мисаки и Масиро. Было бы жестоко стирать его, потому с осени ничего не изменилось.

Теперь та осень уже стала воспоминанием. Как и события весны и лета. Даже Рождество и зимние каникулы казались далёкими. В Сакурасо будто пролетело невероятно много времени, и жили они вместе уже кучу лет.

Комната слишком о многом напоминала.

Перед телевизором они часто играли с Мисаки. Бывало, подключались Дзин и Масиро. Посмотрел на дверь — и в памяти всплыла яркая улыбка Мисаки, с какой девушка вламывалась в комнату.

Даже простой шкаф хранил воспоминания. Например, о времени, когда Сората впервые заявился в Сакурасо. Мисаки зачем-то залезла внутрь и устроила засаду.

На полу Сората спал кучу раз, когда Мисаки оккупировала кровать, когда приезжала Рита и когда там спала Масиро...

Скоро придётся покинуть наполненное воспоминаниями место, потому что его снесут. Какая уж тут уверенность в завтрашнем дне. Но в будущее приходилось смотреть, каким бы неприятным оно ни было.

Уведомления о победе на этот раз не появится. Именно потому хотелось кое-что сделать: от всего сердца поздравить Дзина и Мисаки с выпуском.

— Хотя бы это надо не запороть.

Проводить их с улыбкой и показать, что беспокоиться не о чем.

Сората, ведя кошек за собой, вышел из комнаты и отправился на кухню, чтобы позавтракать. По пути он встретил Мисаки, которая бежала со второго этажа по лестнице.

— Доброе утро, Кохай-кун!

Она уже оделась в школьную форму и полностью приготовилась к выходу. Не останавливаясь для приветствий, она обулась около дверей, буркнула что-то типа «Юху» и с прущей как обычно из всех щелей энергией вылетела наружу. Дверь оставила открытой настежь.

Образ убегающей вдаль девушки выжег в памяти Сораты неизгладимый след.

Сегодня в последний раз он увидит Мисаки в форме Старшей Суйко… и в последний раз проводит взглядом её фигуру, когда она соблазнительно раскачивает подолом юбки и бодро выскакивает на улицу...

Сегодня всё будет в последний раз.

Стоило Сорате с головой уйти в размышления, разглядывая Мисаки со спины, в голову прилетел вполне реальный кулак.

— Ай!

— Шалишь с утра пораньше.

Развернувшись, Сората увидел Дзина, который сдерживал зевок.

— Ничего подобного.

— Ну, сегодня всё в последний раз, потому хочешь вдолбить себе в память побольше приятного?

Глаза Дзина за стёклами очков улыбались. Он видел Сорату насквозь.

— Если понял, не надо лишний раз говорить!

Проигнорировав Сорату, Дзин закричал вслед Мисаки, которой почти след простыл.

— Погоди, Мисаки!

Резко затормозив, та быстро вернулась.

— Че-го?

— Я с тобой пойду, погоди чутка.

— Ладысь!

Девушка, словно послушная младшеклассница, подняла руку. И не одну, а сразу две. Не хватало ещё крикнуть «Банзай!»... нет, это скорее походило на медведя, который готовился к атаке.

Дзин зашагал по коридору, чтобы переодеться.

Мисаки, покорно сев на входной приступок, вытянула ноги и стала, как маленькая девочка, сводить и разводить носочки.

Сората многое хотел ей сказать, но при взгляде на девушку заготовок текста в голове стёрся, и адекватную замену ему составить не удалось.

Черепаховая Кодама замяукала, требуя корм, и парень пошёл на кухню, бурча что-то нечленораздельное.

Напольные панели издали опасный звук. То ли ощущения обострились, но скрип, который обычно пролетал мимо ушей, теперь сильно беспокоил.

Раньше Сораты с кошками на кухню пришёл кто-то другой. Сидя за привычным местом за круглым столом, там завтракала Нанами.

— А, Канда-кун...

— Доброе утро.

— Угу, доброе.

— ...

— ...

На этом разговор и закончился. Вчерашний день для обоих вышел не очень. Тишина создавала неприятную паузу. Чтобы избавиться от неё, Сората присел в углу столовой и стал сыпать кошкам корм, а Нанами, жуя тост, подошла ближе.

Какое-то время помалкивая, она смотрела на кошек за едой, словно соревновалась в гляделки.

Но находиться в одном помещении и бесконечно делать вид, что не видишь, было сложно.

Сората краем взгляда проверил состояние Нанами. Вчера он забеспокоился о ней, когда девушка плакала. Наверное, и ночью рыдала в одиночестве. Веки опухли, а верхняя губа покраснела от частых прикусываний.

— Не смотри на меня так.

— А что, страшное лицо?

— Тебя девушки не полюбят, если будешь говорить, какие они неказистые.

Глядя на то, как Нанами в преувеличенной манере дуется, Сората немного успокоился. Ведь к ней вернулись эмоции, какие не подделать. Значит, Нанами понемногу оправлялась от новостей о провале прослушивания и постепенно продолжала идти вперёд, пускай и мелкими шагами.

— Ты сама про себя так вчера говорила, вообще-то.

— Да, но… Я бы хотела забыть вчера. Забыть себя...

— Я хочу всё переделать… — неосознанно выдал Сората, поглаживая спины кошек за едой, хотя и не собирался такого говорить. Даже в мыслях не было. Настолько сильно на него повлияла фраза Нанами.

— Канда-кун...

Девушка несчастно глядела на Сорату. Она выглядела настолько разбитой, что, казалось, уже не склеить…

— Прости. Забудь.

— Нет, ничего… Я понимаю. Всё равно бесполезно.

— Пожалуй, бесполезно. Никуда не годится.

Время не вернуть. Если итог не устраивал, нельзя было, как в игре, начать с точки сохранения и переиграть. А иначе изначально не пришлось бы ни на что жаловаться и не жалеть о сказанных словах, от которых теперь было стыдно.

Кошки, доев корм, стали выпрашивать добавку. Сората насыпал им в миски ещё чуть-чуть и встал.

— Пойду будить Сиину.

— А, ага.

Сората вышел из столовой и заодно из неловкого положения. Мисаки всё ещё возилась около дверей — играла с башмаком Сораты, будто с самолётом. Он хотел бы её остановить, но решил, что если позовёт, это затянется надолго, и ушёл по лестнице наверх.

С каждым шагом ступени издавали скрип, от которого становилось жутко.

Сората прошёл мимо комнаты 201, комнаты Мисаки, к комнате Масиро, номер 202.

— Сиина, уже утро, — позвал он, одновременно открывая дверь. В сонном царстве никто так и не ответил.

Внутри, как и всегда, царил страшный беспорядок. Пол был усыпан школьной формой, нижним бельём, раскадровками и манускриптами манги.

Сората, как и раньше, заглянул под стол. Масиро всегда спала там, словно хомяк. Но именно сегодня её там не оказалось.

— Сиина?

Парень проверил кровать. Поднял одеяло, но и там никого не нашёл. Опустился на карачки и заглянул под кровать, и снова не увидел Масиро. То же и в шкафу. Неужели ушла в туалет?

Сората тут же вышел из комнаты.

— Сиина! — громко позвал он, но ответа не последовало.

Вместо этого по лестнице примчалась Мисаки.

— Чаво, Кохай-кун?

— Сиина пропала.

Мисаки сильно наклонила голову набок.

Они спустились на первый этаж, поискали в умывальной, ванной и туалете, но не нашли.

Когда они вернулись в столовую к Нанами, там объявился Рюноске, который поглощал помидоры целиком.

— Канда-кун, а Масиро? — удивилась Нанами, увидев, что Сората спустился со второго этажа один.

— Её нет в комнате...

И не только в комнате, вообще нигде. Появилось какое-то нехорошее предчувствие.

— Масирон наверху нет. И дозвониться до неё не могу.

Со второго этажа спустилась Мисаки. Наверное, пробежала по другим комнатам.

— В каком смысле нет? — пришёл Дзин.

Никто не мог дать ответ.

Сердце бешено заколотилось.

Повисла неспокойная атмосфера, и тут показалась Тихиро. Она оделась в костюм лёгких тонов, какие подходят для весны.

— Сэнсэй, Сиина!

— Знаю.

— То есть как?..

Сората, разумеется, насторожился. Дурное предчувствие нахлынуло с новой силой, а пульс подскочил ещё выше.

— Для вас вон что приберегли.

Тихиро вытащила из-за спины большой холст.

Картину Сакурасо, которую Масиро раньше рисовала в классе. Художница говорила, что хотела поработать над ней и на выходных, потому Сората принёс её домой.

Он подождал, пока Тихиро не поставит картину у стены, и встал напротив.

— Она её закончила?..

Масиро рисовала её как домашнее задание, но в правом углу оставила подпись английскими буквами.

Холст занял всё поле зрения. В тот миг время словно остановилось, и мир картины затянул в себя сознание.

Сакурасо на картине изобразили красками мягких тонов.

Вечернее освещение, которое навевало приятные воспоминания, придавало картине нежные нотки. Внимание привлекала и очаровательно цветущая сакура.

Ветхое деревянное двухэтажное общежитие — его особенный блеск ни с чем нельзя было перепутать.

Когда Сората видел картину в процессе создания, она произвела на него другое впечатление, эмоции пробудила иные. А теперь вниманием Сораты завладели образы жильцов, которые раньше там отсутствовали.

Перед дверьми были семь кошек и радостные люди.

— Это я?..

— Ага, точно, — кивнула Нанами. Она стояла позади Сораты и тоже приглядывала за кошками.

— Масирон… Круто.

На террасе второго этажа стола Мисаки, а снизу махали руками Сората и остальные. Казалось, можно было услышать взмахи.

— Ага, точно.

Дзин будто как раз возвращался и проходил в ворота, держа в руке пакет с торчащим оттуда луком.

— ...

В окне первого этажа виднелся сидевший за столом Рюноске, которого мало волновало происходившее снаружи, а ещё… под деревом сакуры дула пиво из банки Тихиро.

Именно так Сакурасо вряд ли выглядело, но если бы такое зрелище приключилось, никто бы не удивился. В картине чувствовалась атмосфера, какой жили обитатели, пускай её изобразили упрощённо. Нет, именно потому что упрощённо, картина пробуждала приятные, тёплые ощущения.

На одном единственном полотне отобразили всё ценное, что было в Сакурасо.

Какими словами описать нахлынувшие чувства? На ум приходило только одно. Сората не был уверен, что правильно понял, но верил, что ответ жил внутри него.

То, что люди называли любовью, и ничего более. Любовь заполняла всё. Она ощущалась в каждом мазке, каким Масиро нарисовала Сакурасо, выражая свои истинные чувства.

Тихиро раньше говорила. Масиро научилась выражать свои чувства рисованием ещё до того, как словами и жестами.

И правда, именно так. Масиро так и сделала. Настолько нежные чувства она питала к Сакурасо. Хранила их в глубинах сердца. Они успокаивали и залечивали раны.

Но потом грудь Сораты сдавило от противоположных чувств.

— Не понял… — Его голос болезненно задрожал. Тело… и душу словно разорвало на куски.

Очень нежная картина. Но именно потому она будила в Сорате грусть и чувство одиночества. Нанами и Мисаки тоже помрачнели. Дзин и Рюноске смотрели волком. А Тихиро опустила взгляд.

Потому что не хватало кое-чего важного.

— И как это вообще понимать?!

Не нарисовали единственного человека, который обязательно должен там быть.

На рисунке не было Масиро.

— Это как-то...

Чувства не вязались в слова. Было страшно признавать. Нарисованная Масиро картина передавала послание:

«Прощайте».

Она содержала настолько жестокий посыл, что и несведущий в искусстве человек догадается.

Поддавшись импульсу, Сората развернулся к Тихиро.

— Почему вы не остановили Сиину?!

— «Ты советовалась с Соратой?» спросила я.

— !

— Если бы Масиро только что приехала сюда, она бы не парилась из-за вас и ваших тараканов и, может, что-нибудь сказала напоследок. Но благодаря вам она изменилась. Хотя в данном случае это вышло боком.

