Часть 0
Он решил отдать кольцо на сочельник.
Часть 1
24 декабря. Последний день семестра, сочельник.
После церемонии закрытия все ломанулись в библиотеку. Из-за правил, которые требовали соблюдать тишину, звучало одно только дыхание парней. Иногда его заглушал горячий пар из чайника на тихо гудящей плитке.
Сидевший рядом с печкой Митака Дзин решал квадратное уравнение по типу тех, что будут на приёмных экзаменах в университете.
Стержень автокарандаша перемещался по тетради: размеренно вырисовывалась формула, плавно тянулись линии графика.
Закончив вычисления, парень тонкими пальцами вернул на место съехавшие очки. Сравнил свой ответ с ответом из решебника. Правильно. График тоже совпадал. Получилось довольно легко, что не могло не радовать.
Когда Дзин, потягиваясь, проверил часы на стене, время на них перевалило немногим за полвторого.
— Ясно, почему такой голодный.
Отвлечь пустой живот помог чай из пластиковой бутылки.
И тут со стороны входа послышался голос:
— Забил на еду и с головой ушёл в учёбу, да?
Даже не повернувшись в сторону голоса, Дзин узнал его несдержанного владельца. Но для приличия сделал вид, что удивился, и лишь затем обернулся.
Около двери стоял знакомец. Судя по виду, он собрался домой: поверх формы накинул пальто, на шею намотал шарф, а на плечо повесил сумку.
Сквозь очки в чёрной оправе на Дзина смотрел бывший президент школьного совета старшей школы при университете искусств Суймэй — Татэбаяси Соитиро. Волосы он прибрал до того аккуратно, что резало глаза, галстук тоже затянул по самое не хочу. На одежде ни единой складочки.
Познакомились они только в старшей школе, но за три года успели стать вынужденными товарищами.
— Если немного напряжёшься, то поступишь в Осаку.
— Это ты говоришь другу, который наметил себе универ и рвёт задницу?
— Кто тут друг?
— Лучше сказать, приятель?
— Слышь, ты!..
Соитиро так стиснул зубы, что едва не проскрипел ими, и злобно нахмурил переносицу.
— Да не бузи. Ты вечно непробиваемый, сразу хочется тебе кучу всего наплести.
— Я непробиваемый из-за твоего отношения!
— Не замечал. Прости.
— Если ты неискренен, то не извиняйся.
Дзин хоть и отшутился, пожимая плечами, Соитиро оставался напряжён.
— Ну, ты же спецом ко мне пришёл? Какое-то дело?
Сложно было представить, чтобы Соитиро, который решил по рекомендации поступать в университет искусств Суймэй на вещательный факультет, пришёл учиться в библиотеку.
Ну, нельзя отметать вероятность, что он пришёл ради самообразования… Но будь так, он бы не стал лезть к Дзину, а сразу бы раскрыл учебник.
— Не совсем дело, — сказал Соитиро, посерьёзнев и напряжённо двигая губами. Затем уселся за парту напротив, метрах в трёх, и пристально поглядел на Дзина, который начал решать следующее упражнение.
— ...
— ...
Даже когда его доделали, Соитиро так и не выдал своих целей.
Никак не интересуясь, Дзин сверил ответы. Снова правильно.
— Кстати, бывший президент, а почему ты поступил в Суйко? — заговорил Дзин вместо проглотившего язык Соитиро.
— Чего так внезапно?
— Мы ж три года вместе, а я ни разу не спрашивал.
— Хватит глупости нести. Мы просто переходили три года из класса в класс.
— Ну, так чего?
— Да ничем от тебя не отличаюсь, просто выбрал.
— Я тоже просто выбрал?
Соитиро пропустил это мимо ушей и продолжил:
— В Суймэй учился мой родственник. Сейчас он, правда, уже выпустился.
Словно вспоминая время три года назад, он смотрел на просторное небо за окном. Там прояснилось. В прогнозе погоды явно скажут, что ночью пойдёт дождь или снег. Лишь бы ошиблись...
— Родственник, да? И что?
— Когда я учился в средних классах, он как-то раз позвал меня на школьный фестиваль.
— А, понятно.
Поскольку Суйко была прикреплена к университету и школьный фестиваль у них проходил совместно, контраст с обычными школами бросался в глаза. Более того, подключался торговый квартал на улице Красных кирпичей, которая шла от станции перед университетом, потому школьный фестиваль перерастал в городской.
Так и получалось, что многие ученики, которые приходили на разведку, в итоге с горящими глазами принимали решение сюда поступать.
— В средней школе тоже был фестиваль, но уровень там вообще не тот. Я испытал лёгкий шок.
— Шумиха вокруг фестиваля не стихает неделю, да?
Даже Дзин, когда впервые побывал на фестивале в первый год, засомневался в наличии у местных чувства меры. Но кое в чём он согласился. Директор средней школы посоветовал подруге детства Камигусе Мисаки именно эту школу — Суйко...
— Поглядел на фестиваль, взял материалы по экзаменам и ушёл. Помню, как в поезде бегал взглядом по каждому углу. И тогда я подумал. В Суйко получится пережить такое, чего нет в других школах. Решил, что для моего будущего это пойдёт в плюс.
— Какой ты расчётливый школьник был.
Но решение Соитиро принял верное. Миром правила информация, и если он поступит на вещательный факультет, будет идти по жизни уверенно.
— Куда уж мне до тебя, пошёл в крутую школу, чтобы быть вместе с любимой девушкой.
— А ты и рад завидовать.
— Слышь!
— Не научился в началке вести себя тихо в библиотеке?
— Всё из-за тебя, Митака, чушь всякую несёшь.
— Ничего я не несу. Хочу сказать, это мои истинные мотивы. Тогда я думал, что привыкну к чему угодно.
Что-то он мог сам, что-то не мог. К чему-то привыкал, к чему-то нет. Звучало довольно уклончиво, и можно было искренне верить в бесконечное число возможностей. И свет, который испускала талантливая Мисаки, не сжёг бы его.
— Если уже ни к чему не приду... то пора будет сдаваться.
— Не до такой же степени... Ну...
— Ну? Что?
— Просто хочу сказать, что на третьем году в старшей школе мозги уже на месте.
— Это у кого мозги на месте? У парня, который топчется на месте и заводит по шесть девушек?
— Сегодня ты не даёшь мне спуску, да?
Дзин наигранно испугался, и на его лице появилась ухмылка.
— Потому что ты не меняешь своё глупое отношение.
— Нормально меняю.
— Это где?
— Если брать сейчас, я ни с кем не встречаюсь.
Не ожидая от Дзина столь неожиданного ответа, Соитиро нахмурил брови и закрыл рот.
— ...
— Сказать ещё раз?
— Ты же не шутишь?
Он кинул на Дзина серьёзный взгляд.
— Если бы я сейчас сказал, что шучу, ты бы меня замочил.
— А, да, как раз собирался.
Дзин вынужденно поднял обе руки в позе сдающегося в плен.
— Не о том речь. Я серьёзно ни с кем не встречаюсь.
— Разошёлся? — уточнил Соитиро, как всегда осторожно подбирая слова.
— Они правильно сделали... Теперь желторотый говнюк задумался о своём будущем.
— ...
— Меня заставили понять, что пора взрослеть.
Дзин незаметно для себя расплылся в самоуничижительной ухмылке.
— Хорошо живёшь. Я думал, тебя точно кто-нибудь зарежет.
— Я не из тех парней, кого хотят зарезать. Хотя всякое может случиться... Рад, что они меня простили, но в то же время и жалко как-то.
— Только поэтому нас и называют детьми.
— Ну, так-то да. Вёл я себя ну прям как взрослый... До омерзения.
— Значит, точно им станешь.
— Можно уже не спешить.
Тут разговор прервался.
