Чжао Баолинь внезапно повысил голос.
— «В этот радостный день, не слишком далеко ли вы заходите говоря подобное перед свадьбой?».
Фанчжэн очень хорошо знал что Баолинь не был добродушным человеком, особенно из-за Чжао Юхэ и давления его семьи. У него был вспыльчивый характер и он был известен тем, что обижал других. Если возникал конфликт он немедленно начинал ругаться, даже вовлекая в сору побольше людей. Он часто жестоко себя вёл. Кроме того, это происходило в такой важный момент! Любой бы рассердился, если бы с ним случилось подобное.
Но перед монахом он всё ещё сдерживался. Он всё ещё сохранял уважение к аббату, не и обострял конфликт и не вовлекал других. Фанчжэн был очень доволен его сдержанностью.
Он спокойно ответил:
— «Амитабха. Монах не лжёт. Брак определяется небесами. Если это судьба то отлично, иначе только несчастье.».
— «Заткнись!» — встал и хлопнул по столу Хань Куньянь. Он указал на аббата и сердито выругался: — «Мерзкий монах, что за чушь ты несёшь? Мне всё равно какое он здесь занимает положение! Я знаю только что привёз сюда свою дочь чтобы выдать замуж, но в конце концов был проклят за то что принёс несчастье. Я не могу этого терпеть! Я хочу справедливости!».
— «Да! Это уже слишком!» — Чжоу Шаося тоже была в ярости.
Чжао Баолинь и Чай Хун побледнели. Они не обрушились на Фанчжэн, но его слова становились всё более нелепыми. Сначала он сказал что свадьба не была предопределена небесами, а теперь он называет это несчастьем!
— «Убирайся! Мы вас не приветствуем!» — Подбежала Хань Сяожань и указала на аббата.
Никто не ожидал что это честная и немного застенчивая девушка вдруг подбежит и скажет нечто подобное! Однако все также понимали что любая женщина на её месте была бы в бешенстве.
Сказанное Фанчжэн действительно было чересчур. Тем не менее кое-кто всё ещё его поддерживал:
— «Девочка, следи за своими словами. Настоятель не говорит глупостей. Если бы это был благополучный предопределённый небесами брак, он определённо бы вас благословил». — Дун Сун было не важно, почему аббат это сказал. Он знал только что всё это время монах никогда не делал ничего аморального, особенно если дело было важное как например свадьба! Фанчжэн определённо не шутил. Если он говорил так негативно, то этому точно была причина.
— «Дун Сун, это не имеет к тебе никакого отношения. Занимайся своим делом.» — Чжао Баолинь не мог ругать аббата, но он не проявил милосердия к Дун. Он всё ещё хотел выплеснуть свой гнев, и теперь перекинулся на Дун Сун.
Дун скривил губы и сказал:
— «Чжао Баолинь, настоятель Фанчжэн…».
— «Хватит! Мне плевать на Фанчжэн! Монах, ты здесь чтобы устроить проблемы?» — Хань Куньянь подошёл к аббату и яростно уставился на него.
Фанчжэн не выказывая никакого страха спокойно посмотрел ему в лицо:
— «Патрон ты очень хорошо понимаешь что я сказал, ведь так?».
У Куньянь заметно расширились глаза и как раз в тот момент когда он собирался что-то ответить, перед аббатом встала Хань Сяожань. Белое свадебное платье подчёркивало её светлую кожу, но у неё было неприятное выражение лица. Она свирепо посмотрела на него и сказала:
— «Монах есть поговорка, что лучше разрушить храм чем брак. Зачем ты это делаешь? Я просто обычная девушка и хочу выйти замуж за парня который мне нравится. Неужели это так сложно?».
Сказав это, Сяожань стала рыдать.
У многих заболели сердца.
Однако у Фанчжэн был очень мощный авторитет в окрестных деревнях, который слезами не подавишь. Всё просто решили утихнуть.
Монах посмотрел на озадаченных Чжао Баолинь и Чай Хун. Затем он посмотрел на Чжао Юхэ. Хотя тот не мог слышать, он примерно понимал что происходит. Он тоже сердито смотрел на аббата.
Увидев это Фанчжэн вздохнул:
— «Амитабха. В таком случае я с вами прощаюсь.».