Если бы она с ним поговорила, мог бы Сората что-то сделать? Он постоянно занимался то подготовкой к проектному заседанию, то сбором подписей — времени не было.

Нет, не так. Он знал, что Масиро беспокоится. Она усердно собирала подписи, чувствуя ответственность за снос Сакурасо. И думала, что Нанами держалась из последних сил тоже из-за неё.

У Сиины щемило в груди, болела душа, она не могла спать — вот, что она сказала, когда пришла к Сорате позавчера ночью.

Он понимал, что Масиро оказалась в сложном положении, но не мог придумать способа побороть тревогу лучше, чем собирать подписи и продлевать этим жизнь Сакурасо. Потому последние две недели делал только то, что мог. В своём репертуаре...

И лучшее, чего он добился, предстало перед глазами. Сожаления не имели смысла. Он не филонил. Но всё равно вышло не очень.

— Даже вы понимаете, когда глядите на эту картину, да? С какими чувствами Масиро решила уехать?

Она дорожила местом, где жили важные для неё люди. Именно потому решила уйти. Если бы осталась, Сакурасо бы не стало.

Мысли, которые не получилось бы выразить словами, заполонили полотно. Если бы Масиро не выразила искренние мысли о Сакурасо, не смогла бы такое нарисовать.

Нельзя нарисовать такую картину, даже став знаменитым художником, чьё имя вошло в историю. А Масиро сумела, потому что образ исходил из самого её сердца.

Теперь Сората понимал. Смысл слов, сказанных Масиро позавчера ночью:

«Я спасу Сакурасо».

Теперь понимал, какой была её решимость. И какие воспоминания она вкладывала в свои слова… В конце концов она знала, что может спасти Сакурасо, если уйдёт из него.

— Ну и куда ушла Масиро-тян? — спросил вместо молчавшего Сораты Дзин.

— Сказала, что вернётся в Англию, но, как собирается добраться туда сама, не знаю. Вроде она не связывалась ни с родителями, ни с Ритой.

«Оно и понятно», было написано на лице Тихиро.

— То есть...

Какое там понятно. Масиро не смогла бы приготовить заранее билет на самолёт. Она не могла даже на электричке сама поехать.

— Она стала такой непонятной, правда?

От слишком сильного волнения мысли запутались в лабиринте.

Если так...

— Может, она ещё где-то рядом? Давайте заканчивать болтовню, — указал Дзин всем присутствующим.

— Я выслежу Масирон!

Сората спонтанно метнул взгляд к часам в столовой. Те показывали восемь.

— Мисаки-сэмпай, иди с Дзином-саном в школу. Если опоздаете на выпускную церемонию, будет катастрофа.

— Куда важнее — где сейчас Масирон!

— Она могла заблудиться по пути в школу. Сходите туда и проверьте.

Если её так и не найдут, эти двое хотя бы попадут на выпускную церемонию.

— Эй-эй, ты собрался пропустить наш праздник?

Дзин как всегда чесал языком.

— Ну нет, Кохай-кун! Я хочу вложить всю душу и отпраздновать на широкую ногу!

— Я понимаю. Найду Сиину и обязательно приду вовремя.

Сората и не думал об ином исходе.

— Я пойду прямо к станции, а вы, Аояма и Акасака, поищите на соседних улицах.

— Ага, хорошо.

Нанами уверенно кивнула.

— Меня не впутывай.

Несмотря на жалобы, Рюноске в итоге согласился.

Услышав обнадёживающий ответ, Сората резво выскочил из дверей.

Часть 2

За какие-то три минуты езды на старом, скрипучем велосипеде Сората добрался до станции перед университетом.

По пути он Масиро не нашёл, и неизвестно, была ли она на станции. Могла уже давно куда-нибудь уехать. Когда Сората проснулся, она уже ушла. Если даже лёгкая на подъём Мисаки ничего не заметила, то исчезла Масиро рано, ещё по темноте.

Дурные мысли больше мешали, чем помогали.

Сората не повесил на велосипед замок, не заплатил за билет и перемахнул через турникет.

— Эй, ты! — удивлённо завопил контролёр.

— Простите! Я ищу человека! — пояснил парень, не оглядываясь, и выскочил на платформу.

Он осмотрелся, но нигде не увидел Масиро. Толпами ходили служащие и школьники в одежде старшеклассников. Но если бы там стояла Масиро, Сората её бы тут же узнал.

На нисходящей платформе её не было. Сората присмотрелся к противоположной. Спереди девушку не увидел. А вот позади… в самой задней части он нашёл её.

— Там!

Она сжимала перед собой светло-коричневую дорожную сумку, с которой приехала сюда… в апреле прошлого года. И школьную форму надела ту же.

— Сиина! — утробно проорал Сората, но его заглушило объявление: сказали, что на второй путь прибывает поезд. А Масиро стояла на другой платформе.

— Чёрт!

Когда закончили предупреждать, что нельзя выходить за белую линию, перед самым носом проехал поезд.

— Масиро! — ещё раз прокричал Сората, но его крик растворился в шуме, и Масиро пропала из виду из-за пришедшей на второй путь электрички.

С заплетающимися от волнения ногами Сората поспешил на противоположную платформу. Побежал вверх по лестнице, перепрыгивая ступеньки. Дыхание резко участилось, но Сората пытался не обращать внимания. Масиро нужно остановить, пока она не села в поезд. Если не получится, они не успеют вовремя на выпускную церемонию.

Сората пробежал по переходу между платформами, молясь про себя, чтобы успеть.

Когда парень спустился по лестнице и побежал к платформе, из поезда повалили пассажиры, сквозь поток которых пришлось прорываться.

Двери поезда начали закрываться. Не желая сдаваться, Сората подбежал к электричке, которая собиралась отправляться, и ударил по двери, отчего кулак тут же покраснел и заныл.

Превозмогая боль, парень вгляделся внутрь постепенно набирающего скорость поезда. Хотел хотя бы разок увидеть Масиро напоследок.

Сората побежал, чтобы проводить транспорт до самого конца, и остановился у края платформы. Парень ни на секунду не увидел Масиро — она словно растворилась в толпе пассажиров.

— Как так?! — крикнул Сората удаляющемуся поезду, не желая признавать провал. — Как, вот как так?!

Он рухнул на асфальт рядом с временно опустевшей платформой.

Уехала. Масиро уехала. Хотя никто не хотел. Никто такого не хотел.

Сората самозабвенно ждал, когда восстановится дыхание. Затем, пошатываясь, ошарашенно поднялся на ноги. Пуститься в погоню на следующем поезде? С такими мыслями Сората развернулся обратно к платформе.

И там, где не должно было остаться людей, увидел одну фигуру. Девушку, которая выглядела словно фея из книжки с картинками.

Масиро.

Она смирно стояла в том же самом месте, где Сората её увидел с противоположной платформы, держала в руках сумку и смотрела прямо перед собой, сияя от лучей утреннего солнца.

Достиг ли её голос Сораты? Нет, вряд ли. Судя по виду, она не заметила его появления.

— Тогда почему...

Задаваясь вопросом, Сората с облегчением в груди рванул к Масиро.

— Сиина, — позвал он, сбавляя скорость.

— Сората. — Лишь только назвали его имя, как ноги одеревенели, не преодолев последние три метра до цели. Тело перестало двигаться, словно окаменело. Потому что голос Масиро звучал невероятно угрюмо.

— Сиина?.. — переспросил он, думая, что ему показалось.

— Не хочу уезжать… — шокировала она, повернувшись к Сорате. Из её глаз норовили упасть крупные слёзы. Парню казалось, он смотрит на что-то невозможное. Масиро плакала. Ему не привиделось. Он никогда не думал, что она вообще может плакать. Слёзы, что Сората впервые увидел, целиком и полностью завладели его мыслями, напомнив, какая хрупкая Масиро была — будто стеклянная фигура.

— Я не хочу уезжать.

Слёзы лились и лились… И место, где стояла Масиро, намокло от дождя.

— Объясни, Сората.

Асфальт вокруг её ног намок и потемнел.

— Ты...

— Я же должна уехать.

— ...

Голову заполонила белая пелена. И слова, которые он намеревался сказать, и тревога, из-за которой сюда примчался, улетучились, уступив место истинной пустоте.

Выражение лица у Масиро ничем не отличалось от обычного, а прозрачные, лишь немного подрагивающие глаза совершенно не походили на глаза плачущего человека. Масиро, как и всегда, почти не показывала эмоций. Но при этом у неё текли слёзы. Выглядело как слепой дождь, и от столь сильного несоответствия тревога внутри Сораты росла ещё быстрее.

— Я же должна сесть в поезд.

— ...

— Ноги не двигаются.

Почему она должна, Сората понимал без лишних слов.

— Я пыталась сесть много раз! — она напрягла голос так сильно, что захрипела.

— Сиина.

Он наконец смог назвать её по имени.

— И всё же!

Сжатые кулаки Масиро задрожали — она боролась с эмоциями, контроль над которыми ей не давался.

— Хватит, Сиина.

— Я же должна уехать.

— Хватит!

— Мне нельзя быть в Сакурасо!

— Хватит, говорю!

— Должна уйти...

Что бы Сората ни говорил, Масиро, как заведённая, повторяла одну и ту же фразу, словно заклинание.

— Можешь не уезжать! Тебе можно остаться в Сакурасо!

— Даже если всё из-за меня?

Заплаканные глаза уставились на Сорату. Слёзы всё больше и больше заливали землю.

— Даже если всё из-за меня?

Слова, из которых Сората едва ли понимал хотя бы половину, били в самое сердце.

— Это не из-за тебя!

— Но если меня не станет, Сакурасо можно спасти?

— Ерунда это всё!

— Сегодня выпускная церемония.

— Точно. Именно потому надо поздравить Мисаки-сэмпай и Дзина-сана с выпуском, так ведь?

— Но тетрадь не заполнили всю!

— Не ты одна себя винишь.

— Нет. Виновата я.

— Не пори чушь...

Он не хотел, чтобы Масиро вот так себя проклинала. Никто в Сакурасо не думал, что какая-то вина лежит на ней.

— Из-за меня.

— Чушь собачья!

— !..

Сората думал, что стоит прибегнуть к другим словам. Думал, что лучше говорить нежно. Но сейчас он вряд ли бы так сумел. Не мог сказать то, что хотел. Не мог передать то, что хотел. Но всё же так лучше, чем вообще не говорить.

— Ты вообще ничего не понимаешь!

— Я понимаю!

— !..

Теперь язык проглотил Сората.

— Я понимаю, что мешаю! Всё целиком из-за меня! То, что Сакурасо не станет… То, что Нанами терпела! Всё из-за меня! Мне нельзя быть в Сакурасо, всем от меня плохо! Такая я плохая!

— ...

Слова правда не шли — упёрлись в неожиданную преграду.

— Из-за меня…

Наполненный слезами взгляд Масиро пронзил Сорату, заставляя прочувствовать всю её решимость.

— Я здесь, и потому всё плохо.

Он смиренно терпел то, как упрямство Масиро превышает все разумные пределы. Воображение рисовало дикую картину: он произнесёт единственное слово и коснётся девушки, а та рассыплется на множество мелких кусочков. Какой бы дикой картина ни казалась, она пленила Сорату, не давая в себе сомневаться.

— ...

Никаких слов не осталось.

Сердце сдавили в мощных тисках. Нужно было что-то сказать. Что-то сказать… Но Сората не мог ничего предложить Масиро, которая вот-вот сломается.

И тут за спиной послышался голос.

— Да вы издеваетесь.

Обернувшись, Сората увидел запыхавшуюся Нанами. Она упёрлась руками в колени и переводила дыхание, подняв лишь лицо. А за ней тяжело дышал Рюноске.

— Аояма. И Акасака...

Нанами прошла мимо Сораты и встала перед Масиро.

— Это не твоя вина, Масиро, — в лоб сказала она.

— Но.

— Не нужно брать на себя вину за мой провал.

В голосе Нанами затаилась нотка гнева.

— ...