— Ну, и что в итоге? Разговор есть?
— ...
— Или что? Вдруг захотелось увидеть моё лицо?
— Такое вообще возможно?
Соитиро искренне скривился.
— Тогда нечего со мной заигрывать, иди к себе.
— Это кто тут с кем заигрывает?!
— Бывший президент со мной.
— Слышь, ты!
— Из всех мест ты пришёл сюда. Ну, прошу.
— ...
Соитиро с сокрушённым видом заткнулся.
— Серьёзно, если нет ко мне дел, дуй домой. Когда меня пилят взглядом, невозможно готовиться к экзаменам.
— Мастак ты трепаться ни о чём.
Лишь мимикой показав, как ему весело, Дзин вернулся к решению задачи по математике. На этот раз упражнения из тригонометрии.
Тут же начал решать. А Соитиро продолжил:
— Я о Саори.
— Хаухау?
Взгляд Дзина не отрывался от задачи.
— Она решила ехать учиться в Австрию.
— И ты пришёл дать мне в табло за то, что я всякого ей наговорил?
Когда Дзин рассказал о своём решении учиться в Осаке, Химэмия Саори, которая Хаухау, заявила, что вообще оставит Японию и рванёт в Австрию. Само собой, расстанется со своим возлюбленным Татэбаяси Соитиро, и потому он места себе не находил.
— Если подумать, мне очень хочется тебе врезать, но сейчас я не за этим пришёл.
— О чём подумать? Ну ты и скрытник.
Дзин неспешно поднял взгляд. Соитиро тоже на него посмотрел.
— Скрытник тут ты. Я про Камигусу.
— Эй, завязывай. Ещё не хватало бывшему президенту втирать мне о Мисаки.
— По слухам, ты не сказал Камигусе, что будешь поступать в Осаку.
Дзин сразу догадался, откуда пошёл слух.
— Стало быть, Хаухау рассказала.
— Ага.
— Если рассказываешь что-то девушке, это узнаёт и её парень?
Дело было в прошлом месяце. Дзин беседовал с Саори на крыше и рассказал о том, что планирует серьёзно поговорить с Мисаки на Рождество.
— Ну, не мог же я молча уйти.
— Не хочешь подать документы на литературный факультет в Суймэй?
— Тогда пошёл бы по эскалаторной системе.
Дзин отвечал всем требованиям.
— Ты точно уверен? Тебе же придется расстаться с ней.
— Уверен.
— Наверное, у тебя ситуация не такая, как у меня с Саори.
— Одинаковых людей так-то вообще нет.
— Не пытайся уйти от темы.
— Характер такой.
В подобной ситуации Дзин привык отвечать уклончиво. Как давно он стал таким? Во времена средней школы? Или начальной?.. Уже и не вспомнить. Но уж точно не с самого рождения. Яснее ясного, к сожалению.
В уклончивости он стал мастаком, и гордиться тут нечем. Всё-таки мерзкий у него характер.
— ...
Пускай Соитиро молчал, взглядом выражал именно это.
— Если вечно будешь такой хмурый, Хаухау тебя пошлёт.
— И кто виноват?
— Наверное, я.
— Блин, не понимаю, когда ты серьёзен.
— Разумеется, всегда. И насчет Осаки, и насчёт подготовки к экзаменам, и даже насчёт Мисаки.
— Ты...
Соитиро впился в него взглядом.
— Когда на меня так пялятся, я стесняюсь.
— У тебя подруга детства та ещё зона бедствия, и не сказал бы, что тебе это не нравится.
— Я что, настолько зависимым выгляжу?
Соитиро, не ответив, опустил взгляд к полу. Прикусил слегка нижнюю губу и о чем-то задумался.
— Не ты один угодил в зону бедствия, — заявил он после недолгих раздумий.
— Знаю. Ты на экзаменах горел желанием превзойти Мисаки.
Соитиро натянуто улыбнулся.
— В итоге за три года я ни разу не обогнал Камигусу.
Дзин знал, что он рвал на себе волосы, чтобы обойти Мисаки в середине и конце семестра.
— Мне отведено второе место. Думал, что могу разок победить, а в итоге проиграл и в конце последнего семестра. Бывало, я настолько увлекался гонкой с Камигусой, что скатывался на девятое место.
— Вроде во втором семестре второго года. Вот тогда получился шедевр.
От фразы Дзина Сиитиро недовольно скривился, а тот бесцеремонно принялся его успокаивать:
— У нас с тобой обстоятельства разные. Но я как бы понимаю, что Камигуса не обычная. А вот планы у неё самые обычные, но этим она ранит окружающих. Словно клещи с собой носит...
— Она тебе не краб или креветка.
— Ну и сравнение!
— Нормальное.
— Ты реально бесишь.
— Да? А мне весело.
Соитиро поднялся со стула, сжимая кулаки. Как бы то ни было, нрав не позволил нанести удар.
— Короче, я хотел сказать...
Дзин намеренно его прервал:
— Да знаю. Не надо мне говорить, что ты типа в курсе. Будь иначе, не волновался бы за меня и Мисаки и не пришёл бы в библиотеку. А раньше старался не лезть в наши дела.
— И всё же!
— Пускай так… нет, именно потому. Всё-таки ты до сих пор не понял Мисаки.
Дзин между делом посмотрел в сторону печки, пар от которой искажал картинку.
— Хотя кого мы вообще можем понять.
— Не мешай своё мнение с моим.
— Да?
— Понимаем, не понимаем, какая разница? Камигуса в твоём сердце, — спокойным, но переполненным уверенностью голосом произнёс Соитиро.
— Слушай...
— Что?
— Ты бухой?
— Мне рано! Серьёзно, пытаешься с тобой нормально поговорить, и вот так всегда. Угораешь надо мной и несёшь чушь. Ладно, хватит. Не о том речь. Возьмись за ум. Ты же типа любишь Камигусу.
— Неужели мне это говорит не очередная милашка? Не подумал бы, что услышу от тебя слово «любишь».
— С твоим мерзким характером иначе никак!
— Правда?
— Ты реально бесишь.
— Спасибки.
— Даже и не думал хвалить!
— Как грубо.
Возбуждённый Соитиро продолжал сыпать жалобами, но, словно поняв бесплодность этого, разок вздохнул и уселся на стул.
— Ты вообще сможешь оставить Камигусу одну? Ты же в Суйко поступил ради неё.
— Вот об этом не надо париться. Она больше не одна.
— Говоришь про друзей из Сакурасо?
— А ты умеешь смущать. Не надо так.
— До тебя не достучаться, если не огреть разок.
Соитиро опять встал, сжав кулаки.
— Если дело касается Мисаки, волноваться ни к чему.
В подтверждение собственных слов Дзин медленно озвучил свои истинные чувства:
— Как ты и сказал, у Мисаки появились нормальные друзья. Каких она всегда хотела.
— И главный из них — Канда Сората?
— Как и ожидалось от бывшего президента. Глаз-алмаз.
— Он на вид самый прямолинейный, но иногда кажется, что он и самый переменчивый.
— Ну, что бы ты ни говорил, он мой почётный кохай.
Может, Сората не замечал, но именно он соединял воедино всех чудаков из Сакурасо. Воистину удивительный кохай. Его втягивали в свои дела, помыкали, но он не отворачивался от других. Никогда не оставался в стороне — словом, всегда чувствовал себя сопричастным.
Говоря без прикрас, характер у него был робкий. Но порой становилось завидно. Ведь вместо того, чтобы смотреть на всё свысока и делать умный вид, он жил здесь и сейчас.
— Это всё, что хотел сказать? — уточнил Дзин, намереваясь вернуться к теме, но Соитиро тут же замолчал. Потом собрался и спустя миг заговорил:
— Вернёмся к теме… Я пришёл поблагодарить за Саори.
