— «Почему бы и нет…» — Чжао Баолинь посмотрел на терзающуюся Чай Хун и немного подумал, перед тем как решился что-то спросить.
Но не успел он закончить, как Хун яростно покачала головой:
— «Отнеси их! Отнеси их все! Как бы то ни было, мы не должны мешать счастью нашего ребёнка! Я просто не хочу с ними расставаться и мне немного грустно. Не обращая на меня внимания. Я немного поплачу и буду в порядке.».
Баолинь вздохнул, не находя слов.
Чай Хун плакала до самой ночи. Её сердце болело из-за денег, но она больше беспокоилась о будущем. В конце концов, как можно жить без денег? С деньгами в деревне было не так как в городе, где каждый месяц люди откладывали часть зарплаты. Деревенские полагались исключительно на овощи и продукты питания, которые они продавали в конце каждого года. Они лишь раз в год могли положить в банк некоторую сумму. В середине года было бы трудно найти какой-либо дополнительный доход, очень трудно…
Но как бы она ни была расстроена, она настаивала на том чтобы отдать эти деньги.
На следующий день, Чжао Баолинь и Чай Хун вместе с Чжао Юхэ отправились в путь. Они встретились с Мэн Хуэймэй в уезде Суну и их отвезли в деревню семьи Лю, на встречу с родителями Хань Сяожань — с Хань Куньянь и Чжоу Шаося.
Когда они вошли, Чжао Баолинь почувствовал себя неловко и боялся что всё испортит.
Но вскоре он понял что их семья была чрезвычайно дружелюбной. Обе семьи быстро начали весёлую беседу, без какой-либо неловкости присущей незнакомым людям.
— «Братан теперь можно считать что я познакомился с твоим сыном. Хотя он глухонемой, глаза — это окно в душу. Я могу сказать, что он хороший парень. В наши дни многие люди могут зарабатывать деньги, но мало у кого есть доброе сердце» — глубоко вздохнул Хань Куньянь, держа в руке бокал с вином.
Услышав это, Чжао Баолинь почувствовал огромное облегчение. Он тут же поднял свой бокал и сказал:
— «Хватит об этом говорить. Брат, до дна!».
— «До дна!» — Куньянь осушил свой бокал.
После того как алкоголь попал в его желудок, он продолжил:
— «Мне действительно нравится ваш парень, но как вы знаете мы из деревни. И сельчане очень заботятся о репутации. Свадьба не может быть простенькой. Вы также познакомились с моей дочерью. Она моя единственная дочь, и брак — это важный вопрос. Поэтому свадьба должна быть пышной. Тогда у меня будет хорошая репутация.».
Что мог сказать Чжао Баолинь, если Хань Куньянь говорил так искренне? Он мог только кивнуть в ответ.
Сидевшая рядом Мэн Хуэймэй сказала:
— «Хань, продолжай. Какую ты хочешь свадьбу? Наша семья обязательно заплатит необходимые деньги, но будет трудно если это слишком много.».
Хуэймэй озвучила мысли Чжао Баолинь. В каком-то смысле она помогала ему, и всё что она говорила совпадало с тем что он думал. Он почувствовал к ней огромную благодарность, его глаза покраснели. Хотя они были дальними родственниками, она была с ним так мила. У Баолинь потеплело на сердце! Поэтому он кивнул в знак согласия с её словами. Он считал, что Мэн Хуэймэй не могла его подставить.
Хань Куньянь сказал:
— «Не волнуйся. Наша семья прагматична и знает своё место. Мы не будем вести себя неразумно. Мы просто возьмём среднюю сумму. У нас будет то что есть у других. Если у них этого нет, то и у нас не будет. Мы не желаем чего-то слишком грандиозного, просто не хотим чего-то постыдного.».
— «Братан, я тоже так думаю. Выпьем за это!» — Чжао Баолинь был тронут и поднял свой бокал.
Они выпили ещё.
Хань Куньянь сказал:
— «Согласно обычаям деревни это две тысячи в качестве подарка на встречу и три, шесть или девять как первый взнос к приданному. Давайте не девять, а шесть. Это хорошее число, означающее гармонию и процветание! И я уверен что всё пройдёт гладко. А что касается основного приданого, то я считаю что если это возможно у них должна быть квартира в городе. Иначе — хотя бы гнёздышко в деревне. Если в городе то дети сами могут много работать. А насчёт любых подарков на помолвку… Просто скажите мне честно, сколько вы можете дать!».