Масиро это наверняка заметила и беспокойно приподняла брови.

Сората аж растерялся, не зная, останавливать ли Нанами.

— Неудача на прослушивании — целиком моя проблема. И только моя. Ты даже на один миллиметр не имеешь к этому никакого отношения. Всё это… моё дело.

— Но…

Масиро продолжала упираться.

— Я не послушала совета Канды-куна и строила из себя сильную, но это я решила сама. Ты тут ни при чём. Совершенно ни при чём.

— Нанами.

— Если кому-то и брать на себя ответственность, то мне.

— ...

Масиро с разбитым видом шмыгала носом.

Каждое слово Нанами отзывалось у Сораты в сердце. Он боялся, вдруг Масиро окончательно сломается.

— Нанами злится?

— Спрашиваешь очевидное? Разве похоже, что не злюсь?

Слёзы, которые успели немного утихнуть, полились у Масиро с новой силой.

— Э-эй, Аояма, не надо так говорить.

Сората сделал шаг к ним.

— А ты молчи.

Получив словесную оплеуху, парень попятился на два шага.

— Но знаешь, Масиро.

— Что?

— То, что ты беспокоилась, очень сильно меня обрадовало.

— Нанами...

— Я так благодарна. Я правда обрадовалась.

Нанами нежно улыбнулась.

— !..

Масиро уже не могла выразить эмоции словами.

— Потому я не позволю тебе просто взять и уйти.

Последняя фраза будто подтолкнула Масиро, и она обхватила девушку, спрятав лицо у неё в плече, и Нанами нежно прижала Масиро к себе.

— Ты слишком много печёшься о других.

— Но Сакурасо не станет из-за меня...

— Это правда, но попечительский совет принял решение самовольно. О Канде или Хвостике они вообще не думали, — равнодушно выложил молчавший до этого Рюноске.

— Как и сказал Акасака-кун.

Нанами легонько похлопала Масиро по спине.

— Но… Даже если не хочу уезжать, я должна...

— Ну же, я же сказала, не надо уезжать.

— Я в первый раз не понимаю, что же мне делать… В груди болит, и всё время на душе противно...

— Точно.

— Но я не могла решить, что делать… потому пришлось делать так.

— Тяжело тебе было.

— Угу… угу...

Глядя на то, как Масиро понемногу успокаивается, Сората облегчённо вздохнул. Нанами посмотрела на него через плечо.

— Ч-что?

— Если тоже хочешь что-то сказать, говори, всё в порядке. Она хоть и плачет, но не сломается.

— А-ага.

— От её слёз ты теряешься, да? — поразила своей фразой Нанами.

— Сиина.

— Что?

Ему и сказали, что всё в порядке, но, увидев заплаканное лицо Масиро, он при выборе слов напрягся.

— В тебе привлекает как раз то, что ты вечно себе на уме. Вот и сейчас — не надо делать то, чего не хочешь.

— Но… если я останусь, Сакурасо не станет.

И снова на платформу упала огромная слеза.

— Всё-таки ты не понимаешь.

— Понимаю...

— Не понимаешь. Ты совсем не понимаешь Сакурасо.

— Понимаю.

Посерьёзневшая Масиро слегка надула щёки.

— Сакурасо, о котором я говорю, это не древнее здание.

— ...

— Я про Сакурасо, где живут Мисаки-сэмпай и Дзин-сан, Аояма и Тихиро-сэнсэй, Акасака и… ты, Сиина.

— Сората.

— Сакурасо — это там, где все мы.

Говорить такое вслух было стыдно.

— ...

Но Масиро смотрела прямо на него, не позволяя отвести взгляд.

— Ну, это, сегодня у Мисаки-сэмпай и Дзина-сана выпускная церемония, и скоро они уйдут… С этим ничего не поделать.

— Угу...

— Короче, это то, что я хотел сказать.

— Понятно.

— ...

Сората присмотрелся к Масиро, чтобы убедиться.

— Всё нормально. На этот раз понятно.

— Правда?

— Угу… Сакурасо потому и Сакурасо, что там все мы. Мы — это Сакурасо.

— Ага, точно.

Сората подумал, что зря заставлял её это говорить, но на всякий случай лучше уж проговорить столь важные слова. Лучше, чтобы кто-нибудь ясно сказал это Масиро. И Сората предпочёл бы рассказать ей сам.

— Тебе можно остаться в Сакурасо. То есть оставайся!

— Сората.

— Даже если заявишь, что куда-то уйдёшь, я обязательно тебя остановлю. Мы все остановим.

— Да Масиро никуда и не сможет сама уйти.

Сората на замечание Нанами улыбнулся. Всё правильно сказала.

— Ты ведь с самого начала говорила.

— Что?

— Не хочешь уезжать.

— Угу. Хочу быть… хочу всегда быть в Сакурасо.

Масиро от переизбытка чувств ещё сильнее обхватила Нанами.

— Э, Масиро, больно!

— Раз Нанами, то всё хорошо, — самозабвенно сказала та.

— Ч-что?! — проорал сквозь смех Сората, потакая Масиро.

— Ка-Канда-кун, хватит смеяться и спаси.

Нанами и правда страдала.

— Нанами, спасибо.

— Э-э-э, за что?

— За то, что беспокоилась обо мне.

— Ага. Точно.

— За то, что радуешься за меня.

— Ага.

— Я тоже радуюсь от этого… Спасибо.

— А как иначе. Мы же друзья.

— Угу, угу… Друзья.

Масиро ещё раз зарылась лицом в Нанами и покрепче зажала её в руках.

— Уф, говорю же, не надо так сильно обнимать!

— Не хотелось бы прерывать вас, но лучше поскорее пойти в школу.

Долго молчавший Рюноске проверил время в смартфоне.

— Уже скоро начнётся выпускная церемония.

Сората тоже глянул на станционные часы. Те показывали восемь часов пятьдесят одну минуту. Выпускная церемония начиналась в девять.

— Масиро, бежим.

— Поняла.

Нанами потянула Масиро за руку, и та сорвалась с места. За ними потом последовал Сората, а Рюноске поплёлся не спеша.

— Акасака, тоже беги.

Обернувшись, Сората потянул его за руку.

— Э! Ты чего вытворяешь, Канда?!

— И ты тоже, чего филонишь?

— Если у меня нет уроков, я в школу не хожу. Не знаешь?

— Знаю, но сегодня надо в любом случае пойти! Короче, я тебя поведу!

Они все вместе воочию увидят звёздный час Мисаки и Дзина, поздравят их перед отправлением в путь.

Компания бегом поднялась по лестнице и пробежала к первой платформе.

Когда они миновали контроль билетов и вылетели со станции, там ждала Тихиро, которая тормознула такси.

— Сэнсэй?!

— Быстрее залезайте.

Их, не спрашивая, разделили и распихали по двум машинам: в первую сели Тихиро, Сората и Рюноске, а во вторую — Масиро и Нанами.

Автомобили тут же тронулись. Шофёры, которым Тихиро рассказала ситуацию, гнали, как сумасшедшие, явно превысив допустимую скорость.

— Да, вот, ваша униформа.

Тихиро с пассажирского сиденья бросила Сорате его форму.

Он уже и забыл, что до сих пор в домашней одежде. А вот Рюноске и Нанами переоделись перед выходом. Даже Масиро оделась как положено.

Будучи прицепленным ремнём безопасности, Сората немыслимым образом извернулся и как-то умудрился переодеться.

— Кстати, сэнсэй, если решили помочь, могли бы с самого начала остановить Сиину! — пожаловался Сората, завязывая галстук.

— Ты меня ещё учить вздумал? Как раз в такие моменты люди и учатся не падать, и такой уж я учитель, что макаю вас в грязь лицом. Вы сами остановили Масиро, уж что-то это, наверное, значит. Да если бы и не смогли, всё равно был бы смысл … В конце концов людей закаляет только опыт.

Тихиро с победоносным видом поглядела через зеркало заднего вида, как бы говоря: «Ну?»

— Любовь учителя трудно понять.

— Ты когда выучил такие стыдливые фразы?

— Относительно недавно.

Точнее прямо сейчас.

Тихиро не особо-то возмутилась и ехидно засмеялась.

Пока они говорили, такси подъехало к школьным воротам. Путь, который пешком требовал десять минут, на машине занимал меньше пяти.

Оставив оплату на Тихиро, Сората вылез наружу, накинул на себя пиджак и застегнул пуговицы.

— Ещё две минуты, бегите.

— Хорошо!

Подгоняемый Тихиро, Сората схватил за руку Масиро, которая вылезла из второго такси, и понёсся на всех парусах. Нацелился он на спортзал.

Нанами и Рюноске следовали за Соратой. Тихиро, которая немного задержалась, тоже бежала следом и на что-то жаловалась.

За минуту до начала… в восемь пятьдесят девять Сората и остальные всё-таки добрались до спортзала.

Часть 3

Открыв дверь, ребята сперва почувствовали дыхание огромной толпы — им преградила путь стена, от которой становилось воистину не по себе. А всеобщее спокойствие людей вокруг неосознанно вызывало отторжение.

Но Сората не поддался давлению. Он не боялся, ведь пришёл вовремя — не из-за чего переживать.

Учителя, которые стояли возле дверей, укоризненно посмотрели на новоприбывших. Сората и ребята, кланяясь в знак приветствия, прошли вдоль стены, украшенной красно-белым занавесом, и поспешили к местам для учеников.

В передней части спортзала, ещё пустовавшей, выстроились в аккуратные ряды трубчатые стулья. Туда потом должны пойти выпускники. А предназначенные для родителей места в задней части почти все были заняты.

В центре зала располагались места для текущих учеников, Сораты и остальных.

Добраться до своих одноклассников было проблемно, потому ребята нашли свободные места и уселись вчетвером в самом заднем ряду в таком порядке: Рюноске, Сората, Масиро и Нанами.

Из-за беготни дыхание у них сбилось. Стоило им остановиться, как потёк ручьями пот. Нанами, которая села в двух местах от Сораты, принялась махать на себя рукой.

— Сората, жарко, — несмотря на ледяной взгляд, недовольно выдала Масиро.

— Ничего, мне тоже жарко.

— Канда-кун, не совсем понимаю это твоё ничего.

— Ничего, я тоже не понимаю.

Масиро на пару с Нанами злобно на него посмотрели.

— Блин, а я-то тут при чём?.. — Сидевший слева Рюноске тоже страдальчески дышал и вытирал пот со лба. — Из-за Канды завтра будет миалгия.

— Ты слишком хилый.

Но, учитывая, сколько они бегали, готовиться к худшему следовало и Сорате.

Они болтали об отвлечённом, и вдруг по барабанным перепонкам ударил шум от переключателя на микрофоне.

В мгновение ока спортивный зал погрузился в тишину, но даже одного вида огромной толпы, которая давила своим присутствием, хватало, чтобы оглохнуть.

Перед микрофоном возникла Тихиро, что немного удивило, ведь она не говорила о своей роли ведущей выпускной церемонии. Наверное, потому что бежали галопом. Её волосы и пиджак пришли в беспорядок, и сзади подлетела Кохару, пытаясь придать прическе и одежде приятельницы нормальный вид.

Время подошло к девяти.

Сделав глубокий вдох, Тихиро начала речь:

— Думаю, пора начинать 29 церемонию вручения аттестатов об окончании школы.

Начиналось. Нет, началось.

— Попрошу всех встать.

У кого-то перехватило дыхание.

— Прошу выпускников.

По сигналу оркестр из учеников первого и второго класса музыкального направления наполнил спортзал живой музыкой, блистательно разогнав тишину. Умелая игра на инструментах придала серьёзной атмосфере ещё более торжественные нотки.

Чтобы поприветствовать выпускников, народ тепло зааплодировал.

На красную дорожку, которую расстелили в центральном проходе зала, неспешно вышли ученики, разделившись рядами по классам. Раздались последовательные вспышки камер.

В авангарде художественного класса красовался хорошо знакомый Сорате человек… Мисаки. Парень не знал, чего она так веселится, но девушка улыбалась до ушей. Хотя Мисаки вела себя так по стандарту.