— Я думал, что выбешиваю тебя, а ты благодаришь.
— Сколько раз я говорил про учёбу за границей. «Я должна учиться за границей». Но я от всей души хотел, чтобы она осталась в Японии. Думаю, этим сильно запутал Саори. Благодаря тебе она приняла решение. Это на пользу как ей, так и мне.
Дзин молча дослушал до конца, не пытаясь шутить.
— Благодарить надо скорее мне...
— Я бы послушал почему.
— Спасибо, что суетишься над Мисаки.
— Э-это ты про кого, меня?! Да Саори постоянно о тебе и Камигусе волнуется!
От смущения Соитиро отвернулся.
— Вон, значит, как завертелось?
— Ещё бы.
— Тогда передай Хаухау, пусть обращается.
— Сам передай.
— Не говори ерунды, на сегодня же свидание запланировано.
— ...
Соитиро в одно мгновение залился краской.
— Сочельник, как-никак.
— П-прости?
— Чего тут прощать. В такой день тебе и поцелуй может перепасть.
— З-захлопнись!
Повысив голос, Соитиро вскочил со стула и собрался уходить из библиотеки.
— Видать, как раз это ты и задумал.
— З-заткнись!
— Если неуверен в себе, можешь на мне потренироваться.
— Е-ещё чего!
— Шучу.
— Я-ясное дело!
И опять Соитиро попытался уйти из библиотеки. И Дзин неосознанно бросил ему в спину:
— Эй, президент.
Дзин сам себе удивился.
— Не забывай добавлять «бывший».
Проигнорировав замечание, он продолжил:
— Я… всё-таки в чём-то ошибся, да?
Что Соитиро, что Хаухау спрашивали у него, нормально ли это — ехать в Осаку. То же самое, как если бы они не давали ему оставить Мисаки.
— Да, ошибся.
— Надо же.
— И в то же время не совсем ошибся.
— Надо же.
— Я понятия не имею, что правильно. Может, и никто не имеет.
— ...
— Может, сейчас подумаешь, что ошибся, а пройдёт сколько-то лет, и будешь думать иначе.
— ...
— Может, сейчас подумаешь, что делаешь правильно, а завтра поймёшь, что всё-таки ошибся.
— Да уж.
— Как ты сам и сказал, Камигуса больше не одна. Потому тебе уже не надо за неё беспокоиться и всегда быть рядом. Если попытаться заглянуть вперёд, я понимаю твою логику, зачем ты хочешь от неё отдалиться. Просто твоя расчётливость немного вымораживает.
— Значит, лучше начать встречаться прямо сейчас, а потом, не проведя даже года вместе, расстаться?
— Можно и расстаться.
Невозможно. Пока Дзин не отбросит свою мечту… Иначе будет постоянно видеть разницу между собой и Мисаки. И тогда появится нетерпеливость, а на её почве — раздражение. Оно пожрёт Дзина изнутри, и в итоге он возненавидит самое дорогое — саму Мисаки.
Даже сейчас он находился на грани.
Чтобы перебить премерзкое ощущение на душе, Дзин отшутился:
— То не нравится, это не нравится — слюнтяем я был до начальной школы.
Смысл его слов должен был дойти до Соитиро.
Их разговор подошёл к концу.
— Ну, и что скажешь, президент? Правильно было поступать в Суйко? Или ошибся?
— Думаю, очень сильно ошибся. Не надо было мне связываться с людьми типа тебя и Камигусы.
— Ну извиняй.
— Но знаешь, я не могу представить, каким бы был, не встреть тебя или Камигусу.
— Ха-ха, я того же мнения.
Кивнув, Соитиро потянулся к двери, медленно откатил слайдер в сторону. И, не выходя и не оборачиваясь, обратился к Дзину:
— Митака.
— М? — равнодушно промычал тот.
— Крепись.
На профиле Дзина промелькнула улыбка.
— Ты тоже, Соитиро-кун. В руках себя не держишь. Поди, Хаухау уже достал.
— К-кто себя не держит?! И прекрати странно меня называть, — гневно и одновременно стыдливо запротестовал Соитиро, развернувшись обратно.
— Обычно ты весь такой серьёзный, а когда теряешь над собой контроль, не знаешь, куда руки деть. Желание так распирает, что место себе не находишь.
— Говоришь ты на редкость убедительно.
— А вдруг Хаухау тоже еле сдерживается. Поди, из последних сил старается не сорваться.
— Если собрался и дальше нести околесицу, лучше сразу прекращай.
— Говоришь это как президент, чтобы защитить устои школы?
— Расслабься. Я уже не президент.
— Это да. Раз так, то и ладно. Можешь отрываться.
— Сам отрывайся.
— Будет здорово, если потом расскажешь, как далеко у вас зашло.
— Да кто тебе расскажет?!
Дверь с хлопком закрылась, и Соитиро пропал из виду.
— Ну и ну, я и правда его взбесил?
Монолог Дзина разлетелся по безмолвной библиотеке, подчёркивая сгустившуюся тишину.
— Любишь лезть не в своё дело, да?..
Большей напасти и представить было нельзя. Но что удивительно, хотелось его поблагодарить. Улыбнуться без задней мысли и просто поблагодарить.
Дзин расслабленно откинулся на спинку стула и направил взгляд к потолку. Флуоресцентная лампа тускло мерцала.
Рука сама собой потянулась к карману жакета и достала оттуда серебряное дизайнерское кольцо. Его Дзин купил в текущем месяце и сегодня собирался вручить Мисаки.
Но перед этим предстоял важный разговор. О том, что он не будет поступать в Университет искусств Суймэй. О том, что надумал в одиночку поступать в осакский вуз. О том, что он расстался с шестью любовницами...
О том, что он больше всего на свете любит её, но прямо сейчас у них встречаться не получится.
Потому что хотел всецело сосредоточиться на учёбе и стать сценаристом.
— Ну, пора и мне уходить.
Дзин убрал кольцо в карман и сложил решебник с тетрадью. И стоило выключить плитку, как зазвонил мобильник.
На экране высветилось «Канда Сората».
Дзин нажал на кнопку приёма и поднёс телефон к уху.
— Да, чего?
— А, Дзин-сан. Это я. Канда.
— Да понял.
— Где ты сейчас?
— В школьной библиотеке.
— Тогда у меня к тебе просьба.
— Если хочешь подарок, проси Санта-Клауса.
— Не о том речь.
— Хочешь узнать секрет популярности у девок?
— Очень хочу, но не сейчас!
— Тогда что?
— Торт. Я заказал его в кондитерской в торговом квартале, забери его по пути домой. Я вернусь поздно с Сииной.
— Масиро-тян пошла на новогодний корпоратив от издательства, а ты на свидание с Аоямой-сан?
— Не на свидание, а просто.
— Вместе посмотрите спектакль и поужинаете?
— Это да.
Люди такое обычно называют свиданием, но… Дзин не стал на это указывать. Ведь был уверен, что даже Сората рано или поздно всё поймёт, если поварится в этом соку ещё немного. Интересно будет понаблюдать.
— Говорю с опозданием, но, только закончу с делами, заберу Сиину и сразу домой. А ты не думай, быстрее давай в Сакурасо. Все готовятся к рождественской вечеринке.
— Да знаю. Ты каждый день об этом жужжишь.
— П-правда?
— Когда настолько явно заостряют на чём-то внимание, закрадывается мысль о подставе.
— Д-да что ты говоришь! Ничего такого!
Хоть Дзин и не видел Сорату воочию, чувствовал его как облупленного. Потому посмеялся про себя.
— Да-да, хорошо.
— Правда ничего такого. Просто рождественская вечеринка...
— Говорю же, хорошо.
Заговорив зубы Сорате, который спалил всё, что только можно, Дзин повесил трубку, сунул мобильник в карман брюк, взял сумку и пошёл.
