Я спустился к божественной столице Гаэлаэста и приземлился у ворот Эбеластоанзетта.
После того как я медленно шагнул вперёд, ворота открылись сами по себе. Войдя и пройдя длинный коридор, я очутился в белоснежном круглом зале. Это святое собрание с восемью местами.
В центре стоял мужчина, оракул Ахид Аробо Агацэ.
— Как раз думал, что пора бы тебе уже появиться, непригодный Анос Волдигод, — встретил меня со спокойным лицом Ахид, словно он всё это предвидел.
— Отвечай осторожно, — бросил я ему. — Решение вторгнуться в Азешион твоё, или же твоей страны, Зиордала?
Он слушал, никак не изменившись в лице.
— В зависимости от твоего ответа государство может ждать разрушение.
— Нет, не то и не другое, — предельно четко ответил Ахид, помотав головой из стороны в сторону.
— Драконов отправили на поверхность в ответ на просьбу короля Лишиуса из Гайрадита. Он зовёт свой народ к богу и путём освящения надеется, что они переродятся слугами божьими, драконолюдами, — Ахид слабо улыбнулся с незатуманенным взглядом. — Набожный король Лишиус преподнёс дар своему любимому народу и попросил бога о спасении Азешиону.
— А как же упомянуть, что ты обманул его сказками о власти и вечной жизни?
Ахид сочувствующе посмотрел на меня сверху вниз.
— Безбожнику вроде тебя такое трудно понять.
— Во что там верит глупый король — его дело, но он считает, что имеет право навязывать свою веру народу? Принуждать к спасению тех, кто не верит, это ничто иное как злой умысел.
Ахид ответил с просветляющим выражением на лице:
— Я уже объяснял тебе и буду повторять сколько угодно, народ Азешиона верит в моего бога: в святой меч, благословлённый богами, который выбрал героя Канона. Они верят и почитают его. Эвансмана благословлён быть рукой «Всемогущего сияния» Экуэс. Они верят в него через героя.
— Поразительно, как ты занимаешься софистикой, которая не обдурит даже ребёнка, когда уже дело сделано.
Ахид с добрым выражением на лице сказал мне с укоризной:
— Похоже, безбожнику вроде тебя невозможно постичь веру. Они верят не в героя, а во «Всемогущее сияние» Экуэс. Они верят, но не осознают этого, — он продолжил с лицом, словно это нечто само собой разумеющееся: — Король Лишиус, став посвященным в Зиордале, понял это и осознал, что народ людей достоин стать слугами божьими. Бог готов предоставить спасение вне зависимости от того, готов ты или нет. Народ Азешиона будет спасён несмотря на незнание. И этом ни в коем случае не несчастье.
— Фуму. Иначе говоря, люди будут уничтожены и скормлены драконам, хотят они того или нет.
Ахид молча прикрыл глаза.
— Не уничтожены, спасены.
— Как и говорила Аркана, ты безнадёжен. Неудивительно, что даже твой бог отбора махнула на тебя рукой.
Если заглянуть в бездну глаз ответившего улыбкой Ахида, то можно увидеть пронзительность во взгляде. Миша бы наверняка заявила, что он явно раздражен.
— Ты должен был заметить, чем закончилась битва на поверхности с драконами, даже со своими затуманенными магическими глазами. Спущенные тобой драконы запечатаны барьером и не могут пошевелиться. Люди Азешиона рискнули своими жизнями, чтобы отвергнуть это спасение. Оно им не нужно.
— Нет, драконов запечатала не их сила или воля, а божье руководство. Всё это ведёт к спасению.
Ахид закрыл глаза и притворился, что слушает. Разумеется, ни о каком голосе не может быть и речи.
— Мне снизошло откровение. Сердце твоего товарища в королевском дворце Гайрадита, Мисы, отправится к богу рукой божества мысли. Когда герой Канон призовёт духовно-божественный меч, его клинок вернётся к богу. Канона, самовольно и для своих нужд использовавшего силу бога, постигнет кара, и он отправится на небеса, — Ахид, взявшись за клятвенную жемчужину отбора на левой руке, взмолился: — И в конце появится дракон, который отведёт народ Азешиона к богу.
— Что за глупости.
Прервав молитву, Ахид взглянул на меня.
— И что же здесь глупого?
— Ты не знаешь, каким герой Канон был две тысячи лет назад.
— Мне снизошло откровение.
Я усмехнулся от его слов.
— То есть знаешь только по слухам.