На грудь она прицепила украшение в форме цветка сакуры. Да и все выпускники тоже.

— А, да. Вот.

Нанами, что-то вспомнив, вытащила из кармана униформы такое же украшение в форме цветка размером с ладонь и раздала Сорате, Масиро и Рюноске.

В конце выпускной церемонии выпускники в знак окончания учебы подкидывали их над головами.

Вслед за художественным классом вышла линия учеников-музыкантов, и среди них Сората нашёл Химэмию Саори. Как и ожидалось, привычные наушники она сегодня не надела. Заметив взгляд, девушка украдкой посмотрела в сторону Сораты, немного удивилась и сразу натянула улыбку обратно. Возможно, она узнала обстановку от Мисаки и Дзина. Так Сорате показалось.

После двух классов искусств шла очередь класса общего направления.

Рядом прошёл бывший президент школьного совета Татебаяси Соитиро. А среди людей позади него шёл Дзин. Когда он заметил Сорату и остальных, воодушевлённо улыбнулся.

Вскоре выход всех классов закончился. Тогда и музыка прекратилась.

Когда стихли и хлопки в ладоши, спортзал опять оказался во власти давящей тишины.

Все уселись на стулья.

— Открывающая речь.

Когда выпускники заняли свои места, выпускная церемония пошла ровно.

Следом за приветственной речью зазвучал национальный гимн, а затем устроили то, зачем все собрались, — вручение аттестатов. Тихиро уступала микрофон классным учителям, и на сцену выходили по одному представители классов.

Получая от директора аттестаты под пристальным наблюдением толпы, выпускники возвращались на свои места. Ожидалось, что художественный класс представит Мисаки, потому, когда на сцену поднялся другой человек, возникло небольшое удивление вперемешку с сильным недовольством.

— Не Мисаки, — разочарованно сказала Масиро.

В качестве представителя музыкального класса аттестат с торжественным видом забрала Саори. Класс Дзина представлял Соитиро. Из всех людей именно он, с выпрямленной до хруста спиной, больше всего подходил для такого случая. Как и ожидалось от бывшего президента.

Вручение выпускных аттестатов шло вяло, а когда закончилось, напряжения в зале хоть и немного, но поубавилось.

Речь директора уже совершенно не интересовала. Далее с поздравлениями выступил директор попечительского совета, и Сората пристально в него всмотрелся, чтобы запомнить физиономию. Это был усатый мужчина за тридцать, и его сверлили взглядом. Масиро и Нанами глядели на него так, словно хотели что-то сказать. Один только Рюноске зевал со скучающим видом и временами закрывал глаза, пытаясь заснуть.

Поздравления президента совета не продлились и пяти минут, и когда обращение гостей закончилось, напряжение опять вернулось в зал.

Программа выпускной церемонии перевалила за середину, отчего стало казаться, что конец приближается быстрее.

По завершении поздравлений с прощальной речью выступил представитель нынешних учеников. Действующий президент школьного совета называл имена, и ученики, откликаясь, выходили вперёд.

Медленно и членораздельно рассказывали о совместных с выпускниками воспоминаниях. О приветственной вечеринке, где знакомились новички и сэмпаи… О клубах, где вместе исходили потом… О совместной жизни в общежитии, учиться которой приходилось по ходу дела… Спортивный и культурный фестивали, которые прошли благодаря общим усилиям… Президент школьного совета громко, с энтузиазмом рассказывал то об одном, то о другом.

Лично у Сораты воспоминания отличались, но всё же его слова нашли отклик в его сердце.

Всплыли из памяти проведённые в Сакурасо деньки. «Начало», которое вспомнил Сората, было не приветственной вечеринкой, а первым днём в Сакурасо.

Весной первого года в школе пронюхали, что Сората держит белую кошку Хикари, затем его вызвали в кабинет директора и в тот же день выперли из основного общежития. Сората тогда перенервничал, боясь не выдержать в логове проблемных учеников.

Можно сказать, в первый день тревогу только подстегнули. Сората знал, что в Сакурасо живут такие же люди, как и везде, но там он столкнулся с пришельцем. Учительница, которую парень считал добросовестной, оказалась совершенно безнадёжной лентяйкой. Что ещё хуже, Сората попал впросак, когда перепутал затворника Рюноске с привидением. Единственным нормальным человеком казался мартовский кот Дзин.

Сейчас Сората думал об этом с улыбкой, но тогда он не на шутку запаниковал. Не мог мыслить ни о чём другом — только о том, как поскорее вырваться из Сакурасо.

С тех пор много воды утекло. Слишком много. Хорошие и плохие события переплелись друг с другом, и прошедшие в школе дни стали единым целым с днями, которые тянулись в Сакурасо.

Там всегда была Мисаки, Дзин, Рюноске, Масиро, Нанами. И Тихиро.

Все жили в Сакурасо, потому, каким бы отвратным оно ни было, его всем сердцем полюбили. Сами не заметили, как забыли, что можно жить где-то ещё.

От мысли, что памятные деньки, которые хранил фотоальбом, канут в Лету, у Сораты защипало в глазах и зачесалось в носу.

На сцене говорили сквозь слёзы. Представитель нынешних учеников, глубоко вовлечённый эмоционально, в красках закончил прощальную речь словами: «Отныне мы будем оберегать дух Старшей Суймэй, который раньше хранили вы, сэмпаи».

Слова запали Сорате глубоко в душу.

Он и остальные не смогли уберечь. Не уберегли Сакурасо.

Нынешний президент школьного совета, зачитав прощальные слова, вернулся на своё место.

В тот миг рука чего-то коснулась, чего-то тёплого. Руку Сораты сжала сидевшая рядом Масиро, которая смотрела прямо вперёд. Она словно беззвучно взывала к Сорате, чтобы он не позволил церемонии закончиться. Другой рукой Масиро схватила руку Нанами, и та, чтобы скрыть слёзы, вытерла глаза.

— Продолжаем. Слово представителю выпускников, — проинформировала Тихиро через микрофон. До конца программы оставалось немного. Когда отчитаются выпускники и вручат памятные сувениры, прозвучит церемониальная композиция, потом композиция школы, и мероприятие закончится финальной речью.

Так было заведено.

Эмоции, подобные бурлящей магме, мгновенно хлынули к голове и исторглись наружу.

«Нет».

Всё тело кричало, протестуя против подобного исхода.

Нет. Не кричало, а рычало.

Нанами прекратила бесполезные попытки сдержать слёзы и стиснула зубы. На неё свалилось слишком много того, что нельзя просто взять и проглотить.

Даже Рюноске притих.

Масиро с силой сжала руку.

Не могло так всё закончиться. Не могло такого быть, чтобы Сакурасо настал конец. Не такой дух был у Сакурасо.

Раньше Сората сказал Рюноске, что не важно, чем закончится совместный сбор подписей, главное — накопить воспоминания. Сората верил в свою цель. Он правда думал, что всё идёт своим чередом. Но теперь его цель обернулась ложью.

Не могло всё так закончиться.

Внутри закипел протест, который будил силы и заставлял приподняться с насиженного места.

И тут.

— Слово представителю выпускников, Камигусе Мисаки, — раздался голос...

Сората и Нанами, одновременно подняв головы, оторопели, а Масиро просто без конца заморгала. События развивались настолько неожиданно, что даже Рюноске пригляделся, чтобы проверить.

— Да.

Яркий голос Мисаки с небольшим опозданием разлетелся эхом по спортзалу.

Им не послышалось. Что творилось? Сората аж поумерил пыл. Парень думал, что с речью выступит бывший президент Татебаяси Соитиро. Когда они виделись в школе, он ведь говорил, что готовит речь.

Люди вокруг словно тоже не ожидали, и по залу пошли волнения. Все явно возмутились и занервничали.

Нанами, пытаясь что-то понять, посмотрела в сторону подружек Такасаки Маю и Хондзё Яёй, которые сидели в трёх рядах впереди. Яёй, развернувшись, искала взглядом Нанами, тоже надеясь получить ответ, но та подала знак, что ничего не знает.

Сората заметил и другой взгляд — парня с короткой стрижкой, которых жил с Соратой в одной комнате в главном общежитии, Мияхары Даити. Тот с немного озадаченным видом искоса глядел на Сорату.

Парень помотал головой, говоря «не знаю». А Даити тут же зашевелил губами, как бы сказав «Понял», и развернулся вперёд.

Больше всех забеспокоились учителя, которые стояли в сторонке двумя шеренгами. Люди рядом зашептались, задаваясь вопросом, не нужно ли всё остановить. Однако в мероприятии участвовали гости и родители, потому выпускную церемонию нельзя было просто так взять и прекратить.

Не обращая никакого внимания на всеобщие волнения, Мисаки лёгким шагом двигалась вперёд. Поднялась на платформу перед сценой и развернулась к залу. И лицо её выражало самую что ни на есть уверенность.

Девушка вытащила из кармана листок со словами, зашуршав в микрофон, и лихорадочно подняла бумажку перед собой.

Бурчание в зале прекратилось. Напряжение выпускной церемонии достигло пика. И Мисаки начала речь.

— Твёрдые почки сакуры, пригретые теплом весенних дней, ещё набухают, воцарился радостный сезон цветов. Новую пору можно ощутить кожей, и в такие чудесные дни мы, третьегодки, встречаем выпускную церемонию. Чествую вас, гости и родители, и с глубочайшей радостью поздравляю всех с проведением изумительной выпускной церемонии. Говоря от лица выпускников, я от всего сердца выражаю вам благодарность.

У слушателей перехватило дыхание. Приветственная речь звучала ясно и невероятно формально, что совсем не походило на Мисаки. Темп речи, непрестанное сдерживание любых порывов — во всём она казалась более взрослой, чем обычно. Сората заметил, что учителя, которые до этого готовились рвать на себе волосы, более или менее успокоились. А некоторые в открытую облегчённо выдохнули.

И среди них стояла Тихиро, которая знала подноготную и потому слушала Мисаки, закрыв глаза. Подружку Кохару, которая что-то хотела спросить, она полностью игнорировала. Стоявшая позади врач Хасуда Саёко сложила руки на груди и ждала развития событий.

— Кажется, не успели и глазом моргнуть, как вот уже выпускная церемония. Думали, останемся на второй год и ещё повисим на шее у преподавателей, а они нам — нет уж, пора на выпуск. Так жаль, слов нет.

С рядов выпускников и нынешних учеников донеслись вялые смешки.

На самом деле смеяться было не над чем… Мисаки и правда говорила с Тихиро на тему второго года. Учителя, которые только что вздыхали с облегчением, тут же напряглись до морщин на щеках.

— Впервые я прошла в ворота Старшей Суйко ровно три года назад, когда ещё была в средних классах. Я узнала о Старшей школе при университете искусств Суймэй из рекомендации учителя из средней школы.

Родители, которые, судя по всему, не понимали, что происходит, слегка зашумели. По всеобщему настроению они начинали понемногу замечать, что ситуация выбивалась из привычного хода вещей.

— Экзамены сдавать в Старшую Суйко я решила для того, чтобы завести в этой школе друзей.

Об этом Сората раньше узнал от Дзина. То, что Мисаки была оторвана от группы, потому что не понимала людей...

— В средней школе у меня не было тех, кого можно назвать другом. Но мой учитель воодушевил меня… если попаду в старшую школу, в Суйко… может, друзья и появятся.

Постепенно шум стих. В голосе и манерах Мисаки, которая зачитывала текст с листочка, чувствовалось лёгкое озорство, но девушка не показывала даже намёка на то, что прикалывается. Наоборот, демонстрировала прямоту. Впервые Сората видел у неё такой настрой.

— Когда я получила уведомление об успешном поступлении, так сильно обрадовалась, что скомкала письмо. Я воображала, как уже завожу друзей.

Наверное, она тогда переволновалась и заодно смяла важные документы. Сората легко мог представить, как Дзин ругает её и пытается расправить бумаги.

— С тех пор прошло три года. Столь долгое время, которое я провела в Суйко, бесценно. Говорю от всего сердца: я очень рада, что поступила именно в эту школу.