Сердце колотилось отчётливее, чем обычно.
Он волновался вовсе не о рождественской вечеринке, а думал о том, что сегодня обо всём расскажет Мисаки.
— Ну и отстой.
От брошенной фразы напряжение только выросло.
Но Дзин странным образом доверял реакции своего тела. Мысли в голове доверия не вызывали, но он верил, что тело выражало его истинные желания.
— Ну точно… я по уши влюблён в Мисаки.
Ничего не попишешь.
Часть 2
24 декабря. Сочельник. 5 часов дня.
Акасака Рюноске из комнаты 102 в Сакурасо отправился в бизнес-отель.
В номере стояла одна кровать. Один стол с зеркалом. Один стул. Простое убранство без лишних деталей. Отделка по самому минимуму.
Но Рюноске ни на что не жаловался. Хватало лишь рабочей оптоволоконной линии, чтобы пропадали всякие причины для недовольства.
Рюноске быстро включил ноутбук и вставил сетевой кабель.
Загрузилась ОС, и первым делом установилась связь с сервером, расположенным в комнате Сакурасо. Парень подождал, пока скачаются необходимые данные, и приступил.
Комната наполнилась размеренным постукиванием по клавиатуре.
В данный момент разрабатывался игровой движок. Дело двигалось не очень гладко — Рюноске пытался понять, с помощью каких компромиссов снизить вычислительную нагрузку для расчёта физики.
От разработчика игрового софта поступило требование увеличить количество отображаемых объектов, потому приходилось ломать голову. Систему графического отображения он урезал до предела, потому пришлось повозиться с обработкой физики.
С каждым ударом по кнопкам на экране формировался исходный код. А в правом нижнем углу экрана не покладая электронных рук работала программа-автоответчик с искусственным интеллектом — Горничная. Обладая маленьким телом и непропорционально большой головой, она двигала огромным по своим меркам карандашом.
3D-модель Горничной разработала третьегодка из того же общежития… Камигуса Мисаки, хотя её и не просили. Удачным получился не только дизайн, скелетная структура и анимация тоже вышли на редкость хорошо, потому Рюноске был вынужден использовать подарок. Чего ещё ожидать от мастерицы, которая потрясает мир своим независимым аниме. Не зря её хвалили за качество исполнения.
Мисаки так сильно увлеклась, что стала время от времени создавать разнообразные анимации и сезонные причёски с одеждой. К настоящему времени она подготовила уже десять нарядов, пять текстур для волос, а количество анимаций и вовсе не поддавалось подсчётам.
Закончив отвечать на письма, Горничная развернулась к экрану. Появился пузырь с текстом, как в манге.
«Рюноске-сама, обработка писем закончена».
И вежливо поклонилась.
«По работе три сообщения. Первое касается работы над новым инструментарием, второе имеет отношение к обновлению программы по контролю движений. Я передала, что Рюноске-сама с вами свяжется».
Когда накапливались письма, Горничная о них оповещала.
«Что по директивам информационного взаимодействия программистов, я перенаправила письма в резервный ящик, прошу посмотреть, как будет время. Тема касается сети. Помимо этого, несвязные письма от Сораты-сама я оперативно чистила».
Когда дело касалось обработки писем, программа уже приблизилась к совершенству. Функция развивалась, и заодно программа управляла чатом и обработкой данных Сакурасо.
В прошлом месяце разговорный модуль Горничной подключили к соцсети и запустили проверку. Ежедневно она обрабатывала в среднем по четыре-пять диалогов, и за месяц у неё накопилось более пятисот подписчиков. Никто так и не догадался, что это ИИ. Можно сказать, начало терпимое.
Прогресс Горничной был налицо.
Но по мере развития возникла одна маленькая проблема. Будучи постоянно активной, она должна была выдерживать всё большую нагрузку со всех сторон.
Среднего компьютера для её функционирования уже не хватало. Сейчас Горничная, которая двигалась на мониторе ноутбука, на самом деле находилась не здесь, а в комнате 102 Сакурасо у Рюноске… внутри сервера — мощной домашней станции.
Сюда тянулся оптический кабель, по которому прилетал один лишь результат удалённых вычислений.
— Когда закончим работу на сегодня, нужно будет попробовать повысить её скорость. Этот процессор не выдержит большей нагрузки.
Наверное, перед летом лучше заменить систему охлаждения у всех компьютеров на водную.
Стоило Рюноске подумать о работе, как Горничная опять заговорила:
«Можно вас, Рюноске-сама? Простите, что отвлекаю…»
Она мялась прямо как человек.
«Что?»
«В последнее время, когда заглядываю в шкаф на сервере, там становится больше одежды».
Вне всяких сомнений, постаралась Мисаки. Рюноске подготовил на сервере папку на случай, если кто-то захочет накидать материалов для Горничной.
«Позволите переодеться?»
«Как хочешь».
« Большое спасибо».
Горничная элегантно поклонилась, а затем, в сопровождении дыма, исчезла в раздевалке. На экране осталась лишь занавеска с силуэтом.
Тень поелозила, и спустя где-то пять секунд переодевание закончилось.
Появилась Горничная, приодетая в пышные вещи красных и белых тонов. То бишь в одежде Санта-Клауса. Как мог судить Рюноске, этот загадочный мужичок пробирается в дом через дымоход в рождественскую ночь. Хотя в случае Горничной образ мужика безвозвратно терялся...
«Сегодня сочельник, да?»
«Вы этим не увлекаетесь? Простите. Лучше переоденусь в обычное».
Она с понурым видом пошла обратно в раздевалку.
«Переодевание — пустая трата времени. Сегодня можно и так».
«Б-большое спасибо».
Поклонившись, Горничная в приподнятом настроении уселась за стол и принялась якобы заниматься офисной работой.
И вот она что-то заметила.
«А, Рюноске-сама. Получено письмо».
«От кого?»
«Это...»
Рюноске мгновенно понял, почему Горничная прервала фразу, когда посмотрел на почтовый ящик.
Рита Эйнсворт.
Выражение лица у Рюноске попросту застыло. Каждый раз, когда он видел это имя... всплывали воспоминания о том поцелуе в щёку. Конец сентября. Зона ожидания в аэропорту Нарита. Мягкий аромат в сочетании с приятным ощущением...
Он просто вспоминал это, и сознание мутнело. А обе руки покрывались гусиной кожей.
Пытаясь избавиться от мерзких воспоминаний, Рюноске замотал головой.
«Отвечай ты».
Сделав поручение Горничной, он вернулся к работе.
Горничная на экране ужасно воодушевилась.
«Положитесь на меня! Я обязательно оправдаю ваши ожидания и прогоню назойливую заморскую муху!»
Часть 3
По японскому времени 6 часов после обеда. В Англии, с учётом разницы в часовых поясах примерно в 9 часов, ещё утро.
«Рюноске, с Рождеством! Рита Эйнсворт».
Одетая в пижаму Рита отправляла с ноутбука в своей комнате письмо в Японию.
Сидя на коленях, она попивала чай и ждала ответа. Время шло спокойно. Через окно проникал нежный утренний свет.
Раньше она жила с Масиро в одной комнате общежития.
Планировка подразумевала одного жильца, но они прекрасно уживались. Правда, когда Рита пожила одна, комната стала казаться шире. С тех пор как Масиро уехала в Японию, прошло десять месяцев, но Рита от неё так и не отвыкла.
Порой она неосознанно заговаривала с Масиро.
Вот и сегодня утром на сонную голову подумала, что бы приготовить на завтрак для неё. Теперь эта обязанность перешла парнишке из Японии... Канде Сорате.
Рита тихо хихикала, представляя, как Сората носится вокруг Масиро.