— Может увидеть своими глазами и лучше, однако бог всегда говорит истину.
— Если это так, то увиденное тобой должно быть достаточным доказательством, — я продолжил обличительным тоном: — Люди верили в героя Канона, поскольку тот сражался ради них. Он, без оглядки на себя, даже если его превращали в пепел, восставал и пытался защитить всё, что видит.
Оглядываясь назад, я до сих пор отчетливо помню этот непоколебимый боевой дух.
— И это дело рук бога? Люди через Канона верят в бога? Хватит уже чепуху нести. Люди того времени ни в какого бога не верили. Я убивал их с жестокостью такой степени, что они вообще ни во что не верили. Герой Канон стал их единственным щитом и надеждой.
Тихонько прикрыв глаза, Ахид спокойно заговорил:
— Так это и есть дело рук бога.
— О как. Так охраняемые им Гайрадит, Верониэз и Надэлоиника, были делом рук бога? Герой Канон такого не рассказывал.
— Да, именно. Бог ниспослал ему откровение защищать их. Осмысленно ли это было или нет, но это так. Тебе, не верующему в бога, этого не понять.
С моих уст сорвался смешок, который перерос в смех.
— … Хахаха, ХАХАХАХА!..
— Печально наблюдать. В сказанном нет ничего смешного.
— Нет, Ахид, ты тоже посмейся. Не каждый день можно услышать такой бред. Ведь что Верониэз, что Надэлоиника первыми пали от моих рук. Не уцелел никто, и их даже на карте не осталось.
Ахид сурово уставился на меня, ничего не ответив.
— От бога снизошло откровение защитить их, но они были уничтожены? То есть получается, «Всемогущее сияние» Экуэс не могло дотянуться до меня? Или же… — я заявил так ничему и не ответившему Ахиду, — ты болтал о чем не знал и попался на вранье?
— … Воля всевышнего не для понимания кого-то вроде тебя.
Я уставился на жалко оправдывающегося Ахида.
— Тогда чего он не спасёт всех разом?
Ахид ничего не ответил, став внимательнее после недавнего сказанного.
— В то время творился настоящий ад. Приходилось убивать, даже если не хотел этого. Нужно было уничтожать, прежде чем уничтожат тебя. Раз бог, «Всемогущее сияние» Экуэс, действительно тогда был, так почему не спас никого?
— Что должно быть уничтожено, будет уничтожено, а что должно быть спасено, будет спасен. На всё воля божья.
— Какой высокомерный бог. Если существует такой всемогущий, который не помогает всем, то он испорчен, — несмотря на то, что я пытался сдерживаться, слова сами по себе наполнялись гневом. — Я этого не потерплю, кардинал. Спасение, о котором ты говоришь, ни во что не ставят отчаянные старания тех, кто пытался выжить, но у них не вышло. Я не позволю, чтобы смерти моих подчиненных и отвага тех, кто осмелился бросить мне вызов, пропали понапрасну из-за воли какого-то там бога.
Его слова о том, что на всё воля божья, оскверняют всех, кто отчаянно старался выжить в ту эпоху.
— Что Эмилия, что ученики академии героя, они поставили на кон свои жизни и гордость, выступив навстречу драконам, которые атаковали их родину. Раз это не их сила с волей, и ими руководил бог, то в чем вообще был смысл этой битвы? — мощно задал я вопрос, чтобы обличить его. — Нынешняя жизнь и прошлые смерти, нащупанная помощь и совершенные ошибки, ничто из этого не контролируется богом. Всего этого мы достигли своими силами.
Они отчаянно сражались потому, что не уповали на бога.
И они действительно одержали верх. Эта победа всецело принадлежит им.
Бог её не получит.
— Рей, Миса, вы всё слышали.
Я продолжил по соединению через <Ликус>:
— Тут какое-то откровение снизошло. Сердце Мисы отправится к богу рукой божества мысли. Когда герой Канон призовёт духовно-божественный меч, его клинок вернётся к богу. Игравшегося с силой бога Канона постигнет кара, и он отправится на небеса, — повторил я сказанное Ахидом. — Покажите же реальность.
Передав сообщение Рею и Мисе, я указал на Ахида.
— Глупый аферист Ахид Аробо Агацэ, убить тебя просто, но сначала нужно раскрыть твою личину оракула, — я заявил Ахиду, который стоял с ничего не выражающим лицом: — Не существует никакого спасения «Всемогущего сияния» Экуэс. Все твои божьи голоса — очевидное шарлатанство.