Весь зал внимательно слушал Мисаки. Внимание зрителей сосредоточилось в одной точке. Сората, Масиро, Нанами, Рюноске, другие второгодки, первогодки, выпускники и учителя — все смотрели на Мисаки одинаково. Даже гости и родители выпускников следили за её речью.

— За эти три года у меня появились бесценные друзья. Я встретила множество дорогих для меня людей. Они были со мной в радости, разделяли горести и помогали пережить времена, когда хотелось рыдать. Счастливо встретить сегодня выпускную церемонию я смогла благодаря друзьям, которых повстречала в Суйко. Не знаю, случайность это или судьба, что мы одновременно поступили в Суйко и вместе проводили время. Но одно знаю точно.

Тут Мисаки оторвалась от листочка с текстом и устремила пристальный взгляд в сторону Сораты и остальных. Казалось, она захихикала, но быстро вернулась к записке.

— Знаю, что… Сакурасо, школьное общежитие, свело нас вместе, — заявила Мисаки, выпятив грудь. Она гордилась от чистого сердца, не скрывая этого. Говорила как настоящий оратор и не чуралась немного стесняться.

Учителя, которые выбирали название для Сакурасо, скривились, будто проглотили ежа. Но выпускники и действующие ученики терпеливо ждали продолжения речи Мисаки. Никто не смеялся и даже не шумел. Настолько сильно их зацепила блистательная атмосфера, которую создавала Мисаки.

— Меня через неделю после зачисления выгнали из главного общежития и одну поселили в Сакурасо.

Масиро ещё сильнее стиснула руку, прямо до боли. Но эта боль наоборот доставляла радость. Сората верил, что их чувства переплелись воедино.

— Сначала и в Сакурасо было очень грустно, мы там жили вдвоём с комендантом Тихиро.

«Вон оно как», — гнусаво пробубнила Нанами. Сората тоже не знал. Представив себе общежитие, где живут всего два человека, он понял, насколько это одиноко, ведь сейчас, когда все комнаты были заняты, там постоянно стоял шум и гам. И это казалось естественным… Но в самом начале всё было иначе.

— Никто не смеялся, никто не болтал — в таком месте началась моя жизнь в старшей школе. Вообще ничем не отличалось от средней школы. Я была совершенно одна.

Что же Мисаки тогда испытывала? Поступила в школу, чтобы завести друзей, но сразу же превратилась в изгоя.

— В первую ночь после переезда в Сакурасо… я бродила одна по зданию и обошла все комнаты. Тогда я мечтала об одном: чтобы в один прекрасный день все комнаты кто-нибудь занял и тихое место наполнилось смехом.

Прикрыв глаза, Сората представил, как Мисаки в одиночку убирается во всех пустых комнатах. Чтобы кто-нибудь мог в любой момент приехать, она вытирала пыль и поддерживала порядок. В том числе и в комнате Сораты — девушка так хорошо её драила, что помещение выглядело цивильно, несмотря на ветхость дома.

— Затем в Сакурасо поселился одноклассник Дзин

Продолжая торжественную речь, Мисаки больше не подглядывала в листок. Высказывала одну за другой мысли, которые рождались из памяти и шли из глубин сердца.

— Когда наступил второй год, Сакурасо оживилось благодаря новичкам Дракону и Кохай-куну.

Оживилось оно всё же из-за Мисаки. Она была солнцем, которое ярко сияло, а её блистательная улыбка разгоняла мрак. Именно потому Сакурасо и превратилось в радостное местечко, где не пропадали улыбки и постоянно звучал смех.

Сората и не думал, что Мисаки видела всё именно так. Но если она в кромешной тьме могла сиять, как солнце, её хотелось жалеть, а не хвалить.

Слова Мисаки тронули за душу. В уголках глаз сами собой собрались слёзы, и зачесался нос, предвещая неумолимый плач.

— Для меня каждый день наполнился весельем. Кохай-кун всегда выслушивал меня до конца, до самого утра играл со мной в видеоигры. Сколько бы я им ни помыкала, он никогда от меня не отказывался, никогда не отворачивался. Дзин без конца говорил мне поубавить пыл, но я не могла удержаться. Каждый день стал дико весёлым, я уже не смогла бы держать себя в руках. Ведь я всегда именно о таком и мечтала.

В глазах помутнело, и Сората не мог это остановить.

— Утром говорить «Доброе утро», а по приходу домой — «Я вернулась». Когда кто-то приходит, встречать его со словами «С возвращением». Радовал каждый день.

Парень и подумать не мог, что столь обыденные дела могут стать бесценными воспоминаниями. Он не знал, что Мисаки придавала огромное значение простому приветствию.

— После школы ходить в торговый квартал за покупками, вместе готовить ужин, за едой болтать о всякой всячине и соревноваться за гарнир — весело было всё.

Сората про себя добавил: «Мы не соревновались, ты просто утаскивала еду». Вырвался непроизвольный смешок, хотя в носу щипало всё больше и больше.

— Уборка в ванной, прополка сада… Время, которое мы провели вместе, ничем никогда не заменить.

Именно Мисаки зажигала каждый день, словно двигатель у ракеты. Сорате и остальным оставалось только подняться на борт и лететь...

— Потому хочу извиниться за то, что всё время навязывалась. Простите меня.

Ей не за что было извиняться. Благодаря Мисаки Сората смог бежать вперёд изо всех сил. Благодаря Дзину он смог рвануть вперёд без оглядки, не боясь последствий.

— Там жили Тихиро-тян, Дзин, Дракон и Кохай-кун. Уже их хватало с лихвой, даже до жути, но потом на третий год приехала Масирон, а летом переехала Нанамин.

Нанами, сжав губы до такой степени, что те побелели, глядела на Мисаки, словно хотела выжечь её образ у себя в памяти. Но сумела ли она, когда глаза намокли?

— Я правда была счастлива. На третье лето в Сакурасо исполнилась мечта, которую я загадала в тот день… день, когда туда переселилась.

Все шесть комнат в Сакурасо заняли, и весёлый смех достиг каждого уголка.

Сората уже ничего перед собой не видел. Глаза сидевшей рядом Масиро тоже намокли. Даже Рюноске пошмыгивал носом.

И не только они.

Всхлипывание послышалось от учеников вокруг. Саори из группы музыкального направления вытирала платочком выступившие слёзы, а у сидевшей рядом с ней ученицы, имя которой Сората не знал, тряслись плечи — наверное, от слов Мисаки у неё всплыли в голове собственные воспоминания.

— Каждый раз, когда кто-то заселял комнату в Сакурасо, трещина в моей груди понемногу зарастала. На сердце становилось тепло, каждый день наполнялся радостью, и мы смеялись от всей души.

Слова Мисаки обволакивали теплом, подобно весеннему солнцу.

— Многие говорили, какая я яркая, шустрая и громкая. Но такой я могла быть благодаря людям из Сакурасо.

Нанами всхлипнула.

— Все они стали лучшим для меня подарком.

Мысли хлынули безудержным потоком.

— Вы помните? День, когда впервые пришли в Сакурасо. Все те дни для меня бесценны. Никогда не забуду, как мы встретились.

Да какой уж там забудешь. Просто невозможно забыть.

Мисаки зачем-то сидела в шкафу и перепутала Сорату с вором.

— Когда Нанамин переезжала, я самовольно перевезла её вещи из главного общежития, вот уж она удивилась. От мысли, что все комнаты будут заняты, я уже не могла терпеть. Мне очень хотелось, чтобы Нанамин стала ещё одним жильцом.

Нанами кивала, рыдая.

— Все дни, которые мы провели в том месте, всё время, — для меня это самое главное сокровище. Может, ничего особенного у нас не происходило, но я вечно буду хранить эти воспоминания.

Как и Сората. Как и все.

— А последний год прошёл особенно ярко, словно я жила в мечте.

Сората и не думал отводить замутнённый слёзами взгляд от Мисаки.

— Весной у нас неожиданно прибавилось друзей. Приехала Масирон, которая уже тогда добилась успеха в мире живописи. Я в неё влюбилась с первого взгляда. Она смотрела на меня точно так же, как смотрела на всех остальных. С самого начала и до сих пор она видит во мне такого же человека, как и все вокруг.

Масиро едва слышно прошептала имя Мисаки.

— Летом, чтобы отпраздновать приезд Нанамин, мы пробрались ночью в школьный бассейн. Надели купальники, играли в воде, а возле бассейна готовили еду в казане, как велит традиция Сакурасо. В конце нас спалил охранник, и мы в панике убежали. Я бежала впереди, и все следовали за мной.

Заплаканная Нанами, словно вспомнив свой забег без трусов, стыдливо улыбнулась. Сората тоже.

— По дороге от бассейна мы смотрели вверх и любовались звёздным небом. В жизнь не забуду, как оно тогда блестело.

Опустив веки, Сората тоже вынужденно вспомнил. Усеянное звёздами ночное небо, которое намекало на скорый приход осени. В тот день казалось, что можно зайти как угодно далеко… С тех пор пролетели полгода, и Сората с остальными оказались там, где оказались. Много чего приключилось, но всё же этот момент настал.

— В конце лета мы запускали фейерверки в саду Сакурасо.

В груди закололо от горького воспоминания. В тот день Сората впервые попытался устроить презентацию для «Давайте сделаем игру». Его, вернувшегося в Сакурасо с полным поражением, все встретили тепло и радушно. Они запускали фейерверки, шумели, давая забыть о боли. Там, как и всегда, были Мисаки с Дзином, потому Сората без труда оправился от краха. Как и всегда.

Они просто были вместе. Но именно потому связь их сердец становилась всё прочнее. Хоть они не особо осознавали, привязывались друг к другу, просто живя вместе.

Слова Мисаки тронули сердца как выпускников, так и нынешних учеников, пускай их воспоминания отличались. Общажные кохаи и сэмпаи ведь тоже что-то делали вместе. В клубах они временами ругались, временами разговаривали по-доброму. Сората посмотрел вперёд и увидел первоклассницу, которая накрыла лицо полотенцем для рук. А парень сзади изо всех сил сдерживал слёзы. Одноклассница Масиро Фукадзава Сихо, заглядевшись на соседнюю девушку, плакала с ней в унисон.

Ни выпускники, ни нынешние ученики не имели к Сакурасо никакого отношения. Но любой из них мог вспомнить яркие моменты жизни. У всех в головах пронеслись мысли о весёлых днях, которые прошли, но именно то, что в них нельзя было вернуться, наводило тоску… У всех были дорогие воспоминания, которые не хотелось забывать.

— Осенью на культурном фестивале все жильцы Сакурасо подготовили фильм для внеконкурсной программы. «Галактический кот Няборон» стал моим первым шедевром, который я сделала вместе с кем-то ещё. Друзья из Сакурасо исполнили то, чего я долго хотела. Они объяснили мне, что я хочу творить вместе с кем-то.

Тогда было действительно весело. Сората прочувствовал всю полноту радости от совместного дела, особенно когда что-то создаёшь с друзьями. Экстаз и восхищение зрителей взбудоражили его не на шутку. Он познал чувство удовольствия от проделанной работы… получил бесценный опыт. И именно потому, даже если собственные дела шли из рук вон плохо, в нём без конца, снова и снова, расцветало желание пробовать дальше. Хотелось снова испытать восторг от достижения, ведь с этим ничто не могло сравниться… Сората надеялся поработать плечом к плечу с Масиро и Мисаки, мечтал что-нибудь с ними сотворить.

Если отбросить все заморочки, то культурный фестиваль получился, попросту говоря, весёлым.

На обеденных перерывах они собирались на крыше и жарко обсуждали прогресс.

Когда в компоновке находили ошибки и график сбивался, надежда не уходила, и становилось интересно, куда они придут с таким раскладом.

Последние несколько дней они почти всю ночь стояли на ушах. Ужаснее часов не было, но проблемы доставляли радость, а нехватка времени давала бесконечную энергию.