Она посмотрела в окно, на синее небо. Погода радовала. Интересно, в Японии так же?
— Даже если в Японии ясно, там сейчас ночь, — сказала она, и послышалось звуковое уведомление о письме.
Как только она прочитала содержание, хорошее настроение как рукой сняло и на лице выступило неподдельная ярость.
«В настоящее время Рюноске-сама сосредоточен на разработке игрового движка. Вследствие этого он не в состоянии ответить на мелочное сообщение Риты-сама. Приносим глубочайшие извинения и надеемся на ваше понимание. От: твоя соперница Горничная».
Опять.
Прошло уже три месяца после поездки в Японию.
Рита каждый день отправляла Рюноске письма, но за указанный срок он соизволил самолично ответить один-единственный раз. И написал лишь «Хорошо вышло, молодец», чтобы поблагодарить за помощь в создании фонов для «Галактического кота Няборона» для школьного фестиваля.
Затем вместо Рюноске отвечала разработанная им программа-автоответчик.
— Я ему письма шлю, а он вон как? Совсем страх потерял?
Совсем не смешно. Бесит. Впервые она встречает такое грубое и бессердечное отношение у парня. Но к её удивлению, Рита не кричала «с меня хватит» и не отказывалась от попыток достучаться до Рюноске. Скорее наоборот, она со страстью верила, что рано или поздно он потеряет от неё голову.
— Я очень уж ненавижу проигрывать.
Она постучала по клавиатуре, отправляя сообщение.
«Мне нет дела до горничной, позови Рюноске, пожалуйста».
«В настоящее время Рюноске-сама сосредоточен на разработке игрового движка. Вследствие этого он не в состоянии ответить на мелочное сообщение Риты-сама. Приносим глубочайшие извинения и надеемся на ваше понимание. От: Горничная».
Пришло такое же вымученное сообщение.
«Не прикидывайся дурочкой. Я же знаю, ты намного умнее Сораты».
«Да как вы могли сравнить меня с Соратой-сама? Вы ужасный человек».
«Как бы то ни было, я хочу поговорить именно с Рюноске».
«По сравнению с вами, Рита-сама, Канда-сама не такой и дурак, думайте, о чём говорите, и примите реальность. Вам понятно? Вы создаёте для Рюноске-сама большие неудобства. Огромные неудобства».
«Рюноске попросту стесняется. Мне так понравилось, как он упал в обморок от поцелуя в щёчку».
«Это потому, что Рюноске-сама ненавидит девушек! Попрошу не делать выводы в свою пользу! И-и вообще! Он отрубился, а вы празднуете победу, да ещё и нарадоваться не можете! Не до такой же степени! И-и ещё! К-кто вы вообще такая, чтобы це-целовать Рюноске-сама?!»
Похоже, тема поцелуя её взбудоражила. Горничная прямо-таки взвинтилась. Надо воспользоваться шансом и чуть надавить...
«Я? Я Рита Эйнсворт. Шестнадцать лет. И уже начинающий художник. Рост 163 сантиметра. Масса тела — секрет. Размеры: 88-58-87. Верила в Санта-Клауса до пяти лет. Талант — к рисованию, а больше всего люблю сейчас Рюноске».
«Стыд вам незнаком, да?»
«Чем более открыто показываешь чувства, тем лучше».
«В этом-то и проблема! И почему Рюноске-сама? Мне кажется, ваше прелестное личико притягивает целый рой мужчин. Кто-нибудь из них уж точно добьётся симпатии».
Говорила Горничная совершенно верно. Мужчины часто с ней знакомились. Спрашивали номер телефона. А сколько раз её звали в кафе, не сосчитать.
Но всё было не то.
Они нисколько не тронули чувства Риты. По крайней мере, тронули меньше, чем рисование.
«К сожалению, меня волнует только Рюноске».
«Вот я и спрашиваю почему».
«А разве он не красавчик?»
«Безусловно, Рюноске-сама красивый. Очень красивый».
«Эта андрогинная внешность так чарует. Вот бы он для меня попозировал».
«Ага, я бы обязательно посмотрела на это… Но позировать ему нельзя! Чем вы хотите с ним заниматься наедине в студии?!»
«Я только скажу раздеться выше пояса, успокойся».
«Лисица! Заморская лисица! В-всё-таки нельзя вас подпускать к Рюноске-сама! Что вы задумали с ним сделать?!»
«Думаю, захочу сделать своим. Точнее сказать, хочу стать его».
«Какое безумное влечение! По-моему, вы себя вообще держать в руках не способны!»
«Это ты не способна, Горничная».
«Это в чём же?»
«Ты слуга, но при этом испытываешь к хозяину неположенные чувства. По-моему, это позорно. Хочешь сказать, у тебя нет скрытых мотивов?»
«У-у меня нет никаких скрытых…»
«Хотела держать меня подальше и монополизировать Рюноске. Сегодня сочельник. Ничего у тебя не выйдет».
«К-короче, Рюноске-сама вас презирает! Если поняли, то смиритесь наконец».
В итоге она вернулась к тому, с чего начинала.
Рита оторвала руки от клавиатуры.
— Всё-таки любить на расстоянии — тяжело.
Рита вгляделась в далёкое небо за окном, оно простиралось вплоть до Японии.
— Так-то оно так. Значит, можно и встретиться.
Но нельзя было просто взять и увидеться. Она рисовала картину, которая будет участвовать в конкурсе. Риту попросили что-нибудь подготовить для выставки современного искусства, которая пройдёт в музее уже скоро. Она вовсе не отказывалась от Рюноске, но должна была доказать самой себе, что может представить на выставке свою работу. Потому рисовала. А рисование придавало дополнительных сил. Ею двигала любовь к Рюноске. И эти чувства превращались в новую энергию, которая пробуждала сильное желание творить.
Изначально Рита планировала вернуть Масиро из Японии и не ждала от поездки ничего приятного, но теперь по-настоящему ей радовалась. Путешествие напомнило ей кое о чём важном… о том, что она любит. И вернуло на путь художницы, с которого Рита однажды сошла. Она полюбила рисование как никогда. Как ничто другое. Повседневная жизнь наполнилась смыслом.
Рита посмотрела на календарь на столе и проверила расписание. Близился январь, а за ним февраль. И едва на глаза попалось 14 февраля, губы Риты расплылись в улыбке, словно ей на ум пришло что-то приятное.
— В Японии ведь на День святого Валентина дарят шоколад любимому парню.
На самом деле хотелось прямо сейчас взять паспорт и улететь в Японию.
Захлопнув ноутбук, Рита одновременно расплылась в злобной улыбке и заявила:
— Жди с нетерпением мою валентинку.
Часть 4
Электронные часы в мобильнике показывали 8:09.
Гастропаб на Тэбасаки, в трёх станциях от университета, кишел людьми.
С краю у барной стойки сидела унылая Сэнгоку Тихиро, которая трудилась комендантом в Сакурасо. Она пьяно пробурчала:
— Блин, сегодня праздник, веселым парням и девушкам надо идти не в захудалый бар, а в какой-нибудь стильный итальянский ресторан.
Из-за сочельника вид парочек особенно бросался в глаза. А их было больше половины в баре.
Именно эта сумасбродная атмосфера выводила Тихиро из себя.
— В стране кризис, ни у кого нет денег на свидания.
Сидящая рядом коллега Кохару всем своим видом показала, что её это не волнует, и пригубила пивную кружку. Её лицо залилось лёгким румянцем. Их посиделки начались какой-то час назад, а они уже хорошенько напились.
— Блин, не будь такой узколобой. Во время сочельника можно просто сказать: «Красивый ночной вид». А потом: «А ты красивее». Так, начальник, подлей-ка пива.
— И мне~
Кохару по примеру Тихиро протянула бармену стакан и ляпнула:
— Слух, слух, а тот недавний парень красавчик?