Куньянь был прямолинеен и не слишком требователен. Чжао Баолинь был благодарен и из-за своего опьянения он почувствовал что такого честного человека нельзя обидеть, поэтому он сказал:
— «Шестьдесят тысяч!».
— «Пфф!» — Сидевшая за другим столом Чай Хун чуть не выплюнула еду изо рта.
— «Что такое?» — Чжоу Шаося похлопала её по спине.
Чай Хун сухо усмехнулась:
— «Я в порядке. Просто поперхнулась печенюшкой.».
— «Ладно. Сестра вот возьми ещё — Чжоу Шаося взяла немного еды для Чай Хун, которая кивнула в ответ. Однако еда была пресной на вкус, потому что её сердце было полно забот. Задаток в тридцать тысяч и подарки на помолвку в шестьдесят тысяч, и ведь это ещё не всё… Вместе это обойдётся им более чем в сто тысяч. Это очень много! Где они могли взять деньги?».
Чжао Баолинь продолжал:
— «Нам ещё придётся приготовить украшения для детей. Они будут хорошо смотреться во время свадьбы.».
Затем Баолинь достал тридцать тысяч юаней и положил их на стол. Из них он двадцать тысяч подтолкнул вперёд:
— «Братан, это первый взнос к приданному.».
— «Двадцать тысяч?» — Хань Куньянь был несколько удивлён, увидев это. В деревнях первый взнос к приданному был символическим. От десяти до двадцати тысяч было обычным делом, но мало кто давал двадцать тысяч.
Никто не заметил выражения лица Чжао Баолинь, когда он дал двадцать тысяч вместо упомянутых шести. Похоже он что-то придумал.
— «Братан, здорово!» — Куньянь не стал церемониться и взял деньги.
Чай Хун вздохнула с облегчением, увидев что Баолинь даёт только двадцать тысяч. Она подумала про себя:
— «К счастью, он не так глуп.».
Затем он сказал:
— «Сестра, всё это благодаря тебе. Эти десять тысяч — за твои усилия.».
У Чай Хун задрожали руки, когда она это услышала. Однако она молча терпела. На людях ей всё-таки пришлось согласиться с мужем. Кроме того возражать было бы бесполезно. Разве это приведёт к чему-то кроме ссоры и переполоха? Оно того не стоило, если это повлияет на возможный брак её сына.
Когда Мэн Хуэймэй увидела деньги и услышала слова Чжао Баолинь, она тут же просияла:
— «Аай! Брат, ты… Аах, если бы у меня не было некоторых проблем дома и моей большой потребности в деньгах, я бы действительно не приняла их.».
— «У тебя проблемы дома?» — удивлённо спросил Чжао Баолинь.
— «Да. Твой двоюродный брат недавно перенёс операцию. Мы всё ещё должны тысячи. Мы всё ещё волновались, но я никак не ожидала что… Эти деньги давят мне на сердце. Давай сделаем так. Считай что я взяла их долг. Я обязательно верну тебе деньги как только смогу» — сказала Мэн Хуэймэй.
Баолинь тут же покачал головой:
— «Не надо. Ты говоришь так, будто мы незнакомы. Мы двоюродные брат и сестра. Если этого недостаточно, скажи мне. Я постараюсь придумать как тебе помочь.».
У Хуэймэй явно промелькнул блеск в глазах, когда она это услышала. Похоже она о чём-то задумалась и казалось боролась со своими внутренними мыслями. Она не спешила брать деньги. Однако в конце концов улыбнулась и взяла их.
После того как деньги были розданы, осталась только радость. Обе семьи разговаривали всю ночь.
Чжао Баолинь и Мэн Хуэймэй три дня пробыли у Хань Сяожань. В эти три дня семья Хань Куньянь очень хорошо относилась к семье Чжао Баолинь. Они проявляли к ним заботу и теплоту, как будто все они были дружной семьёй. Даже когда они собирались уходить, Чжоу Шаося (мать Хань Сяожань) помогла надеться Чай Хун. Шаося была безутешна от слёз счастья.
Увидев это, у Чай Хун и Чжао Баолинь сжались и воспламенились сердца. Любовь Чжао Юхэ и Хань Сяожань также стала неоспорима.