Именно потому Сората хотел снова что-нибудь сделать тем же составом. Сколько угодно раз. Не отказался бы продолжать без конца, ведь работа в устоявшейся команде приносила истинное счастье.

Сората радовался тому, что память об общем деле отложилась в сердцах всех. Все делили одни чувства, одни эмоции, как уж тут не радоваться. Воспоминания остались не только у него. Они сохранились у всех.

— Зимой мы поссорились и загнали друг друга в неловкое положение, было и такое. Я не говорю, что мы никогда не ругались и не спорили. Бывали и неприятные дни. Наверное, иногда были и совсем паршивые. Бывало, всё шло наперекосяк, и хотелось убежать.

Да, это точно. В противовес весёлым дням иногда наступали настолько же мерзкие дни, когда замечаешь свою убогость или ненавидишь себя, презираешь себя за то, что ничего не хочется делать. Иногда накатывало отчаяние от неуверенности в завтрашнем дне — помогут ли усилия добиться поставленных целей… И такое случалось постоянно.

В такие моменты на помощь бесцеремонно приходил Дзин. Иногда он говорил по-доброму, иногда специально жёстко. Даже раскрывал Сорате свои мерзкие планы, лишь бы помочь.

Мисаки, и тут спорить бесполезно, вечно вертела унылым Соратой, как хотела, заряжая попутно энергией.

— Но после дней, когда ничего не получалось, наступали дни как сегодня. Не все они были погожими. Именно благодаря дождливым дням сформировались новые отношения, подобно тому, как распускается новый цветок. Мы ранили друг друга, но легко прощали обиды, как в детстве. Потому эта школа… и Сакурасо дали бесценный опыт, который хочется ухватить и никогда не отпускать.

Несмотря на то, что разговор уже перешёл на Сакурасо, никто не возмущался. Речь Мисаки завладела вниманием всего зала. Её пристально слушали даже преподаватели.

В груди пылало, в глазах щипало. Жар захватывал всю душу.

Сората намеревался отдаться во власть эмоций, которые сотрясали всё тело. Он ничего не скрывал, не стеснялся плакать. Даже если его скрытые мысли выйдут наружу, он не будет против.

Потому впитывал её речь. Не пропуская ни единого слова, улавливал их телом и душой. Мысленно вырезал их на себе, чтобы сохранить… последнее послание Мисаки.

— Вот встретила я день, когда выпускаюсь, и меня переполняет лишь одно желание. Выразить благодарность месту, где мы встретились. Всем ученикам, которые ходили в Старшую Суйко. Учителям, которые поддерживали школу. Всем людям, которые живут в этом городе… И всем, кто имел со мной дело… Позвольте сказать вам спасибо.

Любые сказанные друг другу слова и каждую секунду вместе проведённого времени не запомнить. Обязательно что-то забудется. Наступит завтра, и множество воспоминаний исчезнет, как просыпаются зёрна риса. Чего уж говорить, они ведь каждый день проводили вместе.

— Напоследок хочу обратиться к моим самым важным друзьям, кого я встретила в Сакурасо.

Мелкая горка зерён вырастала понемногу каждый день.

— Спасибо за то, что были со мной до сегодняшнего дня! Спасибо, за всё спасибо.

И тут на голову Сораты и остальных метеоритным дождём обрушились воспоминания. Из глаз полились слёзы, заливая сиденье.

— Потому поздравлять меня уже не надо. Много, так много… уже из рук вываливается. Вы подарили мне целую охапку счастья! Вы все из Сакурасо! И с охапкой счастья я выпускаюсь из Суйко!

На этом Мисаки наконец прервалась. Микрофон уловил шмыганье носом.

Тишина продолжалась где-то десять секунд.

Сората уж было подумал, что она закончила. Но Мисаки снова подняла лицо, посмотрела в зал и заговорила, вкладывая в слова огромную мощь.

— В настоящее время Сакурасо под угрозой сноса, — воззвала она, собрав остаток сил. — Моё бесценное место… наше Сакурасо… Пожалуйста, не разрушайте его! Прошу вас! Все, кто здесь собрался, поделитесь вашей силой!

Мисаки опустила заплаканное лицо в медленном поклоне.

Сората поискал косым взглядом Дзина. Высокую фигуру он заметил бы быстро, даже если тот сидел бы в глубине рядов. Взгляд Сораты встретился со взглядом парня, который рассматривал окружение. Он улыбался. Сората увидел это в глазах Дзина, вечно спокойных. Но всё равно понял: они готовили речь для выступления вместе...

Как Сората и ожидал. Они ни на кого не походили. Такой уж Дзин, такая уж Мисаки. Парочка обожаемых Соратой сэмпаев. За столь короткое время всё спасли и вылечили.

И сожаления Сораты о том, что он ничего не смог сделать в последний день сбора подписей… И чувство безысходности от того, что труды не принесли плодов… И раны Нанами, которые открылись у неё из-за притворства… И душу Масиро, которую загнало в угол чувство вины на снос Сакурасо...

И настрой Сораты с остальными, которые вроде как и приготовились к выпускной церемонии, но не верили, что смогут её принять.

Мисаки просто взяла и всё ловко провернула… как никто не ожидал. Скинула груз с плеч. Сказала, что они не ошибались. Убедила, что прошедшие дни имели смысл… Действуя в стиле Сакурасо, она напоследок подарила его обитателям тепло.

Благодарить хотел скорее Сората.

Потому что в Сакурасо обитали Мисаки, Дзин… он смог до сегодняшнего дня жить той школьной жизнью, какой жил. Они порой на головах ходили, но именно благодаря этому получилось испытать самые разные эмоции. Сорату вечно втягивали в сумасбродные дела, но как раз потому он смеялся, плакал, горевал и радовался, как никто другой. Благодаря Мисаки получилось жить так, чтобы гордо выпячивать грудь. Так, чтобы трубить о своей удаче на каждом углу.

Получилось даже изменить себя, чтобы задаться целью и бежать к ней.

— Пожалуйста, поделитесь с нами вашей силой.

Мисаки и Дзин не сдавались до самого конца и были готовы отстаивать Сакурасо. Как и защищать своих кохаев в лице Сораты и остальных.

Круче некуда. Школьная жизнь, которая прошла в компании настолько крутых сэмпаев, затмила всё на свете.

— А ну прекратить! — бесцеремонно вмешался директор, покрасневший как помидор. — Не устраивай тут цирк. Возвращайся на своё место.

— Мы не устраиваем цирк, — тут же поспешил на помощь Дзин, встав рядом с Мисаки. — Думаю, вы тоже знаете, директор. Имя девушки.

Дзин вёл себя предельно спокойно.

— Разумеется, я знаю.

— Наверное, не только вы знаете. Думаю, вся школа знает.

— Допустим, и что с того?

— Если вы директор, то должны и это знать, нет? — провокационно заявил Дзин. Ну и актёр. — То, что изначально речь на выпускной церемонии должен проводить «лучший представитель выпуска».

Директор изменился в лице.

— Как мне помнится, обычно бывшие президенты школьного совета выступают с речью, потому что лучших представителей выпуска просят помолчать.

— Как бы то ни было, никто не наделял тебя правом выступать с речью.

— Допустим, но листок с речью ведь вручили? С вами же утром разговаривали на тему того, чтобы бывший президент Татэбаяси-кун уступил место?

— Э.

Директор покосился на заместителя.

— Такого же не могло случиться, чтобы вы досконально не проверили столь важный документ, как текст речи?

Заместитель растерянно отвёл взгляд.

— В-в общем. Чего бы вы ни добивались, во что вы превращаете выпускную церемонию?!

— В большое событие для нас, выпускников? — дерзко высказал Дзин, и директор, потеряв остатки терпения, отдал распоряжение учителям рядом. Преподаватели-мужчины направились группой к Дзину и Мисаки, чтобы схватить их. Но прежде чем они поймали Мисаки, вперёд выступил Дзин, из-за чего его тут же скрутили.

Благодаря выигранному времени Мисаки легко забралась на сцену и убежала, а другие учителя последовали за ней. Такими темпами её тоже быстро поймают.

От мысли об этом тело Сораты задвигалось. Он вытер рукавом слёзы, не боясь намочить униформу. Время для рыданий прошло.

Вылетев из рядов учеников, Сората выпрыгнул прямо в центр красного ковра и закричал, исторгая воздух из самых глубин:

— Это мы должны сказать спасибо!

Время словно остановилось на миг. Выпускники, нынешние ученики, учителя, гости, родители… все, кто там присутствовал, сосредоточились на Сорате. Но лишнее внимание нисколько не мешало, а только шло на пользу.

Не беспокоясь о людях вокруг, Сората продолжил:

— Нас выгнали из главного общежития, и сэмпаи тепло нас встретили. Именно благодаря им у нас есть сегодня!

— Хватит, Канда.

Подошедший сзади учитель заломил Сорате руки.

— Хватит да не хватит!

Парень из всех сил толкнул учителя за спиной, и тот на миг растерялся. Но на подмогу прибежал другой, и вдвоём они повалили Сорату на пол.

Даже при безнадёжном раскладе парень не собирался затыкаться. Тело двигалось уже на одних эмоциях.

— Нас выперли из главного общежития… мы понятия не имели, что делать, отчаялись… Но сэмпаи превратили Сакурасо в дом, где нам найдётся место! — передал главную мысль Сората. Горло ныло в протесте, но парень всё-таки смог. — И не было такого, что мы отрывались от всех. Не превратились в одиночек! Мы смеялись, плакали… Отличались от других, куда без этого, но благодаря сэмпаям мы прожили восхитительную школьную жизнь!

— Никак не уймёшься?

Когда Сорате прижали голову к полу, говорить парень уже не смог.

— Уфф...

Мог только бессвязно рычать, подобно пойманному зверю.

— Когда что-нибудь случалось, сэмпаи всегда принимали удар на себя. Когда мы терялись, они подсказывали решение и тянули нас вперёд! И даже сегодня они поддержали нас речью! — вмешалась Нанами, заглушив своим несравненным, не имеющим равных голосом весь спортзал.

Сората обрадовался, ведь Нанами сказала то, что хотел он.

Хлынувшие потоком мысли не останавливались.

Отчаянные преподаватели дотянулись и до Нанами.

Напрягшись изо всех сил, Сората оторвал лицо от пола. В уголке поля зрения парень заметил знакомую белую, худую ногу. Масиро.

— Я люблю Сакурасо.

Её голос не обладал мощью, но силы хватило, чтобы заполнить весь спортзал.

— Не отнимайте наше Сакурасо.

Как и ожидалось, учителя не решились потянуть руки к Масиро. Если она пострадает, будут большие проблемы.

Опять место погрузилось в тишину. И в миг безмолвия раздался чей-то крик.

— Говори, Канда! — Призыв разорвал молчание, и Сората узнал голос.

— Да что они возомнили о Сакурасо?!

Голос принадлежал Мияхаре Даити. Присоединились и другие.

— Нанами, не подкачай! — подбодрили Маю и Яёй.

— Сиина-сан, борись! — прокричали второклассники из художественного направления во главе с Сихо.

Один учитель проорал, чтобы все замолчали, но добился противоположного эффекта.

— Сделаем это, Сакурасо!

— Сакурасо, вперёд!

— Постарайтесь!

— Так держать, Сакурасо! — раздавалось тут и там. Орали все: и в рядах выпускников, и в рядах нынешних учеников, и первогодки, и второгодки, и третьегодки, и парни, и девушки.

Сората, которого удерживали на месте, осмотрелся вокруг. Слева, справа, всюду были знакомые лица. Он запомнил почти всех за последние две недели.

Конечно, Сората и остальные не смогли собрать подписи двух третей всех учеников школы. Но всё же собирали. Число дошло примерно до четырёхсот… И теперь они превратились в энергию для Сакурасо.

Зрители стали отхлопывать ладонями ритм и напевать «Зов Сакурасо».

Двухнедельный сбор подписей прошёл не напрасно. Они смогли. Смогли донести до всех своё желание сохранить общежитие. Им воздалось за усилия.

Полились слёзы, но не такие, как недавно, а подогретые теплом человеческих сердец.