Но её полностью проигнорировали.
— Если не любишь ночной вид, сразу пришвартовывайтесь в отеле. В конце концов, ради этого всё и затевается.
— Вот ваше пиво.
Усатый бармен средних лет передал через стойку два пива. Тихиро и Кохару приняли добавку и тут же налегли на выпивку.
— Ух~
— Пиво-то вкусное~
Затем подоспел заказанный мясной рулет с дополнением из периллы.
Странно скривившись, Тихиро поднесла рулет ко рту.
— Кстати о птичках. Тихиро-тян, что надумала?
Не успела она проглотить еду, как Кохару полезла с вопросами.
Основная часть важных дел осталась позади, но на ум пришло два из них.
— Ты о чём конкретно?
— Разумеется, о Кадзуки-куне.
— Никаких Кадзуки-кунов.
Когда поднимаются неприятные темы, самое то запить их пивом. Тихиро сбилась со счёта, заказывая у бармена всё новые и новые порции. А тот и рад стараться.
— Вы оба взрослые люди, если не пойдёте навстречу друг другу, не продвинетесь.
— Вот ещё тебе не хватало влезать.
Тихиро зыркнула на Кохару, и та шутливо отсмеялась.
— Страшно-о.
— Блин, офигела? Вопросы ещё твои — что я планирую делать. Омерзительно.
— Можно и полегче. В те времена я вообще-то тоже любила Кадзуки-куна.
— Что касается тебя, ты вечно завидовала другим. Лучше бы тебе избавиться от этой своей черты. Я не шучу.
— Ну, может. Но с Кадзуки-куном было немного иначе. Дело тогда было не в тебе. Ну, на самом деле я завидовала тому, как вы боретесь за свою общую мечту. Меня вот родители убедили стать учителем, а сама я что, да вообще никакого интереса не было.
— Да какой там интерес.
— А перед выпуском из универа ты отвергла признание Кадзуки-куна, уж я-то знаю. Скажешь нет?
— ...
Как и сказала Кохару.
Незадолго до окончания университета… Кадзуки уже стал полноценным разработчиком игр, а сразу после выпуска дошёл до того, что основал компанию. Его мечта начала резко воплощаться в реальность.
А вот мечта Тихиро сделать рисование своей работой всё ещё оставалась мечтой, и выхода из этого видно не было.
Потому.
«Дай мне немного подумать», — только и смогла ответить она ему.
Тихиро не растеряла веру в себя. Она могла рисовать картины в рамках работы. Могла продолжать создавать собственные произведения.
Но в обществе принято шевелиться быстрее, чем она думала, и времени на себя оставалось куда меньше, чем она могла представить. Став учителем рисования, она стала думать только о том, как бы заработать на кусок хлеба.
Не успела заметить, и работа учителем заняла центральное место в жизни. А создание чего-то своего ушло на второй план.
Теперь, когда прошло почти десять лет, она смирилась со своей учительской стезёй...
Не так уж и плохо, думала она. Если бы сердце не лежало, она бы тут не задержалась… Но воспоминания о прошлом давали о себе знать.
— Если бы Кадзуки-кун вдруг выбрал себе профессию не в играх, ты бы в нём разочаровалась?
— ...
Наверное, нет. Не все люди могут позволить себе дотянуться до заветного. Она увлеклась Кадзуки не за то, что он стремился занять своё место и найти работу. А за одно то, что он старался. Если бы Фудзисава Кадзуки свернул на другой путь, от этого не перестал бы быть собой. Когда стукнул тридцатник, она с грустью для себя это поняла. Теперь мера измерения другая. Привлекательный, непривлекательный… Она уже не ребёнок, чтобы зацикливаться на внешней стороне.
— Думаю, Кадзуки-кун не разочаровался, когда увидел тебя учителем. Хотя мог про себя посмеяться, решив, что тебе это не подходит.
— Это скорее над тобой надо смеяться.
— Эй～ В смысле?
— Ну, уже не важно.
— Эх… ты такая упрямая. Тогда мне можно?
— ...
— Можно мне Кадзуки-куна?
— Зачем два раза говорить?
— Потому что с первого раза не ответила.
Кохару отведала неизвестно когда заказанный коктейль. И максимально насладилась вкусом.
— Да как тебе угодно.
— Я-ясно. Тогда постараюсь. Он и лицом хорош, и стал известным разработчиком игр, да ещё и директор компании, на заработок не жалуется. Как, по-твоему? Очень даже неплохой вариант.
— Он тебе вообще зачем? Хочешь навязать этому задроту любовь и семейную жизнь? Одного желания мало. Проблем на свою голову соберёшь.
— Да понимаю я всё. А ещё понимаю, что у тебя к нему до сих пор чувства. Злопамятная ты женщина. Страшно.
— Если мы опять об этом, я пойду.
— Что? Стой. Не бросай меня одну в рождественскую ночь. Я от одиночества помру.
— Такие наглые, как ты, не пропадут.
Кохару вцепилась в руку подорвавшейся с места Тихиро.
— Не уходи-и.
Своим избалованным поведением она каждый раз выводила из себя. Когда они ходили вместе на групповые свидания, мужчины клевали именно на Кохару, а Тихиро, хоть тресни, так не могла, что опять-таки бесило.
— Тогда поменяем тему.
Тихиро спокойно села обратно и попросила ещё пива.
Она думала, что с неприятными разговорами наконец покончено.
— Тогда что будешь делать с другим?
Кохару всё-таки заговорила о неприятном.
— Ты о чём?
— Ты же понимаешь. Я про снос Сакурасо. Директор школы на этот раз серьёзно? Он типа грозился на зимних каникулах позвать частника, чтобы тот оценил степень разрушения и назвал примерные сроки сноса.
— Дирекция ещё не дала добро.
— Это да… но ты ничего не говорила Канде-куну и остальным?
— Без надобности.
— А по-моему, лучше им побыстрее узнать.
— У них своих забот сейчас навалом. Как я им скажу?
У Сораты и Масиро как-то не заладилось, Нанами готовилась к прослушиванию в начале следующего года, которое определит её судьбу сэйю в компании. Одному только Рюноске можно было рассказать, но какой в этом смысл.
Чтобы утопить переживания, Тихиро залпом выпила новую кружку пива.
— Паршиво, да? — поспешила вставить слово подвыпившая Кохару.
— Где?
— Я говорю, ты хороший учитель, который беспокоится о своих учениках. Аж удивительно. Тихиро-тян, которая на всех шикала, стала отличной училкой.
— Это мои слова.
— Ну, ничего не попишешь. В следующем месяце тебе стукнет 31, правда?
— И тебе, правда?
Разница между днями рождения Тихиро и Кохару была меньше недели.
— Слушай, Тихиро-тян.
Кохару положила голову на барную стойку и поглядела на подругу.
— Чего?
— Хочу парня.
— Так давай.
— Хочу замуж.
— Ну так.
— А потом… кажется, нарыгаю.
— Живо в туалет! Ты кто, студентка? Тебе тридцатник!
— Мне 29 лет и 23 месяца-а.
— Вот прям бесит, когда повторяешь за другими.
Пошатываясь, Кохару поднялась со стула и валко поплелась в туалет. Походка у неё не вызывала доверия, но Тихиро не подумала ей помогать. Тридцать лет — это не шутки. Она сама должна о себе пьяной заботиться. Пускай дело касалось и Кохару.
Оставшись одна, Тихиро глубоко вздохнула.
— Эх...
А потом неосознанно пробурчала:
— Хочу счастья.
Часть 5
Хотя перевалило за десять, городские улицы даже не думали погружаться в сон.
Рядом с огромным иностранным отелем радостно горели рождественские гирлянды, а офисные здания освещали окрестности светом из окон.