Он развернулся и пошёл.
Чжао Баолинь хотел убедить его не уходить, но Мэн Хуэймэй не дала ему это сделать. Он вздохнул и позволил монаху уйти.
Как только Фанчжэн ушёл, Дун Сун бросил палочки для еды и встал:
— «Чжао Баолинь, у меня кое-что произошло дома. Я пойду.».
Сказав это, Дун тоже ушёл.
Сунь Цяньчэн, Чэнь Цзинь, Ян Хуа, Ян Пин и компания обменялись взглядами и поняли намерения друг друга. Всё-таки они были не как Дун Сун, который взрывался по любому поводу. Тань Цзюго постучал по столу и сказал:
— «Ладно. Чжао Баолинь, не упусти хороший момент.».
Услышав это, все снова заняли свои места.
Дун догнал Фанчжэн и заворчал:
— «Настоятель, этот Чжао Баолинь точно придурок.».
Монах улыбнулся.
— «Если бы ты был на его месте, то поступил бы так же.».
Дун Сун растерялся, не находя слов. Затем он усмехнулся:
— «Честно говоря, любой бы ужасно себя чувствовал. Аббат я знаю что всё что ты сказал… Это было из лучших побуждений.».
— «Было ли это сделано с благими намерениями или нет, не важно. Патрон если ты готов кое-что сделать, это принесёт тебе хорошую заслугу.».
Дун был застигнут врасплох, он наклонился и спросил:
— «А что нужно?».
Фанчжэн прошептал ему несколько слов, а Дун удивлённо сказал:
— «Ты… Хочешь, чтобы я это сделал?».
— «Да. Ты решишься?».
— «Конечно! Но моих сил наверное будет недостаточно. Я позову ещё несколько человек.».
— «Не попадись».
— «Не волнуйся!» — Дун Сун счастливо ушёл. Вскоре Деревню Одного Пальца покинули несколько мотоциклов.
Когда Фанчжэн ушёл, Хань Куньянь вздохнул с облегчением. Тем не менее он всё ещё чувствовал себя неловко и у него было ноющее чувство, что монах был непредвиденной переменной в его планах. Поэтому Куньянь под предлогом успокоить свою дочь, увёл жену и дочь в другую комнату. Когда они заперли дверь и убедились что никто не подслушивает, Чжоу Шаося плюхнулась на кровать и обеспокоенно сказала:
— «Старина, как ты думаешь этот монах что-то заподозрил?».
Хань Куньянь покачал головой:
— «Я не уверен. Но никто не знает о том чем мы раньше занимались. А это дело мы провернули практически безупречно. Невозможно чтобы монах мог что-то выяснить.».
— «Брат, я немного волнуюсь. Монах был слишком спокоен. Когда я посмотрела ему в глаза, мне показалось что он видит меня насквозь. Раз деньги у нас на руках, нам нужно побыстрее уехать» — сказала Хань Сяожань.
— «Уехать? Сейчас? Тогда как насчёт Ван Ху? Мы потратили столько усилий, чтобы подвести под это Чжао Баолинь и всё это не ради той суммы приданого. Кроме того большая часть приданого по сути мы ему и отдолжили. От Баолинь было только 30 тысяч» — сказал Куньянь.
Чжоу Шаося ему вторила:
— «Да. Мы подписали под это дело многих коллег. Это стало довольно затратно. Тридцати тысяч хватит только чтобы покрыть расходы. Я не могу смириться если мы не получим больше».
— «Тогда… Что, если монах вызовет полицию? Все наши отношения фальшивые. То же самое и нашими документами. Они не пройдут проверку» — беспокоилась Хань Сяожань.
— «Не волнуйся. У нас есть человек в полиции. Если что-то пойдёт не так, он нас предупредит. Как только Ван Ху добьётся успеха, это принесёт сотни тысяч или даже больше миллиона. Это большие деньги. Кто не рискует тот не пьёт шампанское, разве не так? Если у нас всё получится, мы сможем повторить эту схему. Продажа органов гораздо выгоднее чем мошеннические браки» — сказал Куньянь.
Сяожань слегка кивнула.
— «Тогда ладно. Давайте ещё немного подождём.».
