Для начала, Харухиро попробовал подойти к Юме и Шихору с простыми темами. ‘Ну, как спалось? сложно было просыпаться? Как обычно? понятно…’
Или, ‘Ну, что вы ели вчера на ужин? Что и обычно? понятно…’
Или, ‘Ну, вчера мы встретили Ренджи. Это было нелепо. Не интересно? Понятно…’
Или, ‘Ну, что вы возьмете на обед? Хлеб? Понятно…’
Или, ‘Ну, вы выглядите усталыми…’
Ну… ну… ну… Харухиро начинал звучать навязчиво, начиная свои предложения с ‘ну’. Вообще-то, его не совсем игнорировали, но его расстраивало, что все ответы были короткими. Мэри была холодной одиночкой, далекой и неприступной. Это заставило Харухиро задуматься: она вообще наслаждается жизнью? Он признавал, что он не совсем наслаждается своей собственной жизнью, но это было ничто, в сравнении с Мэри.
Они вернулись из Дамроу в Алтану вечером и продали весь лут. За день они заработали 1 серебряник и 15 медяков каждый, что для их группы вполне неплохо. Но все равно это было мало.
Харухиро пропустил поход в таверну этой ночью и вернулся прямо в ночлег. После того, как он закончил принимать ванну, он сел на корточки в коридоре, чтобы подождать, пока Юме не придет принимать ванну.
— Эм, Юме?
Юме остановилась, но не посмотрела в его сторону. Она продолжила гладить волосы куском ткани. Обычно, волосы Юме были заплетены в косы, и сейчас она выглядела совершенно другим человеком.
Неловкая тишина между ними тянулась несколько секунд.
— Эм, Шихору не с тобой? — наконец сказал Харухиро.
— Она в комнате.
— Понятно. Эмм… — Харухиро встал, почесав шею сзади. — Ты злишься?
— Нет.
— Правда? Но.. Кажется, будто…
— Юме говорит, что она не злится. Хару сделал что-то, из-за чего она стала бы злиться?
— Я… наверно.
— Что же?
— Потому что пригласил Мэри в нашу группу, не спросив тебя и Шихору. Я имею в виду, что мы не можем оставаться без Жреца, но может быть я решил это слишком рано. Хоть я и не единственный, кто принимал решение…
— Если это был не ты, то кто?
— …Киккава представил нам Мэри. Я, Ранта и Могзо приняли решение. Поэтому, полагаю, можно винить нас троих.
— Это не так.
— А?
— Я сказала, это не так.
— …Юме?
— Ты дурак, Хару. — Юме сжала волосы тканью. — Вас не трое. Все не так.
— Юме, постой… — Харухиро повернулся к ней, собираясь приблизиться. Но он отстранился. — Подожди… что не так?
— Ты не понял? Потому что ты ничего не понимаешь о Юме и Шихору.
— Но… — Харухиро опустил взгляд на пол. — Просто… В смысле, ты и Шихору никогда не пытались поговорить со мной. Как я могу понять?
— Юме плохо говорит о своих чувствах. Это сложно для Юме. Шихору тоже.
— Будто бы я..! — Харухиро почувствовал, что повысил голос и сознательно отпрянул. — …Будто бы я хорош. И все-таки… это стало шоком.
— Если так, то это было одинаково для каждого.
— То же самое… для всех нас. Полагаю, это так.
— Значит, нет каждого? — Юме начала плакать. — Это не вина одного человека, что все так пошло. Не только твоя, Хару, Ранты или Могзо. Эта также вина Юме и Шихору. Юме не права? Мы все члены команды, так ведь? Считая Манато, шестеро из нас были настоящими друзьями. Юме ошибается?
— …Нет, ты не ошибаешься.
Она права, подумал Харухиро. Не Юме виновата, а я.