И на этой заснеженной улице, которая никак не подходила школьникам, шастал Канда Сората в поисках обуви. Его походка со временем тяжелела, потому что на спине он нёс увесистый груз, который на самом деле был девушкой из комнаты 202 в Сакурасо… Сииной Масиро.
Поначалу Масиро на спине доставляла удовольствие, но теперь радоваться приятным ощущениям уже не получалось. Она была тяжёлой. Попросту тяжёлой.
Искали ей обувь потому, что во время бегства с рождественского банкета в издательстве она где-то свою обронила. Когда Сората отыскал потерявшуюся Масиро, та уже расхаживала босиком.
Да как надо постараться, чтобы потерять обувку? Загадка века, но, поскольку дело касалось Масиро, которая не могла о себе позаботиться и была напрочь лишена здравого смысла, Сората решил не задавать лишних вопросов. Разве что выразился в уме: «Ну и Золушка!».
В общем, сейчас первым делом надо было найти обувь.
С начала поисков прошло полчаса, а отыскать пропажу так и не удалось. Область поисков была слишком широкой, и показания Масиро стали вызывать подозрение.
— Эй, Масиро, ты точно потеряла их где-то здесь? — послышался голос одноклассницы, Аоямы Нанами, которая летом переехала в то же Сакурасо, в комнату 203. Сегодня Нанами пригласила Сорату посмотреть спектакль.
На самом деле после него они планировали пойти в кафе, но позвонила редактор Масиро и сказала, что та пропала, чем разрушила все планы.
Из-за этого желудок теперь пустовал. Послышалось урчание. Но не у Сораты.
— Э-это не я, — в панике запротестовала Нанами.
— Я, — произнесла на спине у Сораты… Масиро.
— Ты как будто не наелась до отвала на банкете!
— Не наелась.
— В-вон как.
Неужели ей в горло ничего не лезло, потому что думала о Сорате? И потому улизнула с банкета...
— Ела вполсилы.
— Это называется, не ела?!
— Канда-кун... Когда кричишь, есть ещё больше хочется.
— Неужели...
Как и сказала Нанами. Прямо сейчас живот Сораты пел дифирамбы.
— Масиро, спрошу ещё раз на всякий случай. Ты точно потеряла обувь где-то тут? — снова уточнила Нанами.
— Может, там.
Масиро протянула руку над плечом парня и указала на отель в противоположной стороне. Как раз там проходил рождественский банкет в издательстве.
Глядя под ноги, они постепенно приближались к отелю. Но даже подойдя почти вплотную, обувь не нашли.
— Сиина, её нет.
— Может, здесь.
Масиро чуть подумала и дала новые указания.
Согласно наводке, Сората дал лева руля. А там перед ним возвышалось впечатляющее офисное здание.
Они прошли метров пятьдесят по широкому тротуару. Но обувь не нашли.
— Может, здесь.
Как только они упёрлись в перекрёсток, Масиро тыкнула в сторону площади с фонтаном. Туда, где нашли саму Масиро.
Хотя Сората устал уже настолько, что хотелось вопить, он всё же терпеливо поплёлся вперёд. Шустрая Нанами посмотрела за изгородью, где росли кустарники. Но и там не нашла обувь.
Они продолжили стоять у фонтана.
— Сората.
— Чего?
— Где?
— Это я спрашиваю!
— Канда-кун... Может, бросим и вернёмся домой?
Взгляд Нанами устремился к спуску в метро. «Гляди, там станция», — как бы говорила она.
— Гляди, там станция.
В самом деле сказала.
— Предлагаешь ехать в поезде с ней на спине?
— На тебя и так полчаса прохожие пялятся. По-моему, уже нечего стесняться.
— Нечего, как же! В поезде где прятаться? Все будут смотреть на меня!
— Мне без разницы, — вставила своё веское слово Масиро.
— А вот мне нет!
— Почему?
Масиро понуро подалась вперёд и положила подбородок на плечо Сораты, отчего даже шёпот стал щекотать ухо.
— Я устал, ты тяжёлая, и вообще, это стыдно!
— Мне не стыдно.
— Говорю, мне стыдно!
— Сората.
— Что ещё?
— Я устала и хочу спать.
— Я тебе потерянную обувь искал, на спине таскал, а ты мне это?!
— Разбуди, когда будем в Сакурасо.
— Слушай меня!
— Я же сонная.
Масиро зевнула прямо ему на ухо.
— Стой, стой, не спи! Какой спать?! Что я делаю? Именно, ищу тебе обувь!
— Но ведь.
— Что но ведь?!
— Искать хочет Сората, а не я.
— Ну всё. Я сейчас взорвусь.
— Нельзя.
— Ты мне не указывай!
Взгляд Сораты внезапно метнулся в сторону и выцепил Нанами, которая отчего-то изумилась.
— Здорово, Канда-кун.
— А как по мне, всё очень плохо.
— Вы прямо как раньше, — сказала Нанами и ушла вперёд, к станции.
— Э-эй, Аояма!
Немного переполошившись, Сората погнался за ней, догнал и решил бросить поиски обуви.
Ходьба давалась ему с трудом. Ещё бы, такую тяжесть на спине таскал. Но, как сказала Нанами, в чём-то стало лучше. Потому что где-то месяц они с Масиро цапались и толком не разговаривали. Не успел Сората об этом подумать, как сзади раздалось спокойное посапывание.
— Всё-таки ничего хорошего! Не спи, Сиина! Ну-ка просыпайся!
— Это спина Сораты тёплая.
— Я виноват?!
— Хр...
— Не отвечай храпом!
Его уже достало. Бороться с тупоголовостью Масиро не было смысла.
— Хр...
Она и правда могла заснуть.
— Эх...
Нанами, стоя рядом со вздыхающим Соратой, устремила взгляд вверх, в снежное небо. И напряглась, словно о чём-то задумалась.
— Аояма?
— Интересно, у Камигусы-сэмпай всё в порядке?
— А, вот ты о чём.
Мисаки поставила себе цель — рассказать Дзину о своих чувствах. Но боялась того, что он ей ответит, как воспримет, не спишет ли всё на шутку...
До сего дня она признавалась уже кучу раз. Звала на крышу, пихала любовные письма в ящик для обуви.
Но её чувства пролетали мимо Дзина.
Потому этот сочельник стал для неё последним средством. Потому-то Сората, Нанами и остальные скооперировались и оставили Мисаки с Дзином наедине в Сакурасо.
А там дело за ними двумя.
Сората мог только молиться, чтобы у них всё получилось. И ещё по пути домой как можно дольше задержаться.
Пока что возвращаться было слишком рано.
Иначе можно конкретно напортачить.
— И сколько мне… таскать Сиину?
Часть 6
Комната 103 в Сакурасо.
Дзин, развалившись у себя на кровати, приподнял голову, чтобы посмотреть время.
Показывало 10:10 вечера.
Совсем скоро пора будет возвращаться Сорате и Нанами, которые пошли на свидание, и Масиро, которая отправилась на банкет в издательстве.
По плану после десяти предстояла рождественская вечеринка в Сакурасо.
Но та троица до сих пор не появилась. Никто из них даже не позвонил.
То же самое касалось двух других жильцов… Сэнгоку Тихиро и Акасаки Рюноске, которые куда-то запропастились.
— Ну, ясно-понятно.
Сората сразу повёл себя странно, когда речь впервые зашла о рождественской вечеринке. Что-то он замышлял. Последние несколько дней он бесконечно напоминал про вечеринку, что совсем на него не похоже.
— Ты обставил эксперта по вранью?
Представив себе лицо кохая, с которым он имел дело уже полтора года, Дзин ухмыльнулся.
Пока размышлял, наступило 10:30.
Разумеется, компания Сораты до сих пор не появилась.
Но это неважно. Он с самого начала их не ждал. Так даже удобнее для Дзина.