Сората больше не боялся.

— Говори до конца! Канда!

Движимый словами Даити Сората, которого держали учителя, поднялся на ноги. Втянул кислорода в лёгкие до отказа. И снова завыл на весь зал:

— Больше! Ещё! Мы хотели провести больше времени с сэмпаями! Наделать вместе больше глупостей! Ещё так много мы не сделали!

«Зов Сакурасо», естественно, стих.

— Кохай-кун!

Мисаки, спрыгнув со сцены, побежала по прямой.

— Ничего не можем им дать! Мы только и делали, что брали, а сами ничего им дать не можем! Не надо нам никаких благодарностей! Не хотим, чтобы вы выпускались! Хотим и дальше быть вместе!

Даже если со стороны Сората выглядел отвратительно, его не волновало. Если он сможет передать все чувства, какие хотел, то что угодно вытерпит.

Прибежавшая Мисаки встала перед Соратой, и бежавший следом физрук наконец её схватил.

— Всё нормально.

Пускай ей заломили руки, голос Мисаки остался мягким.

— Ведь у тебя ещё год в школе остался.

Мисаки резко расплылась в лёгкой улыбке.

— Но сэмпаев уже не будет!

Лицо Сораты измазалось в слезах и соплях.

— Потому не проиграй нам и проведи следующий год со своими будущими Кохай-кунами так же отвязно!

Все в зале затаили дыхание, внимательно следя за разговором о Сакурасо.

— Давай-ка замути то, что не смогли или не успели мы!

— Сэмпай...

— Камигуса-сэмпай.

— Мисаки...

Нанами и Масиро тоже говорили сквозь слёзы.

— А ну хватит ныть!

Мисаки резко выставила вперёд палец.

— Я помогаю Кохай-куну! Помогаю всем! Помогаю Сакурасо!

Если разговор зашёл так далеко, то выбора не оставалось.

— Каков ответ? — спросила Мисаки, пока её тянул учитель.

— Да… — кое-как выдавил из себя Сората.

— Где энергия?!

Перень ещё раз обменялся взглядами с Нанами и Масиро.

— Да! — выкрикнул он, показав всю мощь эмоций, какие скопились у него внутри.

И тут Сорату снова впечатали в пол.

— Уф, — сдавленно выдохнул парень из пережатых лёгких. Мисаки тоже боролась, но пятеро учителей не давали ей шанса на побег.

Неразбериха в зале прекратилась, и наконец все понемногу успокоились. Но напряжение, которое изначально витало на выпускной церемонии, бесследно улетучилось.

Привычная атмосфера полностью разрушилась. Никто ничего не говорил, не зная, что и думать.

— Ну и ну, — сказал кто-то, нарушив неловкую тишину.

Приближались чьи-то шаги. Сората, которого придавливали словно прессом, кое-как повернул голову и увидел, как на красный ковёр выходит оторопелый Рюноске. Его шаги оказывались всё ближе и ближе.

— Неужели в этом мире живут одни придурки?

— Акасака.

— Ну и чего тебе?

Физрук тут же настороженно повернулся к Рюноске.

— Вот потому ваши уроки слушать бесполезно, — в привычной для себя бесцеремонной, бескомпромиссной манере выдал Рюноске, не беспокоясь о том, что учителя от прилившей в голове крови теряли терпение. — Ещё не поняли? Раскройте глаза. Зал на нашей стороне.

Физрук замер и оглядел людей вокруг.

В точности как и указал Рюноске, гости и родители пронзили учителей, которые перегнули палку, ледяными взглядами. Физрук аж поперхнулся, не найдя слов.

— И какое же решение примет учительский состав? — задал вопрос с рядов выпускников неожиданный человек. Бывший президент школьного совета Татэбаяси Соитиро.

— Я слышал, изначально общежитие Сакурасо создали для того, чтобы помогать ученикам развивать навыки владения искусствами вдалеке от общества.

Говорил он спокойно, словно читал учебник.

— Суть вот в чём: ребята, которые жили там до сего дня, разве не реализовали ту самую цель, ради которой существует Сакурасо?

Они, может, и отстранились от общества, но зато такие люди, как Мисаки и Масиро, развили в себе уникальные таланты.

Радоваться этому от души или нет — другой вопрос. Ведь окружающие относились к ним как к чудакам.

— Я не говорю, что они ведут себя правильно, забывая о правилах. Говоря откровенно, я думаю, они проблемные дети. Но в глубине души я им завидую. За три года в Суйко они не поддавались влиянию окружения, действовали с верой в сердце и успели укрепить между собой связи. Наверное, не один я так думаю.

Словно в знак согласия со словами Соитиро, люди в зале — как выпускники, так и нынешние ученики — опустили взгляды. Словно пристыженно отворачивались от прошлых себя...

Обездвиженный Дзин с удовольствием глядел на эту картину.

— В современном обществе, если отличаться от других, неизбежно возникнет конфликт, и окружающие отвернутся. Потому мы привыкли вечно колебаться. Путаемся в том, как правильно взаимодействовать с людьми, и вечно пытаемся прочитать эмоции по лицу. Но мы закрываем глаза на новые возможности, ища себе оправдание, и прежде чем что-то начнём менять, запрёмся в своём панцире. Будем искать причину ничего не делать и в итоге привыкнем находить причину не пытаться ничего делать. А на самом деле нужно сосредоточиться на том, чтобы найти причину начать и продолжать.

Все внимали словам Соитиро, проглотив язык.

— Именно потому хочу сказать кое-что прошлому себе, который от страха заперся в панцире. Сегодня, в день выпуска… Не колебайся.

Соитиро медленно вздохнул. А потом…

— Мне это объяснили отнюдь не учителя, а ребята из Сакурасо. Жалею я лишь о том, что эти три года не смог жить так, как живут они, — добавил он.

Соитиро, всем видом показывая искренность, впился взглядом в директора. И когда парень замолк, зал выпускной церемонии в очередной раз погрузился в тишину.

Подождав секунд десять, Тихиро, которая выполняла роль ведущей, взяла микрофон.

— Директор, с учётом вышесказанного как насчёт голосования?

— В каком это смысле?

— По воле случая здесь собрались все ученики школы, почему бы не спросить у них, нужно ли сносить Сакурасо?

Заместитель что-то нашептал на ухо директору. Тот немного подумал и кивнул, решив, что в данных обстоятельствах другого выхода не осталось.

— Остальное за тобой.

Тихиро передала микрофон Дзину, которого наконец отпустили.

— Почему я? — тихо пожаловался он. Но понял, что выбора нет, и поднёс микрофон ко рту: — Итак, поднимите руку те, кто за отмену сноса.

Как только Дзин договорил, влезла Мисаки:

— Скукотень какая-то!

— Тогда как надо?

Не обращая внимания на недовольного Соитиро, Мисаки забежала на сцену. А там сняла с груди украшение в виде цветка сакуры и подняла над головой.

Смысл её действия не нуждался в пояснении, все присутствующие наверняка всё поняли.

Сората подобрал с пола украшение, которое выронил во время недавней потасовки. А когда развернулся, увидел рядом с собой Масиро, Нанами и Рюноске. В руках они держали цветки сакуры. И настрой у ребят был одинаковый.

— Итак, кто за, — подал знак Соитиро, хотя его фраза прозвучала не совсем понятно.

В следующий миг весь спортзал взорвался от бурных эмоций.

И в то же время расцвела в полную силу сакура.

Часть 4

По прозрачному мартовскому небу неспешно плыли тонкие облака.

— Небо такое голубое, — умиротворённо сказал Дзин.

— И правда.

Сората ответил совсем не бодро.

— Чаво, Кохай-кун, такой убитый?

— А чего мне не быть убитым?! Почему нас отчитали в день выпускной церемонии?!

Случай выпал беспрецедентный.

Ребят заставили собирать разбросанные украшения, а после получасового перерыва выпускная церемония началась заново, с речи выступающих.

Но вот жильцов Сакурасо в виде Сораты и остальных за доставленные проблемы отстранили от участия и собрали на задворках спортзала.

— Лучше уж так, чем сидеть в толпе.

Рюноске возился в смартфоне и над чем-то работал.

— Ты крут, раз можешь так думать.

Из спортзала доносилась торжественная речь Соитиро.

— Бывшему президенту тоже тяжко приходится после того бедлама.

Дзин получал истинное удовольствие от происходящего.

— Вот не повезло, ничего не поделаешь.

Но Соитиро им очень помог. Если бы не он, Мисаки не смогла бы выступить с речью.

— Дзин-сан.

— М?

— Как долго ты это готовил?

— Это что?

— Речь. Ты же понял, не заставляй меня повторять.

Масиро и Нанами тоже заинтересовались и стали ждать ответа Дзина.

— Ну, примерно в самом начале. Когда собирали подписи, вот тогда. Решил подстраховаться, когда дела пошли наперекосяк. Занервничал, вдруг провалимся. К счастью, всё получилось в лучшем виде.

— Взял бы и объяснил нормально, нет? — возмутилась Нанами.

— Твоя правда. Кстати о тебе, Нанами-сан, ты же была бы против?

— Разумеется. Но что бы я ни говорила, сэмпаи всё равно поступили бы по-своему.

Вне всяких сомнений. Если они что-то задумали, их уже никакими словами не остановить.

— Не наезжай. Дай нам в конце вести себя так, как мы привыкли, — лёгким тоном сказал Дзин, и Сората не понял, насколько тот серьёзен.

— Стратегия была идеальной. — Рюноске не отрывался от смартфона. — Люди ведутся на пылкую речь. Сначала мы показали, что учителя нас притесняют и что надо обязательно выступать против сноса Сакурасо, а потом запустили голосовалку. В такой ситуации цветки выбросили даже те ученики, кто не оставлял подпись.

— Если так анализировать, кажется, что мы мошенники.

Ещё отчасти походило на промывку мозгов.

— А может, они ничего и не перепутали.

Нанами напряглась.

— Люди отличаются друг от друга, но всё же на выпускной церемонии всех одолевают бурные эмоции. Наверное, это тоже сыграло роль...

В груди закололо от чувства вины.

— Неужели Дзин-сан это рассчитал?

— Не думай о людях плохо. Просто когда разум даёт сбой, приходится полагаться на эмоции. В конце концов, люди — эмоциональные существа.

— Результат отпад, Нанамин!

— Результат такой, что нам пришлось лезть в пекло на выпускной церемонии...

Нанами выглядела измождённой.

— Но всё хорошо, — коротко пробурчала Масиро.

— Всё очень хорошо. Отныне и всегда.

— Ага, точно.

Кто бы что ни говорил, Сакурасо было в безопасности. Снос отменили. Они смогут жить вместе весь последующий год.

— Сакурасо бессмертно~!

Мисаки устремила кулак высоко в небо. А когда Сората за компанию проорал «Бессмертно!», открылись двери в спортивный зал.

— Вы можете немного помолчать?! — злобно проорали взрослые.

— Из-за Сораты на нас сердятся.

— Канда-кун, потише, ладно?

— Мисаки-сэмпай типа не виновата? Это вообще нормально?

Ребята залились смехом. Вроде и ничего особенного, но все ржали, как кони.

— Что ж, просить нас быть потише бесполезно.

Дзин расплылся в ехидной улыбке.

— Это точно.

Что верно, то верно.

Чего ещё ждать от шестерых ребят, которые здесь собрались… Ведь они жили в Сакурасо… логове проблемных учеников.

И тут дверь опять открылась. Ребята подумали, что на них снова злятся, но вышла Тихиро и молча присоединилась к их компании.

— Что случилось, сэнсэй?

— Директор велел стоять с вами.

— Мои соболезнования.

— Блин. Если я потом не замучаю Канду, век мне воли не видать.

— Да вас в первую очередь и надо наказывать!

К ним приблизились четыре силуэта. И как только Сората проверил, кто это, раздались удивлённые возгласы.

— А, почему?

Появились люди, которых здесь быть не должно.