Манато однажды сказал, что они стали хорошей командой. Он имел в виду себя, Харухиро, Ранту, Юме и Шихору. Шестеро из них, все вместе, стали хорошей командой. Даже если они потеряли бы кого-то одного, Манато бы не смог делать все сам. Даже если остальные вносили вклад по мелочам, вшестером, они могли бы сделать то, что Манато не мог в одиночку.
Манато, конечно, понимал это, и понимал хорошо. Вот почему, не смотря на то, что Ранта был зациклен на себе, Харухиро — бездарем, Могзо — глупым, Юме — неулюжей, Шихору — трусливой, Манато ни разу не критиковал их.
Пятеро из них ничего не смогут, если даже одного не станет. Манато завершал их, заполнял пробел, оставшийся, когда они терпели неудачу. Все шестеро составляли команду.
Когда случалось что-то плохое, то оно случалось со всеми. Когда хорошее — тоже со всеми. Когда все усложнялось — усложнялось для всех. Никто из них не был достаточно сильным, чтобы нести все в одиночку, но они, по крайней мере, могли разделить между собой трудности и боль.
Харухиро не думал делиться этим. Просто он, Ранта, Могзо, трое парней, хватались друг за друга, заливая свою печаль выпивкой каждый вечер. Что думали Юме и Шихору о том, что их покинули? Конечно, они думали, что они не нужны. Это заставляло их чувствовать невыносимую грусть и одиночество.
— Юме, прости…
И как только слова сорвались с его уст, Харухиро наконец-то понял, почему Манато воспользовался последним дыханием, чтобы извиниться перед ним.
В тот день, Манато похвалил всех, кроме Харухиро. Ему он так ничего и не сказал, поэтому Харухиро был мрачным и подавленным. Конечно же, это было на уме Манато все время.
— …Манато.
Внезапно, он не смог видеть. Слезы пришли так быстро? Небольшое подобие спокойствия, которое он поддерживал, развалилось в одно мгновение. Колени Харухиро подогнулись, и он упал, уткнувшись лицом в колени.
Глупый Манато. Почему ты извиняешься? Почему? Не нужно было. Я не хотел…
Это не так. Сейчас не время. Манато должен был знать, что не надо было делать этого. Уверен, больше чем извинения для Харухиро, он хотел сказать что-то другое, более важное. Его последние слова не должны были быть извинениями. Но, конечно, Манато решил иначе.
Манато уже сказал Харухиро: «Я не думаю, что был из тех, у кого много друзей». Но он полностью ошибался насчет этого. Полностью, совершенно ошибался.
Почему? Почему он умер? Почему он должен был умереть?
— Хару… — Юме присела и обняла его. Она тоже плакала.
Рыдая, она нежно гладила его спину, плечи, голову. Они касались щеками, мокрыми от слез, и он слышал ее прерывистое дыхание у своего уха. Харухиро не знал, как долго он сидел так, плача и обнимая ее.
Когда он, наконец, успокоился, он почувствовал пустоту; будто бы он выплакал все слезы, которые в нем были. Юме тоже перестала плакать некоторое время назад, но, не смотря на это, они по-прежнему держали друг друга. Это было странным… если бы они не могли найти причину. Сейчас они обнимали друг друга, чтобы просто обнимать друг друга.
Но было прекрасное ощущение. Ее тело было мягким и теплым…
Нет. Нет, нет, нет. Он не мог позволить своему сознанию зайти так далеко. Это будет неловко. Может даже больше, чем просто неловко. И, естественно, Юме не думала о чем-то подобном. Конечно, Харухиро тоже. Они были товарищами по команде. Друзьями. Просто друзьями.
— Хару.
— Д-да?
Услышать, как она назвала его имя, было для него слишком неожиданно. Он сильно растерялся, поэтому он пискнул в ответ. Он одернул себя за то, что так запаниковал.
— Юме… — продолжила она.
— Да?
— Юме постарается, — сказала она, сильнее обняв Харухиро.