Сейчас в Сакурасо были только они: Дзин и его подруга детства Мисаки. Получится спокойно поговорить. Ради этого Дзин вёлся на план Сораты и специально ничего не замечал.
Мисаки недавно ушла принимать ванну.
А когда выйдет, предстоит важный разговор. О том, что он думает поступать в Осакский университет искусств. О том, что в случае успеха уедет в Осаку один. О том, что на четыре года уйдёт с головой в учёбу, чтобы научиться писать сценарии. А ещё без утайки расскажет Мисаки о своих чувствах...
Когда Дзин привёл мысли в порядок, в дверь постучали.
Взяв себя в руки, он приподнялся.
— Да?
Никто, кроме Мисаки, постучаться не мог.
Но при этом никто не ответил. Хотя обычно она бы влетела в комнату без спроса.
Подумав о неладном, Дзин пошёл к двери, а та внезапно распахнулась.
Тут же подскочил пульс. Глаза ослепли от белизны кожи.
Перед ним, свесив голову, стояла Мисаки. Она только что вылезла из ванны, потому с волос капала вода.
— Дура, ты чего...
Дзин оборвал фразу на полуслове.
Мисаки прыгнула ему на грудь.
Растерявшись от внезапной атаки, он не смог нормально поймать девушку, и та повалила его на пол.
Руки Дзина в попытке поддержать её соскользнули с влажной спины на талию. И тогда банное полотенце упало с тела.
Ощущение липкой кожи словно разъело Дзина изнутри. Их ноги переплелись, а вымахавшая женская грудь упёрлась в его.
Яснее ясного, Мисаки лежала на нём. Он чувствовал её вес. И тот давил на него не просто физически. А как ещё, когда на тебя кто-то наваливается. Тепло её тела прекрасно передавалось сквозь тонкую футболку. Медленно, но верно... его сердце слетало с катушек.
Кровь во всём теле мгновенно вскипела. Казалось, из головы пошёл пар. Перед глазами всё залилось красным и замерцало.
— ...
— ...
Молчание стало тяжким грузом.
Думая, как всё плохо, Дзин заговорил:
— Дура, чего ты творишь?!
Каким-то образом он выдавил из себя фразу, которую не смог договорить ранее.
Если он не будет говорить, не сможет сохранить рассудок.
— Ужасная шутка, Мисаки.
— Я серьёзно.
Пряча лицо, она потёрлась о его грудь лбом.
— Говоришь, серьёзно? Ты хоть понимаешь, что делаешь?
— Понимаю.
Спокойный голос Мисаки был пропитан умиротворением.
— Да не понимаешь.
— Уж понимаю!
На этот раз неприкрытые эмоции заполонили собой всю комнату.
— Ты...
Приподняв голову, Мисаки заглянула в глаза Дзину. Её длинные ресницы болезненно дрожали.
— Я хочу именно таких с тобой отношений.
— Да что ты...
— Я люблю тебя, Дзин… люблю только тебя.
— ...
Мисаки вперилась в него взглядом.
— Такое я могу делать только с тобой.
— ...
От блестящей, неподдельной чистоты её глаз Дзин отвернуться не посмел.
— И о таком не шутят!
— Мисаки...
Не получалось болтать, как обычно. Но говорить надо было. Нужно было рассказать.
— Говорю...
— Мисаки. Я...
— ...
— Я люблю тебя.
— Дзин?
Словно от неверия, голос Мисаки прозвучал в каком-то смысле равнодушным.
— Я как ты. Люблю одну лишь тебя.
— Правда? Это правда?
— Ага.
На серьёзном лице Мисаки промелькнул свет.
— Тогда возьми меня...
— Не могу.
— Почему?!
— Если буду тебя лапать, всю испорчу.
— Ничего. Тебе можно.
— Нет, нельзя.
— Можно!
— Я решил, что нельзя.
— Почему?!
— Подожди… четыре года.
— Не понимаю… я тебя не понимаю.
— ...
— Если любишь, почему нельзя?!
Причина всё-таки была.
— Мне тоже нужно тебе кое-что сказать.
— Что?
— После окончания Суйко я думаю пойти в Осакский универ.
Мисаки достойно выдержала его откровение и не отвела взгляда.
— Буду в одиночку четыре года учить сценарное дело.
— Знаю.
— Ясно.
В ответе Мисаки Дзин не почуял удивления. Ведь предполагал, что она в курсе.
У него в комнате валялись где попало решебники для экзаменов, да и Сорате, Хаухау и Соитиро он рассказывал. Тихиро тоже знала. Даже родители. Слухи дошли аж до старшей сестры Мисаки — Фууки.
— Я слышала, как ты болтал с Фуукой-тян во время фестиваля.
— Ясно.
— Но это неважно. Я каждый день буду ездить к тебе на синкансене.
— Нет. Не годится. Я не то имел в виду, говоря про Осакский универ.
Дзин глубоко задышал, пытаясь привести в норму чувства и голос.
— А что не так? Что-то со мной?! Я тебя совсем не понимаю!
— ...
В контрасте с Дзином Мисаки была готова рвать и метать.
— Я люблю тебя.
— Знаю.
— Неа, не знаешь! Моя любовь — самая обычная в мире! Хочу с тобой гулять, ходить на свидания, чмоки и всякое такое… короче, быть парой!
— ...
— А у тебя любовь не такая?
— Такая, но сейчас всё по-другому.
— ...
Дзин нежно положил руку на голову Мисаки.
— Сейчас я тебя не заслуживаю.
— Ерунда.
Мисаки едва не перешла на плач.
— Нет, не ерунда.
Дзин отчаянно задавил вихрь эмоций, который разбушевался у него в груди.
«Неважно, в каком виде, я хочу завладеть Мисаки». Заглушить бы демона, который это нашёптывал...
— Не ерунда это...
Стиснув зубы, Дзин сопротивлялся соблазну и свирепому желанию.
Он медленно погладил Мисаки по голове.
Та крепко его обнимала.
— Тогда что мне делать?..
— Можно ничего.
— Ну как же...
В области груди похолодело — из-за холодных слёз Мисаки.
— Тебе… будет нормально и так.
— Но я тебя не понимаю!
— Но всё-таки тебе будет нормально и так.
— Не понимаю. Ни тебя, ни твои слова.
— Думаю, понадобится время... Но я обязательно тебя догоню.
— Говори понятнее! Почему?! Что со мной не так?! Скажи, и я исправлюсь! Я тоже изменюсь!
Эмоции ударили в самое сердце.
— ...
Но Дзин мало что мог ответить.
— Дзин.
Слёзы заглушили голос.
Влажные глаза пристально глядели на него.
Потому Дзин спокойно выдал последние слова:
— Тебе будет нормально и так. Будь такой. Такой, какой я тебя люблю...
— Это глупо!..
Печаль в голосе Мисаки показывала всё её отчаяние. Руки лишились сил.
— Глупо!
Подняв упавшее на пол полотенце, Дзин встал вместе с Мисаки и накрыл замерзшую после ванны девушку.
— Иди-ка снова в ванну.
Ведя за собой Мисаки через силу, Дзин пошёл в ванную комнату. И кое-как запихал туда девушку. Какое-то время подождал, и послышался мощный звук воды. А посреди него раздавался плач Мисаки.
Она плакала. Громко плакала. Но Дзин не имел права её успокоить.
Не заходя к себе в комнату, он направился к прихожей. Вышел наружу и поёжился от прохладного воздуха.
Падал снег.
Мир полностью окрашивался в белый.
С каждым проделанным шагом на земле оставались следы.
Но заметил это Дзин только через десять минут после того, как вышел из Сакурасо.
— А, снег?
Рука, засунутая в карман, сжимала кольцо, которое Дзин так и не отдал.