— Нас пригласила Сэнгоку-сан. Она мешала сносу Сакурасо, потому захотели помочь, — ответил стоявший впереди Кадзуки. Остальные были примерно одного с ним возраста. Нет, не примерно. Сората вспомнил, что видел их в статье с интервью в игровом журнале. С ними работал Кадзуки, когда прошёл отбор в давнишней «Давайте сделаем игру». Впоследствии их четвёрка создала свою компанию, и теперь каждый из них стал центральным элементом в схеме разработки софта коллективом из более чем сотни человек.

— Похоже, мы не в тему.

Несмотря на циничное выражение, Кадзуки прямо-таки сиял, словно ему нравилось, что он пришёл не в тему.

— Фудзисава, иди вперёд.

Стоявший позади всех раздражительный мужчина вместе с остальными двумя развернулся в сторону школьных ворот.

— Ты тоже давай иди отсюда.

— А не слишком грубо сначала звать, а потом гнать?

Очень даже грубо. Но Тихиро всегда грубила.

— Эх, а я думал, Сэнгоку-сан в благодарность позволит пригласить себя на свидание.

В ответ на услышанное Мисаки, Дзин и Нанами оторопели. Масиро тоже захлопала глазами от любопытства.

— Ишь чего задумал. Хотя если пойдём без задней мысли и бесплатно напоишь меня, я всегда за, — сказала Тихиро, отвернувшись.

— Тогда заскочу в банк и свяжусь с тобой, пойдёт? — ухмыльнулся Кадзуки, после чего удалился.

Взгляды ребят сосредоточились на Тихиро, но та сделала вид, что не замечает.

— Похоже, и к Тихиро-тян пришла весна.

Дзин прикольнулся над ней, но учительница никак не отреагировала.

Выпускная церемония шла своим чередом, и уже заканчивался показ памятных сувениров. Прошло ещё немного времени, и из спортзала послышался оркестровый аккомпанемент.

Зазвучал церемониальный хор. Сората заглянул внутрь сквозь полуоткрытую дверь и увидел Саори, которая элегантно играла на скрипке.

Каждый год третьеклассники, которые пели на выпускной церемонии, голосовали за понравившуюся им композицию. В текущем году выбор пал на популярную песню, которая стала темой Олимпийских игр на канале NHK.

После завершения увертюры множество голосов соединились в единую, мощную песню.

До настоящего хора выступающим было далеко, ритм никуда не годился. Но всё же участники вложили в своё исполнение все мысли и вполне могли на что-нибудь замотивировать.

Слова о том, что нужно помнить о сочувствии, кольнули в сердце. Вместе с песней пришли воспоминания о вчерашнем себе, отчего перехватило дыхание. Память о прошедших днях… извилистый путь, который пришлось преодолеть, — песня напомнила обо всём этом.

Первой запела Мисаки, подняв голову к небу и посылая слова в полёт. Пела она отлично, не жалея горла.

Затем, выждав перехода темпа, присоединился Дзин.

Сората переглянулся с Масиро и Нанами, и они вместе запели.

Рюноске хило улыбнулся, но всё же поймал ритм и влился в их минихор.

Сегодня выпускались Мисаки и Дзин.

От мысли об этом на глазах опять навернулись слёзы, которые Сората и не думал сдерживать. Он просто пел, надеясь хоть что-то выразить песней.

Например, то, что время продолжит свой ход. Сегодняшний день не знаменует конец всего, начнётся новый день.

Часть 5

Начатая заново выпускная церемония продлилась на час дольше и благополучно завершилась.

После церемонии шестёрку из Сораты, Масиро, Нанами, Мисаки, Дзина и Рюноске отвели в кабинет директора и мурыжили нравоучениями добрые два часа. В процессе в их ряды добавили Тихиро, которой тоже досталось.

Директор изо всех сил старался вести себя дружелюбно, но всё равно без конца сыпал одними и теми же фразами типа «Вот как вы можете?..» Слушающие только и делали, что считали в уме, сколько раз он повторил одно и то же, а остальные его слова пропускали мимо ушей.

— Впредь будьте осторожнее… сказал бы я вам, но вы двое сегодня выпускаетесь, — сказал директор, ознаменовав конец пыток.

Потом, перед тем как выйти, Масиро заявила директору, что приехала в Японию, чтобы стать мангакой. Мужчина тут же выпучил глаза, но после безумной выпускной церемонии уже не мог подобрать дельных слов. Он понял, что Масиро настолько серьёзна именно из-за выпускной церемонии.

Директор оценил её решимость и пообещал объяснить позицию попечительскому совету.

Когда Сората и остальные покинули кабинет, время близилось к двум часам дня.

— Эх~ Устал. Ну и напрягли же нас.

Дзин потянулся, шагая по дороге в сторону школьных ворот.

— Из-за кого, интересно?..

Шестеро учеников и учительница. Немного потрёпанные, они шли вместе. Дзин и Мисаки беззаботно держали в руках футляры с аттестатами об окончании школы. Мисаки вообще вертела его, словно какую-нибудь эстафетную палочку.

— Не думал, что будут отчитывать даже в день выпускной церемонии.

Непроизвольно вырвался вздох.

Дзин и Мисаки шли от школы домой в последний раз.

Когда их компания миновала школьные ворота, все разом остановились и развернулись в сторону здания школы.

— Пора благодарить за три года, которые с нами нянчились?

Дзин вроде как пошутил, но в его взгляде читались нотки тоски.

— Спасибо за три года!~ — продолжила Мисаки, и звучала её фраза запредельно ярко.

Никто не подавал знака, но ребята двинулись дальше.

Сората и Дзин шли позади всех, впереди них Рюноске, немного дальше Тихиро, а впереди всех — Масиро, Мисаки и Нанами.

Нанами, пока они шли возле школы, всё время держала голову опущенной и тихо шмыгала носом.

— Нанамин плакса?!

— Я не плачу.

Нет, точно плакала.

— Не сказал бы… — шёпотом подколол Сората, и Нанами, развернувшись, пронзила его острым взглядом.

— Плачешь, — заострила внимание Масиро, хотя лучше было бы закрыть тему.

— Не плачу!

— Тогда что у тебя из глаз бежит? — присоединилась Тихиро.

— Это...

Когда Нанами замешкалась, вместо неё сказала Масиро:

— Слюна.

— Точно!

Нанами до странного посерьёзнела.

— Грязная женщина, — самозабвенно выдал Рюноске.

— Всё из-за Камигусы-сэмпай… Такая подлость… — пробубнила Нанами, жалуясь на речь Мисаки на сцене.

— Утешьте заодно и Сорату.

Дзин пихнул его в спину и подтолкнул вперёд.

— Кохай-кун, тач!

Сората не совсем понял, но дал Мисаки пять и поменялся с ней местами, заняв позицию между Масиро и Нанами. Мисаки подошла к Дзину и взялась с ним за руки. Хорошо, что они сблизились.

— Я не плакала, ясно?

Нанами пылко глядела на парня покрасневшими глазами.

— Да ясно.

— Правда?

— Да правда.

— Тогда ладно… — Нанами по-утиному сложила губы.

Когда они прошли детскую игровую площадку, Мисаки внезапно устроила игру в камень-ножницы-бумага. Оказалось, что участвуют и Тихиро с Рюноске, а играли на то, кто понесёт все вещи.

Когда выигрывали, улыбались. Даже когда проигрывали, тоже улыбались. А когда проигрывала Масиро, за неё тащить вещи приходилось Сорате.

Когда надоело, стали играть в салки, а когда и они надоели — переключились на другую игру по пути домой. Чем бы они ни занимались, от всего веселились. Смех не прекращался ни на секунду.

Время летело незаметно… Обычно путь занимал минуть десять, но сегодня их компания шла домой целый час.

Когда они вернутся в Сакурасо, день закончится. Все чувствовали это, именно потому и дурачились, растягивая время.

Но Сакурасо понемногу приближалось. Ребята миновали умеренный подъём и вышли к деревянному двухэтажному зданию — ветхому общежитию, к которому привыкли.

Компания остановилась перед воротами и утихла.

— Сората, — тишину нарушила Масиро.

— Чего?

— Фото.

— Ага, — на редкость быстро согласился парень. Он припомнил, что раньше уже заводил разговор с Масиро о том, чтобы сделать совместную фотографию перед выпуском Мисаки и Дзина. На фоне Сакурасо...

— Если и такое задумали, у меня есть цифровик!

Мисаки словно по щелчку пальца вытащила из сумки серебристую цифровую камеру. Никто не возражал.

Мисаки всучила аппарат Сорате, а сама улетела внутрь Сакурасо.

— Сэмпай, а фото?!

Он вообще не понимал смысла.

Оставив Сорату и остальных в непонятках, Мисаки быстро вернулась вместе с семью кошками — хотела и животных впихнуть в кадр.

— Ну, фотай, Кохай-кун!

Подбадривающих криков Сорате хватило. Он использовал вместо штатива ворота, взял в рамку всех людей вместе с кошками и установил таймер.

— Живо, Кохай-кун!

— Знаю!

— Кохай-кун, сюда! Сюда!

Мисаки двинулась в сторону и освободила место в центре.

И как только Сората наклонился чуть вперёд, чтобы никому не мешать, Мисаки с бодрящим воплем запрыгнула ему на спину.

— Эй, Камигуса-сэмпай!

— Мисаки, нечестно.

Нанами и Масиро, которые стояли по бокам, запротестовали даже раньше Сораты.

Масиро тут же схватила парня за правую руку.

— Что ты делаешь?..

Он не смог договорить. Сидевшая на его спине Мисаки, издавая радостные вопли, повернулась к камере и показала знак мира. Да ещё на голову посадили кошку, отчего равновесие вообще пошло к чёрту, и Сората, повалившись назад, шмякнулся на землю.

Вместе с кошачьим визгом раздался щелчок камеры.

— Интересно, насколько забавная получилась фотография?

Дзин тут же пошёл и проверил.

Мисаки придавила Сорату своей задницей, прижав его лицо к земле.

— Мисаки-сэмпай, слезь!

— Зачем?

— Я тебе не конь!

Ситуация не располагала к тому, чтобы терпеть.

— О, а неплохо, — довольно сказал Дзин, глядя на фото.

Он и Сорате показал, которого оседлали и не отпускали.

Мисаки тоже глянула, не слезая, и её дыхание пощекотало затылок. А с боков ещё и Масиро с Нанами подлезли.

Как и сказал Дзин, фотография вышла неплохой. И совсем не похожей на памятную...

На снимке получился именно тот момент, когда Сората падал, да ещё и с распахнутым ртом и перекошенным, как у идиота, лицом. А на его спине сидела с улыбкой до ушей, показывая знак мира, Мисаки.

За правую руку Сорату держала Масиро, недовольно на него глядя. Нет, в какой-то степени она даже дулась.

Стоявшая по другую сторону Нанами немного смущённо опустила взгляд и робко касалась пальцами руки парня в районе локтя. И было видно, что ей довольно стыдно. Смотрелось запредельно мило.

Взгляды всех сосредоточились на Нанами.

— Н-ничего такого.

— А мы ничего и не говорили, — хитро ухмыльнулся Дзин.

— П-просто к локтю Канды-куна прилип мусор.

— Ну, если Аояма-сан так говорит, так тому и быть, да?

— Д-да, точно.

Не зная, куда деваться, Сората прыгнул в спасительную лодку Дзина.

Стоявшая рядом Масиро пристально глядела на него с Нанами и о чём-то думала, тихо мыча себе под нос.

Решив пока не обращать на неё внимания, Сората переключился на другие части фотографии.

— Да уж… Кроме Мисаки больше никто в камеру не смотрит.

Дзин, ухмыляясь, глядел на падающего Сорату, Тихиро отвернулась в сторону и зевала. Рюноске вообще достал из сумки планшет и что-то в нём делал. Никто не придавал значения фотоаппарату. Что уж говорить о кошках, они вообще жили своей жизнью...

Но все решили, что именно так лучше всего передаётся дух Сакурасо. Снимок совершенно не походил на памятный, но никто не предложил его переделать.

8 марта.

В тот день в журнале собраний Сакурасо прилепили одну фотографию.