И хотя Харухиро признал, что чувствует себя хорошо, в то же время он хотел, чтобы она этого не делала. Стоп. Насчет чего она ‘постарается’?
— Постараешься насчет чего? — спросил он.
— С Мэри. Юме не знает, сработает ли это, но Юме изо всех сил постарается поладить с Мэри.
— А, точно. Если сделаешь это, то это поможет со многим… наверно.
— Юме не знает, удастся ли это. На самом деле, Юме немного волнуется. Юме думает, что Мэри, должно быть, ненавидит ее.
— Правда? Не думаю, что она тебя ненавидит, но…
— Однажды, когда Юме и Мэри встретились глазами, ее глаза были супер холодными. Ее глаза и выражение лица.
— Не только ты так думаешь. Она всем кажется такой.
— Правда? Если так, то ладно. Юме думает, что это будет непросто.
— Да. Наверно, ты права.
— Сможет ли Юме сделать это? Юме будет стараться изо всех сил, но Хару, может ли Юме попросить тебя об услуге?
— Услуге? Меня? Какой?
— Юме заметила, что в крепких объятиях она быстро расслабляется. Обними Юме сильнее и скажи ей, чтобы она старалась изо всех сил.
— Это… нормально? — спросил он неопределенно. Это лишь ободряющее объятие, не более. Не то, чтобы это что-то значило; чистые ободряющие объятия, вот чем это было. Все будет в порядке. — Если ты говоришь…
Он притянул ее ближе, обнимая изо всех сил, пока с ее губ не сорвался вздох. Он хотел сказать ей прекратить, так как он обнимал ее только с целью ободрения, но в то же время он чувствовал своего рода волнение, подступающее к нему, и угрожающее подавить его, заставить его взорваться.
Не поддавайся! Не проиграй! Подумал он про себя. Что вообще означало проиграть? Что означало выиграть? Он понятия не имел. У него было ощущения, что если он проиграет тут, то будет плохо. Очень плохо.
Он закрыл глаза.
— Постарайся, Юме.
Юме ничего не сказала, только лишь кивнула.
Харухиро открыл глаза и замер. Шихору стояла в противоположном конце коридора.
— Эмм…
— Хм? — Юме посмотрела в ту же сторону. — А…
— Ах.. уммм.. а… — Шихору заерзала на ногах, в панике осматриваясь.
Но было то же самое, что для Харухиро и Юме. Сколько она тут стояла? Почему ни он, ни Юме не заметили ее появление?
Это не то, чем кажется! Но это не сработает. Не важно, что он сейчас скажет, уже поздно. Они были пойманы в этом положении, которое прямо просило о недоразумении. Он должен был все объяснить, и объяснить прямо сейчас.
Харухиро и Юме отпрыгнули друг от друга.
— Это не то… — в унисон начали оба, затем одновременно посмотрели друг на друга.
— Простите! Я… — Шихору начала уходить. — Я не знала! Мои чувства были притуплены, поэтому я не заметила! Я-я-я прошу прощения!
— Нет, в смысле, это не то, что ты подумала! — сказал Харухиро.
— Хару прав! Это не то! Юме просто попросила крепко обнять ее, вот и все! — добавила Юме.
— Юме, твое объяснение не помогает!
— О? Почему?
— Простите! Я ухожу! — сказала Шихору, убегая настолько быстро, насколько способен человек.
Юме простонала и положила щеку на руку.
— Шихору и Юме делят одну комнату, поэтому Юме позже все объяснит Шихору. Все будет в порядке.
— Я… оставлю это на тебя, — вздохнул Харухиро, почесав сзади шею.
Он взглянул на спину Юме буквально на секунду и по какой-то причине ощутил неловкость. На самом деле, он не должен был обнимать девушку, если у него нет никаких особых чувств к этой девушке, но он все равно сделал это. Что он будет делать, если из-за этого особые чувства, которых раньше не было, теперь начнут появляться?
Не, вряд ли это произойдет, уверял он себя.
